Запомните раз и навсегда: у язычников-славян было во много раз меньше разврата, чем у их потомков после «сексуальной революции».

Впрочем, всегда хватало тех, кому свое "я" или положение/богатство застили глаза на божьи заветы и
традиции предков. И вряд ли примеры внерелигиозной мразоты являются достойным доверия пособием по язычеству[14].

 

 

III Многоженство. В старославянской легнде о Свароге – боге, научившем людей пахать землю и ковать оружие, сказано, что он повелел жене иметь лишь одного мужа. Добавлено и то, что сын Сварога – Даждьбог, по закону отца наказал неверную женщину и ее любовника (это к слову о предыдущем пункте). Борис Рыбаков определил дату появления легенды: тысячелетие до нашей эры, когда железные орудия, появившиеся у славян, дали толчок для нового развития земледелия. Отсюда можно сделать вывод, что полигамные браки сменились моногамными у наших предков еще за две тысячи лет до Крещения Руси (правда, можно также предположить, исходя из формулировки закона Сварога, что была искоренена не полигамия, а пока только «свободная любовь»). Это во-первых. А во-вторых, посмотрите на суть многоженства. Само по себе оно являлось демонстрацией зажиточности и трудоспособности мужа. Полигамия древнейших славян вовсе не означала, что у мужа может быть, к примеру, одна жена и десять любовниц. Не-е-ет, дорогие мои, женами являлись все женщины того или иного мужчины, и всех их он был обязан содержать. Это, кстати, и объясняет, почему основной функцией полигамии была указанная демонстрация (остальные функции, вроде необходимости содержать слабый пол и продолжать род в условиях частой гибели мужчин, сохранившиеся с 3 тыс. лет до н.э., стали пережитком ко временивозникновения городов, т.е. к 5 в. н.э.). Именно в этом качестве многоженство еще не раз встречается да Крещения, но во времена 10 века его случаи уже достаточно редки.

 

IV Идолопоклонство. Одно из главных обвинений против язычества со стороны христиан звучит примерно так: «Славяне поклонялись идолам». Тут, собственно, можно ответить тремя различными способами:

а) Какая формулировка! Вы только посмотрите: «поклонялись идолам»! Почему же тогда нельзя сказать, что христиане молятся иконам? И почему, в таком случае, иконоборчеством внутри самого христианства занимаются только самые отпетые сектанты? Очень глупое и безграмотное обвинение. Впрочем, у христиан другого типа обвинений просто нет.

«Мы молимся не иконам, а тем, кто на них изображен!» – наверняка уже кричит половина читателей. Во-первых, я позволю себе усомниться в искренности этих слов, поскольку в памяти всплывают и поклонение чудотворным иконам, и культ священного писания, и многое другое. А во-вторых, ведь и язычники, в большинстве своем, поклоняются не идолам, а тем, кого они изображают. И смею питать надежду, что сейчас я не буду вынужден выслушивать те самые, уже приевшиеся рассуждения о том, что существует лишь христианский бог, а все остальные, якобы, выдумка.

б) С каким, порой, презрением люди стараются сказать: «языческие идолы»! Как будто объявлен конкурс с раздачей призов за самое ярко выраженное пренебрежение ко всему древнеславянскому! Заметьте: про древнегреческие скульптуры не принято так выражаться, хотя, по сути дела, они не менее языческие и не менее «идолы», чем культовые изображения других вер, основанных на многобожии. Впрочем, это объясняется довольно легко: на основе Збручского идола и нескольких плохо сохранившихся деревянных статуэток, изготовленных для домашних божниц (а значит сделанных довольно кустарно), исследователями и писателями был сделан вывод об уродстве и примитивности славянских изображений. Но, если судить по описаниям Абу-л-Хасана Али-ал-Масуди («Промывальни золота и копи драгоценных камней», Х век), Георгия Младшего («Житие Георгия Святогорского»), Мацея Стрыйковского («Хроника Польская, Литовская и всея Руси», 1582 г.), И. Гизеля («Синопсис», 1674 г.), Пшибыслава Диаментовского («Славяно-Сарматская хроника», XVIII век), Вацлава Гаека («Чешская хроника», 1541 г.), Иржи Стржедовского («Церковная история Моравии»), Титмара Мерзебургского («Хроника», XI век), Эббона («Житие Оттона, епископа Бамбергского», XII век), Герборда («Житие епископа Оттона», XII век), Саксона Грамматика («История Дании», XII век), Николая Марешалка Турия («Анналы герулов и вандалов», XV век), Конрада Бото («Саксонская хроника», 1492 г.), Христофора Манлия («Записка о делах Лужиц», 1580 г.), Экхардта («Памятники Ютербога», 1732 г.) идолы славян были:

