Парадоксальная форма выражения мысли в сказках Уайльда

Главное же, что придает сказкам Уайльда их неповторимое «уайльдовское» своеобразие, это роль, которую играет в них парадоксальная форма выражения мысли, являющаяся отличительной особенностью стиля писателя. Сказки Уайльда (как и вся его проза) насыщены и перенасыщены парадоксами. В критической литературе прочно установилась традиция считать его парадоксы простой игрой словами. Тем не менее, по моему мнению, в основе многих из них лежит скептическое отношение писателя к целому ряду общепринятых этических и эстетических норм буржуазного общества. Задача парадоксов Уайльда, направленных против ханжеской лицемерной морали, состояла в том, чтобы, называя вещи своими именами, тем самым обнаружить это лицемерие. Ярким тому примером может послужить сказка «Замечательная ракета». И безграничное высокомерие, и надменность и презрение к окружающим «замечательной ракеты», и ее самовлюбленность живо контрастируют с тем полнейшим отсутствием в ней какой-либо действительной ценности, которое Уайльд постоянно подчеркивает в своих описаниях аристократии. («Я весьма замечательная Ракета и происхожу от весьма замечательных родителей….Я не выношу грубости и дурных манер, ибо я необычайно чувствительна. Я уверена, что на всём свете не сыщется другой столь же чувствительной особы, как я»). [13, с. 352] Настоящий комизм этой сказки возникает как раз из этого несоответствия между сущностью и видимостью явления, достигающего своего апогея в заключительном эпизоде (мечтавшая произвести «огромную сенсацию», ракета «прошипела и потухла»).

Также в своеобразном стиле сказок Уайльда занимает важное место прием контрастного противопоставления. Иногда этот прием преследует чисто живописную задачу (описание внешности инфанты и карлика), но в большинстве случаев Уайльд пользуется им для выявления основного сюжетного замысла сказки (чередование картин роскоши и нищеты в сказке «Юный Король», в чередовании рассказов ласточки о заморских чудесах с рассказами счастливого принца о жизни бедняков большого города).

Своеобразие стилистики сказок Уайльда проявляется в их лексике и стилистике. Великолепный знаток языка (как и подобало приличному эстету), он был точен не только в выборе нужного ему слова, но и в интонационном построении фразы. Конструкция фразы предельно проста и является одним из классических образцов английской прозы. В то же время влияние декадентской манерности заставляет писателя то и дело уклоняться от лаконичности повествования и насыщать свой рассказ всевозможной экзотикой типа «розовых ибисов, длинной фалангой стоящих вдоль Нильского берега» или «черного, как черное дерево, царя лунных гор, поклоняющегося большому куску хрусталя».

Эстетизм сказок О. Уайльда

Особенно заметно стремление к излишней декоративности во втором сборнике сказок («Гранатовый домик»). Не может не поразить такая мельчайшая мелочь: сколько эстетической радости доставляло ему, например, созерцание драгоценных камней». Он часто проводил целые дни, пересыпая из шкатулки в шкатулку оливково - зеленые хризобериллы, которые кажутся красными при сиянии лампы, кимофаны, прорезанные серебряной чертой, точно проволокой, фисташковые хризолиты, розово-красные и винно - желтые топазы; его пленяло красное золото солнечного камня, жемчужная белизна лунного камня».

Уайльд обрушивает на читателя лавину металлов, минералов и материй. Но ассортимент ограничен. Из металлов здесь лишь золото и серебро, из материй - шелк, бархат и атлас, из минералов драгоценные камни, («Стены были обиты позолоченной кордовой кожей, а над чёрным в белую клетку потолком висела тяжёлая золочёная люстра на триста восковых свечей. Под большим золотым балдахином, по которому мелким жемчугом вышиты львы и башни Кастилии, стоял трон, покрытый черным бархатом, который был усеян серебряными тюльпанами и искусно окаймлён серебром и жемчугами. [13, с. 387] («День рождения Инфанты») и только в одном случае соль - на ресницах у Сирены. («Уши её были похожи на раковины, а губы - на морские кораллы и на ресницах её искрилась соль.» [13, с. 392]» Рыбак и его Душа»). Впрочем, слово «лавина» здесь неуместно, поскольку в структуре повествования царит строгий порядок. Скорее это симфония цветов и драгоценностей. Уайльд в своих сказках создает своеобразный мир, красивый, живописный, хотя и вполне искусственный.

