Сексология и сексопатология (развитие, понятие, задачи)

 

Несмотря на свою молодость как науки, которой не более ста лет, сексология видит свои истоки чуть ли не в начале человеческого существования. Основанием для такого подхода служит мнение, что историю человеческой сексуальности в принципе можно считать тождественной эволюции человеческого сознания (Ri­chardson Н., 1971). Поэтому основные этапы развития сексологии теснейшим обра­зом связаны с историей видоизменения взглядов на саму суть сексуальности. Одной из наиболее распространенных является периодизация, используемая К. Име-линским. Он выделяет:

Доисторический период. Основными источниками знаний об отношении к сексуальности в первобытных культурах являются наскальные рисунки раннего и позднего палеолита (1 млн. - 8 тыс. лет до н. э.), а также мифы и культы сегодняш­них примитивных культур. И те и другие содержат провозвестники многих совре­менных представлений: например, изображения женщины с фаллосом, многочис­ленные мифы и предания о двуполых существах, которые почти во всех источниках, начиная от древнеегипетских и древнеиндийских и кончая свидетельствами Геродо­та и Плутарха, являлись символами плодородия и так или иначе находят отражение в более поздних обсуждениях проблем андрогинии.

Период наблюдений и донаучных исследований. Одной из первых культур, осуществившей индивидуализацию сексуальности, являлась Древняя Греция. Одно­временно здесь же закладывались первые принципы правовой регуляции сексуаль­ного поведения. Так, законодательство Солона (VII-VI в. до н. э.) впервые стало рассматривать проституцию как общественный институт, в результате чего после­довала ее регламентация.

Гомосексуальность в Греции является ярким примером соотношения сексуально­го поведения и норм поведения в целом. При этом сама суть и содержание, мотива­ция сексуального поведения, как оказывается, многообразно варьируются в зависи­мости от социального контекста. Д.Д. Исаев (1995), основываясь на многочислен­ных источниках, показывает своеобразие гомосексуально-педофильного поведения в Древней Греции, демонстрируя явное несовпадение его с современными культур­ными традициями и неприменимость сегодняшних подходов к его оценке как ано­мального. Эрос (Купидон) изображался греками не пухлощеким озорным младен­цем, но прекрасным юношей с изящным телом и совершенными пропорциями. Он

был идеалом и примером атлета, а его алтарь находился у входа в гимнастические залы, где греки любовались красотой обнаженных юношей. Там он стал символом и покровителем гомосексуальных союзов, широко распространенных в то время. В отличие от современного эстетического и эротического идеала, который отдает первенство женщине, в Древней Греции царил культ мужской красоты. Необходимо отметить, что подобные оценки оставались в силе и много позднее. Так, Р. Крафт-Эбинг уже в ХIХ в. писал, что «...природа при распределении красоты выказала по отношению к самцам гораздо больше щедрости». Отнесение же женщин к прекрас­ному полу он объяснял исключительной любезностью, проистекающей из чувствен­ных потребностей мужчин. В Греции же юноши в искусстве изображались значи­тельно чаще и тщательнее, с большим вниманием к деталям, чем женщины. Даже наиболее эротические женские образы (такие, как Сирены) в ранних изображениях выглядят почти по-мальчишески. С 720 г. до н. э. бегуны и другие участники сорев­нований появлялись перед публикой в обнаженном виде. При этом женщины не могли быть ни участниками, ни зрителями подобных мероприятий. Пенис не отно­сился к постыдной части тела, подлежащей сокрытию. Фаллос был религиозным символом, способным разрушать чары дурного глаза.

Важным компонентом мировосприятия греков была радость любви и ее сексу­ально-телесное выражение, безусловное принятие удовольствия, наслаждения жиз­нью, примат чувственности, свободной от смущения и чувства вины. Однако менее всего на эту роль подходили женщины. Их социальное положение было значительно ниже мужчин, что обусловливало интеллектуальную неразвитость и делало духов­ную близость с ней невозможной. Женщину рассматривали как годную для того, чтобы имел» детей, но не как друга или равного партнера.

