И дает нам силы, чтобы стрелять, резать, душить, избивать и жечь наших врагов. 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

И дает нам силы, чтобы стрелять, резать, душить, избивать и жечь наших врагов.



Это была цитата из трактата К. Л. Каллана «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе». Граффити поясняло, что безжалостная жестокость скинхед-бригады основана на антибуржуазной идеологии. Клеопатре, Феллацио и Адольфу не хотелось, чтобы обитатели Хэмпстеда тешились мыслью, что стали случайной жертвой нападения кучки подростков, чью порочную агрессию практически сразу пресекает полиция.

Атаку спланировали как боевую операцию и по ее завершении мародеры растворились в воздухе. Такова классическая партизанская тактика — как только задача успешно выполнена, бойцы разбегаются в разных направлениях. Разные персонажи, из которых состояла скинхед-бригада, полагались на собственную смекалку, пока они не достигли убежища на Бау, где собирался взвод для обсуждения проведенной акции.

БРАТ КОЛИН ДОСТИГ НОВЫХ ГЛУБИН своей депрессии. Такое нередко случалось с членами ТОБМа, буддисты — несчастная компания. БК не радовали будущие нововведения, которыми занимался отец Дэвид. Брат Колин всегда считал само собой разумеющимся, что главенство в ТОБМе перейдет к нему, когда отец Дэвид склеит ласты. Недавно выяснилось, что у гуру на этот счет другие планы. Свами готовил на смену себе подобие хунты, полагая, что один человек заменить его не способен. БК возглавит управленческий комитет ТОБМа, но далее столь почетная должность не удовлетворяла его властные аппетиты. Он желал быть в ордене абсолютным диктатором. Делить влияние поровну с четырьмя другими монахами противоречило представлениям БК о полной самореализации.

Дела жилищного сообщества «Восьмиконечная звезда» шли все хуже и хуже. Брату Колину не удавалось подыскать дома вместо тех, которые попросили освободить. Политическая ситуация в Тауэр-Хэмлетс — просто чудовищна. Полиция продолжала вести следствие по поводу поддельного выпуска «Республиканского обозрения», и по ходу дела выявилось невероятно много скандальных фактов. По сравнению с уровнем коррупции среди политиков двух основных фракций, Уотергейт выглядел бурей в стакане воды. С учетом вспыхнувших паранойи и дурных предчувствий, стало нереально подгребать к какой-либо из партий с предложением голосов в обмен на субсидии или недвижимость.

Брат Колин забрался в угол класса, где происходил, как изволил в шутку выражаться гуру, урок углубленного созерцания пупка. Он решил оставить учеников в состоянии глубокой медитации еще по крайней мере на час. Тридцать последователей сидели на полу в позе лотоса. Б К уставился на следы чистоты на дюжине шей. В ТОБМ стекались толпы стареющих хиппи, так до конца и не освоивших нормы гигиены. За исключением брата Колина, глаза медитирующих были закрыты, ученики концентрировались на собственных телесных ритмах. Частенько БК пинал кого-нибудь из группы, и если у жертвы дергался хоть один мускул, она получала суровый выговор за недостаточную сосредоточенность на медитации.

По дороге в Британский Буддистский Центр брат Колин заглянул в газетный ларек. Он купил номер нового порножурнала «Пёзды». Мертвый час, когда все его протеже погружены в транс, предоставлял ему идеальную возможность всласть полюбоваться на парад плоти, занимавший большую часть издания. Брат Колин открыл журнал на середине и одобрительно ахнул, узрев складную фигурку Мэлоди Траш.

Брат Колин подумал, что разворот с вытянувшейся на надувном матрасе путаной — лучшая эротическая фотография из всех им виденных. Красные туфли на шпильках и черная бархотка на обнаженной девушке придавали изображению особый шик. На предшествующих страницах находились выполненные со вкусом снимки Траш, раздвигающей ноги. БК захотелось лизнуть набухший клитор Мэлоди, его любовный мускул напрягся.

