Центр независимых социальных исследований 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Центр независимых социальных исследований



Центр независимых социальных исследований

 

ГЕНДЕРНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ СОЦИАЛЬНОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ АКТИВНОСТИ В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД

 

 

Под редакцией
Елены Здравомысловой и Анны Темкиной

 

Санкт-Петербург

1996


 

Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период. Сб. научн. статей / Под ред. Е.Здравомысловой и А.Темкиной. Центр независимых социальных исследований. Труды. Вып. 4. - Санкт-Петербург, 1996. - 000 с.

 

 

Контакт:

Центр независимых социальных исследований

191002, Санкт-Петербург, а/я 55

Тел.: (812) 321-1066

E-mail: voronkov@socres.spb.su

 

 

ã Центр независимых социальных исследований 1996 г.

 

CIPP-print, 1996

Отпечатано на ризографе СФПК СПбГУ. Тираж 300 экз.

 


 


СОДЕРЖАНИЕ

 

 

Здравомыслова Е. Темкина А. Введение. Социальная конструкция
гендера и гендерная система в России...........................

Темкина А. Теоретические подходы к проблеме политического
участия: гендерное измерение..................................         

Темкина А. Женский путь в политику: гендерная перспектива......      

Здравомыслова Е. Коллективная биография современных
российских феминисток.............................      

Чуйкина С. Участие женщин в диссидентском движении (1956-1986)..    

Зеликова Ю. Женщины в благотворительных организациях России
(на примере С.-Петербурга)             .............................

 

 


 

 

       Сборник подготовлен при поддержке фонда Макартуров: грант #94-27006A-FSU Е. Здравомысловой “Сексистские стереотипы в процессе социализации” и грант #95-31023А-FSU А. Темкиной “Развитие женского движения и женского участия в постсоветском обществе”.

 

 

       В данный сборник включены статьи, подготовленные в течение 1994-1996 годов, и поддержанные различными фондами. Исследование мотивации женского участия финансировалось коллективным грантом фонда “Культурная инициатива” (рук. Е.Здравомыслова). Исследование женского политического участия, проведенное А.Темкиной, было начато при поддержке С.-Петербургского гендерного центра и продолжено при поддержке фонда Макартуров. Исследование Зеликовой Ю., посвященное женщинам в благотворительности, проводилось при частичной финансовой поддержке исследовательского проекта “Социальная трансформация и культурная инерция в России” социологического факультета Университета г. Хельсинки (Финляндия). Исследование гендерных аспектов диссидентского движения Чуйкиной частично финансировано Фондом Генриха Белля (ФРГ).

 

       Авторы выражают признательность всем фондам, оказавшим финансовую поддержку, а также всем коллегам, которые на разных стадиях работы высказывали свои критические замечания.

           

 

Справка об авторах

 

 

Юлия Зеликова. Младший научный сотрудник Института социологии РАН.

 

Елена Здравомыслова. Координатор гендерных исследований,
Центр независимых социальных исследований; cтарший научный сотрудник Института социологии РАН

 

Анна Темкина. Старший научный сотрудник Института социологии РАН.

 

Соня Чуйкина. Сотрудник  Центра независимых социальных исследований.

 


Елена Здравомыслова

Анна Темкина

 

 

ВВЕДЕНИЕ.

Социальная конструкция гендера

Теория

    

       Методологической основой данных исследований стали две концепции: теория социальной конструкции гендера и теория гендерной системы. Если первый подход рассматривает динамическое измерение гендерной культуры - процесс ее создания и воспроизводство в процессе социализации; то вторая концентрируется на гендерном измерении социальной структуры общества. Таким образом теория социальной конструкции гендера позволяет изучать представляет диахронический аспект культуры: а концепция гендерной системы - синхронический.

       Для начала определим понятия, которыми мы пользуемся и которые пока еще не стали конвенциональными в отечественной социологии.

       Гендер (gender), который часто называют социальным полом в отличие от биологического пола (sex), рассматривается как одно из базовых измерений социальной структуры общества наряду с классовой принадлежностью, возрастом и другими характеристиками, организующими социальную систему. “Гендер” - это социальный статус, который определяет индивидуальные возможности образования, профессиональной деятельности, доступа к власти, сексуальности, семейной роли и репродуктивного поведения. Социальные статусы действуют в рамках культурного пространства данного сообщества. Это означает, что гендеру как статусу соответствует гендерная культура.

