VIII. Чернигов и Переяславль. Половецкая степь

Земля Чернигово-Северская. — Местная княжеская ветвь и ее раздвоение. — Ядро земли. — Стольный Чернигов. — Собор Спаса и другие храмы. — Окрестности Чернигова. — Новгород-Северский и прочие города по Десне. Путивль, Курск и Посемье. — Любеч. — Область радимичей. — Вятичи. — Переяславская украйна. — Посулье. — Стольный Переяславль и другие города. — Природа южных степей. — Быт и свойство половцев. — Их религия. — Обратное движение Руси на степь. — Каменные бабы. — Южные торговые пути. — Судьба Тмутараканского края.

Чернигово-Северская земля представляет равнину, которая чем ближе к Днепру, тем низменнее, а на северо-востоке она постепенно поднимается и незаметно переходит в Алаунскую возвышенность. Последняя начинается собственно на верховьях главных днепровских притоков, именно: Сожи, Десны с Семью, Сулы, Псела и Ворсклы. По всем этим верховьям проходит водораздельная возвышенность, отделяющая их от притоков верхней Оки и верхнего Дона. Низменную, ровную поверхность Приднепровской полосы нарушают только речные ложбины и множество примыкающих к ним извилистых оврагов, которые легко образуются вешнею водою в рыхлой черноземно-глинистой почве. Между тем как южная часть этой полосы напоминает близость степи, северная имеет довольно много болот, озер и лесу; а на нижнем течении Сожи характер природы почти не отличается от влажного Припятского Полесья. Прилегающая к водоразделу часть Алаунского пространства имеет характер сухой возвышенной плоскости, взволнованной пригорками и долинами, обильно орошенной текучими водами и богатой густым лесом. Всю эту широкую полосу от среднего Днепра до верхнего Дона и средней Оки занимали сплошные славянские племена, а именно: северяне, жившие по рекам Десне, Семи и Суле, Радимичи — по Сожи и Вятичи — по Оке. Наш первый летописец говорит, что племена эти еще в IX веке отличались дикостию своих нравов, что они жили в лесах наподобие зверей, ели все нечистое, имели по нескольку жен; последних похищали, впрочем, по взаимному согласию, во время игрищ, происходивших между селениями. Мертвых сожигали на большом костре, потом собирали кости в сосуд и насыпали над ним курган, причем совершали тризну, или поминальное пиршество. По словам летописца, радимичи и вятичи пришли с своими родоначальниками из земли ляхов; отсюда можно заключить, что эти два племени имели свои отличия в говоре; вероятно, они более приближались к северной группе русских Славян, тогда как Северяне примыкали к южнорусскому говору. В Северской земле рассеяно множество языческих могильных курганов, которые, кроме сожженных трупов, заключают в себе принадлежавшие покойникам разнообразные предметы домашней утвари, вооружения и убора. Эти предметы убеждают нас, что, вопреки словам летописца, в том краю еще задолго до принятия христианства находились уже значительные начатки гражданственности; что здесь господствовало предприимчивое, воинственное население. Остатки тризны, каковы кости рыб, барана, теленка, гуся, утки и других домашних животных, а также зерна ржи, овса, ячменя, не только свидетельствуют о земледелии, но и указывают на некоторую степень зажиточности. Все это противоречит приведенному выше известию о дикости Северян, обитавших в лесу и пожиравших все нечистое. Многочисленные городища, т.е. земляные остатки укрепленных мест, ясно говорят о том, что население умело оградить себя от беспокойных соседей и упрочить за собою обладание страною открытою, мало защищенною естественными преградами. Два главные средоточия Северянской земли, Чернигов и Переяславль, упоминают в договоре Олега наряду с Киевом. Следовательно, к началу X века это были уже значительные торговые города, происхождение которых восходит к векам еще более отдаленным. По разделу Ярослава I, подтвержденному на Любецком съезде, княжение Черниговское досталось роду Святослава, а Переяславское сделалось отчиною в потомстве Всеволода Ярославича или его сына Мономаха.

