О неизменности человеческих чувств.

 

Я вновь в театре; на этот раз, увы, вас там нет. Я огорчен за себя и за

вас. Мне хочется крикнуть: "Браво, Руссен, вот славная комедия!"* Одна сцена

особенно позабавила публику. Некий юноша наградил ребенком секретаршу своего

отца. У него ни положения, ни денег, она же умница и сама зарабатывает себе

на жизнь. Он делает ей предложение и получает отказ. И тогда мать молодого

отца горько жалуется: "Бедный мой мальчик, она его обольстила и бросила...

Скомпрометировала и отказывается покрыть грех!".

Классическая ситуация навыворот. Но ведь в наши дни экономические

взаимоотношения обоих полов частенько, так сказать, вывернуты наизнанку.

Женщины зарабатывают гораздо больше, чем в прошлом. Они меньше зависят

от желаний и прихотей мужчин. Во времена Бальзака лучше замужества трудно

было что-то придумать, во времена Руссена -- это еще вопрос. В "Непорочной"

Филиппа Эриа юная девушка обращается к науке с просьбой помочь ей родить

ребенка без помощи мужчины.

В действительности наука еще бессильна исполнить это необычное желание,

хотя биологи уже приступили к весьма странным и опасным экспериментам. В

своей книге "Прекрасный новый мир" Олдос Хаксли* попробовал нарисовать, как

именно будет появляться на свет потомство через сто лет. В этом лучшем из

миров естесственное зачатие исключается. Хирурги удаляют женщине яичники,

они хранятся в надлежащей среде и по-прежнему вырабатывают яйцеклетки,

оплодотворяемые осеменением. Один яичник может дать жизнь шестнадцати

тысячам братьев и сестер -- группами по девяносто шесть близнецов.

Любовь? Привязанность? Романтика отношений? Правители лучшего из миров

испытывают глубокое презрение к этому обветшалому хламу. Им жаль бедняг из

ХХ века, у которых были отцы, матери, мужья, возлюбленные. По их мнению,

нечего удивляться, что люди прошлого были безумцами, злобными и ничтожными.

Семья, страсти, соперничество приводили к столкновениям, к комплексам.

Предки-горемыки волей-неволей все глубоко переживали, а постоянная острота

чувств мешала им сохранять душевное равновесие.

"Безликость, Похожесть, Невозмутимость" -- вот триединый девиз мира,

где нет любви.

К счастью, это всего лишь фантазия, и человечество не идет по этому

пути. Человечество вообще изменяется куда меньше, чем думают. Оно как море:

на поверхности бурлит, волнуется, но стоит погрузиться в пучину людских душ

-- и налицо неизменность важнейших человеческих чувств.

Что поет наша молодежь? Песню Превера и Косма*: "Когда ты думаешь,

когда ты полагаешь, что молодость твоя продлится вечно, о девочка, ты

заблуждаешься жестоко!.." Откуда пришла эта тема? Из стихотворения Ронсара,

которому уже четыре века:

Вкушайте юности услады!

Не ждите в старости отрады:

Краса поблекнет, как цветок(1).

Почти все мотивы поэтов Плеяды или, скажем, Мюссе все еще звучат и

сегодня; на их основе можно было бы сочинить немало песен на любой вкус для

Сен-Жермен-де-Пре. Поиграйте-ка в эту игру: она проста, занятна и пойдет вам

на пользу. Незнакомка dе mi alma (души моей), вам следует на что-то

решиться. Надменная секретарша из пьесы Руссена в конце концов выходит замуж

за свою "жертву", а вы -- все еще копия своих сестер из XVI столетия.

Прощайте.

 

_________________________________________________________

 

 

О необходимой мере кокетства.

 

"Клевета, сударь! Вы просто не понимаете, чем решили пренебречь",--

говорит один из персонажей "Севильского цирюльника"*. Меня частенько так и

подмывает сказать слишком доверчивой и непосредственной в любви женщине:

"Кокетство, сударыня! Вы просто на понимаете, к чему относитесь

свысока".

