Период расцвета рабовладельческого строя

С первой половины – середины I тысячелетия до н. э. дальнейшее развитие рабовладельческого общества вызывает трансформацию смысла завоевательной войны.

В результате военных походов IX в. до н. э. Ассирия приобрела господство над огромными разорёнными и обезлюдевшими территориями. «Дальнейшее расширение рабовладельческого хозяйства Ассирии было возможно за счёт освоения этих территорий, но для этого надо было располагать на них значительно большими ресурсами рабочей силы»[66]. Таким образом, возникает новое явление – проблема  хозяйственного использования обширных покорённых пространств. Необходимость решения этой проблемы приводит к тому, что теперь для рабовладельческих государств завоевание территорий не отделяется более от захвата их населения, которое может частично обращаться в рабство, а частично оставаться свободным, но в обоих случаях подвергается эксплуатации в той или иной форме. Непосредственное же ограбление завоёванных народов как цель войны отходит на второй план, а в ряде случаев вовсе приобретает роль частной задачи (например, решает вопрос снабжения войска), что, конечно, отнюдь не означает уменьшения тягот войны для населения побеждённых стран. Вместе с тем, всё более необходимой и существенной оказывается опора завоевателей на верхушечные социальные слои покорённых народов. Развитие этой тенденции приводит к яркому проявлению классовых антагонизмов в древних обществах, которые теперь не заслоняются национальными различиями. Наиболее яркие выражения всех этих явлений мы наблюдаем в персидских[67], македонских[68], римских[69] завоеваниях.

Возникновение крупных государств, сложившихся в результате вышеупомянутых завоеваний, неизбежно влекло за собой войны между ними. Государства-победители в таких войнах получали господство над целыми регионами и в значительной степени влияли на дальнейшее развитие цивилизации в них. К таким войнам относятся, например, походы Александра Македонского, в результате которых Ближний Восток стал эллинистическим[70], и Пунические войны, после которых почти всё Средиземноморье попало под власть Рима[71].

Закономерной реакцией на развитие войн наступательных было развитие войн оборонительных. В период расцвета рабовладельческого строя сопротивление стран, ставших жертвами агрессии, становится более организованным, чем раньше, появляется устойчивая тенденция к объединению обороняющихся против общего врага. Во время греко-персидских войн «большая часть греческих полисов первоначально во главе со Спартой объединилась для борьбы за свою независимость»[72]. Борьба армян за независимость «стала успешной лишь тогда, когда племена Армении начали объединяться в довольно прочные и длительные союзы, т. е. уже во II веке до н. э.»[73].

В новом качестве проявилась тенденция к обособлению и дифференциации воинов. Прогрессирующее расслоение общества, уменьшение количества свободных крестьян, хозяйство которых позволяло служить в войске, привело к таким явлениям, как рост наёмничества[74] и возникновение профессиональных армий[75]. На Востоке в качестве дополнительного фактора этой тенденции выступали местные природные условия, вынуждавшие в качестве основы войска иметь конницу, служба в которой была доступна знати и кочевым скотоводческим племенам, но не земледельцам[76]. Таким образом, армия превратилась в учреждение, противопоставленное всему остальному обществу, и как таковая явилась политической силой, способной составить главную опору тех или иных властных кругов, например, в Римской республике «армия фактически превращалась в орудие отдельных группировок крупных рабовладельцев, стремившихся к учреждению в Риме военной диктатуры»[77]. Ярчайшим примером этого явления стало установление единоличной власти Г. Ю. Цезаря[78]. Межу прочим, вследствие такого метаморфоза армии на данном этапе развития общества вновь, как в период разложения первобытнообщинного строя, стало возможно выдвижение во власть отдельных людей как результат их военной карьеры. Среди таких людей можно назвать римского народного трибуна Т. С. Гракха, который «выдвинулся во время осады и штурма Карфагена, а затем в Нумантинской войне»[79], консула Г. Мария, который «происходил из крестьянской семьи» и «выдвинулся благодаря своим военным дарованиям и храбрости»[80].

С ростом противоречий рабовладельческого строя и развитием классовой борьбы её наиболее острой формой становится такой специфический вид войны, как восстание. К восстаниям прибегали и рабы, противоречие которых с рабовладельцами было основным противоречием римского рабовладельческого общества[81], и экспроприируемые крестьяне, превращавшиеся в люмпен-пролетариат, причём эти последние во время больших восстаний рабов «иногда оказывались временными попутчиками восставших»[82]. Восстания рабов и бедняков периода расцвета рабовладельческого строя, по-видимому, в основном преследуют цели довольно ограниченного характера[83]. Среди таких восстаний следует отметить третью Мессенскую войну[84], восстания рабов и бедноты в Римской республике, наиболее крупным из которых стало восстание Спартака[85].