Владения Черниговских князей в конце XII и начале XIII века — в эпоху наибольшего обособления — приблизительно имели следующие пределы. На востоке, т.е. на пограничье с Рязанью, они шли по верхнему течению Дона, откуда направлялись к устью Смядвы, правого притока Оки, и оканчивались на Лопасне, ее левом притоке. На севере они сходились с землями Суздальскою и Смоленскою, пересекая течение Протвы, Угры, Сожи и упираясь в Днепр. Эта река служила гранью Черниговского княжения от Киевского почти до самого устья Десны. Левый приток последней, Остер, отделял его на юге от Переяславского удела; а далее на юго-востоке Чернигово-Северская земля сливалась с Половецкою степью. В Черниговском княжестве существовал такой же удельно-волостной порядок, как и в других русских областях, т.е. наблюдалось обычное право старшинства при занятии столов, и нарушение этого права вызывало иногда междоусобия. Впрочем, последние встречаются здесь реже, чем в иных землях Руси. По старшинству столов за Черниговом следовал Новгород-Северский, и в течение XII века мы не раз видим следующее явление. Новгород в соединении с другими уделами, лежавшими между Десною и Семью, каковы особенно Путивль, Рыльск, Курск и Трубчевск, обнаруживает наклонность выделиться из общего состава Черниговских владений и образовать особое, собственно Северское княжение, под властию младшей линии княжеского рода; подобно тому, как в первой половине этого века от Чернигова отделилась область Рязанская. Однако разные обстоятельства, особенно географическое положение и энергия некоторых северских князей, успевших не только завладеть Черниговским столом, но и перейти отсюда на великий Киевский, воспрепятствовали такому выделению и обособлению. Обладание Черниговом некоторое время колеблется между двумя отраслями Святослава Ярославича: Давидовичами и Ольговичами. Последние в качестве младшей линии наследуют собственно удел Новгород-Северский; но это честолюбивое племя не довольствуется второстепенною ролью. Известно, что Всеволод Ольгович не только изгнал из Чернигова своего дядю Ярослава (Рязанского), но потом занял и самый Киев, предоставив Черниговскую область Владимиру и Изяславу Давидовичам, а Северскую — своим братьям Игорю и Святославу. Младшие, в свою очередь, стремятся по следам старшего брата. Игорь, добиваясь великого стола, погиб жертвою киевской черни; а Святослав, после сражения на Руте, только потому не занял Чернигова, что Изяслав Давидович успел ранее его прискакать туда с поля битвы. Однако он достиг своей цели с удалением Изяслава Давидовича в Киев. Вскоре затем и самый род Давидовичей пресекся. Ольговичи остались владетелями всей Чернигово-Северской земли. Тогда не замедлило повториться прежнее явление: род Ольговичей двоится на старшую, или Черниговскую, линию и младшую, или Северскую. Последняя снова не успевает обособиться благодаря преимущественно тому, что старшие родичи стремятся постоянно за Днепр в Киев, и иногда очищают Чернигов для младшей линии. Таким образом, Новгород-Северский довольно долгое время служит как бы переходным столом, т.е. переходною ступенью в Чернигов. 15 февраля 1164 г. скончался в Чернигове последний из сыновей Олега Гориславича, Святослав. Старшинство в роде Ольговичей принадлежало теперь его племяннику Святославу Всеволодовичу, князю Новгород-Северскому. Но бояре черниговские желали доставить свой стол старшему сыну умершего князя Олегу Стародубскому (известному нам по московскому свиданию 1147 г.). Вдовая княгиня, сговорясь с боярами и епископом Антонием, три дня таила от народа смерть своего мужа; а между тем отправила гонца за своим пасынком Олегом в его удел. Все соучастники присягнули на том, чтобы до его приезда в Чернигов никто не извещал Святослава Всеволодовича. Но между присягнувшими нашелся клятвопреступник, и это был сам епископ. Тысяцкий Юрий даже не советовал брать с него клятву, как с святителя и притом известного своею преданностию покойному князю. Антоний сам захотел поцеловать крест. А вслед затем он послал тайком грамоту в Новгород-Северский к Святославу Всеволодовичу с известием, что дядя умер, дружина рассеяна по городам, а княгиня находится в смущении со своими детьми и оставшимся

