История про то, как балак пытался проклясть евреев

Когда эморейцы разбили моавитян и убили их царя, то моавитяне решили позвать к себе Балака, чтобы был он у них новым царём. Балак был известный вельможа из Мидьяна, человек военный, сильный и храбрый. Моавитяне надеялись, что уж такой-то царь сумеет защитить их от неприятеля.

К тому же, Балак был великий колдун; он знал науку металлических птиц, которые предсказывают будущее, и умел их изготовлять. Балак узнал много важных секретов и сокровенных тайн от своих волшебных птиц. Его так и звали: Балак Бэн-Ципор. "Ципор" - значит птица.

И вот теперь увидел Балак, как запросто евреи победили Сихона, царя эморейцев, и Ога, царя Башана. Весь Моав очень боялся евреев, ведь их так много, и было моавитянам весьма не по себе. И хотя Балак знал, что hаШем запретил евреям воевать с Моавом, но всё думал и думал он, как бы ему извести евреев, или хотя бы разогнать их? На всякий случай. Он хорошо понимал, что не сможет победить в бою, - ведь евреям помогает hаШем.

Но вот что придумал Балак: он решил, что если евреев удастся проклясть, то благословение hаШема им не поможет. Тогда он пойдёт на них войной и разгромит.

Проклинать народ, избранный hаШемом, дело невероятно сложное. И хотя Балак вполне неплохо умел находить места, с которых проклятия действуют лучше всего, но одному ему было не под силу справиться с такой задачей. Тут нужен специалист высшего класса. Был на свете только один такой человек - известный на весь мир пророк Билам. Однажды он предсказал Балаку, что быть, мол, ему царём, и не ошибся. И Балак позвал своих людей в Арам, к Биламу.

Билам был могущественный колдун. Со всех концов света приезжали к нему знатные люди, и даже цари, и просили благословить какое-нибудь дело или проклясть какого-нибудь врага. За это они платили Биламу большие деньги, тем он и кормился. Сегодня проклинал одного по просьбе другого, а назавтра - наоборот. Его проклятия почти всегда удавались на славу, потому что в словах Билама сила была не меньшая, чем в словах самого Моше.

И вот пришли посланники Балака к Биламу и говорят:
- Вот народ вышел из Египта и разбил шатры свои на границе Моава. Пойдём же, пожалуйста, с нами, прокляни народ этот! Может, тогда нам удастся его победить и прогнать вон. Ведь все знают: кого ты благословляешь - тот преуспеет, а кого проклинаешь - не будет ему удачи ни в чём. А вот наш царь Балак тебе и подарки прислал!

Билам евреев тоже не любил. Да и кто же из тех, кто не хочет признавать власть hаШема их любит? Как увидит такой человек еврея, так сразу и колет ему глаза, что вот ведь, вот! - как есть на свете этот еврей, так есть hаШем на свете! И пусть даже еврей этот и сам-то hаШема слушать не желает, а всё-равно, хочется человеку вроде Билама (Авимэлэха, Лавана, Фараона, Амалека - всех не перечесть), ужасно хочется, чтобы вот этого-вот самого еврея на свете не было.

Билам был очень-очень не прочь проклясть евреев, но он знал, что пока не добьётся у hаШема разрешения на это дело, у него ничего не выйдет. Поэтому он ответил посланцам Балака так:
- Как hаШем мне скажет, так я и сделаю. Оставайтесь ночевать у меня до утра. Утром я дам вам ответ.

Ночью, во сне, пришёл к Биламу hаШем и спросил:
- Кто эти люди, что ночуют в твоём доме?
hаШем хотел показать Биламу, что люди-то эти - злодеи, раз пришли проситт зла для евреев. Но Билам не стал размышлять, почему hаШем так спрашивает его, и ответил:
- Сам царь Балак Бэн-Ципор прислал их ко мне с просьбой проклясть евреев, чтобы мог он евреев уничтожить совершенно.

И hаШем сказал Биламу:
- Не иди с людьми этими. Не проклинай народ, потому что Я его благословил.

Утром Билам сказал людям Балака:
- Идите домой. Не велел мне hаШем идти с вами.
А то, что hаШем запретил проклинать, не сказал. Те вернулись к Балаку и говорят:
- Не пошёл Билам с нами.