1) Изготовлены не только из цельных кусков камня или дерева, но и отдельных деталей, нередко отлитых из металла (что указывает на то, что столбовая форма скульптур была не только не единственной, но даже не доминирующей);

2) Изготовлены достаточно старательно. Нередко статуи составляли целые композиции (что говорит о таланте и вдохновении скульпторов);

3) А как итог – обладали если не красотой, то хотя бы привлекательностью.

Впрочем, в глазах христиан они, естественно, казались уродливыми и заслуживающими только уничтожения.

в) Скорее всего, христианских обвинителей бесит не некое «поклонение идолам», а тот факт, что многие народы Земли почему-то служили своим богам, а не их кумиру.

Это, пожалуй, все, что я хочу сказать про «идолопоклонство».

 

V Многобожие. «Как сын блудницы, не зная своего отца, называет многих мужчин отцами, так и язычники, не зная истинного бога, называют богами стихии» (Тит Флавий Климент Александрийский). Пожалуй, это самый сильный аргумент из направленных против нас христианскими теософами. Цитата может быть передана мной не совсем точно, но смысл ее не утерян. Посмотрим же теперь на то, как это выглядит под другим углом: приходит некто со стороны, называет членов твоего рода – отца, дядей, деда, прадеда и прочих кобелями, что грешили с твоей матерью-блудницей, и требует, чтобы ты, отрекшись от них, признал отцом его. Получается, мягко говоря, некрасиво. Позволю себе ответить давно умершему Клименту: «Человек, ненавидящий другого за то, что у того много родни, а у него самого – лишь один родич – воистину убог и жалок в своей зависти». Скажете, что аргумент александрийского философа никак не связан с завистью? Так ведь он и с языческим богопониманием никак не связан.

 

VI Одержимость. У древних славян было четыре вида того, что можно именовать одержимостью. Это:

а) священный молитвенный экстаз волхва или шамана, во время которого его устами вещают боги и духи;

б) боевая ярость воина, которая пробуждает в нем скрытые резервы и заставляет побеждать превосходящего числом и выучкой противника;

в) экстаз простолюдинов во время праздничного подражания тотемным зверям;

г) кликушество (или мирячество) - бредовое состояние вследствии психического заболевания, эпилепсии и т.п.

 

Первый вид можно назвать как экстазом, так и вдохновением. Он сродни вдохновению поэтов, которое до сих пор с точки зрения материализма не может объяснить ни один ученый.

Христиане называют это состояние либо боговдохновением, если говорят о себе, либо одержимостью дьяволом, если речь идет об иноверцах. Однако, более мудрые язычники полагали, что нечистая сила, вселяясь в человека, вызывает не вдохновение, а кликушество (т.е. «нервно-психическое заболевание на религиозной почве[15]»), в то время как соединение с богом не только не повреждает разум, но делает его совершеннее.

Вид второй именуется на жаргоне «берсеркством» (от др.сканд. нарицательного «берсерк» – человек, одержимый боевым безумием) или «маньячеством». В исторической литературе и в «FANTASY» имеется множество описаний такой одержимости. Смысл их сводится к следующим чертам: в ожидании боя воины яростно грызли щиты, во время сражения – бросались на противника с голыми руками или с тем, что под них попадалось, проявляли невероятную силу и ловкость, не чувствовали боли ран, а как результат – либо уничтожали всех, оказавшихся рядом, либо погибали, нанеся врагу страшный урон.

Наши предки, подобно древним скандинавам, почитали такую ярость священной. Христиане же в данном вопросе не отходят от прежней схемы: христианскому берсерку помогают святые, а языческий берсерк одержим бесом.