от мужа великим имуществом; епископ приглашал князя поспешить в Чернигов. Летописец объясняет такое поведение епископа только тем, что он был грек, т.е. подтверждает распространенное в то время мнение о нравственной испорченности византийских греков. Следовательно, повторялось то же явление, которое произошло после битвы на Руте: Чернигов должен был достаться тому из двоюродных братьев, кто ранее в него прискачет. Получив грамоту Антония, Святослав Всеволодович немедленно отправил одного из сыновей захватить Гомель-на-Сожи, и разослал своих посадников в некоторые черниговские города. Но сам он не поспел вовремя в Чернигов; Олег предупредил его. Тогда князья вступили в переговоры и начали «ладиться о волостях». Олег признал старшинство Святослава и уступил ему Чернигов, а сам получил Новгород-Северский. Спор о волостях, однако, скоро возобновился, потому что старший князь, вопреки условию, не наделил как должно братьев Олега, будущих героев «Слова о полку Игореве», и дело доходило до междоусобия северских князей с черниговскими. Епископ Антоний, преступивший клятву из усердия к Святославу Всеволодовичу, недолго ладил с этим князем. Четыре года спустя он, как известно, был лишен епископии за то, что воспрещал Черниговскому князю вкушать мясо в Господские праздники, которые приходились на середу или пятницу. Когда Святослав Всеволодович после долгих стараний добился, наконец, великого Киевского стола и поделил Киевскую область со своим соперником Рюриком Ростиславичем, он передал Чернигов родному брату Ярославу. Около того же времени (в 1180 г.) скончался Олег Святославич, и главою младшей линии Ольговичей остался родной его брат Игорь, который и получил в удел Новгород-Северский. Известны его подвиги в борьбе с Половцами, и особенно поход 1185 г., предпринятый совокупно с братом удалым Всеволодом Трубчевским, сыном Владимиром Путивльским и племянником Святославом Ольговичем Рыльским — поход, столь прославленный неизвестным нам северским поэтом. Нельзя сказать, чтобы Ярослав Всеволодович с большою честью занимал старший Черниговский стол; так, в оживленной тогда борьбе южнорусских князей с Половцами он не обнаружил ни энергии, ни охоты. Летопись, вопреки обычаю, даже не нашла ничего сказать в похвалу этого князя, упоминая о его смерти под 1198 годом. Представитель младшей ветви, Игорь Северский, получил теперь старшинство в целом роде Ольговичей и беспрепятственно занял Черниговский стол, но ненадолго: в 1202 году он скончался, не достигши еще преклонных лет. Тогда Чернигов снова переходит к старшей ветви, именно к сыну Святослава Всеволодича, Всеволоду Чермному. Этот беспокойный, честолюбивый князь, верный стремлениям старшей линии, как известно, после упорной борьбы добился Киевского стола; но потом был изгнан оттуда союзом князей волынских и смоленских. При появлении татар мы находим в Чернигове его младшего брата Мстислава; а в Северском уделе княжили потомки знаменитого Игоря Святославича и супруги его Евфросинии Ярославны Галицкой. Мы видели, какой трагический конец имела их попытка наследовать землю Галицкую, когда там пресеклось мужеское колено Владимирка. Только старший Игоревич, Владимир, успел вовремя бежать из Галича. Таким образом, несмотря на родовые счеты, возводившие иногда младшую линию Ольговичей на Черниговский стол, история, однако, вела к некоторому обособлению Новгород-Северского удела, пока татарский погром не нарушил естественного хода в развитии Чернигово-Северского края. Впрочем, этому обособлению мешало и самое положение Северской области; вся юго-восточная половина ее лежала на пограничье с Половецкою степью и должна была постоянно бороться с хищными кочевниками. В борьбе с ними удалые северские князья совершили много подвигов; но при этом они нуждались в деятельной поддержке своих старших родичей. Мы видели, как после поражения северского ополчения на берегах Каялы только энергичные меры главы Ольговичей, Святослава Всеволодовича Киевского, спасли Посемье от грозившего ему погрома. Ядро Чернигово-Северской земли составлял угол, заключающийся между Десною, с одной стороны, и ее притоками Остром и Семью — с другой, а