Местный кинопродюсер получает награду

Сливки видеомира, касающегося проблем сохранения безопасности, собрались вчера, чтобы…

«Приятно видеть, что наша отрасль обретает второе дыхание. Это далеко не первая награда Зандера Кларка. Со времени образования кинокомпании в 1995 году он получил уже много наград в своей области…»

«Мне очень повезло работать с такими талантливыми и преданными делу людьми…».

 

Фото. Растроганный Зандер Кларк получает свою награду

 

 

 

Радиочасы отбрасывали зеленый свет на спальню: пять пятьдесят восемь – семнадцать минут до того, как должен включиться будильник. Логан зевнул, перекатился на спину и уставился в потолок. Бирмингем… Инспектор Логан Макрай… Звучит неплохо, как что-то из телевизора. Ведь, по сути, здесь его ничего не держит, даже…

На его грудь легла рука, и Логан едва не закричал.

Кто-то спал на другой стороне кровати, темные вьющиеся волосы рассыпались по подушке, навевая мысли о взрыве на матрасной фабрике. И тут он всё вспомнил: поход в паб; выпивка; Джекки, которая пришла с той женщиной из Глазго, Янис Маккей; его решение не трусить и не пытаться сбежать, хотя он до сих пор еще не отошел от тирад мисс Уотсон насчет «бегства»; снова выпивка; столкновение по дороге в туалет; длинные, пьяные, душевные…

Легкий храп, продолжительный зевок, и на него мутными глазами уставилась Джекки. И тут она закрыла лицо руками:

– Пожалуйста, скажи мне, что ничего не было… О господи, все было, так ведь?

Логан выскользнул из постели, стащил со спинки стула полотенце и обернул вокруг себя, после чего включил свет.

– Джекки, я…

– Не надо, ладно? На этот раз тебе не нужно этого говорить, я сама. – Она села, натянув одеяло так, чтобы ничего не выглядывало. – То, что случилось этой ночью, событие одноразовое. Секс под пьяную лавочку – ничего больше, это ничего не значит.

Логан кивнул.

– А теперь, – сказала Джекки, оглядывая спальню, вероятно, в поисках своего консервативного нижнего белья, – если не возражаешь, уйди, мне бы хотелось одеться.

 

– Твою мать…

Логан стоял в гостиной Элизабет Николь и обозревал разрушения. Создавалось впечатление, что кто-то, вооруженный крикетной битой, сошел с ума. Стены залиты водой из шаров и покрыты маленькими блестящими крапинками-снежинками, пол усыпан осколками стекла и кусками пластика. Телевизор разбит вдребезги, диван в клочьях, обычный торшер приобрел весьма необычную форму. На стене рядом с дверью, ведущей в кухню, растеклось большое кровавое пятно, сама дверь разбита.

– Насколько я могу судить, – сказала инспектор Гот из группы расследования, чье лицо было белее ее белого халата, в котором она работала, – здесь чьей-то головой ударили об стену. – Она встала на колени и продемонстрировала, как это могло произойти. Вмятина на штукатурке была как раз нужной формы и размера. – Разумеется, я не могу сказать, чья это кровь: констебля Мунро или хозяйки. Мы вызвали мобильную лабораторию для взятия анализа.

Пятна имелись также на перилах лестницы, как будто кто-то окровавленный держался за них, стараясь не упасть. Красные брызги рассыпались коревой сыпью на ступеньках.

Все до единой комнаты были перевернуты вверх дном.

Фолдс стоял в дверях кухни: капюшон халата поднят, на руках перчатки из латекса, на ногах синие бахилы; на лице озабоченное выражение. Он жестом подозвал Логана, провел его через развороченное помещение (там будто поезд прошел) и вывел на патио, где никто не мог их слышать.

– Я и не подозревал, что такое может произойти. Элизабет Николь и в самом деле не его типа…

– Но они всё еще могут быть живы, – сказал Логан. – Ведь трупов-то нет. Он мог где-то спрятать женщин – в подвале, на брошенном промышленном предприятии, что-нибудь в этом роде…

Фолдс повернулся и окинул взглядом кухню:

– Проклятая пресса будет в экстазе…

– Нам надо поторопиться поставить заставы на дорогах.

– Но каким образом он пробрался мимо полицейских, следивших за этим местом? Они обязаны были обращать внимание на всех, кто выезжает и въезжает! Что за бездарные ублюдки…

– Да чего уж теперь… – Светлая полоска на горизонте возвещала приближение рассвета. – Через полчаса будет светло, – сказал Логан. – Нам надо организовать поиски. И да, вы правы, надо выяснить, каким образом Мясник сюда попал.

Фолдс закрыл глаза и потер пальцами виски:

– Надо позаботиться о пресс-релизе. Пусть опубликуют фотографии Элизабет Николь и констебля Мунро. Мы скажем им, что… что Мунро добровольно вызвалась посторожить важную свидетельницу, которая… которая отказалась от охраны.