И Балак подумал: "Это, должно быть, потому, что они не самые главные мои слуги, да видно и подарков он хочет больше. Что ж!" - и отправил Балак к Биламу огромную делегацию своих самых важных министров и знатных вельмож. И подарков прибавил.

Приходят они к Биламу и говорят:
- Ну пожалуйста, ну пойдём с нами. Царь Балак щедро наградит тебя и сделает всё, чего ни попросишь. Пожалуйста, пойдём, прокляни народ этот.
- А хоть бы и отдал мне Балак даже всё своё серебро и золото, - ответил Билам, - я всё-равно ни в чём не смогу нарушить слово hаШема, Бога моего.

Однако он надеялся, что, может быть, что-нибудь изменилось в мире, и тогда он уговорит hаШема. Может быть евреи в чё-то провинились за это время, тогда шанс всё же есть. И Билам сказал:
- Оставайтесь и вы у меня на ночь. Может я узнаю у hаШема что-нибудь ещё.

Ночью, во сне, пришёл к Биламу hаШем и сказал:
- Раз ты хочешь идти - иди. Но делать ты будешь только то, что Я тебе скажу.

hаШем хотел удержать Билама от преступления. Но Он всегда даёт человеку возможность пойти по тому пути, который человек выбирает себе сам, даже если этот путь ведёт к гибели. На то и дана человеку свобода воли, человек ведь не ангел. (Ангелы только выполняют волю hаШема, а сами своего пути выбирать не могут.)

Утром Билам встал, оседлал свою ослицу и поехал с князьями и министрами Моава. Он был так рад, что hаШем позволил ему ехать к Балаку, что начисто упустил из виду, что hаШем велел ему слушаться Его во всём. И увидел hаШем, что Билам едет проклинать евреев, и разгорелся гнев Его, и послал Он к Биламу Рахмиэля, ангела милосердия, и встал ангел на пути Билама.

А Билам ехал себе на ослице, перебирал в голове разные страшные проклятияи прикидывал, сколько золота он запросит за них с Балака. Билам настолько увлёкся этим и приятными мыслями, что не увидел даже, что вот, прямо перед ним, стоит на дороге ангел hаШема и в руке его обнажённый меч. А ослица увидела, попятилась и свернула с дороги в поле.

Билам очень рассердился и ударил свою ослицу палкой, чтобы вернулась она обратно на дорогу. Тогда ангел встал на тропинке между виноградниками, каменная ограда с одной стороны и каменная ограда с другой. Билам смотрел прямо на него и не видел. А ослица опять увидела. Увидела, шарахнулась в бок, и с размаху большо прижала ногу Билама к каменной ограде.

Эта ограда была из камней того самого холма, который Яаков и Лаван когда-то сложили в Гиладе в знак того, что ни один из них не пройдёт мимо этого места к другому с дурными намерениями. Билам же был потомком Лавана. Неудивительно, что ослица покалечила ему ногу о камни холма, когда он проходил Гилад настолько погружённый в свои дурные намерения, что даже не заметил ангела hаШема.

Билам опять со всей силы огрел палкой ослицу, чтобы она шла дальше. Тогда ангел прошёл вперёд и встал на пути Билама в таком узком месте, что не повернуть там ни вправо, ни влево. Как ослица увидела его, так сразу и легла на землю под Биламом. И усмехнулись князья и министры Моава:
- Надо же! Едет проклинать целый народ, а сам не может справиться с ослицей.

От такого позора Билам разозлился пуще прежнего. Размахнулся он, да как стукнет ослицу палкой! И тут случилось чудо (которое hаШем приготовил ещё в сумерки Шестого Дня Творения). Ослица раскрыла рот и сказала Биламу человеческим голосом:
- Мэ асити леха, ки hикитани зэ шалош рэгалим - Что сделала я тебе, что ударил ты меня вот уже три раза?

Моавитяне остолбенели совершенно, а Билам был так зол, что даже не понял, что произошло.
- Ты издеваешься надо мной, - задохнулся он от ярости, - Ухх! Будь у меня меч, я сейчас же убил бы тебя!