Сексуальные отношения взрослого мужчины и мальчика-подростка были факти­чески узаконены в рамках общеобразовательной системы. Согласно Плутарху, в Спарте, на Крите и других центрах греческой цивилизации подросток 12-16 лет обычно составлял пару с благородным гражданином. Цель такого союза состояла в передаче социального опыта от поколения к поколению, воспитании мужественного воина и достойного гражданина. Старший назывался не только «обожателем», «уха­жером», но и «вдохновителем». Мальчика же называли помимо «возлюбленного» еще и «слушающим». Отношения в этой диаде поддерживались и укреплялись по­стоянным общением, когда делились и каждодневные заботы, и стол, иногда общей становилась и кровать. Задача взрослого состояла в обучении мальчика правилам и нормам, введении во взрослую жизнь. Он должен был стать примером и образцом для подражания в трудных ситуациях.

Интимные отношения служили залогом обоюдного стремления к совершенству и обмену духовными ценностями. Восхищение юноши и потребность старшего ощу­щать привязанность и обожание виделись как стимулы для полноценного воспита­ния. В греческой системе воспитания и образования семье отводилась значительно меньшая роль, чем педерастии. Мать должна была следить за младенцами и воспи­тывать девочек, а мальчика с 7 лет забирали из-под ее опеки. Отец мало внимания уделял сыновьям, вместо этого отправляя их на воспитание к другому мужчине, отношения с которым у мальчика были более близкими, чем с родителями. Лучше

всего было, когда опекун мог выбрать своего ученика исходя из своих симпатий. «Никто не может ничему научиться у человека, который не нравится», — говорил Ксенофонт Афинский. Считалось нарушением общественного долга, если мужчина не выбирал, «не усыновлял» юношу для того, чтобы растить его как мужчину. Не одобрялось и отсутствие старшего друга у молодого человека. Совет Спарты мог наказать мальчика, который отказывался находить взрослого защитника.

Все общественное устройство греческих городов-государств строилось на прин­ципах мужских клубов, где близкие и интимные отношения между мужчинами поощрялись и поддерживались. В гомосексуальных парах считалось, что «прони­кающий внутрь» партнер выполняет мужскую роль, а пассивный - женскую. К контактам с подростками в античном обществе относились как к общению с «немужчинами». Субмиссивная, подчиненная роль не была позорной по отношению к тому, чей социальный статус был более высокий. Но пассивная роль с партнером, близким по социальному статусу, приводила к его умалению и могла расцениваться как оскорбительная. Поведение подростка отражало только временную роль ведо­мого и поэтому не ущемляло его достоинства. По мере взросления отношения закан­чивались и перерастали в дружеские. Предполагалось, что подросток не получает сексу­ального удовлетворения от контакта, а соглашался на него в знак благодарности или восхищения наставником. При этом мужчины, чьи гомосексуальные тенденции были преобладающими, год воздействием требований общества вступали в брак, имели детей.

Платон (V-IV вв. до н. э.) является одним из наиболее часто упоминаемых гре­ческих философов при обсуждении проблем сексуальности. Действительно, в его системе особенно ярко отразилось отношение к любви древних греков. Широко известен приведенный Платоном миф об андрогинах, разделенных богами на две половины. Не менее важным являлось отрицание им рождения детей как единст­венной цели любви. С другой стороны, он не отделял любовь сексуальную от телес­ной, признавая за психическим эротизмом равные права.

Только в IV в. до н. э. император Константин, руководствуясь религиозными и политическими мотивами, ввел смертную казнь за гомосексуализм.

Не могли сказаться на отношении к сексуальности аскетические принципы су­ществования в средневековье. Блаженный Августин нашел своеобразное решение дилеммы между представлением о патогенетической роли длительного воздержания для истерии и христианскими образцами добродетели, понимаемой в категориях сексуального воздержания. Он дополнил чисто физиологическое отношение древних греков и римлян к половому акту элементом эротизма, а затем резко разделил естественную, служащую для продолжения рода, функцию половых сношений и чувственное удовольствие. С этого момента безгрешным и оправданным становится половое сношение, предпринимаемое исключительно с целью продолжения рода.

Для духовной педагогики христианства в качестве проблемы выступила детская сексуальность. Первый трактат, посвященный греху «мягкотелости», был написан в XV в. Жерсоном, воспитателем и мистиком. Сборник Онания, составленный Деккером уже в XVIII в., воспроизводил слово в слово примеры, приводившиеся англи­канским пастырством.