– Добровольно?

– Я же не знал, что всё так случится… Попросить Мунро остаться в тот момент было верным решением… учитывая обстоятельства. Теперь-то ясно, что надо было взять Николь под охранный арест, что бы она сама ни говорила, но поезд уже ушел. Теперь надо сделать всё, чтобы вернуть их. Живыми. А насчет того, кто виноват, разберемся позже.

 

Брифинг для прессы оказался настоящей катастрофой. Как только начальник полиции закончил читать заранее подготовленное заявление, его засыпали вопросами.

– Как могла полиция Грампиана позволить Мяснику похитить одну из своих полицейских?

– Почему Элизабет Николь не была обеспечена надежной охраной?

– Кто в ответе за это?

– Состоится ли общественный опрос?

– Господи, – простонала стоящая рядом с Логаном Стил, – они, того и гляди, начнут показывать пальцем. Говорю тебе, Лаз, если не удастся заполучить Мунро назад целой и невредимой, нам конец. – Она кивнула на Фолдса, который сидел в президиуме. – Ты думаешь, они бросят на растерзание этого индюка из Бирмингема? Черта с два, это будет один из нас.

– Тут никто не виноват. Николь сама отказалась от охраны…

– Да не надо было ее слушать, черт побери! И тогда мы бы не потеряли офицера полиции.

Логан нахмурился:

– Что уж после драки кулаками махать.

– А… ладно… зашибись. – Инспектор вытащила сигареты. – Я уже сыта этим дерьмом по горло, крикни меня, когда пыль осядет.

Через полчаса все собрались наверху, где на них взялся рычать Лысый Брайан:

– Каким образом он мог провезти женщин мимо двух полицейских машин без опознавательных знаков?

Возможно, сержант Битл и покраснел, но из-за бороды сказать это определенно было невозможно.

– Мы отследили все машины, проезжавшие в обоих направлениях по этой улице и двум соседним, с той и другой стороны. Только жильцы, – сказал он.

– Я хочу, чтобы их всех сюда вызвали и допросили. – Видимо, начальник полиции заметил скептическое выражение на лице инспектора Стил, потому что живо повернулся к ней: – Желаете что-то добавить, инспектор?

Она пожала плечами:

– Просто думаю: странное совпадение, не находите? Вдруг оказывается, что Мясник живет совсем рядом с Элизабет Николь.

– На самом деле… – Доктор Голдинг, протеже Фолдса, поправив свой жуткий галстук, подождал, когда все обратят на него внимание. – На самом деле в этом нет ничего необычного. Некоторые серийные убийцы начинают орудовать поблизости от своего дома и только потом расправляют крылья. Некоторые наоборот. Некоторые выбирают жертвы среди людей, которых видят каждый день, например среди тех же соседей или сослуживцев. Другие придумывают что-то особенное, держат марку. В Америке был парень, который отрубал головы исключительно пожилым женщинам, так, он притормозил только, когда задумал отрубить голову собственной матери. Набрался мужества – и отрубил. – Голдинг улыбнулся, как будто таким образом можно было сделать сообщение более съедобным. – Если оценить масштаб разрушений в доме Элизабет Николь, полагаю, можно заключить, что наш убийца наконец-то потерял контроль над собой. Двадцать лет он убивал безнаказанно, но теперь оказался под жестким давлением. В четверг вечером его едва не поймали. Одна жертва, то есть Николь, улизнула, и ему пришлось убить вторую, а затем спрятать тело в кустах. Он вынужден был бросить наполовину расчлененные останки третьей жертвы, то есть первой, да… И еще полицейского оглушил… Он уже не контролирует ситуацию, а такого с ним никогда раньше не случалось. Именно поэтому он и возвращается – чтобы отомстить, хотя и понимает, что это большой риск. – Психоаналитик довольно кивнул, соглашаясь сам с собой. – На это понадобилось двадцать лет, но человек, которого вы называете Мясником, стал уязвимым.

– Ага, – заметила Стил, – звучит утешительно. Уверена, муж Мунро и ее дети почувствуют облегчение.

– Я только хочу сказать, что для Мясника игра подошла к концу. Вряд ли он снова вернется к прежним забавам, скорее это начало новой игры.

– Бог мой, ну это вообще громадное утешение. Мерзавец и так был исчадием ада, во что же он превратится теперь?

 

– ПОМОГИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ! – Рыдания в темноте. – ПОЖАЛУЙСТА!

– Хитер? Ты не спишь?

– При таком-то шуме? – Она потерла глаза, ей казалось, что в них насыпали песок. – У тебя есть еще эти таблетки? Мы можем вместе…

– Ты от них плохо себя чувствуешь.

– Я просто хочу спать…

Крики смолкли, сменившись глухими ударами, – миссис Я Офицер Полиции билась о металлические стены своей тюрьмы.

