Правовая оценка последствий при угрозе убийством или причинением тяжкого вреда здоровью

Борьба с угрозами убийством и причинением тяжкого вреда здоровью является не только средством защиты здоровья граждан и их свободы, но и средством предупреждения тяжких и особо тяжких насильственных преступлений против личности. Активное привлечение к уголовной ответственности лиц, угрожающих убийством, практически началось сразу же после принятия Уголовного кодекса Российской Федерации 1996 г. (далее - УК). Информационное письмо МВД России о практике применения ст. 119 УК за 2000 г. свидетельствует о том, что за этот период было выявлено более 69 тыс. этих преступлений, т.е. на 13,6% больше, чем в 1999 г. В 2009 г. по России зарегистрировано уже 109554 угроз убийством (на 6% больше по сравнению с 2008 г.). При этом наблюдается снижение на 11% количества зарегистрированных убийств и покушений на убийство, тяжкого вреда здоровью - на 11,1%, изнасилований - на 3,8%.

Результаты проведенных исследований свидетельствуют об оценочном характере признаков состава преступления, предусмотренного ст. 119 УК. На практике это нередко влечет ошибки в его правильной квалификации. Около 40% следователей, дознавателей и судей неверно, на наш взгляд, толкуют содержание реальности угрозы убийством и характер причиняемого ею вреда. Одной из причин такой ситуации является и отсутствие единства мнений ученых-правоведов относительно толкования объекта угрозы. Так, В.П. Петрунев считает, что угроза убийством посягает на жизнь, а угроза поджогом - на имущественные отношения. Если виновный угрожает убийством, то "независимо от его дальнейших намерений совершить убийство или только испугать потерпевшую, он создал реальную опасность для ее жизни".

Такой же позиции придерживался Г.А. Заидов, полагавший, что общественная опасность угрозы заключается не только в желании воздействовать на психику потерпевшего, а главным образом в наличии умысла на совершение убийства, если он выражается в той или иной форме.

Данные авторы, по сути, предлагали считать наказуемой угрозу в связи с тем, что в ней обнаруживается умысел на совершение тяжкого преступления. На наш взгляд, такой подход к рассматриваемой проблеме противоречит принципам уголовного права.

Не является непосредственным объектом угрозы и личная безопасность, что пытаются доказать другие авторы на том основании, что это преступление порождает неуверенность потерпевшего в своей безопасности. Неуверенность в безопасности еще не есть нарушение безопасности, которое возможно лишь при условии, если лицо поставлено в опасное для жизни и здоровья состояние. Но это - уже больше чем угроза. Статья 1 Закона Российской Федерации "О безопасности" от 5 марта 1992 г. определяет безопасность именно как состояние защищенности жизненно важных интересов личности, общества, государства от внутренних и внешних угроз. Слово "угроз" в данном случае означает наличие уже реально существующего опасного состояния. Например, действия, направленные на создание банды или организацию экстремистского сообщества, создают угрозу безопасности общества и государства. Заведомое оставление лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии при условии, если виновный сам поставил его в такое состояние, действительно создает угрозу безопасности этого лица, однако эти действия существенно отличаются от угрозы, предусмотренной ст. 119 УК РФ.

Не меньше противоречий по вопросам квалификации угрозы существует и в современной науке. Например, О.И. Коростылев пишет: "Утверждение о том, что угроза - это всегда сообщение сведений, не вызывает сомнений. Что же касается таких признаков, как страх и принуждение к каким-либо деяниям, на наш взгляд, они характеризуют далеко не каждую преступную угрозу. Страх у потерпевшего от угрозы или хотя бы стремление (со стороны виновного) возбудить страх у потерпевшего могут отсутствовать, и это не исключит общественную опасность угрозы". В обоснование своей позиции автор ссылается на Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое". Однако обращает на себя внимание то, что в данном Постановлении не идет речи о преступлении, предусмотренном ст. 119 УК.

Далее О.В. Коростылев приходит к выводу о том, что угрозе присуща не только возможность, но и намерение нанесения ущерба. По его мнению, именно это, вероятно, и является основанием признания объектом угрозы убийством жизнь.