Тем не менее известны средневековые попытки рационального исследования сексуальности. Анри де Мондевиль (1260-1320), придворный хирург Филиппа IV и

 

Людовика X, в начале XIV в. опубликовал работу по гигиене половых органов, в которой подробно описал уход за ними у девиц и девушек,  лишившихся девственности, у замужних женщин и проституток.

В первой половине XVI в. Везалий, профессор анатомии в Падуе, тайно вскрыл труп убитой беременной женщины. Таким образом, он первым препарировал матку и яичники у беременной.    

Придворный хирург французского короля Карла IХ, предшественник современ­ной хирургии Амбруаз Паре (XVI в.) издал учебник акушерства, в котором описал, в частности, различные способы, с помощью которых женщина могла получить сек­суальное удовлетворение. Это руководство было признано аморальным и публично сожжено. А. Паре удалось спастись только благодаря тому, что его покровительни­цей была сама королева Екатерина Медичи.

В 1675 г. профессор анатомии и хирургии Никола Венет издал под псевдонимом «венецианец Салочини» иллюстрированный труд, в котором достаточно точно опи­сал мужские и женские гениталии; кроме того, он затронул и вопросы сексуального вос­питания. Несмотря на то, что он предпринял меры предосторожности, например, пользо­вался лишь понятием «любовь», а не «наслаждение», не упоминал о мастурбации и ни о каких сексуальных девиациях, все же разразился скандал и книга была конфискована.

К XVII в. относятся два открытия. Голландец Ренье де Грааф установил, что у человека яйцеклетки образуются в яичниках (в граафовых пузырьках). Антон Левенгук описал человеческие сперматозоиды, обнаруженные им в сперме. С этого момента ученые разбились на два лагеря: «овисты», утверждавшие, что плод разви­вается из яйца, и «анималькулисты» (сперма: зверюшки, анималькула), считавшие, что плод развивается из сперматозоида. Оба направления формировались в рамках идеи преформации, гласившей, что человек с самого начала существует в оконча­тельной форме, а затем просто вырастает, как цветок из бутона.

Период досексологических знаний. М. Фуко в своей известной книге «История сексуальности» детально проанализировал становление сексологии. Он показал, как, начиная с XVIII в., сформировались четыре основных сферы сексологического изу­чения на основе четырех относительно автономных стратегических процессов:

1. Истеризация тела женщины: формирование отношения к женскому телу как до предела насыщенному сексуальностью, которому внутренне присуща патологичность. Следствием этого явилось включение его в поле медицинских практик и одновременно - определение основных ролей женщины как матери и супруги.

2. Педагогизация секса ребенка: во-первых, почти все дети предаются или спо­собны предаваться сексуальной деятельности и, во-вторых, эта сексуальная дея­тельность, будучи непозволительной для ребенка, одновременно и «естественной» и «противоестественной», несет в себе опасности - физические и моральные. Дети определяются как «пороговые» сексуальные существа, стоящие на опасной линии раздела. Родители, семья, воспитатели, врачи и психологи должны взять на себя постоянную заботу об этом зародыше секса. Эта педагогизация особенно проявляет­ся в той войне против онанизма, которая длилась на Западе в течение почти двух веков.

3. Социализация производящего потомство поведения. Экономическая (осу­ществление налоговых мер по отношению к плодовитости супружеских пар) и по-

литическая (вменение супружеским парам ответственности перед обществом в целом) социализации, а также медицинская социализация - приписывание практи­кам контроля над рождаемостью, которая может иметь патогенное значение как для индивида, так и для рода.

4. Психиатризация извращенного удовольствия. Сексуальный инстинкт оказы­вается выделенным в качестве автономного биологического и психического ин­стинкта, которому приписывается роль нормализации или патологизации ко всему поведению в целом.

Таким образом, к ХIХ в. вырисовываются четыре привилегированных объекта знания: истеричная женщина, мастурбирующий ребенок, мальтузианская пара, из­вращенный взрослый.

М. Фуко утверждал, что на протяжении ХIХ в. секс кажется вписанным в два весьма различных регистра знания: биологии размножения и медицины секса, кото­рая подчинялась совершенно иным правилам формирования.