       Поясним нашу позицию.

       Мы солидарны с теми социологами, которые рассматривают гендер как социальный конструкт (Lorber, Farrell 1991). В основе данного конструкта лежат три группы характеристик: биологический пол; поло- ролевые стереотипы, распространенные в том или ином обществе; и так называемый "гендерный дисплей" - многообразие проявлений, связанных с предписанными обществом нормами мужского и женского действия и взаимодействия (нормами трудно вычленимыми "замыленным глазом" из общего культурного контекста).

       Мы используем здесь понятие “гендер”, несмотря на всю противоречивость иностранного, феминистского и неоднозначного термина в российском дискурсе. Сложности использования этого термина бесконечно обсуждаются не только здесь, но и в западной литературе (напр., Braidotti 1994). Мы согласны с критикой данного термина проф. И. Коном, однако, не считаем возможным заменить термин "гендер" словосочетанием "поло-ролевые стереотипы" или "поло-ролевая культура". Гендер не исчерпывается понятием роли или совокупности ролей, предписанных обществом по признаку пола. Именно поэтому И. Гоффман ввел в свое время понятие гендерного дисплея, т.е. множества проявлений культурных составляющих пола (Goffman 1976: 69). Множественные размытые, зачастую незамечаемые культурные коды, проявляющиеся в социальном взаимодействии - суть гендерный дисплей.

Гендер - это измерение социальных отношений, укоренное в данной культуре. В нем есть элементы устойчивости и элементы изменчивости. В каждом обществе, особенно многокультурном и многонациональном, необходимо иметь в виду гендерное разнообразие. Это означает, что предписания и исполнения, соответствующие мужественности и женственности, могут быть различны для разных поколений, разных этно-культурных и религиозных групп, разных слоев общества. Для России такой подход также имеет смысл.

       В данном исследовательском проекте мы представляем ту гендерную культуру, которая воспроизводится среди российского образованного класса

крупных городов. При этом мы придерживаемся двух теоретических подходов - теории социальной конструкции гендера и теории гендерной системы. Изложим основные положения названных выше теорий.

       Основное положение теории социальной конструкции реальности (и социальной конструкции гендера как ее варианта) заключается в том, что индивид усваивает культурные образцы (паттерны) в процессе социализации, продолжающемся в течение всей жизни. Период первичной социализации связан в основном с бессознательными и пассивными механизмами усвоения культуры, в то время как вторичная социализация предполагает большую включенность когнитивных механизмов и возможность творческого преобразования среды. По данным психологов, гендерная идентичность - константа - формируется у детей в возрасте 5-7 лет, а в дальнейшем идет ее развитие и содержательное насыщение за счет опытов и практик (Spence 1984).

       Важнейшим этапом вторичной социализации является возраст между 17 и 25 годами, когда, по словам К.Манхейма, формируется мировоззрение личности и ее представление о собственном предназначении и смысле жизни. Это период юности, в течение которого усваивается опыт поколения. События, пережитые и осмысленные в этом возрасте, становятся базовыми детерминантами ценностной доминанты (Mannheim 1952).

       Значимость агентов социализации на разных этапах жизненного пути различна. В период младенчества и детства (первичной социализации) главную роль играют семья, группы сверстников, соответствующие средства массовой информации, школа, “значимые другие”. В дальнейшем в период вторичной социализации, когда "уже социализированный индивид входит в новые сектора объективного мира своего общества" (Giddens 1994: 80), особенно значимы образовательные институты (учебные заведения), сообщества, средства массовой информации (Бергер и Лукман 1995: 213). Именно здесь формируется cреда, которую восприемлет индивид, с которой он себя идентифицирует и существование которой он поддерживает.

       Для нашего подхода чрезвычайно значимо понятие ресоциализации. По определению Гидденса, это процесс, в результате которого происходит разрушение ранее усвоенных норм и образцов поведения, вслед за которым идет процесс усвоения или выработки иных норм. Как правило, ресоциализация происходит в связи с попаданием в критическую и нерелевантную прежним нормам ситуацию. Такая ситуация может быть связана с вхождением в соответствующую среду в юношеском возрасте. Но для нас особенно важно, что ресоциализация, в том числе в отношении гендера, наиболее вероятна в период современной трансформации в России. В процессе ресоциализации возникают новые нормы (эмержентные нормы - Turner, Killian 1957), которые регулируют социальное взаимодействие в новых условиях.