также примыкающая к нему полоса правого Подесенья. Если будем подниматься вверх по Десне от ее низовьев, то первые черниговские города, которые здесь встречаем, назывались Лутава и Моравийск. Они были расположены на правом берегу реки, как и другие подесенские города, потому что правый ее берег обыкновенно господствует над левым. Лутава находилась почти насупротив Остерского устья, а Моравийск несколько выше ее. Последний известен нам по миру, заключенному здесь в 1139 году после жестокой войны между Мономаховичами и Ольговичами. Вообще оба названных города упоминаются обыкновенно по поводу междоусобий этих двух княжеских поколений из-за Киевского стола. Находясь на прямом судоходном пути между Киевом и Черниговом, они, вероятно, принимали деятельное участие в торговом движении. Это географическое положение их объясняет, почему они нередко служили местом княжеских съездов при заключении мира, а также оборонительного или наступательного союза. Но то же положение подвергало их частым неприятельским осадам и разорениям во время междоусобий черниговских и киевских князей. Однажды (в 1159 г.) Изяслав Давидович, временно владевший Киевом, разгневался на своего двоюродного брата Святослава Ольговича, которому уступил Чернигов. Он велел сказать Святославу, что заставит его уйти обратно в Новгород-Северский. Услыхав такую угрозу, Ольгович сказал: «Господи! видишь смирение мое. Не желая проливать кровь христианскую и погубить отчину, я согласился взять Чернигов с семью пустыми городами, в которых сидят псари и Половцы; а он с своим племянником держит за собою всю волость Черниговскую, и того ему мало». Первым из этих пустых городов Святослав назвал Моравийск; но в его презрительном отзыве о них видно несомненное преувеличение. Поднимаясь далее вверх по Десне, мы пристанем к стольному Чернигову, который красуется на ее правом берегу, при впадении в нее речки Стрижня. От устья этой речки направо вниз по Десне, на расстоянии нескольких верст, идут довольно значительные береговые холмы, оставляя небольшую луговую полосу, заливаемую вешнею водою. Это так называемые Болдины горы, по гребню которых и раскинулся самый город, с своими двумя древнейшими монастырями. Внутренний город, или «детинец», огороженный валом и деревянными стенами, был расположен на довольно плоском возвышении, ограниченном с одной стороны долиною Десны, с другой — Стрижня, а с остальных сторон лощинами и оврагами. Лицом он был обращен к Десне или к своей судовой пристани. С противоположной стороны к нему примыкает город «внешний», или «окольный», иначе называемый «острог»; последний был опоясан земляным валом, который одним концом упирался в Стрижень, а другим в Десну. Ворота этого окольного города, обращенные к Стрижню, судя по летописи, назывались «Восточными». Остатки еще третьего окружного вала, отстоящего на значительное расстояние от города, подтверждают, что насыпка валов долго служила в Южной Руси обычным способом защиты от соседних народов, особенно от хищных кочевников, которых набеги в те времена простирались не только до Чернигова, но и далее его к северу. Внутри этого последнего вала, вероятно, находились загородные дворы, княжеские и боярские, а также подгородные хутора, огороды и пастбища. В случае нашествия степной конницы за этими валами укрывались, конечно, окрестные сельские жители с своими стадами и хлебными запасами. Главную святыню Чернигова и главное его украшение составлял изящный соборный храм Спаса Преображения, построенный, если верить преданию, на месте древнего языческого капища. Храм этот есть современник Киевской Софии и даже несколькими годами старше ее. Основание ему положено Мстиславом Тмутараканским. При кончине сего князя стены собора, по словам летописи, были сложены уже на такую вышину, что человек, стоя на коне, едва мог достать рукою верх, следовательно, сажени на две. Вероятно, он был заложен года за два, вскоре после удачного похода Мстислава с братом Ярославом на ляхов: поход этот (предпринятый в 1031 году) окончился завоеванием Червонной Руси. Может быть, и самый храм задуман в память сего славного события, подобно Киевской Софии, которая спустя лет пять заложена в память великой