Необходимо учитывать, что западная сексология представляет только один из возможных путей развития сексологии как науки. По мнению Фуко, в истории из­вестны две важнейшие процедуры производства истины о сексе. Такие общества, как Китай, Япония, Индия, Рим, арабо-мусульманские общества оснастили себя некой ars erotica. Удовольствие берется как некая практика и собирается в виде опыта. Удовольствие рассматривается не в отношении к какому-то абсолютному закону дозволенного и запрещенного и вовсе не в отношении к критерию полезно­сти, но, главным образом, в отношении к нему самому.

Следует подчеркнуть, что эти традиции совершенно иначе высвечивают и те формы сексуальной активности, которые на Западе однозначно причисляются к аномальным. Так, согласно тантризму, тело очищается не только путем упражнений по системе йоги, в процессе медитаций, но и интенсивного переживания приятного и неприятного, что способствует освобождению энергии. Вот почему тантрики высшего уровня посвящения стремятся совместить приятные сексуальные пережи­вания с пребыванием в устрашающей обстановке, например, среди трупов. Сексу­альный акт имеет сакральное значение, является как бы повторением космического акта первичной божественной пары. Семя приносится в жертву на алтарь женского лона. Поэтому боги в тантризме в момент сексуального соединения представлены в ужасающем виде: украшения из отрубленных голов, кости, устрашающая мимика, торчащие клыки, змеи в виде браслетов и т. д.

Западная же цивилизация практикует своего рода scientia sexualis, развернув на протяжении столетий процедуры, упорядоченные главным образом особой формой власти, выражающейся в признании. «Человек на Западе стал признающимся жи­вотным», - писал М. Фуко. Он проводил аналогию между современными методами сексологического исследования и христианской исповедью. С момента возникнове­ния христианского покаяния и до наших дней секс был привилегированной матери­ей исповеди. Начиная с протестантизма, с контрреформации, с педагогики XVIII в. и медицины ХГХ, признание утратило свою ритуальную и эксклюзивную локализа­цию; оно распространилось, его использовали в целом ряде отношений: детей и родителей, учеников и педагогов, пациентов и психиатров, правонарушителей и

 

судебных экспертов. Речь уже не идет лишь о том, чтобы сказать, что было сдела­но - половой акт - и как, но о том, чтобы восстановить о нем и вокруг него мысли, которые его дублируют, навязчивости, которые его сопровождают, образы, жела­ния, модуляции и качество удовольствия, которые его заселяют. Выражение этого - создание обширного архива сексуальных удовольствии.

Способы, которыми ритуалы признания функционируют в схемах научной регу­лярности, конституируют «это ненасытное и традиционное вымогательство» сексу­ального признания в научных формах:

1. Через клиническую кодификацию способов «заставлять говорить». Сочета­ние исповеди с обследованием, рассказ о самом себе с демонстрированием ряда знаков и симптомов, допускающих дешифровку, допрос, тщательно разработанный опросник, гипноз с вызыванием воспоминаний, свободные ассоциации.

2. Через постулат всеобщей и диффузной причинности. Наделение секса неис­сякаемой и многообразной причинной силой. Предполагается, что события в сексу­альном поведении, самые неприметные - будь то несчастный случай или отклоне­ние, недостаток или излишество, - способны повлечь за собой самые разнообразные последствия на протяжении всей жизни. Нет такой болезни или физического рас­стройства, для которых ХIX в. не придумал бы сексуальную этиологию. От дурных привычек детей до чахотки взрослых, до нервных болезней и до вырождения от­дельных рас - для всего этого медицина того времени соткала целую сеть сексуаль­ной причинности. Принцип секса как «причины все и вся» - оправдание процедуры тотального, детального и постоянного признания.

3. Через принцип латентности, присущей сексуальности. Исследование не только того, что субъект в самом деле хотел бы скрыть, но и того, что скрыто от него самого.

4. Через метод интерпретации. Признание уже не доказательство, но знак, а сексуальность - нечто, подлежащее интерпретации.

5. Через медикализацию последствий признания. Область секса переводится из регистра вины и греха в регистр нормального и патологического; свойственная сексу патогенность; секс - как поле патологической неустойчивости, поверхность отражения для других заболеваний, очаг собственной нозографии: инстинкта, склонностей, образов, удовольствия, поведения. Признание получает теперь свой смысл и место в ряду медицинских вмешательств.

