Об экологии социального поведения субъекта

Сегодня в нашем обществе и глобальном мире остро стоит вопрос о качестве жизни человека, удовлетворении его потребностей в нормальных, то есть не вредящих качеству жизни условиях жизни. К ним относятся не только потребности в качественной пище, воде, воздухе, жилище, но и потребность в нормальном духовном климате позитивном социальном самочувствии. Если пренебрежение экологией "материальной" ведет к ухудшению телесного здоровья, то игнорирование законов и требований экологии "психологической" может привести к моральной, культурной, а затем интеллектуальной деградации.Л.А. Китаев-Смык (2000) отмечает, что для каждого человека, где бы он ни находился и какое бы "пространство" ни выходило на первый план, важно, как к нему относятся и влияют на него люди из этого пространства (члены семьи, друзья, соседи, сослуживцы, сограждане). Эти влияния суммируются, образуя "социальное экологическое пространство". Известно, как сложны, многогранны, а иногда и тяжелы такие влияния. Экологическая психология социального поведения человека обеспечивает поиск гармонии во внешних и внутренних психологических пространствах.Активность субъекта разворачивается в пространстве объектов культуры и социального взаимодействия с другими людьми, причем каждый ее вид имеет свой уровень субъектной организации.

Развитие субъекта в разные периоды жизни является особой регуляторной инстанцией, которая обеспечивает овладение человеком своим поведением. Его осознанная саморегуляция, по Л.С. Выготскому, сущность культурного развития «заключается в том, что человек овладевает процессом собственного поведения, но необходимой предпосылкой является образование личности…» (1983, т. 3, с. 316).

Опыт пережитого и переживаемого поведения, в котором сам человек может дать себе отчет, и который содержит иерархию значимых для него социальных установок, ценностей, отношений и смыслов, составляет субъектный опыт личности. Именно он способствует или препятствует эффективным способам организации субъектной активности, обеспечивающей внутреннюю спонтанную активность самодетерминации, осмысленную С.Л. Рубинштейном, А.В. Брушлинским, В.А. Ядовым и др. Он же помогает организовывать и налаживать межсубъектные отношения, включаться в жизнедеятельность социальных групп, творчески модифицировать усвоенные регуляторные механизмы в социальном поведении.

Социокультурный фактор совладания рассматривается нами через востребованность как интра – так и интериндивидуальных, социально-психологических качеств субъекта, то есть некоторых особенностей его межличностных отношений и социального взаимодействия. Имеются в виду социокультурные и межкультурные особенности, установки (личностные и детско-родительские, коммуникативные), ролевые позиции и гендерная идентичность, включенность субъекта в систему социальных отношений и социальной поддержки и т.д.

При этом мы убеждены, что эффективность и качество адаптации задаются различными иерархическими уровнями регуляции и саморегуляции социального поведения субъекта, связанными также со всеми компонентами активности субъекта совладания, в том числе, диспозиционным, динамическим и регулятивным факторами.

Рассматриваемые нами социокультурные факторы социального поведения обеспечивают субъекту обратные связи, которые он получает от других людей, способствующие осознанной субъектной саморегуляции, в том числе, выбору стратегий и стилей поведения в трудной жизненной ситуации.

Мы относим к социокультурному фактору совладающего поведения социальную психологию совладания: социальное взаимодействие и межличностные отношения – детско-родительские, супружеские, дружеские, профессионально-деловые, культурный контекст как самостоятельную детерминанту успешного / неуспешного совладания. При этом характеристики группового субъекта распространяются на особенности поведения совладающей группы (в нашем случае, семьи, Крюкова, 2003, 2005, Крюкова, Петрова, 2007). Делается попытка различить копинг-поведение индивидуального и группового субъекта. Однако это направление исследований - одно из самых методологически сложных в социальной психологии (Т.Л. Крюкова, М.В. Сапоровская, Е.В. Куфтяк, 2004; Н.О. Белорукова, 2005; Т.В. Гущина, 2005; Е.А. Петрова, 2008).

Мы обобщили результаты эмпирических исследований, проведенных с целью: выявить значение и роль социокультурных и социально-психологических факторов в регуляции и предсказании (предикции) выбора субъектами разного возраста совладающего с трудностями поведения. Было проведено 11 исследований, количество испытуемых – 819 человек. В исследованиях также участвовали 219 семей.

Для решения поставленных задач был сформирован методический комплекс, включающий 11 методик. Гендерная идентичность измерялась при помощи методики Сандры Беем (S. Bem) в адаптации М.В. Бураковой (1999). Специфика детско-родительских отношений исследовалась с помощью Опросника родительского отношения (ОРО) А.Я. Варги, В.В. Столина (1995), опросника «Анализ семейных взаимоотношений» (АСВ) Э.Г. Эйдемиллера; опросника «Измерение родительских установок и реакций» (PARI) Е. С. Шефера, Р. Белла, Н. Бейли (Schaefer и др.), адаптация Т.В. Архиреевой, 2000; методики ADOR или ПОР ─ «Подростки о родителях» (адаптация Л.И. Вассермана, И.А. Горьковой, Е.Е. Ромициной, 1983, 2004). Особенности межличностных отношений и общения и мы изучали при помощи модифицированного варианта Опросника межличностных отношений Шутца (Schutz) в адаптации А.А. Рукавишникова (OMO); теста-опросника удовлетворенности браком В.В. Столина, Т.Л. Романовой, Г.П. Бутенко; методики диагностики социально-психологической адаптации (СПА) К. Роджерса и Р. Даймонда (C. Rogers, R. Diamond), адаптация Т.В. Снегиревой, 1987. Также использо­вались модифицированный нами вариант методики "Берлинские шкалы социальной поддержки" (Berlin Social Support Scales - R. Schwarzer, U. Schulz, 2000) и методика "Социальная сеть" G. Perry (1990), представляющая собой современный вариант социометрии и исследующая особенности межличностных отношений и общения (их широту и интенсивность).