На это ослица проговорила:
- Ты ведь ездишь на мне с давних пор. Разве я когда-нибудь имела обыкновение не слушаться тебя?
- Нет, - честно признался Билам. И тогда hаШем открыл ему глаза и прямо перед собой увидел он ангела, а в руке его обнажённый меч. И повалился Билам на землю лицом вниз, потому что не может необрезанный человек стоять перед ангелом hаШема. А ангел сказал:
- Что это ударил ты ослицу свою вот уже три раза? Это ведь я вышел преградить тебе путь. Если бы твоя ослица каждый раз от меня не сворачивала, то я бы уже убил тебя, а её оставил живою, - и ангел замахнулся на Билама мечом.

Так hаШем предупреждал Билама в последний раз, что если он не остановится в своих намерениях, то попросту будет зарублен. И Билам понял, что его жизнь действительно в опасности и быстро сказал ангелу:
- Да, я виноват, виноват. Если угодно тебе, то я сейчас же возвращусь.
На это ангел ответил:
- hаШем запретил тебе проклинать евреев, но как занудный ребёнок ты Его всё равно упрашивал. Ты, видимо, лучше hаШема знаешь, что хорошо для этого мира, а что плохо. hаШем разрешил тебе идти с князьями Моава, и не мне тебе запрещать. Иди.

И Билам пошёл дальше.
Как услышал Балак, что идёт Билам, вышел он ему навстречу, и встретились они на реке Арнон, на границе владений Балака.

- Что ж не пришёл ты, когда я посылал за тобой в первый раз? - поздоровался с Биламом Балак, - Неужто ты думаешь, что я не смогу принять тебя по-царски?

- Прийти-то я пришёл, - усмехнулся Билам, - Но и сейчас говорить смогу я только то, что hаШем мне повелит.

- ну ладно, - сказал Балак, - вон я велел зарезать для тебя быка и барана, иди поешь с дороги.

А наутро Балак повёл Билама на высоты Баала, и увидел оттуда Билам край лагеря евреев. И он сказал Балаку:
- Сооруди мне здесь семь жертвенников. И на каждом из них принеси hаШему быка и барана во всесожжение.

Балак принялся ворочать камни. Он сложил из них семь жертвенников и зарезал животных, а Билам кропил жертвенники кровью. Билам хотел поймать такой момент, когда hаШем сердится на мир, и именно в этот миг сказать своё проклятие. И он сказал Балаку:
- Ты стой здесь, а я пойду поднимусь куда-нибудь повыше, побуду один.

И когда он был один, к нему обратился hаШем, и Билам сказал:
- Смотри, я принёс Тебе всесожжения на семи жертвенниках. Ни Авраам, и ни один еврей после него Тебе не приносили столько жертв сразу. hаШем ответил:
- Вот тебе слово. Иди и перескажи Балаку.

- Не говорит hаШем зла на Израиль - как же мне сказать зло? Вот я вижу евреев отсюда, и нет на свете другого такого народа. Пусть же будет душе моей так, как душе еврейских праведников!

И закричал Балак:
- Что сделал ты мне? Я позвал тебя проклясть моих врагов, а ты вот благословляешь!

И в самом деле, проклятия, готовые сорваться с губ Билама, hаШем превратил в благословения. Билам понимал это, пока говорил, но ничего поделать не мог.

Тогда Балак сказал:
- Знаешь что? Я видно, неудачно выбрал эти высоты. Пойдём же со мной на гору Нэво. Я гадал и знаю, что это плохое место для евреев.

Гора Нэво действительно печальное место. На эту гору пойдёт умирать Моше.

И пришли они, и Билам скомандовал:
- Ставь семь жертвенников и приноси жертвы, - а когда всё было сделано как в первый раз, Билам сказал:
- Стой здесь над всесожжениями, а я буду получать Слово. И снова обратился hаШем к Биламу и дал ему Слово. На этот раз Билам отчётливо понял, что никакого проклятия у него не получится, и не хотел он возвращаться к Балаку. Но hаШем сказал:
- Иди и скажи Моё Слово.

Билам пошёл обратно. Балак увидел его и почувствовал, что ничего хорошего не произойдёт.
-Что hаШем сказал тебе на этот раз? - спросил он не слишком вежливо.
- Слушай же, Балак Бэн-Ципор, - грозно ответил Билам, - Неужели ты думаешь, что hаШем - человек, что может Он передумать? hаШем благословил евреев, и не мне перечить Ему. Нет греха в Израиле. Народ этот как лев: не ляжет он, пока не насытится своей добычей.