Именно в этот момент произошло отделение медицины пола от общей медицины тела, обособление полового инстинкта, который даже без органических изменений может представлять собой конститутивные аномалии, приобретенные отклоне­ния, хронические заболевания и патологические процессы. Индикатором этого процесса явилась «Сексуальная психопатия» Г. Каана, вышедшая в 1846 г.: с этих пор начинается относительная автономизация пола по отношению к телу, и, соот­ветственно, появление медицины, которая для пола характерна. Медицина извра­щений и программы улучшения рода были двумя важнейшими инновациями в тех­нологии секса второй половины ХIX в.. Особое значение в этом имела теория «дегенерации», определившая появление связки «извращение - наследственность - дегенерация».           

Особую роль в становлении сексологии занимает Отто Вейнингер, чьи идеи развивал Розанов и переводы которого внедрили в русскую культуру идею пола как определяющей детерминанты духовного строя.

О. Вейнингер был вторым сыном живописца-ремесленника; родился он в Вене 3 апреля 1880 г. Это был веселый мальчик, охотно принимавший участие во всех детских играх. Очень рано в нем проявилось стремление к научному знанию. Еще в гимназии Вейнингер опередил своих сверстников, усидчиво занимаясь историей, литературой и философией. В то время он больше всего интересовался филологией и даже думал стать филологом. Он в совершенстве владел французским, англий­ским и итальянским языками; без затруднения понимал также испанский и норвеж­ский. Позднее, когда он стал посещать университет, в нем пробудилось влечение к естественным наукам и математике. Здесь же он стал особенно усердно заниматься философией, биологией, физиологией, физикой и математикой, не испытывая, однако, склонности к экспериментальным занятиям в лабораториях.

При этом он отличался колоссальной работоспособностью. Высокий, худой, он обладал нервным характером. По рождению иудаист, Вейнингер принял протестан­тизм в день получения докторской степени (21 июля 1902 г.). «Пол и характер» был написан им в возрасте 22 лет. Основные положения книги предугадали многие направления последующей мысли: конституциональная бисексуальность, маскулин­ность, фемининность, увязывание их с личностными особенностями. Между тем, она изобиловала женоненавистническими и антисемитскими пассажами, в соответ­ствии с которыми женщинам и иудейству было отказано в высокой духовности.

Он не ожидал, что его «Пол и характер» произведет такое смятение. В определенных венских кругах он стал кумиром: появились кружки вейнингерианцев, несколько экзальтированных девушек Покончили с собой под влиянием книги, которая тем временем уже выдержала несколько переизданий. Именно эта книга послужила поводом для разрыва 3. Фрейда с Флиссом: Флисс обвинил Фрейда в том, что он «разгласил» через своего ученика Свободу, друга Вейнингера, его завет­ную идею о бисексуальности как основе человеческого существа, которая долгое время служила плацдармом особого взаимопонимания и интенсивного исследования.

После выходя «Пола и характера» сам О. Вейнингер говорил: «То, что я открыл, никому не причинит столько боли, сколько мне самому.,. Книга эта означает смерт­ный приговор, который предназначен или для самой книги, или для ее автора». Еще до выхода книги он помышлял о самоубийстве. Когда он окончательно решил по­кончить с собой, то покинул своих родителей и поселился в комнате дома, где умер Бетховен. Там он провел ночь, а рано утром 4 октября 1903 г. выстрелил себе в грудь. Ему было 23 года.

Период сексологических знаний. Данный период определяет формирование естественно-научных представлений в сексологии.