Хитер застонала и уставилась в непроницаемую тьму:

– Келли, расскажи мне что-нибудь.

– Яне…

– Пожалуйста…

– ПОМОГИТЕ!

– Я… – Келли замолчала. – Ничего не могу придумать.

Хитер протянула руку сквозь прутья, разыскивая свою сокамерницу.

– Расскажи мне о своих маме и папе – тех, которые хорошие.

Последовала длинная пауза. И тут она поняла, что Келли плачет.

– О господи, прости. Все нормально, ты ничего не обязана мне рассказывать.

Келли шмыгнула носом:

– Нет. Я… – Она крепко сжала руку Хитер. – В некотором царстве, в некотором государстве жила принцесса, и случился у нее день рождения. Ей исполнилось двенадцать, и она должна была пойти в кино на «Аристократов» и получить на ужин рыбу и чипсы.

– Келли, ты вовсе не должна…

– Когда они ехали из своего замка в Банчори в город, они пели. Солнышко светило…

– Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ!

– Солнышко светило, и они опустили в машине стекла. Принцессе… принцессе подарили большой пакет фигурного мармелада на день рождения, и она наклонилась вперед с заднего сиденья, чтобы угостить короля и королеву. Королю больше всего понравились красные фигурки, и пока он искал… – Она замолчала. – Грузовик… Злой колдун…

Хитер чувствовала, как она дрожит, сидя с другой стороны решетки.

– Как будто гром ударил. Грохот… Господи, я никогда не слышала такого грохота, и везде сыпалось стекло. Мама кричала, а потом всё стало вертеться и вертеться. С боку на бок… – Она сжала руку Хитер так сильно, что той стало больно. – Мы лежали вверх колесами на обочине, и я не могла двигаться, а они висели, как летучие мыши, на своих ремнях безопасности… И везде кровь.

– Ох, Келли, мне так жаль…

– А меня вдавило в крышу машины, и я вся была в крови. Мама и папа мертвые, а я вся пропиталась их кровью…

 

 

Ренни положил перед Логаном большую стопку газет и грохнулся на стул для посетителей:

– Куда подевался наш начальник?

– Беседует с представителями отдела по профессиональным нормам. – Логан перебрал стопку: «Ивнинг Экспресс», «Абердин Икзэминер», «Скотмен», «Обсервер», еще несколько газет из числа желтой прессы.

– Есть что-нибудь?

– Да ничего такого… Имя Элизабет Николь никто не разглашал, как и ее адреса. И по радио ничего, и по телевизору. Отдел прессы заявил, что они не распространяли подробностей.

– Тогда откуда Мясник узнал, где ее искать?

Ренни заерзал на пластиковом сиденье.

– Ты не… – Он покраснел и откашлялся. – Ты кому-нибудь говорил про Лауру?

– Что? Что ты грязный старикашка, а она…

– Ей пятнадцать. – Он еще гуще покраснел.

– Нет, ты, наверное, шутишь!

– Я проверил… Клянусь, я думал, она старше. Она сказала, что собирается в университет.

– Ну да, когда окончит начальную школу.

– Я не знал! – Ренни еще поерзал. – Ты не говори никому, ладно? Пожалуйста! Ты ведь ее видел, она с самого начала на меня вешалась. Я правда не знал!

– Мать твою… пятнадцать…

– Она не выглядит на пятнадцать! Ты сам видел ее. Ты ей выпивку покупал в пабе!

– Верно, но, согласись, есть разница между покупкой несовершеннолетней рома с кока-колой и слизыванием с нее золотистого сиропа.

– О господи… Меня могут привлечь к суду… Я работу потеряю! И мама всё узнает! Что скажут газеты?

– Наверняка что-нибудь классическое. Вроде: «Констебль-педофил показал мне свою дубинку».

– Ничего смешного! Что мне делать? Если кто-нибудь узнает… – Казалось, Ренни вот-вот расплачется. – Я же не знал!

Логану стало жалко его.

– Я заглянул в раздел пять, подраздел пять Уголовного права, акт 1995 года. Там сказано, что если ты действительно не знал, что ей меньше шестнадцати…

– Я не знал! Я правда не знал!

–…а тебе меньше двадцати четырех на момент совершения преступления, тебя можно оправдать.

Ренни выглядел так, будто у него в штанах только что произошло нечто из ряда вон выходящее.

– Мне двадцать три! – Он закрыл глаза и сполз со стула. – О, благодарю тебя, дорогой, милый… Ты… Ты… В общем, спасибо тебе.

– Пожалуйста. А теперь поднимай свою задницу, у нас есть более важные вещи, о которых стоит подумать. – Он сбросил газеты на пол. – Например, каким образом Мясник нашел Элизабет Николь?

Ренни снова уселся на стул.

– Если бы я знал, я бы ни за что до нее не дотронулся…

– Ты сосредоточишься наконец? У нас неизвестно, где две женщины, которые могут превратиться во вкусный ужин, если мы ничего не сделаем. Так, давай думай: кто знал, где живет Элизабет Николь?