Аналогичную позицию высказывает и А.В. Гыскэ, определяющий угрозу как "актуализированную форму опасности в процессе ее превращения из возможности в действительность".

Полагаем, что использование практическими работниками таких подходов к квалификации угроз убийством вряд ли может помочь им избегать ошибок в своей работе. Считаем, что данное преступление в том его содержании, которое изложил законодатель в ст. 119 УК, предполагает достаточным основанием для привлечения к уголовной ответственности лишь возможность причинения физического вреда потерпевшему. При этом угроза необязательно должна включать в себя действительное намерение причинения такого вреда, поскольку она наказуема не в связи с обнаружением умысла на убийство или причинение тяжкого вреда здоровью. Данным преступлением потерпевшему причиняется моральный вред в виде страха, переживаний за свою безопасность, что заставляет его принимать вынужденные меры по ее защите, т.е. определенным образом ограничивает свободу его волеизъявления или действий. В этом и заключается преступный результат угрозы, являющийся основанием ее наказуемости. К. Изард пишет: "Страх в зависимости от своей интенсивности переживается как предчувствие, неуверенность, полная незащищенность, появляется чувство недостаточной надежности, чувство опасности и надвигающегося несчастья. Человек ощущает угрозу своему существованию, которая переживается как угроза своему телу, своему психологическому "я" или тому и другому вместе". В этих внутренних переживаниях и заключается опасность угроз причинением физического вреда личности, этим и определяется угроза как психическое насилие и как посягательство на свободу волеизъявления гражданина и свободу его действий.

Исследуя психологию страха, Ю. Щербатых отмечает, что это явление имеет "объективные показатели, которые можно наблюдать со стороны или зафиксировать научными приборами. Но существует и вторая сторона этого явления - субъективные переживания, которые испытывает испуганный или боящийся чего-то человек, а эти психологические переживания как раз и составляют "центральный стержень" страха". Эти "психологические переживания", по нашему мнению, можно назвать психической травмой, которая относится к здоровью человека и свободе его волеизъявления, что и следует считать объектами ст. 119 УК. В связи с этим представляется возможным согласиться с позицией Н.Ф. Кузнецовой, которая считает, что "само законодательное понятие преступное "деяние" включает в себя... и вредные последствия".

По мнению Н.В. Стерехова, в составе угрозы, как и в иных формальных составах, вредное последствие органично входит в само угрожающее действие: совершение угрожающего действия является одновременно и причинением вредного последствия, так как это действие является общественно опасным деянием и уже само по себе означает возникновение опасности для общества. При этом автор не разъясняет, в чем заключается "возникновение опасности для общества" при совершении угрозы. Думается, что общество здесь ни при чем, так как угроза убийством направлена на конкретную личность с целью причинения ей психической травмы страхом и ограничения свободы волеизъявления потерпевшего. Именно способность или неспособность угрозы вызвать страх у потерпевшего характеризует угрозу как реальную и как нереальную. Поэтому результат угрозы - элемент, обособленный от действия, который может наступить в результате действия, а может и не наступить. Угроза, не способная вызвать страх, не может признаваться преступлением. На этом основании мы считаем, что в формальном составе уголовно наказуемой угрозы наряду с деянием подразумеваются и ее последствия. Однако они не включены законодателем в состав угрозы, потому что в этом нет необходимости, а вовсе не потому, что, как считает О.И. Коростылев, "установление данного вреда представляет объяснимые сложности".

Дело в том, что для состава угрозы не требуется установления размера вреда, который причинен психике потерпевшего и, соответственно, его здоровью. Достаточно установить, что угроза имела серьезный мотив, была реальной, убедительной и выполнимой и именно таковой была осознана потерпевшим, что не могло не вызвать у него негативную психическую реакцию на уровне психической травмы и ограничения свободы воли.