       Итак, в процессе социализации и ресоциализации происходит воспроизводство и развитие гендерной культуры сообщества. Социализация конструирует гендер личности и сообщества, к которому данная личность принадлежит. Изучая социализационные процессы, мы работаем в диахроническом измерении - раскрываем динамику творения и воспроизведения культуры.

Синхронический аспект гендерной культуры мы описываем в терминологии "гендерной системы".

       Понятие "гендерная система" включает разнообразные компоненты и по-разному определяется разными авторами. Так, шведская исследовательница Hirdman обозначает гендерную систему как совокупность отношений между мужчинами и женщинами, включая идеи, неформальные и формальные правила и нормы, определенные в соответствии с местом, целями и положением полов в обществе (Hirdman 1991: 190-191). "Гендерная система - это институты, поведение и социальные взаимодействия, которые предписываются в соответствии с полом" (Renzetti & Curran 1992: 14). Кроме термина "гендерная система" используется и термин "гендерный контракт". Гендерная система представляет собой совокупность контрактов.

       Гендерная система предполагает гендерное измерение публичной и приватной сферы. Она является относительно устойчивой и воспроизводится социализационными механизмами. Так, например, для "классического капитализма" первой половины 20-го века публичная сфера была преимущественно сферой мужской занятости, в то время как частная сфера - женской. Рыночные ценности диктовали примат публичной - мужской - индустриальной сферы. При этом приватная - женская - домашняя сфера воспринималась как вторичная, второстепенная по значимости, обслуживающая. Соответственно поддерживалась иерархия ролей гендерной системы, которая в феминистской теории обычно называется "патриархатной". Базовым гендерным контрактом был контракт "домохозяйки" (housewife) для женщины и "кормильца" (breadwinner) - спонсора жизни для мужчины.

       В постиндустриальном обществе изменяются ценности культуры, в том числе меняется гендерная система. Постепенно классический базовый гендерный контракт вытесняется по крайней мере для среднего класса контрактом "равного статуса" (equal status), в соответствии с которым на смену иерархии патриархата приходит выравнивание положения прав и возможностей мужчин и женщин как в публичной сфере (политика, образование, другие профессии, культурная жизнь), так и в приватной сфере (ведение домашнего хозяйства, воспитание детей, сексуальность и пр.) (Hirdman 1991: 19-20).

       Наша исследовательская задача заключается в том, чтобы изучить как работают диахроничекий и синхронический подходы к гендерной культуре в российском контексте.

       В исследованиях, представленных в данном сборнике, мы интересовались главным образом положением женщины, но это не есть идеология нашего подхода, мы вполне сознаем, что для реконструкции гендерной культуры необходимо не менее пристальное внимание к положению мужчин и к отношениям гендерного и полового взаимодействия. Но мы только в начале пути.

       Как конструируется гендерная идентичность образованного класса в России советского периода? Вплоть до самого последнего времени различались воспитательные модели для девочек и мальчиков из интеллигентных семей. Подготовка девочек к будущей роли “работающей матери” осуществлялась как в семье в период первичной социализации, так и в дошкольных детских учреждениях, позднее в школе, в общественных детских организациях (пионерская и комсомольская организации). Постоянно воспроизводилась двойная ориентация - на материнство и связанное с ней супружество, с одной стороны, и на активность в публичной сфере и, прежде всего, в сфере профессионального труда, с другой. Исследования детской литературы (Gerasimova, Troyan, Zdravomyslova 1996), интервью с родителями и воспитателями дошкольных учреждений, так же как биографические интервью указывают на то, что доминирующий образ женственности предполагает то, что в другом месте мы назвали “квазиэгалитарным" стереотипом - вспомогательная, но важная роль на службе и материнское предназначение. Именно это наблюдали женщины в своих семьях, где большинство респонденток говорит о работающих матерях и бабушках; читали сказки, где не столько дом был миром Василисы Прекрасной, но и мир становился ее домом. При этом дискриминирующие паттерны, характерные для всякого индустриального общества, воспроизводились, но в камуфлированном виде. Для советского социализма зафиксировано общественное разделение труда по признаку пола, где женщины были заняты в менее престижных и менее оплачиваемых отраслях связанных с функцией социальной заботы. Социализация во многом связана с механизмами произвольного и бессознательного усвоения общественных норм, поэтому ее результаты не воспринимаются как дискриминация, если нет обстоятельств, приводящих к ресоциализации. Укажем на специфические агенты гендерной социализации в советской России.