Ренни потер лицо ладонями, облегчение исходило от него волнами.

– Ну… Больница: медсестры, врачи, регистраторы в приемном отделении, куда она поступила после нападения. У них у всех был доступ к ее истории болезни.

– Правильно. Пошли кого-нибудь туда, пусть посмотрят, не подходит ли кто-нибудь из этой компании. Кто еще знал?

– Полиция. – Констебль постучал по столу. – Мы знали. Больше того, Фолдс знал. Где он был в четверг ночью?

– Ох, ради бога…

– А ты подумай: мы все потащились в паб, он ведь с нами не пошел, так? И он наверняка гениально умеет запутывать следы. Он в курсе всех судебных процедур, знает всё досконально… И потом, эти таинственные кровоподтеки каждый раз, когда что-то случается…

– Хватит! Понял? Фолдс вовсе не этот проклятый Мясник! – Логан швырнул на стол свежую распечатку.

– И нет никакой необходимости…

– Прочитай, идиот! В дежурке сказали, что Мунро позвонила в два часа. Она сообщила последние сведения: Элизабет Николь, местная, ей сорок девять лет, живет одна, есть сестра и брат, родители умерли… Любит романтическую литературу и коллекционирует стеклянные шары.

Ренни просмотрел отчет. Наткнувшись на фотографию Элизабет Николь, он присвистнул:

– О… совсем не толстая. А я думал, Мясник любит с жирком…

– Это случайность. Она просто попала под горячую руку. Если бы Николь не пошла за кулинарной книгой к Янгам, Мясник бы ее не тронул. – Логан повернулся к магнитной доске. – Обрати внимание, если развить выкладки Голдинга, Николь может быть последним звеном в своего рода цепи… Ну, я имею в виду, что она может быть самой близкой к дому Мясника жертвой.

На лице Ренни появилось задумчивое выражение.

– А может, Мясник последовал за ней к Янгам? Может, это они оказались в неподходящее время в неподходящем месте?

– Как бы то ни было, это не приближает нас к вопросу – откуда Мясник ее знал? – Логан взял последние фотографии с места преступления: гостиная, засыпанная осколками шаров и обломками мебели. – Понимаешь, там не было никаких следов взлома, значит, она сама открыла ему дверь. То есть Мясник был другом, коллегой, может быть, соседом или родственником.

– Или начальником полиции…

– Мне уже надоело талдычить тебе одно и то же. Стил занимается соседями. Посмотрим, что мы нароем насчет брата и сестры… – Логан заглянул в распечатку: – Джимми и Келли. И надо заняться коллегами.

Последнее не так-то просто было сделать. Констебль Мунро не оставила никаких сведений о месте работы жертвы. Логан понятия не имел, где работала Элизабет Николь.

Он вытащил телефон и принялся звонить.

 

Келли некоторое время плакала. Было неудобно обнимать ее через решетку, но в конце концов она перестала рыдать.

Хитер сжала ее руку:

– Ну как ты?

– Лучше… Я лучше себя чувствую, правда… Я об этом никому не рассказывала. – Вздох. – Я так по ним скучаю… Правда, я очень по ним скучаю. Они были такими добрыми… Если я что-то делала не так, они садились и разговаривали со мной. Никаких сигаретных ожогов, никаких сломанных ребер и фингалов… Папа… никогда не поднимал на меня руку, даже когда я разбила какую-то памятную для них штуковину…

– Наверное, тебе здорово у них жилось.

– ПОМОГИТЕ МНЕ!

Эта гребаная баба из полиции снова начала вопить.

Келли пошевелилась в темноте:

– Хитер? Я рада, что ты здесь.

– Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ!

Хитер улыбнулась:

– Я тоже рада, что ты здесь. Странно, правда, радоваться тому, что кто-то попал в эту железную тюрьму…

– ВАМ ЭТО НЕ СОЙДЕТ С РУК!

– Слушай, она когда-нибудь заткнется?

– МЕНЯ БУДУТ ИСКАТЬ!

Келли похлопала Хитер по руке:

– Да. – Затем она отодвинулась от решетки. – Ты хочешь еще таблеток?

– ВЫПУСТИ МЕНЯ, СВОЛОЧЬ!

– Нет, я от них всё-таки плохо себя чувствую.

– Уверена, что не хочешь?

– Уверена.

– ПОЖАЛУЙСТА!

– Ты ничего не слышишь? – Голос Келли звучал тихо и настороженно. – ОН возвращается…

– Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ!

– Закрой глаза. Сделай вид, что ты спишь.

Хитер смотрела в темноту.

– Но…

– Отвернись! Сядь подальше от решетки! Не открывай глаза, или ОН догадается, что ты не выпила таблетки!