В этих исследованиях мы попытались понять уровень связи и влияния социальных установок и социально-психологических характеристик субъекта на выбор и особенности совладающего поведения.

Был выделен ряд социально-психологических переменных, которые соотносились с переменными, относящимися к совладающему поведению. К методикам, измеряющим копинг, описанным выше, в данном цикле добавился Опросник копинг-стратегий школьного возраста (Schoolagers` Coping Strategies Inventory - N.M. Ryan - Wenger, 1990) адаптирован И.М. Никольской и Р.М. Грановской (2000) для исследования стратегий совладания с неприятными, стрессовыми событиями у детей младшего школьного возраста. Среди выделенных переменных назовем:

Принадлежность к культуре

Гендерная идентичность (3 шкалы)

Показатели детско-родительских отношений:

воспитательные установки (5 шкал)

родительское отношение (11 шкал)

материнские установки (23 установки)

восприятие подростками родителей (5 шкал)

Социально-психологические показатели общения и отношений:

тенденции (установки) межличностных отношений и общения (6 шкал)

качества (широта и интенсивность) общения в социальном окружении или так называемой социальной сети (2 шкалы)

социальная поддержка (3 шкалы)

показатели социально-психологической адаптированности (5 шкал).

Одно из основных предположений заключалось в том, что социокультурные переменные обладают собственной спецификой связи с выбором совладающего поведения субъектом, а их влияние на выбор совладания не может быть ниже влияния переменных, связанных с диспозиционным фактором (описанных в главе 3).

Культура и копинг

Под культурой в психологии понимаются, прежде всего, социальные различия между людьми, а именно, понятия, социальное восприятие, установки, обычаи и особенности поведения, общие для большой группы людей и передающиеся от поколения к поколению (Д. Майерс, 1997, с. 226). Популярно также определение культуры как «характерного образа жизни, разделяемого группой людей» (J. Berry и др., 1992/2006). Культуры различаются по нормам, ценностям, усвоенным ролям, регулирующим поведение индивидов. Общей характеристикой кросскультурных исследований является их сравнительная природа: они изучают и объясняют кросскультурные сходства и различия (Митина и Петренко, 2000).

Нас интересуют взаимовлияния между культурой и поведением субъекта в трудной жизненной ситуации, конкретнее, связи между контекстными переменными – демографическими и психологическими характеристиками испытуемых и выбором ими стратегий совладания. Нашей целью было проверить, работают ли закономерности совладающего поведения, установленные в западной культуре, в культуре российской. Поскольку влияние культурных факторов происходит на протяжении длительных периодов времени, мы исследуем различия в социальном поведении, унаследованные современными российскими испытуемыми (особенно взрослыми) от прежних поколений. Осознают ли они себя и действуют ли в качестве субъектов совладающего поведения, преодолели ли «рабское», по выражению Гегеля, самосознание, доставшееся от тоталитаризма? (К.А. Абульханова, 1999, с. 195). Насколько “закаленный” российский характер проявляет себя в феноменологии совладания с трудностями по сравнению с менее “закаленными” национальными характерами?

Ориентированные на западную культуру исследователи не раз изумлялись «загадочной русской душе», одной из черт которой является «систематическое укрощение разума и чувства». Эрик Эриксон (2002) называет три элемента русской традиционной культуры, детерминирующих идентичность русских и их социальное поведение. Это компактная социальная жизнь; долгие периоды тугого пеленания, чередующиеся с минимумом обильного обмена радостными чувствами во время освобождения и одобряемое проявление в поведении нечеловеческой (“деревянной”) выносливости. Наряду с этим существует периодический эмоциональный катарсис, «достигаемый безудержным излиянием души» (Эриксон, 2002, с. 378 – 388).

Влияние культуры на копинг убедительно показано в современном американском исследовании совладания с одиночеством, где доказано, что одиночество и совладание с ним лучше понимаются именно при соотнесении с культурой испытуемых. Большинство теорий о том, почему одиночество охватывает западные общества, вращаются вокруг идеи о социальной изоляции. Например, Gordon (1976) отметила, что в американской культуре рост индивидуалистических настроений повлек за собой рост одиночества. Сознание прежде существовавшего патриархального общества было разрушено и люди больше не чувствовали того, что у них есть кто-то, к кому они могут обратиться за помощью. Автор предположила и то, что повышенная подвижность населения также стала причиной роста одиночества.

В исследовании Neto и Barros (2000) были предприняты некоторые попытки узнать, будет ли культура, основанная на более индустриальных и конкурирующих ценностях (Португалия), порождать больше одиноких, чем общество с менее индустриализированными и конкурирующими ценностями (Cape Verde). Их анализ показал незначительную, что довольно интересно, разницу между этими двумя обществами и их уровнем одиночества среди подростков и взрослых людей. Это подняло важный вопрос о том, переживают ли члены индивидуалистических обществ такой же уровень одиночества, как и в коллективистических (социалистических) обществах. Исследование Rokach (1999) обнаружило, что существуют культурные различия в копинг-стратегиях, их выбор неодинаков в различных культурах, также как и их набор. Пока неизвестно, предполагает ли норма в одной культуре справляться с одиночеством менее эффективно, чем в другой. Предварительные результаты исследований противоречивы и требуют дальнейших разработок (S. Seepersad, 2002).