Я начну с утверждения, что именно исторической ситуацией определяется, какими должны быть научные факты и фундаментальные принципы, а не наоборот.

Вначале проясним понятие "исторической ситуации", введя две категории, заимствованные из сферы исторических наук. Это категории " исторической системы " и "исторического системного ансамбля".

Категория "историческая система" применима к структуре любого исторического процесса, а не только к процессам научного развития. С одной стороны, такие процессы неразрывно связаны с естественными законами, такими как законы биологии, психологии или физики и т.п. С другой стороны, они подчинены правилам, созданным человеком; именно на них я бы и хотел остановиться. Существует столько типов таких правил, сколько разнообразных форм и граней человеческой жизни. Это правила, регулирующие повседневное общение и все разнообразие взаимоотношений; правила бизнеса, экономики, государственной жизни; правила, по которым живет искусство, музыка, религия и, конечно же язык. Поскольку такие правила, с одной стороны, возникают исторически и подвержены историческим преобразованиям, а с другой стороны, они придают сферам нашей жизни систематическое строение, я назову их историческими системами правил, или в дальнейшем - просто "системами". Очевидно, что большая часть таких систем не соответствует идеальным требованиям точности и полноты; но, вообще говоря, они достаточно точны, чтобы применяться в тех ситуациях, для которых были специально созданы. Таким образом, вопреки распространенному предрассудку и за рамками науки жизнь обладает определенной рациональностью и логикой, воплощенными в таких системах.

Историческая система может быть построена аксиоматически или описываться аксиоматической системой. Если она построена как строгая аксиоматическая система и, кроме того, представляет собой определенную идеализацию, тогда в ее основу положены небольшое число точно сформулированных аксиом и механизм выведения, посредством которого из аксиом получаются другие предложения или символы. Примером такой системы может служить строго сформулированная физическая теория, как предмет истории науки. Примером же системы, которая, не являясь собственно аксиоматической, все же допускает систематическое описание, может служить реальный механизм, для которого существует математическая модель; такая система может быть объектом изучения для истории техники. Если рассматриваемая система не идеальна, а в большинстве случаев именно это имеет место, то ее нельзя описать посредством идеальной системы. И здесь аксиомы и следствия тоже заданы, они могут быть описаны и имеют, как мы уже говорили, свой собственный исторический статус, однако, системы остаются более или менее нечеткими, размытыми, во всяком случае, не поддающимися строгой формализации. К таким случаям можно отнести системы практической и культурной жизни, системы ценностей, правовые и политические системы и т.п. Все они, не являясь сравнительно определенными аксиоматическими системами, могут быть описаны посредством последних.

Под второй исторической категорией - "историческим системным ансамблем" - я понимаю структурированное множество систем, частью наличествующих в данный момент времени, частью наследуемых от прошлого, образующих определенную иерархию в соответствии с многообразными отношениями, в рамках которых общество живет и развивается в каждый данный исторический момент. Системы науки, то есть теории и системы теорий, а также правила научной работы - все это входит в системный ансамбль - мир правил, по которым мы живем и действуем в каждый данный момент времени.

Связи между элементами такого ансамбля могут устанавливаться по практическим мотивам, например, одна система может получить моральное оправдание, осуждение или опровержение на основании другой системы. Вспомним, что в былые времена теоретико-научные высказывания корректировались с учетом теолого-этических аксиом, а сегодня научные проекты оцениваются, исходя из так называемой "социальной релевантности" и т.д. Другой тип отношений между системами - критика одной системы на основании другой. Здесь можно вспомнить критику Лейбница в адрес Ньютона, основанную на реляционной концепции пространства, которую отстаивал Лейбниц, или же критику реляционной натурфилософии со стороны Эйлера, исходившего из самоочевидности принципа инерции. Другим примером могло бы служить распространенное отрицание этических систем, основанное на теоретическом суждении о том, что все события, в том числе человеческие действия, подчинены всеохватывающему детерминизму. Можно было бы ограничиться этими немногими примерами возможных отношений между системами. Следует лишь подчеркнуть, что в конкретном системном ансамбле могут встречаться системы несовместимые и даже несоизмеримые друг с другом.

С помощью этих исторических категорий можно теперь более точно определить понятие "исторической ситуации". Так мы будем называть период исторического времени, в который доминирует тот или иной системный ансамбль. Моя мысль заключается в утверждении, что такое положение вещей имеет место в любом периоде исторического времени.

Если мы хотим более точно выразить мысль о том, что в такой-то исторический период имеет место тот или иной системный ансамбль, нам придется говорить о логической конъюнкции аксиоматически построенных теорий, каждая из которых выступает как описание какой-то одной из систем этого ансамбля. Конечно, это только регулятивная идея; здесь этот термин имеет иной нежели у Канта, смысл. Я называю идею регулятивной только в практическом смысле. Это действительно идея, ибо исторический период не может быть таким образом исчерпывающе описан; и это регулятивная идея, потому что она направляет наше движение от некоторой известной конкретной связи в системном ансамбле к более широкому множеству связей; и, наконец, это идея лишь в практическом смысле, поскольку в отличие от теоретических идей Канта она относится только к ограниченному множеству и ее нереализуемость имеет лишь практические причины.

Поскольку системный ансамбль структурирован отношениями между его элементами, легко предположить, что все эти элементы выводятся из какого-то одного фундаментального элемента ансамбля. На самом деле это не так. Действительно, мы можем выбрать в системном ансамбле какой-то элемент, чтобы затем в соответствии с некоторой регулятивной идеей двигаться от него в определенном направлении, устанавливая те или иные линии связей, хотя, вообще говоря, нельзя одновременно двигаться во всех направлениях. Однако, как уже отмечалось, многие элементы ансамбля оказываются неоднородными, порой несоизмеримыми и даже противоречащими друг другу.