Брат Колин бегло прочел сопровождающий очерк. Мэлоди сравнивали с «роллс-ройсом» в толпе «кортин», а за ее десятиминутный сеанс не жаль и нескольких сот фунтов. БК запомнил, что эта девушка стоит на Пикадилли, и снова открыл центральный разворот. Он, не отдавая себе отчета, расстегнул ширинку и сжал рукой свою мякоть. Буддист не сам затеял погонять лысого, то глубоко засевшие коды ДНК овладели им, не оставив ему выбора. Ближе к оргазму БК захрюкал от удовольствия. На шум обернулась одна из учениц.

— Брат Колин, — взвыла Линда Примроуз, — что ты делаешь, черт возьми? Идет урок медитации, и мне трудно сконцентрироваться на познании моей прекрасной внутренней сути, пока ты тут пускаешь слюни над порнографическим журналом.

БК не знал, услышали ли другие ученики ее жалобу. Ему, в общем-то, поебать, лишь бы они голову не поднимали. Буддистских послушников приучали вести себя на манер трех мудрых мартышек — ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не говорю. Большинство из них понимало, что если не возбухать насчет каких-либо аспектов движения, их посвящение в монахи — вопрос только времени.

— Поди сюда, киска, — велел брат Колин. За те несколько секунд, пока Примроуз вставала и на цыпочках шла по залу, БК выиграл время на обдумывание сложившегося положения. Монаху не следует извиняться за инцидент. Благодаря своему статусу, он разрешит вопрос сам по себе.

— Что тебя, блядь, смущает? — спросил БК.

— Не надо мешать остальным, — прошептала Линда.

— Прости Будда, малышка! — взвыл брат Колин. — Они, по идее, в состоянии глубокой медитации! Если они сконцентрировались по настоящему, им не помешает даже ядерный взрыв на Майл-Энд-Роуд. Лишь священные слова, ниспосланные господом нашим Буддой, выведут их из транса.

— Понимаю, — всхлипнула Примроуз.

— Я погляжу, — продолжал БК, — ты плохо медитировала. Я же дрочил не ради удовольствия. Это проверка, и ты попалась! Если бы ты сконцентрировалась на медитации, ты б даже не заметила, что я вот-вот испытаю оргазм, если б я этого добивался.

— Я сожалею, — извинилась Линда.

— И правильно делаешь, — подтвердил, цокая языком, брат Колин, — и по доброте душевной я помогу тебе научиться концентрироваться. Пососи мне член, но не просто слюняв его, а сосредоточься на поставленной задаче.

Примроуз взяла в рот немытую плоть. Б К пристроил на голове Линды номер «Пёзд» и уставился на разворот с Мэлоди Траш. Она, несомненно, девка супер. Примроуз сжала губы, отчего по стволу брата Калина пронеслась сладкая волна. Он настолько приближался к оргазму, когда вылезла девушка, что совсем скоро он очутился на границе, отделяющую нашу юдоль скорби от мира безграничного блаженства.

Линда вообразила отца Дэвида на месте БК. Она слышала, что гуру любит, когда ему отсасывают. Она часто практиковала оральный секс с любовником в надежде получить в один прекрасный день привилегию обслужить свами. Однажды она призналась в своих нелепых чаяниях на Еженедельной Исповеди, устраиваемой женской общиной. Девушки, жившие вместе с Примроуз, долго веселились, когда она поделилась с ними своим абсурдным желанием. Ей растолковали, что отец Дэвид держит женщин за духовных недоносков и дает лишь мужикам. Линда сохранила убеждение, что сумеет заставить гуру оценить женские таланты в плане минета. К тому же она стопроцентно знала, что он регулярно ебет козлов, овец и ослов.

МЭЛОДИ ТРАШ МЫСЛЕННО обратилась с молитвой к Марксу, Христу и Сатане. Хотя дырка и не верила в сверхъестественные сущности, коды ДНК, пусть и не имевшие власти над ее телом, все-таки вынуждали ее ритуальным способом выражать благодарность за неожиданные перемены в ее судьбе. Мэлоди, зафанатевшая от Каллана, сочла три основных архетипа достойными адресатами ее благодарственных молитв.