       Роль семьи оказывается весьма специфичной. Это семья, где, как правило, работают оба родителя, и в которой необходимо исполнение роли бабушки. Бабушка - это не родственник, а определенная функция, которую могут выполнять различные родственники, близкие люди или оплачиваемые няни. Эта роль зафиксирована в мифологеме об Арине Родионовне - няне Пушкина. Бабушка - это мощный фактор воспитания и транслятор традиционной культуры.

       Мать при этом, как правило, работающая мать, а отец - часто депривированный субъект.

       В формировании образа женственности большее значение до сих пор играет детская литература и детское чтение. Этот тезис для нас чрезвычайно важен, особенно при сравнении с западной культурой, где чтение детям вслух не столь распространенная практика воспитания. То, что читается детям вслух, как показывают исследования, проведенные с нашим участием, воспроизводит разнообразные ролевые стереотипы. При том, что гендерный дисплей однозначно и грубо идентифицирует мужественность и женственность, однако ролевое наполнение не соответствует классически патрархатному разделению ролей. Сильная и доминирующая мать - архаическая богиня и царевна и старинных русских сказок, которая выполняет "мужские роли" и может переодеваться в мужские платья - это героиня русского фольклора (Gerasimova, Troyan, Zdaravomyslova 1996; Hubbs 1988).

       Детский сад - важный агент социальной конструкции гендера. Это учреждение необходимо для воспроизведения и поддержания гендерной системы России. Методические рекомендации по дошкольному воспитанию и профессиональный ежемесячный журнал “Дошкольное воспитание” могут стать специфическим предметом исследования, так же как установки и практики воспитания. При том, что эксплицитно не существовало никакого дифференцированного воспитания по признаку пола, имплицитно оно присутствовало в детских играх, прежде всего ролевых и сюжетных.

Вторичная социализация в школе и в общественных коммунистических организациях также определяла гендерную систему в России. Особую роль следует уделить в дальнейшем исследовании специфическому “спонтанному” сексуальному воспитанию, агентами которого были сверстники или старшие братья и сестры, но не специалисты и не родители. Это и привело к тому, что И. Кон называет сексистским бесполым обществом (Kohn 1995).

Мы подчеркиваем, что социальная конструкция гендера различна для разных социальных классов (cтрат), разных этносов и религиозных групп. До сих пор наш исследовательский интерес ограничивается европейской городской Россией и ее образованным классом (интеллигенцией). Однако, стоит отметить, что унификационная политика решения “женского вопроса”, проводимая советским государством, привела к определенной однородности институтов, обеспечивающих формирование гендерной идентичности в советском обществе.

       Разнообразие усиливается сейчас в процессе быстрых социальных изменений.

       Все эти, как и другие агенты социальной конструкции гендера способствовали формированию гендерной системы России.

       Мы утверждаем, что в советской культуре доминировал тип гендерного контракта, который можно назвать "контрактом работающей матери " (Rotkirch, Temkina 1996). Этому соответствует и социализационный паттерн работающей матери и общественное разделение труда, поддерживавшееся политикой партии-государства. Повторим еще раз, что такой гендерный контракт подразумевает обязательность “общественно-полезного” труда в советском обществе и “обязательность” выполнения миссии материнства как женского природного предназначения.

       Особенностью советской и постсоветской гендерной системы является сочетание в ней эгалитарной идеологии женского вопроса, квази-эгалитарной практики и традиционных стереотипов.

Исторические традиции

       Традиционные идеалы и квази-эгалитарная практика уходят корнями в российскую (предсоветскую) историю. Традиционное доиндустриальное общество бессмысленно описывать в категориях частной и общественной сфер. Это разделение характеризует процесс модернизации. Женщина в традиционном обществе, выполняя роли хозяйки, матери, занимаясь сельскохозяйственным трудом, не выходит при этом за пределы “своего дома” как своего хозяйства. Социальная роль и влияние женщины в традиционном обществе оценивается как чрезвычайно значимые. Рудименты этой роли сохранились в условиях советского типа модернизированного общества.