Схематично конструкцию реальной угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью можно представить в следующем виде:

действие (угроза в любой форме, способная вызвать страх);

обоснованно серьезный мотив этого действия;

наличие условий для реализации угрозы;

осознание потерпевшим реальности угрозы в его адрес, в чем и заключаются последствия угрозы, т.е. ее преступный результат, который не указан, но подразумевается в составе ст. 119 УК РФ. В комплексе это создает общественную опасность угрозы как преступления.

В уголовном законодательстве некоторых зарубежных стран угроза убийством справедливо отнесена к преступлениям против психической неприкосновенности личности и ее свободы. Например, ст. 222.17 УК Франции "Угроза совершить преступление или проступок против личности" включена в главу "О посягательствах на физическую или психическую неприкосновенность личности". В УК ФРГ (ст. 241) и в УК Польши (ст. 190) "Угроза преступлением" расположена в разделе "Преступные деяния против личной свободы". В Примерном УК США ст. 211.3 именуется "Угрозы, рассчитанные на то, чтобы вызвать страх".

По данным нашего исследования, количество лиц, у которых в результате психической травмы наступило нарушение здоровья в виде кратковременного расстройства отдельных функций организма (сердечные приступы, сильная головная боль, расстройство нервной системы и т.д.) составляет 17,8% от общей массы потерпевших от угроз убийством. Поэтому вряд ли можно согласиться с Р.А. Левертовой в том, что "психическое насилие весьма часто причиняет ощутимый вред здоровью угрожаемого лица, нарушая в той или иной степени нормальное функционирование его организма". Тем не менее здоровье потерпевшего при реальной угрозе убийством или причинением тяжкого вреда здоровью следует, по нашему мнению, признать непосредственным объектом этого преступления наряду с таким объектом, как свобода волеизъявления, поскольку психическая травма сама по себе относится к нарушению здоровья. В потенциале она способна перерастать в устойчивую травму психического и физиологического характера в зависимости от природных качеств и свойств потерпевшего. К сожалению, роль подобных последствий угрозы не определена в составе ст. 119 УК, хотя они могут существенно увеличивать степень ее общественной опасности.

Итак, диспозиция рассматриваемого преступления предусматривает не только передачу угрожающей информации виновным потерпевшему, но и восприятие угрозы последним как реальной. Однако окончательное решение о реальности угрозы принимает суд. Это означает, что она должна быть признана реальной не только субъективно, но и объективно. Степень общественной опасности угрозы, т.е. степень ее негативного воздействия на потерпевшего, должна определяться с учетом комплекса объективных и субъективных критериев. Задача суда в установлении реальности угрозы убийством и причиняемого ею вреда сводится: 1) к выяснению действий угрожающего, мотива этих действий, его взаимоотношений с потерпевшим, обстановки, в которой совершалась угроза; 2) к установлению субъективного отношения потерпевшего к действиям угрожающего, т.е. степени фактического воздействия на него угрозы.

В этом плане представляет интерес решение ответственности за угрозу в Уголовном кодексе Испании, где однозначно указывается на обязательность наличия последствий угрозы в выражении "и добился своей цели". Установлена также дифференцированная ответственность за другую угрозу, если виновный "не добился своей цели", т.е. если потерпевший не испугался угрозы и она не заставила его изменить свое волеизъявление. В последнем случае состав угрозы сконструирован как формальный. Наказание за него соответственно смягчено.

В уголовном законе Российской Федерации такая дифференциация ответственности за угрозу отсутствует. В составе ст. 119 УК речи не идет об обязательности наличия вреда вследствие угрозы убийством, хотя именно причиняемый психике потерпевшего вред чаще всего определяет ее реальность. Наказуемой признается угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью лишь при условии, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы. Данное условие закона предполагает, что угроза объективно способна была достичь результата, к которому стремился угрожающий. Суд в данном случае не может руководствоваться только мнением об угрозе потерпевшему по той причине, что последний воспринимает ее в зависимости от своих личностных свойств и качеств. Статья 138.2 УК Австралии, например, специально оговаривает условие уголовно наказуемой угрозы, "если она способна заставить лицо обычной стойкости и смелости действовать недобровольно". Думается, что данное условие является справедливым. Кроме того, потерпевший может и умышленно преувеличивать степень реальности угрозы под влиянием чувства мести. Объективная оценка оснований опасаться осуществления угрозы позволяет более достоверно определять их правовое содержание.