Кокетство было и есть поразительно мощное и опасное оружие. Этот набор

искусных уловок, так внимательно изученный Мариво, заключается в том, чтобы

сначала увлечь, затем оттолкнуть, сделать вид, будто что-то даришь, и тут же

отнять. Результаты этой игры поразительны. И даже зная заранее обо всех этих

ловушках, все равно попадешься.

Если хорошенько подумать, это вполне естественно. Без легкого

кокетства, порождающего первую робкую надежду, у большинства людей любовь не

просыпается. "Любить -- значит испытывать волнение при мысли о некоей

возможности, которая затем перерастает в потребность, настойчивое желание,

навязчивую идею". Пока нам кажется совершенно невозможным понравиться

такому-то мужчине (или такой-то женщине), мы и не думаем о нем (или о ней).

Не терзаетесь же вы от того, что вы не королева Англии. Всякий мужчина

находит, что Грета Гарбо и Мишель Морган на редкость красивы, и восторгается

ими, но ему и в голову не приходит убиваться от любви к ним.

----------

(1)Ронсар.П.К. Кассандре.

Для своих бесчисленных поклонников они всего лишь образы, живущие на

экране. И не сулят никаких возможностей.

Но стоит нам только принять на свой счет чей-либо взор, улыбку, фразу,

жест, как воображение помимо нашей воли уже рисует нам скрывающиеся за ними

возможности. Эта женщина дала нам повод -- пусть небольшой надеяться? С этой

минуты мы уже во власти сомнений. И вопрошаем себя:

"Вправду ли она интересуется мною? А ну как она меня полюбит?

Невероятно. И все же ее поведение..."

Короче, как говаривал Стендаль, мы "кристаллизуемся" на мысли о ней,

другими словами, в мечтах расцвечиваем ее всеми красками, подобно тому как

кристаллы соли в копях Зальцбурга заставляют переливаться все предметы,

которые туда помещают.

Мало-помалу желание превращается в наваждение, в навязчивую идею.

Кокетке, которой хочется продлить это наваждение и "свести мужчину с

ума", достаточно прибегнуть к старой как род людской тактике: убежать, дав

перед этим понять, что она не имеет ничего против преследования, отказать,

оставляя, однако, проблеск надежды: "Возможно, завтра я буду ваша". И уж

тогда незадачливые мужчины последуют за нею хоть на край света.

Эти уловки достойны осуждения, если кокетка употребляет их, дабы

вывести из равновесия многочисленных воздыхателей. Такое поведение

непременно заставит ее быть нервной и обманывать, разве только она чертовски

ловка и умудриться, никому не уступая, не задеть самолюбия мужчин. Но и

записная кокетка рискует в конце концов исчерпать терпение своих обожателей.

Она, как Селимена у Мольера, погнавшись за несколькими зайцами сразу, в

конечном счете не поймает ни одного.

Раз вы не можете в счастливой стороне,

Как все нашел я в вас, все обрести во мне,

Прощайте навсегда! Как тягостную ношу,

С восторгом наконец я ваши цепи сброшу(1).

Напротив, кокетство совершенно невинно и даже необходимо, если его цель

-- сохранить привязанность мужчины, которого любят. В этом случае женщина в

глубине души не испытывает никакого желания кокетничать.

"Величайшее чудо любви в том, что она исцеляет от кокетства".

По-настоящему влюбленной женщине приятно отдаваться без оглядки и

притворства, часто с возвышенным великодушием. Однако случается, что женщина

вынуждена слегка помучить того, кого любит, так как он принадлежит к числу

тех мужчин, которые не могут жить, не страдая, и которых удерживает

сомнение.

Тогда даже целомудренной, но влюбленной женщине не зазорно притворяться

кокеткой, дабы не потерять привязанность мужчины, подобно тому как сестре

милосердия приходится иногда в интересах больного быть безжалостной. Укол

болезнен, но целителен. Ревность мучительна, но она укрепляет чувство. Если

вы, моя незнакомка, когда-либо позволите мне узнать вас, не будьте кокеткой.

Не то я непременно попадусь в сети, как и всякий другой. Прощайте.

 

__________________________________________________________

 

 

О даме, которая все знает.