       В России также запаздывало формирование среднего класса, буржуазии и буржуазных ценностей, которые в Европе лежали в основе сочетания практики и идеала домашней хозяйки, разделения сфер жизни по гендерному признаку: общественная публичная (public) = мужская, частная или приватная (private)= женская. (Engel 1986: 6-7, см. также Glikman 1991, Edmondson 1990, Stites 1978). Традиционные образцы гендерного поведения сочетались с модернизированными.

       Гендерная система, окончательно сложившаяся в России (СССР) в 30-е годы, соединила радикальные марксистские и традиционные российские ценности. Вовлечение женщины в производство за пределами семьи в сочетании с традиционными ценностями (Clements 1989: 221, 233) легло в основу доминирующего гендерного контракта.

 

 

Женский активизм

       Итак, социальная конструкция гендера в России и соответствующая ему гендерная система предполагают высокую степень социального активизма женщин. При этом следует иметь ввиду, что этот активизм имеет гендерную специфику - он воспроизводит существующие гендерные стереотипы, как это показано в случае участия женщин в благотворительности и, отчасти, в политической деятельности. Также в процессе участия происходит ресоциализация - изменение гендерных стереотипов, как мы это видим в случае феминистского движения.

       Гендерная идентичность, основанная на эссенциалистской идеологии женского предназначения, может стать важным фактором мотивации участия в некоторых видах общественных движений, таких как, например, благотворительные, женские - материнские и др. Гендерная идентичность, основанная на отказе - явном или скрытом - от традиционной роли, может стать идейным мотивом участия в разнообразных формах феминизма (радикального, эмансипационного, либерального, и др.).

 

 

Метод

 

       Для изучения культуры (в том числе гендерной), особенно той, в рамках которой исследователи существуют сами, необходим специфический культурно чувствительный инструментарий, который обеспечит как бы “взгляд со стороны”. Мы считаем, что одним из таких методов может быть биографическое нарративное интервью. В ходе него рассказчик-респондент представляет нарративы о собственной жизни, где этап за этапом возникают картины практик обыденной жизни. Несомненно, что всякий такой рассказ идеологизирован. Ясно также, что ресоциализация предполагает особенное внимание к идеологической окраске рассказа (это очевидно в нарративах феминисток). Тем не менее, если исключить участвующее наблюдение и анализ материально-вещной среды (символов культуры) анализ текстов таких интервью, особенно нарративов, описывающих конкретные практики, является, пожалуй единственным способом воссоздать уже уходящую культуру.

 

       Литература

 

       Бергер П. и Т. Лукман. 1995. Социальное конструирование реальности. М. “Медиум”.

       Айвазова С. 1991. Идейные истоки женского движения в России // “Общественные науки и современность” N4, с. 125-132

       Воронина О. 1988. Женщина в мужском обществе // Социологические исследования. 1988. N2.

       Воронина О. 1990. Женщина - друг человека? Образ женщины в массмедиа // Человек. N5.

       Клименкова Т. 1993. Перестройка как гендерная проблема. В сб: M. Liljestrom et al. (Eds.) Gender Restructuring in Russian Studies. Tampere. Pp. 155-162.

       Кон И.С. 1993. Устные лекции в Центре гендерных проблем. СПб.

       Посадская А. 1993. Интервью в журнале “Огонек” #38.

       Римашевская Н. М. (отв. ред.) 1991. Женщины в обществе: реалии, проблемы, прогнозы. М. Наука.

       Римашевская Н. М. (отв. ред.) 1992. Женщины в меняющемся мире. М. Наука. 

       Чуйкина C. 1996. Участие женщин в диссидентском движении // В этом сбонике

       Braidotti, R. 1994. Nomadic Subjects. N.Y., Columbia University Press.

       Clements, B.E. 1989. The Birth of the New Soviet Woman. In: Gleason A., ed. et al. Bolshevik Culture. Bloomington. Indiana Univ.Press.

       Edmondson, L. 1990. Women and Society in Russia and the Soviet Union. Cambridge University Press, Cambridge.