Удовлетворив религиозные запросы и спев победную песнь судьбе, она повернулась на бок и встала с кровати. Ее клиент, отвратительный урод с пивным брюхом, уже оделся. Он ушел, пока Траш натягивала трусики. Несколько часов назад в продажу поступил выпуск «Пёзд», и сотни мужиков рыскали по Пикадилли в поисках Мэлоди. Клоуны выстраивались в очередь за ее услугами. Первоначальная ставка за десятиминутный сеанс со стандартного полтинника переросла предложенную Феллацио сотню, ее размеры превратили Траш в звезду вечера. Судья выложил тысячу, епископ — восемьсот фунтов, а какой-то граф из высшего класса раскошелился на пятьсот за право полизать Мэлоди клитор.

Траш оправила кожаную мини-юбку, влезла на шпильки и надела свежую майку. В ее профессии за лишние шмотки не доплачивают. Каждая минута, потраченная на раздевание, означает потерю прибыли, возможно, безвозвратно. Теперь, когда удача улыбнулась ей, Мэлоди стремилась срубить по максимуму. Вдруг везение продлится недолго. У Траш никак не получалось привыкнуть к мысли, что ее черная полоса закончилась. Разворот в «Пёздах» ознаменовал величайшую перемену в ее жизни, в которой ей постоянно не везло. И самое главное, она нашла замечательную любовницу в лице Клеопатры Вонг.

Едва Мэлоди открыла дверь комнаты и шагнула на лестничную площадку, она столкнулась с Джони Абандоном. Джони был рок-звездой и пользовался дурной славой за то, что проделывал с поклонницами. С первого же взгляда на морду ублюдка Траш поняла, что рассказы о развратнике ничего не преувеличивают.

— Приветик, киса, — осклабился Джони, — мне тут пришлось дать какому-то уебку стольник, чтоб тебя найти, ну да ладно.

— С тебя штука, — резко сообщила Мэлоди.

— Фигня, — рассмеялся Абандон, проходя вслед за Траш в комнату, — в два раза больше трачу на наркоту для моей девушки в неделю.

Джони разлегся на кровати, наблюдая за раздеванием светлейшей дочери Сохо. Ему не пришлось объяснять пизде, что ему надо. В рок-н-ролльной прессе она читала кучу историй из его половой жизни. Мэлоди опустилась ему на физиономию. Он был тощ, но многим девушкам это нравилось. Траш польстило, что ветеран рок-нролла вдохновился ее пиздой. В отличие от большинства ее клиентуры Джони — не толстопузый бизнесмен, страдающий кризисом среднего возраста из-за лысеющей башки и вони изо рта. Перед Абандоном не стоял суровый выбор: или платить за секс, или терпеть. На прогулке по Вэст-Энду ритм-гитариста всякий раз облепляли телки с просьбами позволить им у него отсосать.

Джони тихо простонал, когда проститутка потекла соком. Познав ее вкус, он утвердился во мнении, что она десять раз стоит тысячи фунтов. Абандон жадно глотнул стекающего ему в пасть сока. Он считал секс и рок-н-ролл вещами одного плана — примитивные чувства, телесные флюиды, резкие запахи и пот. Годами Джони собирал стадионы, но не любил их. Абандон предпочитал тесноту клубов, где фанаты протягивают руки и прикасаются к нему. А в сексе Джони ценил профессионализм. Главное разочарование в жизни Абандона составлял факт, что общенациональные издания до сих пор не написали о его пристрастии к услугам высококлассных блядей.

Джони не понимал, почему так мало уличных проституток засвечиваются в желтой прессе, а ведь масса журналистов прибегает к их услугам, полагая, что постель — идеальное место для разговоров о богатых и знаменитых клиентах девушек. А потом грязные борзописцы пишут соответствующий материал. Абандон, считая злокозненных среднестатистических охотников за сенсациями частью той цены, что он платит за существование при режиме демократии парламентского типа, очень обижался, что редакторы не дают телефонные номера для эксклюзивного интервью тет-а-тет о половой жизни. Пресса умирает от счастья, если ей удастся побрызгать грязью на несчастного политика, чьим самым извращенным развлечением являются ласки ротвейлера, пока два-три специально приглашенных мальчика секут его розгами. Джони страстно верил, что такие дегенераты водятся повсеместно.