Да, он догадается и накажет Келли… Хитер легла на бок и крепко зажмурилась. Металлическое клацанье… затем стон несмазанной петли. Дверь открылась – и тюрьму залил свет, Хитер чувствовала, как он больно жжет ей глаза через веки.

Какой-то шорох, потом Келли сказала:

– Она спит.

Свет исчез, и снова опустилась тьма. Грохот закрывшейся двери на мгновение заглушил крикунью:

– Я ОФИЦЕР ПОЛИЦИИ! ОНИ ТЕБЯ НАЙДУТ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? ОНИ… Господи… Нет, пожалуй…ста… не надо…

Затем дикий визг.

Хитер дождалась до «Крэк» пробойника и спокойно заснула.

 

 

Логан попробовал разузнать что-нибудь в налоговом управлении, но никто не захотел разговаривать с ним без ордера. Так же к нему отнеслись и в банке, клиенткой которого была Элизабет Николь, поэтому он не нашел ничего лучшего, как позвонить констеблю, которого они оставили охранять дом, и попросил посмотреть: может, найдутся какие-нибудь квитанции или что-то в этом роде.

Констебль перезвонил через двадцать минут и сообщил название фирмы транспортных перевозок в Инверури, заодно пожаловавшись на тучу журналистов и телевизионщиков, которые шныряли по улице с самого утра:

– Пришлось шугануть парочку этих козлов из сада за домом. Я бы не возражал против поддержки.

Логан пообещал сделать всё от него зависящее и попробовал позвонить в фирму.

– Алло, компания «Юнайтед Интернешнл Дистрибьюшн Гири» слушает. Надеемся, у вас сегодня хороший день. С кем вас соединить?

Потребовалось время, но в результате Логану удалось убедить девушку-оператора соединить его с кем-нибудь из начальства.

– О господи, что еще?

– Мистер Артур? Это сержант…

– У вас что, нечем заняться? Я всё рассказал вашему коллеге, понятно? Теперь, если не возражаете, у меня игра в гольф в…

– Простите, с кем вы говорили?

– С женщиной. Как же ее звали… – Послышался шорох на том конце линии. – Мишель? Нет, Мунро. Она хотела узнать что-то о женщине, которая здесь работала, Элизабет Николь.

– Работала?

– Мы уволили ее пару месяцев назад. Жаль, она проработала у нас восемь лет… Послушайте, я уже всё это рассказывал…

– Чем она занималась?

– Она шофер. Водила грузовики и фургоны. Довольно часто ездила от нас в Восточную Европу, пока мы, черт возьми, не потеряли с ними связь.

Это объясняет происхождение шаров с непроизносимыми названиями в гостиной.

– Что еще вы сказали констеблю Мунро?

– Она хотела получить перечень всех поездок Элизабет: пункты назначения, клиенты, даты и всё остальное. Как будто мне больше нечем заняться…

– Вы разве не в курсе, что Элизабет Николь пропала? Ее похитили, в ее доме все переломали и разбили, вместе с ней пропала женщина-полицейский. Жизнь обеих в опасности. Полагаю, это важнее, чем игра в гольф, вы так не думаете?

Последовало смущенное молчание, затем:

– Что вам требуется?

– Всё, о чем спрашивала констебль Мунро, а также список всех ваших работников. И еще: вы сами хорошо знаете мисс Николь?

– Она в порядке. Иногда слишком уж мягкая, ну вы знаете, все эта благотворительность и так далее… Постоянно что-то поддерживала и деньги собирала. – Пауза. – Ее в самом деле похитили?

– Да.

Логан выудил блокнот из-под наваленных на столе бумаг и начал задавать вопросы.

 

К тому времени как Фолдс соизволил появиться, Логан уже карябал что-то на доске.

– Чашку чаю? – спросил начальник полиции. – У меня есть пирожные с заварным кремом. – Он поставил пакет из супермаркета на стол и снял пиджак.

Отступив назад, Логан обозрел плоды своего труда – список друзей и знакомых Элизабет Николь. Вряд ли список был полным, но это всё, что ему удалось разузнать у персонала компании, где она работала. По крайней мере, теперь они могут составить график последних передвижений пропавшей женщины и установить ее связи. Логан подумал и написал еще два имени: Джимми и Келли, брат и сестра. Напротив них он поставил по паре вопросительных знаков.

От Ренни пока ни слуху ни духу.

– Я спросил – чай будешь?

– Что? – Логан повернулся, вытирая руки платком. – О… спасибо. Как у вас всё прошло с профессиональными нормами?

– Пришлось выслушать много неприятного. Признаться, я думал, что дни, когда приходилось беспокоиться о том, что можно, а что нельзя, остались в прошлом… – Фолдс присмотрелся к доске. – А что это такое, черт побери, – Гарри… оч… Юнайтед? Ну и почерк у тебя!

– Произносится «Гири» – это такое местечко около Инверури. Элизабет Николь работает… работала там.