И понял Балак, что вот Билам предсказал гибель врагов Израиля, и пошатнулся Балак и сказал:
- Уж лучше бы ты ничего не говорил, ни плохого, ни хорошего.
- Что поделаешь, - вздохнул Билам, - я тебя честно предупреждал.

Казалось бы, стало ясно, что проклясть евреев не удалось. А всё-таки они решили попробовать в третий раз. Балак сказал:
- Прошу тебя, пойдём со мной на другое место, на вершину Пэора. Я ведь знаю, что hаШем накажет евреев, и многие из них погибнут. Это, должно быть, потому, что оттуда твоё проклятие удастся.

Пришли они на вершину Пэора и принялись за работу. Балак поставил жертвенники и приносил всесожжения, а Билам окропил жертвенния кровью. На этот раз Балак не учёл одной вещи: вершина Пэора была слишком близко к лагерю евреев. Когда поднял Билам глаза свои, он увидел весь лагерь и увидел святость, которая в нём. Эта святость захватила Билама. И понял он, что никогда! Никогда и никому не проклясть народ, от которого в мир приходит такая святость.

И спустился на Билама руах hа-кодэш, дух от hаШема, и начал Билам говорить и сказал:
- Ма тову оhалэйха Яаков, мишкэнотэйха Исраэль. Как хороши шатры твои, Яаков, жилища твои, Израиль!

Много красивых слов сказал про евреев Билам. И ещё он сказал пророчество, что ес=вреи будут жить в Эрец Исраэль, в земле Израиля, и что будут защищать их от врагов великие цари.

Когда Билам кончил говорить, Балак скрежетал зубами от ярости. Он хлопнул руками и зарычал:
- Три раза благословил ты моих врагов! Убирайся же восвояси, пока не поздно! Собирался я было щедро наградить тебя, да уж, видно, hаШем не дал тебе такой чести.
- Вот как? - ответил Билам, - А давай-ка я тебе напоследок расскажу, что евреи сделают с твоим народом.

И сказал он, что в будущем, царь Давид покорит всё царство Моава. Это было последнее пророчество Билама. После этого он встал и пошёл к себе, а Балак пошёл своей дорогой.

Страстное желание проклясть наш народ просочилось во все слова Билама и наполнило их ядом. Поэтому, хотя все его проклятия и превратились в благословения, но ничего хорошего не пришло на Израиль от этих его слов.

ИСТОРИЯ ПРО ПИНХАСА

Билам понял многое, когда, стоя на вершине Пэора, он хотел проклясть нас в третий раз. Он увидел святость еврейского народа и понял, насколько бессмыслены были его попытки. Но, несмотря на всё это, Билам по-прежнему ненавидел евреев чёрной ненавистью и желал им самого худшего. Поэтому перед тем как покинуть Балака, Билам сказал ему:
- Вот тебе совет. hаШем запрещает евреям служить идолам и брать в жёны женщин из других народов. Сделай же так, чтобы евреи брали себе женщин Мидьяна и Моава и поклонялись бы Баал-Пэору. Точно тебе говорю: hаШем рассердится на евреев и не будет у них силы, - и Билам научил Балака, как это устроить.

В то время лагерь евреев был в Шиттиме. И вот, неподалёку от лагеря, Балак открыл грандиозную ярмарку. И евреи стали ходить туда покупать одежду и всякие полезные веи. На ярмарке всё было устроено вот как: у входа в лавку обычно сидела старуха и просила за свой товар очень большие деньги. Когда кто-нибудь из евреев говорил: "Ты просишь слишком дорого", старуха говорила: "А ты зайди вовнутрь. Там то же самое, только дешевле."

Внутри же сидела молодая женщина. Она первым делом поила еврея вином, а потом говорила: "Бери меня в жёны. Только сначала поклонись Пэору", - и вытаскивала из-за пазухи маленького идола. Еврей говорил: "Нет, мне нельзя. Моше сказал, что hаШем не разрешает." "Да ну что ты!" - отвечала женщина, - "Это ведь когда Моше сказал? Это ведь было, когда он спустился с горы Синай, сорок лет тому назад! Ну нельзя же в самом деле так дежаться за старое!" И еврей отвечал: "Пожалуй, ты права. Но идолу я всё же кланяться не стану." "Ну хорошо", - говорила женщина, - "Тогда мы с тобой будем служить ему вот как: мы поставим его на сундук, чтобы он мог видеть всё, что вокруг происходит. Пэор это очень любит. А кланяться - можно и не кланяться." И еврей соглашался. Большая часть этих людей была из колена Шимона.