Концепция сексологии как науки со своими собственными правами была впер­вые предложена в 1907 г. берлинским дерматологом Иваном Блохом (1872-1922) в книге «Сексуальная жизнь нашего времени в ее отношениях к современной культу­ре». Здесь он провозгласил создание новой «науки о поле», подчеркнув, что она должна синтезировать данные всех наук о человеке, включая общую биологию,

антропологию, этиологию, философию, психологию, медицину и историю литера­туры и искусства. Его идея была вскоре подхвачена заинтересованными коллегами, в особенности Магнусом Гиршфельдом (1868-1935), который в 1908 г. выпустил первый в мире «Журнал Сексологии», в 1913 явился одним из создателей первого «Медицинского общества Сексологии», в 1918 основал в Берлине первый Институт Сексологии и, наконец, в 1921 также в Берлине провел первый Международный Конгресс Сексуальных реформ. В 1928 г. на съезде в Копенгагене была основана Всемирная лига сексуальных реформ, первыми президентами которой последова­тельно были X. Эллис, О. Форель и М. Гиршфельд. Как И. Блох, так и М. Гиршфельд полагали, что традиционные медицинские подходы к вопросам сексуальности были крайне ограничены. Только комбинация методов, взятых как из естественных, так и социальных наук могла охватить комплекс биосоциальных феноменов челове­ческого сексуального поведения, в связи с чем они ратовали за взаимодействие специалистов различных областей знания: медицины, биохимии, психологии, этно­логии, истории, педагогики, криминологии, юриспруденции, филологии, истории искусств и др.

В этот период определились и основные направления сексологии: 1) локализационистское; 2) энциклопедическое; 3) параметрическое. Каждое из этих направле­ний обязано своим возникновением ярким личностям, чьи работы, хотя и описаны достаточно подробно (см., например, И.С. Кон, 1993), требуют особого освещения, поскольку являются основой сегодняшних представлений и определяют идеологию современных исследований. Коротко остановимся на достижениях отдельных наи­более крупных ученых.

Маргарет Мид (1935) нанесла сокрушительный удар по убеждению, будто муж­чины и женщины «от природы» созданы для определенных социальных ролей. Она написала об этом в книге «Пол и темперамент», в которой были представлены ее наблюдения жизни трех племен в Новой Гвинее. В начале исследования Мид была убеждена, что существуют некие коренные социальные различия между полами. Она восприняла идею, что между мужчинами и женщинами существуют врожденные разли­чия, поэтому представители каждого пола предназначены для неких ожиданий среды. Полученные данные удивили ее. В каждом из трех исследованных племен мужчины и женщины исполняли совершенно различные роли, порой прямо противоположные общепринятым стереотипам, считающимся «естественными» для каждого пола.

Арапеши. Арапеши - миролюбивый народ, они почти ничего не знают о войне и проводят жизнь, занимаясь садоводством, охотой и воспитанием детей. Мужчины и женщины «объединяются ради общего дела, главным образом связанного с нежной заботой о детях, они лишены эгоизма и основной смысл своей жизни видят в воспи­тании следующего поколения». И мужчины, и женщины придают такое важное значение рождению детей, что выражение «родить ребенка» у арапешей употребля­ется одинаково по отношению к отцу и матери. Дети арапешей окружены покоем и гармонией и вырастают, чувствуя надежную защиту взрослых.

Арапеши «считают, что и мужчинам, и женщинам присущи доброта, отзывчи­вость и стремление к сотрудничеству, они с готовностью заботятся о тех, кто моло­же и слабее, и получают от этого наибольшее удовлетворение». Поскольку работа у арапешей делится поровну и почти никто не воюет, у них, по сути дела, нет необхо-

димости выбирать лидеров. Лидеры нужны лишь для организации традиционных церемоний через каждые несколько лет. Никто не желает быть «большим челове­ком», который должен планировать, организовывать, хвалить и непосредственно проводить церемонию. Поэтому так трудно выбрать лидера. Несчастных молодых людей, избранных на эту роль, приучают быть более активными, чтобы справиться с возложенной на них задачей организации церемоний, которые подготавливают в течение нескольких лет. «Но как только его старший ребенок достигает зрелости, лидер имеет право уйти на отдых; ему больше не надо нервничать и кричать... Он может наслаждаться домашним покоем, воспитывать детей, выращивать цветы и устраивать браки своих детей». Если кто-нибудь скажет, что мужчина средних лет хорошо выглядит, арапеш обычно отвечает: «Хорошо выглядит? Да-а-а. Но вы бы на него посмотрели до рождения всех этих детей».