– Гири? – Фолдс прошелся по комнате, собирая грязные чашки. – Если честно, я задержался еще и потому, что дорожные знаки расставлены так, чтобы люди ощущали себя полными идиотами… – Последние слова он договаривал уже дверью.

Логан попытался дозвониться Ренни на мобильный.

Бряканье посуды, скрежет приборов по тарелкам, ругань и, наконец, голос констебля:

– У меня обед, понятно?

– Джимми и Келли Николь.

– Я имею право пообедать, а? Даже серийные убийцы обедают.

– Ты их нашел?

– Нет. Перепробовал все варианты написания, но в компьютере таких нет. Нет и в списках избирателей. Может, они эмигрировали, потому что кто-то не давал им спокойно съесть рыбный пирог?

Логан отключился и попробовал сам. Ренни не врал – в полицейском компьютере не было никаких следов Джимми и Келли Николь.

Тогда он расширил поиски, попробовав найти данные о рождении Элизабет, но компьютерная база не распространялась так далеко. Может, поискать подробности о ее родителях? Мунро сообщила их имена – Эдвард и Шейла, – когда связывалась с участком в последний раз. Это было днем в четверг. Возможно, сразу после звонка Мясник ее и схватил.

Если верить компьютеру, Эдвард и Шейла Николь погибли в автокатастрофе в 1970 году. Так что никаких тебе…

Эдвард и Шейла, автокатастрофа… Логан откинулся на спинку стула и попытался сообразить, почему это звучит как-то знакомо. Что-то связанное со Стил и Алеком… и с фотографиями мертвых людей на стене. «Они с женой удочерили девочку из неблагополучной семьи…»

Логан схватил телефон и лихорадочно начал искать в блокноте данные того маленького старичка, который водил их по Тринити.

Представитель гильдии мясников взял трубку после четвертого звонка.

– Йен Мортон слушает. – Знакомая напевность файфширского акцента.

– Мистер Мортон? Это сержант Макрай, мы с вами встречались на прошлой неделе. Помните, вы мне рассказывали о своем учителе…

– Да, конечно, сержант Макрай. Я слежу за этим делом по газетам. Какой кошмар, верно?

– Ваш учитель Эдвард, а фамилия?

– Николь. Эдвард Николь. – Пауза. – А что?

– А девочку как звали?

– Элизабет. Очаровательная девочка, она была на нашей серебряной свадьбе и…

– Элизабет когда-нибудь говорила о брате и сестре?

– У нее не было… А… вы имеете в виду до того, как ее удочерили? Она мучилась ночными кошмарами из-за своего братца. Прекрасно помню, как Эдвард рассказывал, что девочка просыпалась с криком. Из этого я сделал вывод, что парень пошел по стопам своего… Как это теперь называют? Биологического отца? У нее было довольно трудное детство, так что…

– Вы не знаете ее старую фамилию?

Старик начал немного волноваться:

– Я… я не могу… послушайте, к чему это все?

– Это очень важно.

Вздох.

– Мне кажется, у нас это где-то записано, но….

– Вы не могли бы выяснить для меня?

– Что? Ну… мне пора на прием к педикюрше…

– Я думал, вы всегда хотели помочь в расследовании убийства.

В мелодичном голосе Йена Мортона неожиданно зазвучала решительная нотка:

– Да, конечно. Не беспокойтесь, вы можете на меня рассчитывать. И плевать на мозоли!

Старейший представитель гильдии мясников свое слово сдержал. Он перезвонил через двадцать минут. Голос был сбивчивый.

– Пришлось… пришлось покопаться в архивах… Просмотреть все стенограммы за… за 1996 год. – Он немного помолчал.

– Мистер Мортон? Вы в порядке?

– О… простите, у меня что-то с горлом. Ангина, да… В записях значится, что Эдвард Николь удочерил дочь человека по имени Джеймс Сотер. Он не был членом нашего Объединения, но работал на скотобойне помощником мясника. – Еще одна пауза, но на этот раз Логан услышал в отдалении шипение ингалятора. – Здесь сказано, что с ним произошел несчастный случай на производстве – он попал под зубцы и потерял большую часть руки. Совет побеспокоился об Элизабет, и Эдвард ее удочерил.

Логан торопливо записывал в блокнот.

– А что насчет ее сестры и брата, что с ними случилось?

– Здесь сведения только про Элизабет.

– Большое спасибо, вы мне очень помогли. – Логан уже собрался отключиться, но вдруг сообразил, что не успел задать еще один вопрос: – А на какой скотобойне работал этот Сотер, как она называлась?

– Это была новая скотобойня. Как же… память отказывает… где-то в Терриффе… Ну, во всех газетах было…

– Скотобойня «Алаба»? – Бинго.

– Ага, точно она. Никогда не понимал, почему они не могли написать слово «Алба»^[6] правильно? Кто-нибудь должен же был сделать им замечание.