Мэлоди взвыла от удовольствия, когда губы Абандона прижались к ее щели. Ритм-гитарист чувствовал себя избранным от таких влажных поцелуев. Пока Джони вылизывал пизду проститутки, она нагнулась и расстегнула ему ширинку. Мэлоди взялась за основание набухшего мужского достоинства рок-звезды, коснулась языком головки. После семи хуевых трахов Траш радовалась, что наконец-то попался клиент, знающий толк в оральном сексе.

Мелоди проехалась зубами по любовному мускулу Джони. Она своими глазами убедилась, что сплетни, распространяемые рок-н-ролльной прессой, имели под собой реальное основание. Необрезанную плоть Абандона покрывали шрамы. Траш вцепилась посильнее, и Джонни, перестав лизать пизду, завыл от наслаждения. Через минуту ритм-гитарист сделал выстрел. Рот Мэлоди наполнился спермой пополам с кровью.

— О, детка, — стонал Абандон, — ты лучше всех. Я приду к тебе еще не раз. Стану твоим самым преданным клиентом. На тебя не жаль тысячи фунтов. Мне не делали такой отличный минет с тех пор, как одна американская поклонница чуть не откусила мне хуй после того, как я сексуально надругался над ней гитарой.

Джони что-то буровил, а Мэлоди одевалась. Треп рок-звезды начал утомлять ее. У нее много дел. Надо завоевать весь мир и срубить кучу бабла на лондонских улицах. Сотни мужиков бродили по Пикадилли в надежде спустить недельный заработок на величайшую секс-сенсацию со времен Милли Миллингтон, чья «Приходи поиграть со мной» побила все рекорды по кассовым сборам во всей стране. Мэлоди почувствовала признательность Абандону, когда он поднялся и вместе с ней покинул комнату. В противоположность легендам, он был неплохо воспитан, что вполне успокоило Мэлоди, которой бы не хотелось выпихивать его со своей фабрики секса.

Джони растворился в толпах Сохо. Не успела Траш дойти до конца Руперт-стрит, как с двух сторон на нее наскочили мужик, вполне годящийся ей в отцы, и подросток. Оба желали заполучить Мэлоди и тянули ее в разные стороны. С помощью специального трюка, которому Клео научила Коллектив Проституток Сохо, Траш высвободилась.

— Я первый ее увидел! — орал сорокалетний дядька.

— Иди на хуй, дедуля! — грубил малый. — В очередь!

Дядька вздумал врезать тинейджеру по зубам. Пацан отбил удар и догнал зверским с ноги по яйцам. Воздух со свистом покинул легкие хозяина. В долю секунды ублюдок сдулся, как проколотый шарик. Мэлоди привела юнца в свою комнату и потребовала стольник. В том, что произошло потом, ничего такого утонченного не было. Да и незачем. Траш оголилась, упала на кровать. На нее залез пацан. Потер ей клитор, потек сок, и он запустил любовный мускул в тайную ложбину. Поддал жару. Мэлоди уже устала и вяло издала стон наслаждения. Пацан заволновался и через несколько секунд пальнул залп. Траш отпихнула мальца, поднялась и начала собираться. На сей раз не густо, зато быстро, охуительно быстро. Меньше трех минут. Мэлоди заставила чувака встать и вытолкала на лестницу. Парень еще не отрезвел от ебли и, пока Траш не захлопнула входную дверь, не возбухал. Они стояли на площадке. Мэлоди приготовилась идти цеплять новых клиентов.

— Слышь, — предъявил малый, — по-моему, ты свое не отработала.

— Ты кончил! — отрезала Мэлоди. Мальчик ударил в голову проститутки, но Траш пригнулась, и кулак повстречался со стеной. Молодой урод обезумел. Мэлоди решила утихомирить ублюдка приемами из кунг-фу, но не успела. По ступенькам мчался вышибала Джон. Он сграбастал подростка и спустил его с трех пролетов. Лишившийся сознания ребенок осел бесформенной кучей на коврике у двери. Увечья, причиненные ему падением, не помешали Джону попинать его еще. После этого прощального подарка вышибала выкинул злополучного клиента на улицу.