Мундугуморы. Это племя охотников за головами животных представляет собой резкий контраст по сравнению с добродушными арапешами. У арапешей мужчины и женщины в одинаковой мере проявляют материнскую заботу о детях; мужчины и женщины племени мундугумор одинаково враждебны, подозрительны и жестоки по отношению друг к другу и своим детям. Враждебность внутри семьи усиливается под влиянием обычая, в соответствии с которым отцы вступают в брак со своими дочерьми, а матери - с сыновьями. Мужчина, может приобрести жену, продав свою сестру или дочь другому мужчине. Это способствует вражде между братьями и отцом и между самими братьями. Матери испытывают ревность к своим дочерям, поскольку они являются соперницами, которые могут быть проданы отцом.

Как только женщина обнаруживает, что она беременна, возникает конфликт между ней и ее мужем, поскольку один из супругов приобретет соперника. «С мо­мента рождения младенец из племени мундугумор вступает в крайне жесткий мир, где царят вражда и постоянные конфликты. И почти с самого рождения начинается подготовка ребенка к безрадостной жизни». Младенцев носят в жестких неудобных корзинах. Как только дети начинают ходить, они предоставлены самим себе. Мате­ри бьют и ругают детей и почти не уделяют им внимания, разве что устанавливают для них определенные правила поведения. С самого начала жизнь детей наполнена отрицательным опытом, и этот негативизм омрачает их существование, когда они становятся взрослыми.

Подобно арапешам, мундугуморы не приписывают одни личностные качества мужчине, а другие женщине. В этом обществе мужчины и женщины одинаково жестоки, ревнивы и агрессивны.

Тчамбули. Этот народ, проживающий на берегу озера, совершенно не похож на два других племени. Подобно западным народам, они считают, что мужчины и жен­щины отличаются по темпераменту, однако их представления о сексуальных ролях по существу противоположны нашим стереотипам. Женщины племени тчамбули ведут все дела: ловят рыбу, занимаются ткачеством, торгуют, в то время как муж­чины украшают себя, увлекаются любительским искусством и тратят время на обдумывание праздничных церемоний.

Жилища здесь называют «домами женщин». В каждом доме проживают от двух до четырех семей, однако мужчины проводят время главным образом в своих соб­ственных «ритуальных домах». Женщины вместе работают, готовят еду и с удо-

вольствием общаются друг с другом, но среди мужчин царит атмосфера напряжен­ности и недоверия. Женщины добродушно ладят с мужчинами, но относятся к ним скорее как к маленьким мальчикам, а не взрослым равноправным членам общества.

Вывод М. Мид заключался в следующем: «Хотя в каждом обществе каким-то образом определены роли мужчин и женщин, это не обязательно означает наличие противоположностей между лицами обоих полов и отношений господства и подчи­нения между ними».

В дальнейшем были выявлены и другие особенности сексуальных ролей. На­пример, у пигмеев племени мбути женщины не только занимаются охотой (что обычно считается уделом мужчин), но даже продолжают эту деятельность в период беременности и снова приступают к ней вскоре после родов. В племени йоруба (Нигерия) женщины активно участвуют в экономической жизни; во время переписи населения в 1960 г. было установлено, что почти четыре пятых опрошенных жен­щин работали в торговле и под их контролем находилось примерно две трети эко­номики. В древнем царстве Дагомея, где жили африканские амазонки, почти поло­вину всех воинов составляли женщины. И недавно в странах совсем иного уровня развития женщины занимали важные посты в армии, например, в движении за освобождение Югославии во время второй мировой войны. В Израиле на военную службу призывают и мужчин, и женщин.

Работы М. Мид показали, что половые различия так или иначе используются обществом как основа для дифференциации социальных ролей, однако существует почти бесконечное множество отклонений от общепринятых стереотипов, в связи с чем можно предположить, что сексуальные роли складываются скорее на основе культурных и социальных особенностей.