 

Логан ворвался в кабинет старшего инспектора. Бейн и начальник полиции Фолдс беседовали, а маленький толстый Алек играл крышкой от объектива – снимал, надевал, снимал, надевал…

Фолдс улыбнулся и протянул сержанту чашку чаю. Холодного.

– А… как раз вовремя. Я бы хотел услышать твое мнение…

– У нас есть подозреваемый.

– Ух ты! Подожди, не сразу… – Алек нажал на кнопки и пошуровал с фокусом. – Ага… Мотор!

Бейн сердито взглянул на него:

– Я что сказал вам по этому поводу?

– Ох, простите, привычка…

– Джимми Сотер, брат Элизабет Николь. Их отец работал на скотобойне в Терриффе. Возможно, он рвался поквитаться с сестрой…

– Что?

– Мать их бросила, отец потерял руку в результате несчастного случая на производстве. Об Элизабет позаботились, ее удочерили. Девочка жила в любящей семье, ему же пришлось остаться дома с отцом-алкоголиком.

Логану не понадобилось много времени, чтобы раскопать некоторые подробности из биографии папочки: антиобщественное поведение в пьяном виде, нападение с нанесением увечий, угроза для ребенка, пара случаев того, что в полиции называют «домашние неурядицы», – в протоколе, в частности, фигурировала сковорода с горячим жиром от бекона. Неудивительно, что мать сбежала. Вот только стыд и срам, что она не взяла с собой детей.

– Этот Джимми Сотер раньше привлекался?

– Не знаю. – Логан огорченно развел руками. – Нигде не мог его отыскать. Возможно, его тоже усыновили и у него теперь другая фамилия. Я посадил Ренни проверять все детские дома в Грампиане, может, найдет что-то о нем, Элизабет и их сестре Келли.

Бейн повернулся и спросил у Фолдса, что он думает по этому поводу, но Логан еще не закончил:

– Я поискал сведения об отце, Джеймсе Сотере. В настоящее время он находится в доме для престарелых на побережье, но все еще владеет домом. Это один из полуразрушенных домов на задах у скотобойни «Алаба». Номер три.

Бейн схватил телефон и позвонил в дежурку. Они едут сейчас же, причем целой армией.

 

 

Логан вдавил педаль газа в пол и помчался по шоссе А947 со скоростью восемьдесят миль в час на север от Дайса. Все огни сверкают, сирена воет; впереди – три фургона, под завязку набитые полицейскими, две патрульные машины и пара служебных колымаг.

Фолдс сидел на пассажирском сиденье, вцепившись в поручень над дверью, Алека сзади мотало из стороны в сторону подобно шарику от пинг-понга. Оператор попросил разрешения взять с собой приятеля, которого звали Майк, он тоже работал на Би-би-си. Майк должен был охранять Алека, когда тот начнет снимать. Как будто вооруженные до зубов полицейские не были достаточным прикрытием!

Кавалькада машин промчалась через Ньюмачер и с ревом стала подниматься по извилистой дороге в Олдмелдрам, разгоняя легковушки и тракторы.

Логан приглушил рацию и попросил Фолдса связаться с дежурным:

– Пусть пошлют кого-нибудь к дому Элизабет Николь – она вполне могла поддерживать связь со своим братом. Скажите им, пусть поищут альбомы с фотографиями, письма, открытки. Всё, что может подсказать нам, где он живет.

Вытаскивая мобильный, начальник полиции недовольно пробурчал:

– Почему мы каждый раз норовим перекрыть звуковой барьер?

Пока он набирал номер, Логан бросил машину в последний поворот – до Терриффа оставалось всего ничего. Въехав в городок, полицейские выключили сирены – им не хотелось, чтобы Сотер был заранее предупрежден.

 

– Келли? – прошептала Хитер в темноте. – Келли, ты не можешь…

Дверь со скрипом отворилась, впустив в камеру свет. Хитер стояла на коленях на матрасе, вцепившись руками в решетку. Она попыталась спрятаться под одеяло, но было слишком поздно. ОН стоял на пороге и смотрел на нее. Фартук Мясника был залит темной кровью.

Она повернулась, чтобы увидеть Келли… но Келли не было – в холодном металлическом коконе Хитер была одна.

За спиной Мясника в грязном коридоре виднелась тачка, и Хитер смогла разглядеть светлые волосы, свешивающиеся через борт, белые и розовые кости…

– О господи… – Сколько же она проспала?

Мясник взглянул на нее, потом показал на свой живот и вопросительно наклонил голову.

Глаза Хитер приковались к тачке.

– Это… это Келли?

Мясник молча показал испачканным в крови пальцем на стенку, за которой сидела констебль Крикуха. Потом снова похлопал себя по животу.

– Да, я хочу есть, – ответила Хитер.

Мясник кивнул, взял тачку за ручки и скрылся из виду. Скрип колес сменился тишиной.