       Engel, B.A. 1986. Mothers and Daughters: Women of the Intelligentsia in Nineteenth Century Russia. Cambridge. Cambridge University Press.

       Gerasimova, K., Troyan, N., Zdravomyslova, E. 1996. Gender Stereotypes in Pre-school Children’s Literature. In: A.Rotkirch and E.Haavio-Mannila (Eds.) Women’s Voices in Russia Today. Dartmouth.

       Giddens, A. 1994. Sociology. Polity Press.

       Glikman, R. 1991. The Peasant Woman as Healer. In: Clements et al. (Eds.) Russia’s Women: Accomodation, Resistance, Transformation. Berkeley, University of California Press.

       Goffman, E. 1976. Gender Display // Studies in the Anthropology of Visual Communication. #3, pp.69-77.

       Havelkova, H. 1993. A Few Prefeminist Thoughts. In: Funk, N. & Mueller, M. (Eds.) Gender Politics and Post-Communism. NY, L.: Routledge. Pp.62-74.

       Hirdman, Y. 1991. The Gender System. In: T. Andreasen, et al. (Eds.) Moving on. New Perspective on the       Women's Movement. Aarhus Univ. Press. Pp. 208-220.

       Hubbs, J. 1988. Mother Russia: The Feminine Myth in Russian Culture. Indiana University press.

       Kohn, I. 1995. The Sexual Revolution. NY. The Free Press.

       Lissyutkina, L. 1993. Soviet Women at the Crossroads of Perestroika. In: Funk N., ed. Gender Politics and Post- Communism. NY, L.: Routledge.      

       Lorber, S., Farrell, S. (Eds.). 1991. The Social Construction of Gender. Sage Publications.

       Mannheim, K. 1952. The Sociological Problem of Generations In: Essays on the Sociology of Knowledge. London.

       Posadskaya, A. and E. Waters. 1995. Democracy Without Women IS No Democracy: Women’s Struggle in Postcommunist Rusia. In: A. Base (Ed.) The Challange of Local Feminisms. Wesview Press. Pp. 374-405.

       Rotkirch, A., Temkina, A. 1996. The Fractured Working Mother and Other New Gender Contracts in Contemporary Russia // Actia Sociologia. В печати.

       Renzetti C. & Curran D. 1992. Women, Men, and Society. Boston: Allyn & Bacon.

       Spense, J. 1984. Gender Identity and Its Implications for the Concepts of Masculinity and Femininity. - Nebraska Simposium on Motivation, Vol.32. University of Nebraska. Lincoln and London.

       Shlapentokh V. 1989. Public and Private Life of the Soviet People: Changing Values in Post-Stalin Russia. NY: Oxford Univ.Press.

       Stites, R. 1978. The Women’s Liberation Movement in Russia. Princeton University Press.

       Turner, R. and L.Killian. 1957. Collective Behavior. Englewood Cliffs.

 

 

Aнна Темкина

 

Гендерное измерение.

 

 

       Гендерное измерение политики и проблемы женского политического участия стали важной сферой исследовательского интереса в Западной Европе и Америке с 1970-х годов. За последние 30 лет под влиянием социальных и культурных изменений и женского движения произошли существенные сдвиги в политическом участии женщин.

       Вплоть до настоящего времени, однако, почти во всем мире политическое представительство женщин оставалось ниже, чем мужчин (Costantini 1990, Genovese 1993, Randall 1897). В начале 90-х годов женщины составляли 2% в сенате в США, 7% в Британском парламенте, 10% - среди немецких парламентариев (Genovese 1993: 2). По словам Гидденса, удивителен даже не столько низкий уровень представительства женщин в политике, сколько то, что такое положение меняется крайне медленно по сравнению с другими сферами, даже с бизнесом (Giddens 1989: 324).

       Культурные ценности, - указывает другой автор, - подразумевают маргинальное положение женщин, их идентичностей и интересов; политика продолжает отражать интересы мужчин (Chapman 1993: 11). Вместе с тем существуют общества, где положение женщин за последние двадцать пять лет изменилось столь сильно, что к ним вряд ли можно применить высказывание Гидденса.