Альфред Кинси (1894-1956) был по образованию биологом. Его заинтересован­ность сексуальной жизнью, как пишет И.С. Кон, возникла на чисто интеллектуаль­ной основе. В 1938 г. студентки Индианского университета попросили администра­цию организовать лекционный курс для старшекурсников, готовящихся вступить в брак. Курс этот, включавший биологические, социально-экономические, юридиче­ские и психологические аспекты брачно-семейных отношений, был поручен семи профессорам во главе с Кинси. Последний, к тому времени известный зоолог и автор популярного учебника биологии, обратил внимание на то, сколь скудной ин­формацией располагает наука о биологии сексуального поведения людей и их раз­личиях в разных обществах. Он стал вести доверительные беседы на эти темы со своими студентами, обобщая их мнения и опыт. Постепенно круг опрашиваемых расширяйся, а методика опроса совершенствовалась, отлившись в форму стандарти­зованного интервью, охватывающего полную историю сексуальной жизни респон­дента. С самого начала его деятельность встретила сильнейшее противодействие, услышав, чем занимается Кинси, многие коллеги перестали с ним здороваться. Уже в 1940 г. под давлением общественности ректор университета предложил Кинси отказаться либо от своего исследования, либо от лекционного курса по подготовке к браку. Кинси предпочел отказаться от лекций.

Материальная поддержка со стороны Междисциплинарного комитета по иссле­дованию сексуальных проблем, созданного в США в 1921 г., и фонда Рокфеллера

позволила Кинси в 1941-1946 гг. взять несколько помощников и расширить свою работу. Подбор сотрудников оказался нелегким делом. Как вспоминал позднее один из сотрудников, Кинси нужны были люди с благополучной семейной жизнью и в то же время готовые проводить много времени в разъездах; люди с университетскими дипломами и докторскими степенями, вместе с тем умеющие разговаривать с пред­ставителями низших слоев общества; стопроцентные американцы, но начисто ли­шенные сексуальных предрассудков. В 1947 г. Кинси с сотрудниками организовал сексологический институт при Индианском университете.

Ключевой своей задачей он считал объективное исследование сексуального поведения, прекрасно понимая, что люди сами могут не знать его мотивов или ошибаться в их объяснении. Однако он полагал, что при надлежащем подходе человек может откровенно рассказать о своих поступках, фактах своей сексуальной биогра­фии, вплоть до самых интимных. Кинси мечтал собрать 100 тысяч сексуальных историй. Он успел провести около 19 тысяч интервью, каждое из которых содержа­ло от 350 до 520 пунктов информации. Итогами этой титанической работы явился двухтомный труд «Сексуальное поведение мужчины» (1948) и «Сексуальное пове­дение женщины» (1953). Возможно, это был единственный случай в истории, чтобы два тома, состоявшие в основном из статистических таблиц, разошлись тиражом более 500 тысяч экземпляров.

Публикация отчетов А. Кинси принесла ему всемирную славу, но одновременно вызвала публичный скандал. Американская таможня в 1950 г. начала конфисковы­вать адресованные институту Кинси эротические материалы. В 1954 г. на него обрушились маккартисты. По их требованию фонд Рокфеллера прекратил дальней­шее финансирование исследований, а публикации института были изъяты из военных библиотек. Комитет по расследованию антиамериканской деятельности, даже не выслушав Кинси и поддерживавших его ученых, постановил, что «исследования института ненаучны, их выводы оскорбляют население и продолжение его деятель­ности привело бы к ослаблению американской морали и способствовало бы комму­нистическому перевороту». Кинси болезненно переживал эти нападки, но не пре­кращал работы. В 1956 г. он умер от сердечного приступа.

Несмотря на очевидные недостатки исследования Кинси (например, преоблада­ние в представленном материале людей интеллигентных профессий), его методоло­гия явились фундаментом подобных программ в других странах.

Уильям Хауэлл Мастерс (род в 1915) по образованию врач-гинеколог, Мэри Вирджиния Джонсон-Мастерс (род в 1925) - психолог. Их совместная работа нача­лась в 1954 г., с 1971 г. они состоят в браке, оба имеют детей от первых браков.

До 1966 г., когда вышла их классическая работа «Человеческая сексуальная реакция», сексологическая клиника, как правило, имела дело только с одиночками. Врачи лечили мужчин «от импотенции», а женщин «от фригидности», давали кон­сультации по вопросам половой жизни, но сексуальный партнер, супруг или супруга привлекались лишь эпизодически. О действительных психофизиологических реак­циях на разных стадиях копулятивного цикла ученые могли судить почти исключи­тельно по собственному опыту. Загадкой оставалась физиология особенно женского оргазма. О лабораторном исследовании полового акта мечтал уже А. Кинси.