МОНИКА СУИНБОРН ПОЛАГАЛА, что ей повезло, что не удалось достать выпуск журнала «Пёзды» до ежемесячного собрания ассоциации «Женщины Против Насилия и Порнографии». Сестрам не понравился бы блеск в ее глазах во время просмотра этого вопиющего нарушения всех приличий. Журнал давал ниспосланную небом возможность очистить улицы от людской накипи, продающей собственную задницу по высоким ставкам. Моника ненавидела проституток, поскольку в большинстве своем это девушки из рабочего класса, возомнившие о себе невесть что. Суинборн закончила школу для богатеньких в Сассексе и, как девушка правильная, смотрела свысока на тех, кому не столь подфартило с образованием.

Моника полагала, что она родилась, чтобы править простолюдинами, которыми являются низшие классы. Адольф Гитлер отдал бы ей последние портянки в обмен на ее умение манипулировать людьми и ситуациями. ЖПНП — самое подходящее для нее место. В названии руководимой ею организации ставились рядом сексуальное насилие, которое, по идее, возмущает всех, и газетенки, на которые с удовольствием онанируют миллионы простых людей, кому не засрали мозги ханжеским элитным образованием.

В процессе кампании за равноправие ассоциация ЖПНП заимела странных союзников. Одним из них стало Общество Мониторинга Нравственности. Джон Рейвен Наттал, возглавлявший самопровозглашенный комитет пронырливых моралистов, впоследствии сблизился с Моникой, насколько это возможно между двумя социопата-ми. Наттал приносил пользу своими стойкими пристрастиями к воинствующему национализму. То есть приглашал компанию злобных фашистов, если сестрам требовалась дополнительная мускульная сила для уничтожения оппонентов. Суинборн нетерпеливо взглянула на часы. Она просила ДР зайти к ней, а он опаздывал на пять минут. Протикало еще три минуты. Дворецкий впустил Наттала в кабинет Моники.

— Добрый день, — прошипел ДР. В его устах приветствие прозвучало скорбной вестью.

— Присядь и выпей, — прогавкала Суинборн.

Дружескому общению она предпочитала отдачу приказаний, и слова напоминали скорее угрозу, чем приглашение.

— «100 волынщиков», неразбавленный, — выплюнул фразу Наттал.

Дворецкий поставил стакан и бутылку на столик рядом со стулом ДР. Наттал налил себе приличную порцию и выпил ее одним глотком. Слуга принес для госпожи «С&Т».

— Ты единственный, кого я знаю, кто пьет подобное говно, — издевательски заметила Моника, — так что можешь повторить, не стесняйся. Я заказала бутылку, когда пригласила тебя на наш тет-а-тет. Перед твоим следующим визитом я приготовлю новую.

— Что не так в «100 волынщиках»? — отбрыкнулся ДР. — Мне продают его со скидкой в баре, поскольку я покупаю много бутылок.

— Мне следовало догадаться, — заржала Суинборн, — что даже твои алкогольные предпочтения подвержены влиянию порочных и примитивных экономических интересов.

— Не туда заехала, — огрызнулся Наттал, — мои интересы совпадают с интересами белой расы!

— Ну, хватит, — сдалась Моника, — давай не будем ссориться. Я хочу попросить тебя оказать мне любезность. Но для начала — немного эротики.

— Можешь не объяснять, я и так все понял, — хихикнул ДР, — ты устраиваешь очередную акцию типа «Долой непристойность» и хочешь попросить моих друзей из Лиги Молодых Арийцев обеспечить силовую поддержку.

— Правильно, — подтвердила Суинборн.

— С делами, значит, разобрались, — изрек Наттал, — теперь секс.

— Семнадцатого числа, — втолковывала Моника ДР по дороге в спальню, — ребята собираются на Руперт-стрит в семь тридцать.