С позиций объективности оценки реальности угрозы и опасности ее последствий вполне оправданным было бы, на наш взгляд, предусмотреть в ч. 2 ст. 119 УК квалифицирующие обстоятельства данного преступления, т.е. подкрепления угрозы физическим воздействием на потерпевшего побоями, причинением легкого вреда здоровью и т.п. Состав угрозы в его нынешней редакции охватывает эти действия виновного, но, представляется, вряд ли справедливо такую угрозу отождествлять с обычной словесной угрозой. Например, угрожая убийством, виновный производит выстрел, надевает петлю на шею потерпевшего, имитируя намерение его повесить, делает уколы ножом, причиняет побои и т.д.

В научной литературе высказывается мнение о целесообразности дополнения ст. 119 УК квалифицирующим признаком, усиливающим ответственность за угрозу убийством или причинением тяжкого вреда здоровью, сопряженную с принуждением к совершению каких-либо действий (бездействия) или к отказу от их совершения. Вопрос о создании общего состава об ответственности за принуждение дискутировался в литературе много лет назад. Идея эта была отвергнута в связи с крайней неопределенностью предлагаемого состава. Угроза, сопряженная с принуждением, также, на наш взгляд, не может быть выделена в квалифицирующий признак преступления, предусмотренного ст. 119 УК, так как психическая травма - не единственный результат преступной угрозы. Чаще всего принуждение выступает в качестве результата угрозы, являясь целью, к которой стремится преступник.

Стоит отметить, что состав угрозы в УК Украины (ч. 2 ст. 129) содержит квалифицирующие признаки этого преступления, в качестве которых рассматриваются "те же действия, совершенные в составе группы". Это представляется вполне логичным, поскольку данные исследований свидетельствуют о более опасном воздействии групповой угрозы на психику потерпевшего. В российской правоохранительной практике такие угрозы также встречаются нередко. Их общественная опасность выражается в том, что психические травмы, наносимые потерпевшим, вызывают у них серьезные болезни (инфаркт, расстройство психики). Как правило, это является последствием преступных действий группы с предварительным сговором либо организованной группы. Еще более опасными являются угрозы, выраженные с использованием оружия. По нашему мнению, эти обстоятельства также целесообразно рассматривать в качестве квалифицирующих в составе ч. 2 ст. 119 УК наряду с введенным в этот состав 11 июля 2007 г. квалифицирующим признаком: "то же деяние, совершенное по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы". Угрозы на этой почве причиняют вред далеко выходящий за пределы психической травмы и нарушения свободы волеизъявления конкретного лица.

Особая общественная опасность угрозы, совершаемой по мотивам, указанным в ч. 2 ст. 119 УК, заключается и в том, что такая угроза может высказываться лицами, занимающими определенное должностное положение. Такое их поведение может причинить вред интересам государства. В этом случае должна применяться специальная норма, предусматривающая ответственность за превышение должностных полномочий, связанных с угрозой применения насилия при условии, если эти действия повлекли существенное нарушение прав и законных интересов потерпевшего (п. "а" ч. 3 ст. 286 УК). При отсутствии этих последствий ответственность может наступать по общей норме (ч. 2 ст. 119 УК), где такие последствия не требуются.

Угрозы, высказываемые по названным мотивам, в составе ч. 2 ст. 119 УК следует отграничивать от угрозы террористическим актом по таким же мотивам (ст. 205 УК). У этих преступлений разные цели. Террористический акт, совершаемый в форме угрозы действиями, создающими возможность гибели человека, осуществляется в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями. Объектом данного преступления является общественная безопасность. Посягательства, предусмотренные ч. 2 ст. 119 УК, направлены против отдельных граждан или представителей соответствующих организаций и групп.