И увидел hаШем, что евреи служат Баал-Пэору, и разгорелся гнев Его, и сказал Он Моше:
- Собери судей и старейшин Израиля, чтобы были наказаны все, кто служит Баал-Пэору.

Поняли люди колена Шимона, что сейчас многие из них будут казнены - ведь за идолопоклонство полагается смертная казнь - и пошли к шатру Зимри. Он-то и был главой колена Шимона. Пришли к нему люди и говорят:
- Они там судят нас, а ты будешь сидеть тут и молчать?!

Зимри встал, собрал большую толпу, и во главе неё отправился к дочери мидиянитянского князя, которую звали Казби. Он пришёл и сказал ей: "Пойдём со мной", - и привёл её прямо туда, где сидели Моше и все старейшины Израиля. И сказал Зимри:
- Эй, Моше Бэн Амрам! Разрешена мне эта женщина, чтобы взять её в жёны, или нет? Только не говори, что она мне запрещена, потому что тогда кто разрешил тебе твою жену Ципору, мидиянитянку, а?!

От такой неслыханной наглости все оцепенели. И Моше не смог ничего ответить. На самом деле, Ципора была его женой по праву, потому что она вместе со всеми стояла у горы Синай, когда hаШем давал евреям Тору, и теперь была еврейкой. Но что было говорить с таким наглецом?

И вот Зимри, окружённый толпой своих людей, на глазах всего Израиля ввёл мидиянитянку в свой шатёр. От такого надругательства над hаШемом и Его Торой, Мудрецов Израиля охватил ужас, и забыли они галаху, закон, и не знали, что им делать, и зарыдали они в голос.

Тогда началось поражение, мор: люди падали на землю и умирали. И увидел Пинхас, сын Эльазара, внук Аарона, что вот, из-за Зимри малах hа-мавэт, ангел смерти идёт по лагерю, закон забыт и Мудрецы плачут. Раздумывать тут было нечего. Пинхас встал и взял в руку копьё.

Спрятав наконечни вод одеждой и опираясь на древко, как на палку, Пинхас подошёл к шатру Зимри.
- Пропустите меня! - сказал он страже, - Я хочу научиться у Зимри, как жениться на мидиянитянских принцессах.

Стражники обрадовались: "Если внук самого Аарона будет на нашей стороне", - решили они, - "то Моше нам ничего не сможет сделать."
Они пропустили Пинхаса в шатёр, и он вошёл и увидел Зимри вместе с мидиянитянкой. Пинхас взмахнул копьём.

В этот момент он понимал, что если он убьёт Зимри, ему придётся стоять против всего колена Шимона. Он понимал, что может навлечь беду на весь народ - узнав о смерти дочери, отец Казби, мидиянитянский князь, мог ведь пойти войной на Израиль. Он понимал и то, что старейшины Израиля могут казнить его самого, если решат, что он не имел права убивать. Но Пинхас не думал об этом. Перед его глазами стоял гнев hаШема - ангел смерти, поражающий народ. Мелькнула мысль, что будет очень глупо, если он не уйдёт из лагеря Шимона живым, и люди скажут, что Пинхаса убили за то, что он пришёл отнимать у Зимри жену...

Пинхас взмахнул копьём и одним ударом пронзил Зимри, и мидиянитянку. И прекратился мор, hаШем отозвал ангела смерти. И придал hаШем Пинхасу силы - он поднял обоих убитых на копьё и так вышел из шатра наружу. Увидев, что Зимри убит, несколько человек из его стражи бросились к Пинхасу, но малах hа-мавэт обернулся, и они упали мёртвыми.

В тот день погибло двадцать четыре тысячи евреев.
И сказал hаШем:
- Пинхас Бэн-Эльазар Бэн Аарон hа-коэн был прав. Спас он сынов Израиля от Моего гнева.