С не меньшим упоением Уайльд писал о человеческой одежде. Он еще не заикнулся о наружности инфанты, а с первых же строчек очень подробно, словно в модном журнале, изобразил ее одеяние: («Платье на ней было серое атласное, с тяжелым серебряным шитьем на юбке, а туго затянутый корсаж весь был расшит мелким жемчугом. Из её платья, когда она шла, выглядывали крохотные туфельки с пышными розовыми бантами. Ее большой газовый веер был тоже розовый с жемчугом» и т.д. [13, c. 380] «День рождения Инфанты»). Словом, порою забывает изобразить лицо человека, но его костюм опишет всегда. Раньше костюм, а потом лицо. Если книги Достоевского часто были достоянием психиатров, то книги Оскара Уайльда могут быть незаменимы для ювелиров и портных. Т.о; описывая и восхищаясь всем, что сотворил человек для украшения человека, этот комнатный, салонный писатель совершенно отказывается замечать природу. Искусственную красоту он лелеял, а от естественной - отворачивался. Практически невозможно найти на его страницах ни единого пейзажа, ни дуновения свежего ветерка: всюду шикарные дворцы, заморские гобелены и холодный мрамор. («По стенам висели дорогие гобелены, изображавшие Торжество Красоты. В углу стоял большой шкаф, инкрустированный агатами и ляписом - лазурью, а напротив окна находился поставец редкой работы, с лаковыми панно, украшенными золотыми блёстками и мозаикой, на котором были расставлены хрупкие кубки веницианского стекла и чаша из оникса с тёмными прожилками. Смеющийся Нарцисс из зеленоватой бронзы держал над головой полированное зеркало. На столе стояла плоская аметистовая чаша.» [13, с. 364] «Молодой Король»)

Персонажная система сказок О. Уайльда также представляет собой синтез традиционных и авторских элементов. Так, Великан (the selfish Giant) враждебен к детям ((«Мой сад-это мой сад, - сказал Великан, - и каждому это должно быть ясно, и, уж конечно, никому, кроме самого себя, я не позволю здесь играть. И он обнёс свой сад высокой стеной и прибил объявление: Вход воспрещён. Нарушители будут наказаны.» [13, с. 333-334] «Великан-эгоист»] фольклорная черта) но причиной этому назван эгоизм (психологическая трактовка); с развитием событий характер Великана меняется (специфическая черта литературной сказки). Образ Карлика (the Dwarf - «День рождения Инфанты») восходит к образу эльфов (живет в землянке, близок природе, любит музыку), но переосмыслен автором (наделен грубой внешностью, однако способен к настоящим чувствам); в отличие от волшебных сказок, Карлик попадает в жилище людей и там умирает. Дева Морская (Mermaid - «Рыбак и его Душа») зачаровывает Рыбака, но не выносит его прикосновения, лишена души («И всё же она избегала к нему приближаться, чтобы он не коснулся её. Часто он молил её и звал, но она не подплывала ближе…. Но Дева морская покачала головой и ответила: - У тебя человечья душа! Прогони свою душу прочь, и мне можно будет тебя полюбить.» [13, с. 393-394] «Рыбак и его Душа» кельтские мотивы), но в сказке Уайльда она является воплощением чувственной любви (заявленной как высшая ценность), поэтому не русалка ищет душу, а Рыбак отрекается от души ради любви. («-Я прогоню свою душу, - крикнул он, - и ты будешь моей юной женой, и мужем я буду тебе, и мы поселимся в пучине, и ты покажешь мне всё, о чём пела, и я сделаю всё, что захочешь, и жизни наши будут навек неразлучны» [13, с. 394] «Рыбак и его Душа»)

Персонажи - животные, а также цветы и предметы в сказках Уайльда обычно действуют во вспомогательных эпизодах: представляют проекцию социальных отношений («Преданный друг», «Замечательная Ракета»), высвечивают образ главного героя в сказке «День рождения Инфанты» («Цветы были крайне возмущены его бесцеремонным вторжением в их прекрасную обитель, а когда увидали, как он носится по аллеям и несуразно размахивает над головой руками, то не смогли больше сдерживать своё негодование.

