Деформация политической системы и государственного аппарата в 30-40-е гг.

На рубеже 20—30-х гг. в стране формируется тоталитар­ная система власти. Предпосылкой ее возникновения стала монополия РКП(б)—ВКП(б) на власть, возник­шая еще летом 1918 г., когда в стране осталась единственная правящая партия. После ликвидации оппозиции ее власть становится бесконтрольной (даже специально созданный го­сударственный контрольный орган — РКИ, позже объединен­ный с партийным контрольным органом — не был в состоя­нии контролировать деятельность ЦК этой партии). Внутри самой партии после 1921 г. была запрещена деятельность вся­ких фракций. В 1924 г. Н. Бухарин заявил: «Нам для того, чтобы поддержать пролетарскую диктатуру, необходимо под­держать диктатуру партии, которая немыслима без диктату­ры старой гвардии, которая в свою очередь немыслима без руководящей роли ЦК как властного учреждения». Такая ие­рархия власти неизбежно предполагала появление единолич­ной диктатуры вождя.

Партийная власть быстро срасталась с властью государст­венного аппарата, и в 1939 г. И. Сталин отметил: «Кадры партии — это командный состав партии, а так как наша пар­тия стоит у власти — они являются также командным составом руковЪаящих государственных органов». Руководители партии одновременно занимали руководящие государствен­ные должности. Партия милитаризировалась в соответствии со сталинской идеей «партия — орден меченосцев».

В сложившейся административно-командной системе го­сударственные и хозяйственные органы действовали под жестким контролем партийных органов и в рамках централи­зованного управления ведомственного аппарата. Сформиро­вался привилегированный слой бюрократии, занимавшей места в партийных, советских, военных, хозяйственных, реп­рессивных и иных органах.

Борьба в руководстве партии вела к укреплению едино­личной власти. В 1923 г. для уничтожения троцкистской «левой» оппозиции был создан политический блок: Сталин, Зиновьев, Каменев. В 1925 г. Сталин поддержал «правую» по­зицию Бухарина против Зиновьева, который возглавил «новую оппозицию». В апреле 1926 г. тройственный блок рас­пался, а Зиновьев и Каменев присоединились к Троцкому. Новое политическое объединение было пестрым по составу («демократические централисты», «рабочая оппозиция» и др.), его лозунги были нечеткими (призывы к борьбе с аппа­ратом, предупреждение о «термидоре», о предательстве бю­рократией революции). Оппозиционеры создавали сеть своих подпольных организаций. В октябре 1926 г. лидеры оппозиции, напуганные нарастанием «левого» радикализма, обратились к руководству партии с покаянным заявлением. Пленум ЦК и состоявшаяся осенью 1926 г. партконференция, однако, сурово осудили их действия. Осенью 1927 г. оппози­ция решилась на новую атаку: она опубликовала свою про­грамму реформ и организовала в ноябре контрдемонстрации в Москве и Ленинграде. За проведение этих акций большая часть оппозиционеров была исключена из партии, а отдель­ные ее члены (во главе с Троцким) были отправлены в ссылку.

В ноябре 1928 г. пленум ЦК осудил «правый» уклон в пар­тии, и лидеры «правой» оппозиции (Бухарин, Рыков, Том­ский) отмежевались от течения. В 1929 г. ЦКК и органы ГПУ провели большую чистку в рядах партии. В ноябре 1929 г. на пленуме ЦК оппозиция подвергла себя самокритике, и после длительного перерыва (в 1934г.) ее лидеры вместе с предста­вителями предыдущей оппозиции (Зиновьев, Каменев) вер­нулись в русло «партийной линии».

Троцкий, обратившийся к коммунистам всех стран с при­зывом бороться с планами Сталина (октябрь 1928 г.), был обвинен в создании «антисоветской партии» и выслан за пре­делы СССР. В апреле 1929 г. пленум ЦК партии завершил разгром оппозиции, последняя уже не выступала против пя­тилетнего плана (ускоренная индустриализация и коллекти­визация), подготовленного ВСНХ и являвшегося более ради­кальным, чем план, подготовленный Госпланом (предусмат­ривал сохранение частного сектора хозяйства, умеренных темпов кооперирования). Вариант Госплана подвергся кор­ректировке в сторону интенсификации. На ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК политика «великого перелома» получи­ла полную поддержку.