— Семнадцатого, в семь тридцать, — повторил ДР, снимая сапог.

Суинборн и Наттал всегда скрепляли сексом политические пакты. Случка была достаточно механичной. Моника сосала ДР хуй, пока он не вставал. Несколько раз она умоляла его лечь на нее, но Наттал упорно отказывался выполнять отвратительный, по его мнению, акт. Вялотекущая природа их сексуальных взаимоотношений устраивала обоих социопатов. Она укрепляла их взаимоотчужденность, позволяя наслаждаться в должной степени враждебной связью.

Не успев раздеться, Наттал достал из шкафа книгу Э. Дугласа Фосетта «Анархист Хартманн». Всякий раз, пока Суинборн глотала его хуй, он прочитывал пассаж из произведения. Если он увлекался повествованием, он мог кончить в рот Монике даже не вставшим членом. Тогда эта сука впадала в печаль, что весьма радовало Наттала. ДР дошел до эпизода, когда рассказчик поднимается на борт самолета анархистов «Атилла», парящем над Вестминстером. Суинборн начала обсасывать член, а ДР отыскал страницу, где он остановился прошлый раз:

«Огромная толпа собралась на какую-то крупномасштабную рабочую демонстрацию, яблоку негде упасть; окна и крыши ожили. Машины всех видов, какие есть на свете, подъезжали рядами, вызывая на себя гнев взбудораженной толпы».

Моника понимала психологию момента. Надо поторапливаться. Либо через несколько минут она вызовет у ДР эрекцию, либо он углубится в текст, и с оскорбительным пренебрежением его вялый отросток спустит залп чистой генетики в ее злоебучую пасть. Суинборн мечтала о любовном мускуле, проскальзывающем в ее сочную пизду, жаждала видеть, как Наттал корчится в экстазе, выстреливая молочного цвета жидкостью. День клонился к закату, когда она заметила, как чуть вздрогнула броня правого идеолога от всплеска наслаждения. Всё, что Моника услышала за это время, были лишь дурацкие смешки социопата, пока он бегал глазами по страницам тухлого романа о грядущей войне:

«Пространство между нами сотрясали крики «Ура!», где-то далеко на набережной гулко громыхали аплодисменты.

Какой-то человек отошел от своей пушки и произнес, указывая на толпу на Вестминстер-Бридж:

— Этот мост десять лет назад взорвали Хартманн и Шварц. И похоже, что этот сброд доволен, не так ли?

Я отвернулся от отвращения. Что за насмешка! Чернь думала, что приветствует человека, совершившего нечто, доселе невиданное, она чествовала бессердечного разрушителя! Грозный капитан, идущие на смерть приветствуют тебя. Но время пришло — башня с часами была всего в двадцати ярдах от нас».

ДР редко позволял себе роскошь чтения художественной литературы. Это было индульгенцией. Его фотографическая память позволяла ему отложить книгу на пару месяцев, а потом вернуться к ней, помня каждое прочитанное слово. Ему очень нравился роман Фосетта, а по ходу приближения кульминации сюжета, он все с большей легкостью кончал в рот Моники из неэрегированного члена.

«Вдруг зловеще взвыла сирена. Это был сигнал. Четыре огнемета одновременно изрыгнули пламя. Треск еще не утих, когда кровавый флаг взметнулся на хвостовой части. Толпа радостно завопила, как ей и положено, маневр выглядел романтично. На широком трепещущем полотнище флага горели три страшных слова — они проясняли причину этого кошмара —

АНАРХИСТ ХАРТМАНН ВЕРНУЛСЯ».

Наттал почти забыл о сосущей у него Суинборн. Его поразила мысль, что вдруг проза Фосетта повлияла на идеи сумасшедшего кельта Кевина Лльюэллина Каллана. ДР никогда в глаза не видел трактата «Маркс, Христос и Сатана объединяются в общей борьбе», зато читал все ужасные истории о том, что книга запутывает яснейшие умы. Творение ЭДФ оказывала такой же эффект на Наттала. Продвигаясь по книге, ДР поймал себя на том, что ему доставляют радость зловещие описания разрушенного Лондона:

«Не забыть тот ужас. Восторженные крики мгновенно стихли и на смену им пришли рев и проклятия разъяренной толпы. Даже зрители на крышах показывали «Атилле» кулак.