победы Ярослава над Печенегами. Построение Спасского собора, по всей вероятности, докончено племянником Мстислава и его преемником Святославом Ярославичем. Мы знаем обычное желание русских князей быть погребенными в храмах, ими самими построенных. А в Спасском соборе погребены не только Мстислав Владимирович, но и Святослав Ярославич, хотя последний скончался, занимая великий стол Киевский. Архитектурный стиль, кладка стен и украшения Черниговского собора совершенно те же, что и главных киевских храмов; бесспорно, его строили также византийские зодчие. По своему основному плану и трем алтарным полукружиям он более подходит к киевской Десятинной церкви, нежели к Софийской; но много уступает в размерах и той, и другой. Число верхов, или куполов, по-видимому, не превышало обычных пяти. Киевскую Софию он напоминает своею вежею, или круглою башнею, которая примыкает к северо-западному углу здания, т.е. по левую сторону главного входа. Эта вежа заключает в себе каменную витую лестницу, ведущую на полати храма, или на хоры, назначавшиеся для женского пола и особенно для княжеского семейства. Как и в Киевском соборе, хоры огибают три внутренние стены, т.е. за исключением восточной, или алтарной. Восемь стройных колонн из красноватого мрамора, по четыре на северной и южной сторонах, поддерживают эти полати; восемь других колонн меньшего размера составляют верхний ярус, т.е. обрамляют хоры и, в свою очередь, поддерживают верхи храма. Стенное расписание, по-видимому, исключительно составляла фресковая иконопись. Незаметно, чтобы стены алтаря и предалтария когда-либо украшались мозаичными изображениями. Мозаика в те времена была на Руси весьма дорогам украшением, доступным только главнейшим храмам первопрестольного города. В Спасском кафедральном соборе, кроме его строителей Мстислава и Святослава, погребены: сын последнего Олег, внук Владимир Давидович и правнук Ярослав Всеволодович, а также киевский митрополит Константин, соперник известного Климента Смолятича. Любопытно следующее известие. В 1150 году, когда Юрий Долгорукий временно занимал Киевский стол, союзник его Святослав Ольгович взял из киевского Симеонова монастыря тело своего брата Игоря, убитого киевлянами, и перенес его в родной Чернигов, где оно было погребено, по словам летописи, «у святого Спасав тереме», следовательно, не в самом соборе, а в его пристройке. И действительно, на южной стороне храма видно основание какого-то здания с абсидом, или алтарным полукружием. Может быть, это и был упомянутый терем, т.е. небольшой придельный храм с покоем, предназначенным удовлетворять каким-либо нуждам кафедрального собора или епископии. Главный княжеский дворец стоял тут же неподалеку от св. Спаса. На восточной стороне последнего находилась каменная церковь во имя архангела Михаила, основанная Святославом Всеволодичем, когда он сидел на Черниговском столе. Тот же князь, очевидно, усердный храмоздатель, построил и другую церковь на княжем дворе, в честь Благовещения Пресвятой Богородицы; она отстояла от св. Спаса несколько далее, чем св. Михаил, и ближе к берегу Стрижня. В этой Благовещенской церкви в 1196 году был погребен двоюродный брат ее основателя Всеволод Святославич Трубчевский, известный Буйтур «Слова о полку Игореве». Летопись замечает по сему поводу, что он всех Ольговичей превосходил добротою своего сердца, мужественным характером и величественною наружностию. Погребение Всеволода совершили с великою честию епископ и все черниговские игумены, в присутствии «всей его братьи Ольговичей». Владимир Мономах в «Поучении детям» вспоминает, что однажды, в бытность свою князем Черниговским, он угощал у себя на Красном дворе отца своего Всеволода и двоюродного брата Олега Святославича, причем поднес отцу в дар 300 гривен золота. Не знаем, где находился этот Красный двор: был ли он то же, что главный княжий терем в детинце, или, что вероятнее, особый загородный дворец. Почитание и прославление двух князей-мучеников началось в Чернигове так же рано, как и в Киеве. Между тем как Олег Святославич докончил каменный Борисоглебский храм, начатый его отцом в Вышгороде, а Владимир Мономах сооружал такой же под Переяславлем, черниговский храм во имя этих мучеников, по всем