       Таким регионом является Скандинавия. В начале 90-х годов в среднем по Скандинавии доля женщин среди парламентариев составляла 30%, в Финляндии - 39%. Улучшение положения женщин было столь существенным, что изменилось в целом “лицо” политики (Karvonen & Selle 1995: 4, 21).

Стали неприменимыми модели маргинализации женского политического участия, а сама маргинализация оценивается как миф, по крайней мере в Скандинавии (Raaum 1995: 25-26). Изменилось не только положение женщины, но и отношение к ней обществе, государства. В настоящее время можно говорить о разрушении системы патриархата (как это считалось в 70-е - 80-е годы), и становлении общества, с благоприятными для женщины условиями (woman-friendly society).

       По мере того, как менялось положение женщины в политике, менялись интерпретации и акценты научных исследований женского политического участия.

       В 50-е - 60-е годы принадлежность по полу рассматривалась как одна из многих переменных, определяющих политического поведения. Женское участие не являлось особой сферой исследования. Начиная с пионерского исследования М. Дюверже, указавшего на меньшую политическую активность женщин по сравнению с мужчинами, данному факту давались преимущественно психологические объяснения (Duverger 1955). В то время считалось, что женщины более привержены традиционным ценностям и консервативным взглядам. Однозначно признавалась биологическая связь принадлежности по полу и поведения, в частности мужественности (агрессивности) и политической деятельности. Согласно этой позиции женщины “по самой своей природе” не могут принимать маскулинный стиль политики и не могут иметь самостоятельных политических предпочтений, разделяя политические взгляды своих мужей. Таким образом, если муж и жена голосуют по-разному, то выбор мужчины объясняется рационально, а выбор женщины - иррациональными причинами. Женщины в принципе более эмоциональны и менее политически заинтересованы (см. об этом, например: Lovenduski et al. 1981).

       1970-е годы стали годами роста интереса к проблеме соотношения пола и политики. Под влиянием феминистского движения и расширения участия женщин в производстве гораздо большее количество женщин стало заинтересованным в политическом участии. Акцент исследований все более смещался на проблемы политической социализации, социальные и экономические проблемы.

       В эти годы не только произошел приток женщин в политику и переоценка женского политического поведения, но и изменилось отношение ко многим вопросам, которые раньше считались личными, частными. Разводы, аборты, насилие и разделение труда в семье стали предметом общественных дискуссий. Ранее табуированные темы появились в политической повестке дня. Лозунг женского движения "личное - это общественное" означал критику либерального разделения личной (частной) и общественной (публичной) сфер общества. Исключение женщины из общественной сферы (труда и политики) означало исключение из политики "женских" вопросов. Такая политика была названа феминистками патриархальной.

       В 80-е годы установилось относительно конвенциональное описание причин низкого уровня представительства женщин в политике (Costantini 1990; Bookman & Morgan 1988, Helblom 1987, Randall 1987). Среди наиболее значимых факторов политического участия указывались политическая социализация, структурные и ситуационные (биографические) факторы.

       Рассмотрим влияние каждого из блоков факторов на политическое участие женщин.

       Разная политическая социализация ориентирует мужчин и женщин на разные роли, разное отношение к политике и активной деятельности вообще. Политическая сфера считается неподходящей сферой для приложения жизненных сил женщины. В процессе социализации поощряется независимое, уверенное поведение мальчиков, ориентируемое на достижение целей, и зависимое поведение девочек, ориентируемое на заботу об окружающих. "В детстве мальчику говорят, что когда он вырастет, то сможет однажды стать президентом, а девочка может надеяться на то, чтобы выйти замуж за мужчину, который однажды станет президентом" (Renzetti & Curran 1992:260). Даже после изменения представлений о гендерных ролях в 70-е годы, политика оставалась той сферой, где разные роли женщины приходят в максимальное противоречие друг с другом. Политически активная женщина "должна прийти к осознанию себя как личности.., которая разрешает... противоречие между убеждением в собственной политической эффективности... и общественным представлением о том, что никакая женщина не может достичь достаточного (для политика) уровня компетентности" (Genovese 1993:5).

       В традиции Парсонса влияние политической социализации интерпретировалось следующим образом (Parsons & Bales 1955). Мужчина приходит в политику преимущественно в целях своей карьеры. В этой сфере так же, как семье, он специализируется на "инструментальных" функциях, ориентируясь на внешние задачи системы. Женщины-политики гораздо в меньшей степени ориентируются на карьеру, они специализируются на "экспрессивных" функциях, внутренних задачах системы, обеспечивая интеграцию ее членов.