С февраля 1928 г. деятели «левой» оппозиции стали при­соединяться к генеральной линии партии. На Шестнадцатом партийном съезде были осуждены «правые» оппозиционеры (как в 1929 г.), проведена чистка профсоюзного руководства. Летом 1932 г. начались судебные процессы против «правых». Вместе с тем пассивное сопротивление профессиональных хозяйственников ускоренным темпам реформ повело к опре­деленной умеренности при составлении плановых показате­лей нового пятилетнего плана. На политическую арену вер­нулась часть оппозиционеров (Каменев, Зиновьев, Бухарин).

В 1933 г. начинается новая чистка в партии, исключались «классово чуждые», «враждебные», «двурушнические» эле­менты, нарушители партийной дисциплины, сомневающие­ся и дискредитирующие решения партии, «перерожденцы», карьеристы, шкурники, морально разложившиеся, полити­чески малограмотные (перечень был дан в апрельском поста­новлении ЦК партии).

В январе 1934 г. на Семнадцатом съезде партии позиции Сталина окончательно укрепились, а «партийная линия» пре­вратилась в догму. К этому времени усиливаются политичес­кие репрессивные меры, завершается коллективизация инди­видуальных крестьянских хозяйств, устанавливается уголов­ная ответственность для семей репрессированных и т. п. После убийства в декабре 1934 г. С. Кирова были проведены аресты членов оппозиции. В 1935 г. сторонники Сталина за­нимают все ключевые посты в государстве.

Была развернута популистская кампания против деятелей партии, обвиненных в искажении «генеральной линии». Сторонники Сталина (Микоян, Жданов, Хрущев, Ежов, Вышин­ский и др.) проводили\чистку госаппарата.

В 1935 г. начинается идеологический пересмотр многих научных отраслей: исторической науки, биологической науки, языкознания, литературоведения, философии. Прово­дилось наступление на инженерно-технические кадры «спе­цов», возникло «стахановское движение» ударников труда.

Антикапиталистическая революция тридцатых годов на­несла серьезные удары по целому ряду социальных групп. В 1928—1931 гг. репрессиям было подвергнуто большое число крестьян («кулаков»), в 1929—1932 гг. — под удар попали свя­щеннослужители, частные торговцы, лица свободных про­фессий, технические специалисты. Во второй половине тридцатых годов репрессии обрушились на партийные, госу­дарственные и военные кадры.

Одобренные Шестым конгрессом Коминтерна (июль-сен­тябрь 1928 г.) основы внешней политики СССР включали:

отказ от сотрудничества с социал-демократами, борьбу про­тив реформистских влияний внутри рабочего класса, очище­ние компартий от «правых уклонистов». Утверждалось, что цели фашистов и социал-демократов идентичны, что проис­ходит нарастание кризиса капиталистической системы.

Еще в 1924 г. Сталин сформулировал лозунг о «построении социализма в одной стране». На Четырнадцатом съезде пар­тии в 1925 г. из этого лозунга был сделан практический вывод:

СССР должен завоевать экономическую самостоятельность, чтобы превратиться из «страны, ввозящей машины и обору­дование», в страну, их производящую. Это была идеологичес­кая предпосылка индустриализации. Начинался период «ве­ликого перелома».

На Семнадцатом съезде партии было отмечено, что поли­тические и другие проблемы обусловлены разрывом между «директивами партийного руководства и тем, как они выпол­няются». И. Сталин дал своеобразную классификацию винов­ников такого разрыва: «неисправимые бюрократы, обманы­вающие свое руководство», «честные болтуны, преданные власти, но неспособные руководить», «люди, ставшие вельмо­жами...которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них». Для преодоления разрыва требовалось «ужесточение контроля и борьбы с бюрократизмом и вредительством». Съезд объявлял, что главная цель — «построение социализма — достигнута», а трудности — только результат не­компетентности или вредительства Власть была готова к проведению массовых репрессий. Установившийся режим личной власти Генерального секретаря партии, ставшего одновременно и главой государства, будет характерным при­знаком советской политико-государственной системы вплоть до середины 50-х гг. Уже в 1929 г. И. Сталин назывался самым «выдающимся теоретиком ленинизма», «Лениным наших дней».