признакам, был построен старшим братом Олега, Давидом. Он был соименником св. Глебу, в крещении Давиду, и любопытно, что Черниговский храм назывался не Борисоглебским, как везде, а Глебо-Борисовским. При нем был устроен и монастырь. Давид Святославич, известный своим кротким, незлобивым характером и благочестием, погребен здесь, конечно, как его основатель. Тут же нашел успокоение и сын его Изяслав Давидович, неудачный князь Киевский, своим беспокойным нравом и честолюбием составлявший противоположность отцу. Был в самом городе и женский монастырь во имя Параскевы Пятницы, может быть, основанный княжною Предиславою, сестрою того же Давида Святославича; по крайней мере известно, что она скончалась монахиней. Храм св. Параскевы своими высокими арками, столбами и куполом и теперь еще напоминает характер византийско-русской архитектуры домонгольской эпохи. Но главное место между черниговскими монастырями всегда занимали обители Ильинская и Елецкая. Обе они расположены на Болдиных горах: Елецкая — возле самого города, посреди садов и огородов, а Ильинская — в расстоянии от него около двух верст, на крутом лесистом обрыве в долине Десны. Происхождение Ильинской обители предание приписывает св. Антонию Печерскому и относит его именно к тому времени, когда Антоний вследствие клеветы подвергся гневу великого князя Изяслава Ярославича и нашел покровительство у его брата Святослава в Чернигове. Здесь он поселился также в пещере, которую сам ископал в Болдиных горах, и около него не замедлила собраться пещерная братия. После его возвращения в Киев Черниговский князь построил над этими пещерами монастырский храм во имя св. Илии. Следовательно, происхождение черниговского Ильинского монастыря было одинаковое с Киево-Печерским. Тому же князю Святославу предание приписывает и основание Елецкой обители с главным храмом в честь Успения Богородицы, может быть, также по примеру Печерской в Киеве. Елецкий Успенский храм и доселе сохраняет общие архитектурные черты с Киево-Печерским. Как Спасский кафедральный собор, так и упомянутые монастыри были щедро наделены землями, разными угодьями и доходами от своих благочестивых основателей и их преемников. Вершины Болдиных гор усеяны могильными курганами языческих времен. Из них по своим размерам в наше время выдавались особенно два кургана: один подле Елецкого монастыря, носивший название «Черной могилы», а другой подле Ильинского — «Гульбище». Предание народное связывало их с памятью о своих древнейших князьях. Недавно произведенные раскопки извлекли из них предметы вооружения, охоты, домашнего быта и разные украшения, сильно испорченные огнем, но в некоторых образцах сохранившие следы изящной работы, отчасти греческой, отчасти восточной. По всем признакам эти курганы действительно скрывали в себе останки русских князей или вельмож, сожженных на костре вместе с их оружием и утварью согласно с обычаями языческой Руси. Что же касается до окрестностей Чернигова, то в эпоху домонгольскую они, по-видимому, изобиловали поселками и хуторами. Из ближних сел, судя по летописи, самым значительным было Боловес или Белоус; оно лежало на западе от Чернигова за так называемым «Ольговым полем», на речке Белоус, правом притоке Десны. На этом Ольговом поле обыкновенно располагалась станом та неприятельская рать, которая во время княжеских междоусобий поступала к Чернигову с Киевской стороны. От Чернигова идя вверх по Десне, мы встречаем, во-первых, город Сновск, на правом ее притоке Снове, прославленный первою победою над Половцами, в 1068 г., а во-вторых, Сосницу, на речке Убеди, также правом притоке Десны, недалеко от слияния последней с Семью. Затем следует второй по значению город Черниговской земли и вторая после Чернигова судовая пристань на Десне, Новгород-Северский, расположенный на высотах ее правого берега, на плоскости, пересеченной оврагами и лощинами. Он был хорошо укреплен. На крайнем к берегу возвышении находился детинец, огороженный деревянною стеною и заключавший внутри соборный Успенский храм, который, по словам предания, основан на том месте, где в языческие времена стоял идол главного бога и