       Второй блок причин представляют структурные факторы участия, т.е. те факторы, которые связаны с социальной структурой общества. Среди них выделяются неравномерность в распределении ресурсов, которые мужчины и женщины могут использовать в политике. Определенное гендерной системой неравенство в уровне образования, доходов, опыта работы приводит к тому, что женщины меньше представлены в тех слоях, из которых происходит рекрутирование в политику, поэтому их шансы на политическое участие значительно меньше. Женщины часто приходят в политику из сфер образования и здравоохранения, обладая меньшим политическим опытом, чем мужчины. В последние годы, однако, ситуация меняется, растет количество женщин юристов и бизнесменов, имеющих богатый политический опыт.

       Третий блок составляют ситуационные (биографические) факторы. Они связаны с особенностями жизненного пути женщины в современном обществе. До сих пор в большинстве своем женщины несут ответственность за ведение домашнего хозяйства и воспитание детей, и именно поэтому не имеют достаточного времени или энергии для политической деятельности. Не случайно женщины, как правило, приходят в политику в более позднем возрасте по сравнению с мужчинами, а среди “женской политической элиты” чаще встречаются одинокие, разведенные, вдовы. Это не означает, что мужчины не испытывают конфликта между политической карьерой и семейной жизнью. Однако мужчины занимаются политикой, несмотря на такой конфликт, а женщины из-за такого конфликта склонны отказываться от политической карьеры. По данным некоторых исследований, женщины гораздо реже, чем мужчины удовлетворяют свои политические намерения (см. Renzetti 1992: 260).

       Кроме этих трех блоков факторов, авторы указываются также на такие причины низкого политического участия женщин как дискриминация, препятствующая их политической активности. Она проявляется как в нежелании предоставить женщинам ключевые политические посты, так и в нежелании избирателей голосовать за женщин. Подчеркивается, что в настоящее время и электорат, и мужчины-политики становятся более лояльными по отношению к женщинам (Welch et al. 1985, Сostantini 1990).

       Изменение теоретических подходов к исследованию проблем женского политического участия связаны с изменением парадигмального подхода к положению женщины в обществе, который схематично можно описать следующим образом.

       В 50-е - 60-е годы гендерные различия интерпретировались как различия по признаку пола. Термин “гендер” еще не стал привычным в научной дискуссии. Поло-ролевые различия интерпретировались как биологически обусловленные и иерархически организованные. Согласно такой интерпретации гендерные различия не подразумевают гендерного равенства. Примером тому может быть отношение к женщинам как "к слабому полу", нуждающемуся в защите.

       В 70-е годы возникли два новых подхода: гендерно-нейтральный и гендерно- чувствительный.

       Гендерно-нейтральный подход основан на принципах гендерного равенства и отсутствия гендерных различий. Идеологически он связан с либеральным направлением женского движения.

       Гендерно-чувствительный подход подчеркивает сочетание гендерного равенства и гендерных различий. Он связан с радикальным направлением женского движения (схема "гендерно-нейтрального" - "гендерно- стереотипизированного" - "гендерно-чувствительного" -"индивидуально-центрированного" подходов описана в: Smeds et al. 1994: 26-27, Oskarson 1995: 61-63).

       Акценты научных исследований сначала были связаны с первым подходом, исходя из необходимости ответа на вопросы: "Почему женщина не занимает равных с мужчиной позиций в политике? Что мешает? Что необходимо изменить для достижения женщиной равного с мужчиной положения?" Гендерно-нейтральный подход доминировал в Скандинавии. Практически все исследователи признавали, что влияние ситуационных и структурных факторов таково, что в распоряжении женщин находится меньшее количество ресурсов политической деятельности. Так, например, на Западе уровень образования женщин ниже, чем у мужчин, меньше их заинтересованность в политике, их повседневная жизнь в семье отдалена от политической сферы. Если они участвуют в политике, то обычно отвечают за маргинальные области: образование, здравоохранение, социальную политику.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2021-04-04; просмотров: 67; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 54.165.248.212 (0.188 с.)