Тип третий сохранялся до начала XX века, хотя к тому времени подлинный смысл был уже забыт. Во время некоторых праздников люди наряжались в звериные шкуры, прикрывались масками и старались подражать повадкам избранных животных. Как писал с негодованием один из христиан, самым счастливым из всех участников был тот, кому удавалось почувствовать в себе зверя. Именно такие своеобразные «карнавалы» и породили множество более поздних легенд о разгуле нечисти в тот или иной период года. Что касается славян, то, в их понимании, подобные наряжания должны были обновить их связь со зверем-прародителем. С моей точки зрения, это очень правильный и гуманный обряд, поскольку люди, воспринимающие себя как часть природы (а не как ее цари), никогда бы не довели нашу планету до угрозы глобальной экологической катастрофы. Это ведь только христианам свойственно с радостью ожидать конца света, надеясь, что после оного Бог даст им мир лучший.

Был еще один отдельный вид одержимости, про который уже вскользь мною упоминалось. Это кликушество (от др.слав. «кликать» – кричать). Как уже говорилось, по вере наших предков, оно – единственная из всех одержимостей, которая была следствием козней нечистой силы. Отношение к кликушам и мирякам было примерно таким же, как в современном мире к опасно больным: кто-то в страхе убегает, кто-то стремится вылечить, а какой-нибудь радикал уже и топор тащит – добивать. Да, таких одержимых боялись и жалели, случалось – убивали, но никогда не забывали, что сам человек был виновен в своем недуге не более всех тех, кто его избежал.

 

VII Христоборчество. По убеждению многих христиан, ненависть к ним является чуть ли не жизненной программой у всех язычников. Однако не будем путать следствие с причиной.

Веру чужую мы все уважали:

Богом побольше – и ладно другим.

Боги чужие и наши стояли

Друг рядом с другом! Не лги, христьянин!

(«Перед крещением». Пьеса автора

данной книги)

 

Терпимость к чужим верам и обрядам является одной из отличительных черт любого язычества. Благодаря ней, обряды и пантеоны порой мирно сливались в красивую и оригинальную смесь. Крушить чужие веры свойственно лишь монотеизму. О конфронтациях язычников и первых христиан много будет сказано в главе «Гибель язычества» в разделе о гонениях. В настоящий момент мы рассматриваем другую тему.

Что же касается Руси, то в ней изначально не было ненависти к Распятому. Тому есть примеры.

1) Известно, что в VIII веке в Киеве была построена Ильинская церковь, а ее статус соборной говорит о том, что этот храм был не единственным;

2) Византийский император Константин Багрянородный в 946 году упомянул в своем произведении «О церемониях византийского двора» о русах-христианах, входивших в состав императорской гвардии;

3) В «Повести временных лет», где говорится о договоре князя Игоря с Византией, указано, что русские ратники-язычники присягали перед идолом Перуна, а их однополчане-христиане – в церкви св.Ильи.

4) Трупоположенные погребения среди языческих трупосожжений говорят о том, что христианские общины прижились в языческой среде уже в конце VIII века.

Все это лишний раз указывает на терпимость славян-язычников к чужим богам.

Христоборчество и ненависть к христианам действительно свойственны ныне многим язычникам. Но они появились уже после кровавой бани Крещения. И, как мне кажется, вполне заслуженно. Доктор исторических наук, профессор А.Г. Кузьмин писал: «Язычество вообще более гибко и терпимо к верованиям других народов, поскольку к множеству богов нетрудно добавить еще какое-то количество. Язычество роднит многие народы и особой близостью природы, так как оно повсюду есть выражение отношения к природе и даже способов ее познания. (...) Язычество регулирует отношения между человеком и природой. Нетерпимость в язычестве привносится извне, когда какие-то племена или роды возвышают себя, возвышая своих богов».

 

Часть вторая.

Энциклопедия

Древнеславянской веры.

Боги.

 

Славяне видели за каждым проявлением природы деятельность той или иной разумной личности. Эти абстрактные личности (при условии наличия у них таких черт как духовная (ментальная) природа, огромное могущество, высший (по сравнению с людьми) разум и понимание мира по-человечески) и назывались богами. Исходя из подсознательных ассоциаций, вызванных природными явлениями у людей, богам давались атрибуты, как-то: пол, внешний вид, генеалогия, символы и тотемы. Так появился божественный род[16].