— Эй, вы, сброд! — заорал кто-то из команды. — Не надорвитесь!

Лишь слова слетели с губ, как «Атилла» рванул вперед. Да так резко, что мне пришлось схватиться за поручень, чтоб устоять на ногах. Цель маневра была ясна. Поскольку нас узнали, необходимо набрать высоту и приступить к активным действиям. После нескольких великолепных поворотов «Атилла» взлетел над часовой башней и стал кружить над ней».

Моника поняла, что проигрывает сражение. Наттал кончит ей в рот, а хуй у него так и не встанет. Любовный мускул ДР отличался подозрительной чистотой. Суинборн догадывалась правильно: перед уходом из дома он дрочил. Скрытный ублюдок отмыл все части тела, уничтожив следы своих шалостей. Наттал забыл о Монике. Его воображение было занято превратностями грядущей войны:

«Снова сирена. Снова четыре огнемета изрыгнули пламя и на этот раз не бесцельно. И к неутихающему реву прибавился чудовищной мощи грохот, от которого мутнело сознание. Удары гремели один за другим. В ушах болезненно звенело. А потом — словно земля раскололась. Я осмотрелся и в страхе отшатнулся. О, ужас — огромная башня обрушилась на толпу, в лепешку раздавила легион потенциальных негодяев, превратила в руины многие стоявшие напротив здания. За каждый кусочек пространства шло ожесточенное сражение, орды визжащих перепуганных безумцев падали, сталкивались друг с другом и затаптывали других несчастных. Кучи корчащихся тел множились, и все страшнее становилось смятение. Башни и стены Здания Парламента рушились от метко пущенных снарядов».

ДР возликовал. Несмотря на вялый член, эмоции Наттала потрясла созданная воображением 160 Фосетта картина уничтожения Матери Парламентов, и залп жидкой генетики вылетел из его безвольного отростка. Суинборн с жалобным стоном откинулась на спину. Она лежала молча, размышляя о том, что пусть она проиграла это сражение, но всеми правдами и неправдами войну она обязательно выиграет.

ЛИНДЕ ЛЕЙН БЫЛО ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ, и она стремительно приближалась к вершине карьеры. Она работала замредактора «Сандей-Пост» и планировала занять руководящую должность к тридцати годам. Не так уж плохо для девушки, чей отец вкалывал на конвейере в Ковентри. Линда добилась статуса яппи, вылизывая задницу болтливым боссам. За сто двадцать тысяч в год СМИ купили душу Лейн. За такие деньги Линда была готова не только бесконечно писать передовицы о благополучии рабочего класса, она почти верила в то дерьмо, которое ей приказывали сочинять хозяева.

Линда собрала носом вторую кокаиновую дорожку и постаралась абстрагироваться от того факта, что ее благоверный пускает слюни над видеозаписью, где содомировали молоденьких раздолбаев. Брак с Барри Гэллоном она заключила ради карьерного роста. Линда горячо ненавидела педерастов, которых Гэллон выстебывал в колонке сплетен «Дейли Мираж». И Барри, и Лейн пришли в общенациональную прессу из музыкальных изданий. Линда прочно окопалась в штате журнала «Бит» в двадцать три года. Это произошло на пике истерии по ретро. Она готовила обложки с фотографиями самых популярных групп — Alienation, KU 422, Contradiction и Teenage Pricks. Гэллон начинал с металлистов, его карьерный взлет начался в журнале «Штопор». Он продвигал неформальное ретро, и его стараниями коллективы типа Freak Child и Peace Frog внесли немалый вклад в возрождение движения хиппи. Барри нравился жесткий бизнес, и пользуясь своей журналистской репутацией, он получал жопу каждого подающего надежды спи-душника-металлюги.