Недопустимо, чтобы такой урод играл рядом с нами! - воскликнули Тюльпаны.

Напоить его маковым соком - пусть спит тысячу лет, - промолвили большие алые Лилии и так и запылали от злости.

Вот так чудовище! - завизжал Кактус. - недомерок скрюченный! Голова как тыква - при таких-то ножках!

Даже красные Герани, которые обычно не важничали и, как известно, сами имели множество бедных родственников, и те, увидев Карлика, сморщились от отвращения. [13, с. 382] «День рождения Инфанты».) или передают нравственный подтекст (тема холода в «Мальчике-звезде») («И тут злой ветер, прилетев из леса, ворвался в распахнутую дверь, и жена вздрогнула, поёжилась и сказала мужу:

Почему ты не затворишь дверь? Смотри, какой студёный ветер, я совсем замёрзла.)

В доме, где живут люди с каменными сердцами, всегда будет стужа, - сказал муж. [13, с. 427] «Мальчик-звезда»)

Персонифицированные силы природы сочетают стихийные и человеческие качества («Великан-эгоист»), а абстрактные понятия предстают в виде символических фигур («Наши не знающие солнца закоулки обходит, озираясь голодными глазами, Нищета, и Грех с бесчувственным от пьянства лицом следует за ней. Горе будит нас по утрам, и Стыд сидит подле нас ночью» [13, c. 365 «Молодой Король»]). Наличие этих образов создает условия для трансформации главного героя (Великан, Молодой Король), взаимосвязь различных персонажей формирует разветвленную образную систему сказок. В сказках Уайльда появляются новые персонажи-обладатели разных профессий, должностей: Учитель Математики (the Mathematical Master), Городской Советник (the Town Councilor): занимают в сказке периферийное положение, им присуща душевная черствость (оппозиция главному герою). (» - Он прекрасен, как флюгер - петух! - изрёк Городской Советник, жаждавший прослыть за тонкого ценителя искусств.» [13, с. 317]» Счастливый принц»)

Большинство заглавий уайльдовских сказок представляет собой имя главного героя: сосредоточивает внимание читателя на центральной фигуре произведения («Молодой Король») или подчеркивает его основную идею (Великан-эгоист»; «Рыбак и его Душа» представляет сразу двух персонажей и соответственно два оппозиционных мира, а «День рождения Инфанты» - центральное событие сказки). Подавляющее большинство имен сказочных персонажей Уайльда - нарицательные существительные, обозначающие природную (Зайчонок-the Hare) или должностную (Паж-the Page) принадлежность героя (имеют обобщающее значение). Только в двух сказках действующие лица получают личные имена: «Преданный друг» (Маленький Ганс-little Hans и Большой Гью-Мельник-big Hue the Miller, аллюзия на андерсоновских персонажей) и «День рождения Инфанты» (дон Педро Арагонский-Don Pedro of Aragon, создает испанский колорит). По составу доминируют одночленные имена (Ласточка-the Swallow), вторыми идут двучленные (Бенгальский Огонь - the Bengal Light), часто неотъемлемой частью имени является прилагательное (Молодой Король).

Сказочная категория имени имеет у Уайльда значение на разных уровнях организации текста: от характеристики персонажа (Маленький Ганс) до глубинного осмысления сказочных событий («День Рождения Инфанты»).

Уайльд в своих сказках создаёт своеобразный мир, красивый, живописный, хотя и вполне искусственный. Даже если писатель и пишет о природе, тем не менее он использует сравнения из области неживой природы:» Как хорошо, сидя в лесу, любоваться солнцем в золотой колеснице и луною в колеснице из жемчуга. [13, c. 329 «Соловей и роза»] Роль цветовой символики в сказках О. Уайльда очень велика, так как автор с её помощью более чётко и ярко выражает своё отношение к происходящему.