приносились жертвы. За исключением береговой стороны, детинец опоясывался внешним городом, или острогом; последний, кроме вала, был укреплен тыном, или частоколом, и захватывал часть Заручья, которое отделялось от города глубоким оврагом с текущим на его дне ручьем. В город вели с одной стороны ворота Черниговские, с другой — Курские; а у соборного храма над спуском к Десне были ворота Водяные. Предместья, или ближайшие окрестности, с загородными селами, по обычаю главных городов Южной Руси в те времена, были также обведены валом. Вероятно, в черте этого вала находилась и вторая после Успения святыня Новгорода-Северского, монастырь Спасо-Преображенский, основанный сыновьями Давида Святославича. Этот монастырь возвышался около самого города на живописном взгорье Десны посреди садов и липовых рощ. Здесь, в приделе св. Михаила, был погребен в 1180 г. северский князь Олег Святославич, старший брат знаменитого Игоря и Буй-тура Всеволода. Около Новгорода-Северского лежали загородные княжие села и дворы, изобильные челядью, скотом, погребами с медом и вином, складами железа и меди, гумнами со стогами всякого жита и пр. На речке Рахне паслись княжие табуны в несколько тысяч коней и маток. Летопись особенно указывает на село Мелтеково и какое-то сельцо Игорево, т.е. Игоря Ольговича, где был богатый княжий двор и храм во имя св. Георгия (христианское имя Игоря Ольговича). Еще выше по Десне, опять на высоком правом берегу, находим Трубецк или Трубчевска лесистой местности, огороженный высоким валом и также имеющий значительную пристань. Он сделался известен в конце XII века благодаря своему удельному князю Буй-туру Всеволоду. Наконец на верхнем течении Десны находились Брянск, Вщиж и Карачев; последний — на левом ее притоке Снежати. Эти три города лежали там, где поселения Северян сходились с землей Вятичей, посреди лесов и дебрей, на которые указывает и самое имя Брянска или Дебрянска. Отсюда, собственно, и начиналось судоходство по Десне. Другую водную артерию Северской земли составляла Семь, главный приток Десны с левой стороны. Посемье принадлежало к Новгород-Северскому уделу, т.е. составляло владения младшей линии Ольговичей. Здесь первый значительный город, восходя вверх по течению Семи, был Путивль, на крутом правобережном ее возвышении, при впадении речки Путивльки. Так же как на Десне, правый берег Семи выше левого; поэтому на нем и воздвигались города. А низменный левый берег окаймлял степную сторону, откуда постоянно грозили набеги кочевников. Детинец Путивля отделялся от внешнего города рвом и валом с деревянною стеною и по обычаю русских кремлей возвышался прямо над Семью, которая светлою лентою извивается у подошвы правобережных холмов, поросших лесом и кустарником. С южной стены города открывался широкий вид на раскинувшееся за рекою степное пространство; отсюда понятен нам плач Евфросинии Ярославны на этой стене, или заборале. Удел ее сына Владимира Игоревича, Путивль, служил сборным местом для дружин, которые ее супруг Игорь повел в Половецкую степь. Княгиня проводила его до этого города и в Путивльском княжем тереме стала ожидать возвращения своих близких из похода. С городского заборала, без сомнения, она часто смотрела вдаль, прежде с надеждою увидать их победоносные стяги, а потом с отчаянием об участи супруга. В Путивльском «городке» (бывшем детинце) показывают надгробную плиту с именем княжича Василия, погребенного в Спасском монастыре. Здесь был еще храм во имя Вознесения, по известию летописи, щедро снабженный от северских князей серебряными сосудами, шитыми золотом покровами, богослужебными книгами и колоколами. Об изобилии разного рода припасов в княжем дворе свидетельствует большое количество меду, вина и челяди, которое в 1146 г. захватили здесь Изяслав Киевский и его союзники Давидовичи Черниговские. То обстоятельство, что они не могли взять Путивль осадою, а взяли его только по договору, указывает на крепость города. Далее по Семи лежали удельные города Рыльск и Ольгов, а на верхнем ее течении — Курск. Последний расположен не на самой Семи, а в нескольких верстах от нее, на продолговатом возвышении между притоком Семи Тускарью и речкою