Адольф Крамер знал все о Линде Лейн и Барри Гэллоне. Модные журналы вечно печатали фотки этой пары уродов. Особым вниманием пресса баловала Лейн. По легенде, подростком она украсила свою спальню схемой двигателя внутреннего сгорания. В отличие от обычных сверстников, предпочитающих постеры с поп-звездами, Лейн боготворила машины. В школьные годы она почти каждые выходные каталась автостопом в Лондон и с удовольствием трахалась на заднем сиденье «кортины». В интервью Линда подчеркивала, что, по ее мнению, после Рольфа Харриса вторым величайшим художником двадцатого века является Генри Форд.

Гэллона тоже читали миллионы. Но материалы о нем не составляли и половины того, что доставалось его жене. Такое положение дел вполне удовлетворяло Лейн. Но поскольку они заняли прочное положение звезд журналистики, то, несомненно, рабочий класс должен отомстить им. Пресса сплошь состоит из стопроцентных мерзот, и когда наступит великий день начала пролетарской революции, всех до единого представителей четвертого сословия поставят к стенке. А пока Адольф вознамерился продолжить волну жестоких убийств визитом к Гэллону и Лейн.

В Патни Крамер без труда вычислил богатый дом Линды и Барри с палисадником, выходящим на берег реки. Адольфу очень помогла обмелевшая по всему Лондону Темза. Он добрался до этой части обнажившегося русла, срезав через Уэндворт-парк. Крамер прошагал несколько сот ярдов по прибрежной грязи и забрался в садик Гэллона и Лейн.

Стемнело. Но Линда и Барри еще не задернули шторы. Сквозь зеркальные двери, ведущие в патио Адольф увидел, как Гэллон и Лейн собачатся. Крамер подавил смешок. Все на Флит-стрит знают, что гнусная пара никогда не спит вместе, они поженились исключительно по расчету. Барри — педик, а Линда, проинвестировав пиздой путь наверх, сделала операцию по восстановлению девственной плевы. В течение двух лет счастливой супружеской жизни они каждую ночь расходились по разным спальням.

Адольф решительно приблизился к стеклянной двери и пинком распахнул ее. Шум привлек внимание Линды и Барри. Обернувшись, они увидели наведенную на них пушку Крамера. Адольф дико захохотал при виде ужаса на их лицах.

— Расслабьтесь, — выдохнул Крамер, — я, голубки, ваш большой поклонник. Никогда не пропускаю ваши материалы. Но с недавних пор меня заинтересовали ваши отношения. Видите ли, никак не получается представить себе, как вы ебетесь. Вот я навестил вас. Хочу посмотреть, как вы трахаетесь.

— Что за чушь! — запротестовала Лейн.

— Заткнись! — оборвал ее Адольф. — Еще раз вякнешь, и я тебе мозги вышибу. Раздевайтесь.

Линда и Барри повиновались. Лейн трясло. Перспектива перепихнуться с мужем пугала ее почти так же сильно, как гибель от рук сумасшедшего налетчика. Гэллон понял, что женушка на грани истерики, и вскочил на нее в жалкой попытке вернуть контроль над ситуацией. Барри не хотел умирать молодым только потому, что жену воротит исполнять с ним супружеский долг.

Рука Крамера вздрогнула. Он треснул рукояткой пистолета Гэллона по башке. Мерзко хрустнула кость, и Барри рухнул без чувств. Линда закопошилась, придавленная тяжелым мертвым телом милого. Тогда Адольф направил ствол суке в рот.

— Вы меня изнасилуете? — взвыла яппи.

— Ты что, блядь, шутишь? — развеселился Крамер, спуская курок. — Я антисексист!

Журналистские мозги разлетелись по толстому и дорогому ковру. Адольф с удовольствием подумал, что чистка комнаты будет стоить кучу бабок. Итак, сука умерла, и Крамер займется ее ублюдочным супругом. Складным ножом Адольф перерезал Гэллону глотку. Потом занялся ритуальным расчленением тел двух классовых предателей. Обмакнув пальцы в кровь, капающую из Гэллона, Крамер накорябал на стене гостиной следующее изречение:



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2020-03-14; просмотров: 135; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 34.201.8.144 (0.048 с.)