– Ты думаешь, ОН ее убил? – Данкан прошел сквозь прутья решетки и замер на пороге, глядя на коридор.

– Я…

– Было бы жаль. Она была славной.

– Может быть, – вмешался мистер Новичок, – ОН перевел ее в камеру констебля?

– Зачем ему это? Или ОН тоже хочет убить ее и съесть?

– Очень может быть.

– Он не может, она моя подруга!

– Будет, будет тебе, дорогая, – сказала ее мать. – После драки кулаками не машут, так ведь? Или после убийства.

Хитер закрыла уши ладонями:

– Она не может умереть!

– Почему? Мы же умерли.

Хитер заплакала:

– Она не может…

– Знаешь, – сказал новый голос, который она раньше не слышала, – у тебя ведь всё еще есть нож…

Внезапно Данкан, мама и мистер Новичок исчезли.

Она повернулась, но никого не увидела.

– Кто здесь?

Только пустая металлическая камера.

Хитер сунула руку под матрас, разыскивая забытый нож. В неярком свете, попадающем в камеру из коридора, лезвие казалось бледно-синим.

– Вот видишь, – сказал голос, – тебе только нужно пырнуть ЕГО в живот, когда ОН вернется.

– Я никогда никого не убивала…

– Если ОН убил Келли, разве ОН не заслуживает смерти?

– Но я здесь в ловушке!

– У НЕГО наверняка ключи с собой… Кстати, а ты уверена, что дверь в решетке закрыта? Ты ведь сто лет не проверяла, верно?

Хитер скосила глаза к тяжелому амбарному замку:

– Кто ты?

– А как ты думаешь?

И внезапно Хитер сообразила:

– Ты – ТЬМА!

– Нож, помни о ноже, Хитер. Условие такое: если ты хочешь быть моей любимицей, ты должна воспользоваться ножом.

– Но… – Она подошла к небольшой дверце в решетке и потрогала замок. ТЬМА оказалась права – он не был заперт.

Хитер снова села на матрас, держа нож в холодных трясущихся руках. ТЬМА хотела, чтобы она сделала это… Чтобы убила Мясника и стала ее любимицей…. Спасла Келли… Чтобы она, Хитер, заняла ЕГО место… Чтобы вечно жила во ТЬМЕ…

Клацанье. ОН вернулся, неся тарелку с едой, от которой божественно пахло. Печенка, лук и картофельное пюре со сливками.

Мясник подошел к решетке, и Хитер крепче сжала в руке нож.

 

Парковочная площадка у скотобойни была почти заполнена. Из загонов доносилось мычание коров и блеяние овец. Скотобойня «Алаба» работала на полную катушку. Конвой проехал мимо, к узкой дороге, ведущей к пяти полуразрушенным зданиям: стены из красного кирпича почернели и покрыты пятнами, окна забиты досками, участки заросли сорняками и пожелтевшей травой.

По рации прозвучала команда, и фургоны остановились. Из дверей посыпались вооруженные полицейские. Логан сидел в своей машине, скрестив пальцы, и смотрел, как они растягиваются в цепочку. Замыкали группу Алек и его телохранитель.

Вышибить дверь дома Сотера не составило труда. Она имела такой вид, будто ее лет двадцать не касалась рука человека: краска облетела, осталось только серое дерево в трещинах.

Группа захвата ворвалась внутрь.

 

Хитер не поняла, откуда донесся звук, но Мясник поднял голову. Его глаза невозможно было разглядеть в прорезях маски. Он стоял и смотрел в потолок.

Вытащив нож из-за спины, Хитер вонзила его в живот Мясника по самую рукоятку. Руку залила горячая кровь, рукоятка стала скользкой и липкой. Она вытащила нож и вонзила снова. И снова… И снова…

Мясник не издал ни единого звука.

 

В доме был полный хаос. Полицейские шли по истлевшему ковру, поднимая столбы пыли.

Констебль Симон Ренни заскочил в помещение, которое, очевидно, было когда-то гостиной. Фонарь, прикрепленный к его автомату, вырвал из темноты отдельные детали: пара развалившихся кресел, гниющий диван, камин, заваленный осколками посуды.

Он шустро проделал то, чему его обучили на курсах обращения с оружием: быстрый поворот на сто восемьдесят градусов, дающий обзор всех четырех углов комнаты, затем пробежка вокруг мебели, затем снова поворот… Никого.

В наушниках звучали голоса:

– Наверху все чисто.

– Кухня: чисто.

– Ванная комната: чисто.

Теперь остался только подвал.

В подвал вела лестница из кухни. Здесь было значительно светлее благодаря лампам на камере Алека, и можно было разглядеть рваные обои, раковину в коричневых пятнах, драный линолеум на полу.

– Ладно, – сказала женщина-сержант, отвечающая за операцию, – двигаем на счет три. Ренни, Колдуэлл, вы впереди. Осторожно, и не подставл