 

-- Как! Вы мой сосед, доктор?

-- Да, один из двух ваших соседей, сударыня.

-- Я в восторге, доктор; мне давно уже не удавалось спокойно поболтать

с вами.

 

__________________________________________

Мольер. Собр. соч.: В 4т. Т.2.С.394.М.: Искусство,1965.

 

-- Я тоже очень рад.

-- Мне надобно получить у вас уйму советов, доктор... Это не будет вам

в тягость?

-- Говоря по правде, сударыня...

-- Прежде всего моя бессонница... Помните, какая у меня бессонница? Но

что я вижу, доктор? Вы принимаетесь за суп?

-- А почему бы нет?

-- Да вы с ума сошли! Нет ничего вреднее для здоровья, чем поток

жидкости в начале трапезы...

-- Помилуйте, сударыня...

-- Оставьте подальше этот крепкий бульон, доктор, прошу вас, и

давайте-ка вместе изучим меню... Семга годится... В рыбе много белков.

Пулярка тоже... Так-так, нужный нам витамин "A" мы получим с маслом; витамин

C -- с фруктами... Вот витамина B вовсе нет... Какая досада! Вы не находите,

доктор?

-- На нет и суда нет.

-- Скажите, доктор, сколько нужно ежедневно калорий женщине, которая,

как я, ведет деятельный образ жизни?

-- Точно не скажу, сударыня... Это не имеет ровно никакого значения.

-- Как это не имеет никакого значения? Вы еще, пожалуй, скажете, что

уголь не имеет никакого значения для паровоза, а бензин -- для автомобиля!..

Я веду такой же образ жизни, как мужчины, и мне необходимы три тысячи

калорий, не то я захирею.

-- Вы их подсчитываете, сударыня?

-- Подсчитываю ли я их!.. Вы, видно, шутите, доктор?.. У меня всегда с

собой таблица... (Открывает сумочку.) Смотрите, доктор... Ветчина -- тысяча

семьсот пятьдесят калорий в килограмме... Цыпленок -- тысяча пятьсот...

Молоко -- семьсот...

-- Превосходно. Но как узнать, сколько весит это крылышко цыпленка?

-- Дома я требую взвешивать все порции. Тут, в гостях, я прикидываю на

глазок... (Она издает вопль.) Ах, доктор!

-- Что с вами, сударыня?

-- Умоляю вас, остановитесь!.. Это так же непереносимо, как скрежет

ножа, как фальшивая нота, как...

-- Да что я сделал, сударыня?

-- Доктор, вы смешиваете белки с углеводами... Ах, доктор,

остановитесь!..

-- Эх! Шут меня побери, я ем то, что мне подают...

-- Вы! Знаменитый врач!.. Но ведь вы прекрасно знаете, доктор, что

обычная трапеза рядового француза -- бифштекс с картофелем -- это самый

опасный яд, какой только можно приготовить?

-- И тем не менее рядовой француз благополучно здравствует...

-- Доктор, да вы сущий еретик... Я с вами больше не разговариваю...

(Чуть слышно.) А кто мой другой сосед? Я слышала его фамилию, но он мне

незнаком.

-- Это важный чиновник из министерства финансов, сударыня.

-- Правда? Как интересно! (Энергично поварачивается направо.) Как там

наш бюджет, сударь? Вы уже свели концы с концами?

-- Ах, сударыня, смилуйтесь... Я сегодня битых восемь часов говорил о

бюджете... И надеялся, что хоть за обедом получу передышку.

-- Передышку!.. Мы вам дадим ее тогда, когда вы утрясете наши дела... И

ведь это так просто.

-- Так просто, сударыня?

-- Проще простого... Наш бюджет составляет четыре триллиона?

-- Да, приблизительно так...

-- Превосходно... Урежьте все расходы на двадцать процентов...

(Врач и финансист, точно сообщники, обмениваются за спиной

дамы-всезнайки взглядом, полным отчаяния.) У вас, моя драгоценная, хватает

здравого смысла ничего не знать. Вот почему вы все угадываете. Прощайте.

 

____________________________________________________________