Куром, тут же впадающим в Тускарь. Курский удел был спорным между Черниговским и Переяславским княжением; по своему положению на речном пути он более тянул к первому княжению, за которым и был окончательно утвержден. Население Курской области, лежавшей на украйне с хищными кочевниками, преимущественно перед другими Северянами отличалось бодрым, воинственным духом и своей удалой конницей. В «Слове о полку Игореве» Всеволод Трубчевский, конечно, недаром говорит своему брату: «А мои Куряне — известные наездники; под (воинскими) трубами они повиты, под шеломами взлелеяны, концом копья вскормлены, (степные) пути им ведомы, овраги знакомы, луки у них натянуты, колчаны отворены, сабли наточены; они только и знают, что рыскают в поле, как серые волки, ища себе чести, а князю славы». Однако курское население не пренебрегало и хозяйственною деятельностию; по всем признакам оно было зажиточным благодаря особенно тучной, черноземной почве и умеренному климату. Из жития св. Феодосия видно, что граждане Курска имели загородные хутора и занимались сельским хозяйством и что отсюда ходили в Киев целые обозы с припасами; а. весною они, конечно, сплавлялись по Семи в Десну. Последняя несла в Киев произведения почти всей Черниговской земли и области вятичей, каковы: лес, хлеб, садовые и огородные плоды, мед, воск, сало, кожи, пеньковые изделия, конопляное семя или масло и пр. К Посемью принадлежал еще город Глухов, на речке Есмани (которая впадает в Клевань, правый приток Семи), а к Подесенью — крепкий Стародуб, на болотистых берегах Бабинца (который с Воблею впадает в Судость, правый приток Десны). С южной или Переяславской стороны ядро Черниговской земли было защищено целым рядом городов, каковы в особенности: Беловежа, Всеволож и Уненеж (Нежин), расположенные по Остру, левому притоку Десны. Черниговская земля хотя своею западной стороной упиралась в Днепр, но имела на нем мало городов; чему не благоприятствовал низменный болотистый характер его левобережья. Только на некоторых более возвышенных местах находились значительные поселения; между ними первое место занимал весьма древний Любеч, раскинувшийся на живописных холмах, пересеченных глубокими оврагами, родина св. Антония Печерского и место знаменитого княжеского съезда в 1097 г. Он служил одною из главных пристаней для судовых караванов на великом водном пути в Киев и Византию, и Константин Багрянородный упоминает его как один из важнейших русских городов. Но в XII веке он находился уже в некотором упадке, судя по выше приведенной жалобе Изяслава Давидовича; князь называет Любеч в числе тех семи бедных, пустых городов, в которых сидели псари и пленные Половцы. Но, без сомнения, Изяславль только ради красного слова причислил его к таким городам. Весьма вероятно, что здесь действительно содержалась большая псовая охота; так как в окольной лесистой области водилось множество всякого рода дичи, гусей, лебедей, туров, лосей и т.д. Словам Изяслава Давидовича противоречит и следующее обстоятельство. Около того же времени Изяслав Мстиславич Киевский, воюя окрестности Чернигова и тщетно вызывая своих противников из города в поле, сказал: «Пойдем на Любеч; там у них (Черниговских князей) вся жизнь», т.е. все богатство. Ясно, что под Любечем были княжие села и дворы, изобилующие челядью, скотом, хлебными и другими припасами. Следовательно, он все еще был одним из зажиточных черниговских городов и лежал в местности по тому времени довольно населенной. Близ Любеча на той же цепи лесистых холмов возник Антониев монастырь, которому предание приписывало такое же пещерное происхождение, как в Киеве и Чернигове: св. Антоний, еще будучи мирянином Антипою, ископал здесь пещеру ради молитвенного уединения. К северу от Любеча вступаем в область реки Сожи, населенную племенем радимичей, область ровную, песчано-глинистую, обильную сосновым лесом и болотами, которые узкими полосами тянутся иногда на десятки верст. Главная ее водная жила, т.е. река Сож, несмотря на свои мели, была судоходна; она извилисто течет по долине, покрытой влажным лесом и кустарником, озерами и заливными лугами. Правый берег, как более сухой и возвышенный, представлял и более удобные