Основные причины исламского возрождения постсоветского периода

 

В связи со всем вышесказанным, возникает справедливый вопрос о причинах взлета ислама в рассматриваемый период, его региональной активизации в центрально-азиатском пространстве. Значительное число авторитетных исследователей ислама связывают его возрождение с ответом на исторические вызовы, брошенные этой религии претензиями на мировое господство западных либерально-демократических ценностей, процессами глобализации, представляющей угрозу традиционным ценностям, особенно восточных обществ, в том числе и прежде всего - исламских².

В этих условиях в странах Центральной Азии складывалась парадоксальная ситуация в сфере планирования и осмысления национального пути развития. С одной стороны, многие народы не отличались сильными религиозными устоями, несмотря на богатую историческую традицию региона, и в то же время не видели себя и путь своего развития без сближения с исламом и исламским миром¹. В условиях разрушившихся систем былых ценностей и идеологического вакуума люди ухватились за ценности религиозные, что стало фактором социальной солидарности народов региона.

Также не будет лишним отметить, что в частности ислам, как религия большинства в данном регионе и как объект нашего внимания, вообще рассматривался народом даже в советское время как способ нравственного оздоровления общества. В обыденном народном сознании нравственность и ислам почти всегда идентифицировались, что укрепляло педагогическую функцию ислама и во времена СССР².

Наряду с этим непременно нужно выделить, что общество исламизировалось не только на фоне введения новых демократических институтов и либерализации экономики, но и на основе резкого падения жизненного уровня населения. В условиях переходного периода, ислам как всегда становится мощным фактором преодоления массового отчуждения и социального неравенства в нестабильные годы социальных трансформаций, как указывает, ранее упоминавшийся, кандидат политических наук Ушаков В.Н. в своей диссертационной работе. Также по его словам, с помощью ислама население центрально-азиатского региона пытается противопоставить западной культуре буржуазного индивидуализма свои культурно-религиозные традиции, сохранить национальную самобытность и восстановить чувство собственного достоинства.

Однако, в связи с исторически сложившейся стабильностью традиционных институтов и представлений, люди оценивают новое на основе старых и привычных формул, поэтому современное сосуществует в их сознании с традиционным, меняя, однако при этом и форму и содержание. На ряду с этим выделяется еще одна из причин укрепления исламизма - повсеместное нарушение справедливости, которая является одной из важнейших ценностей в исламе. Пользуясь противопоставлением жизненных реалий и религиозных ценностей, исламисты получили возможность выступать от лица поруганных ценностей религии. Политические устремления исламистов прикрывались требованием соблюдения религиозных норм и ценностей. И если политический экстремизм не получил бы поддержки ввиду своих очевидных целей, то религиозный экстремизм был поддержан некоторыми группами верующих. Большое значение имела и поддержка, не раз упоминавшаяся автором в данной главе, которую исламисты регулярно получали из-за рубежа, а также воздействие обстановки на Ближнем Востоке и в Северной Африке, где активизировалась деятельность исламских радикалов арабского мира¹. Одновременно большое влияние оказывали и государства Среднего Востока, особенно Афганистан, в котором победа движения «Талибан» создавала фон, благоприятный для роста радикальных исламистских настроений в Центральной Азии.

Свое влияние оказал и историко-географический фактор. Долгие годы регион развивался в многочисленных, но компактно сгруппированных оазисах с оседлым населением, а также на территории Великой Степи, где проживали кочевники. Религиозный фактор сильнее влиял на оседлые народы, нежели на кочевые². В ходе национально-государственного размежевания эти районы оказались разделены и переданы в состав различных республик. Так, Ферганская долина была разделена между Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном, как мы уже успели понять, Шашский оазис вошел в состав Узбекистана и Казахстана, а Мавераннахр оказался в Туркменистане, Узбекистане и Таджикистане.

Именно по этим географическим и административно-территориальным разломам происходили наиболее интенсивные процессы исламского возрождения и исламской политической активизации. И, наконец, по мнению некоторых исследователей, в усилении радикального ислама можно усмотреть конфликт поколений. Действительно, большинство членов экстремистских группировок - молодые люди, которые протестуют против старого официального духовенства и верхушки суфийскихтарикатов¹, не пускающих в элиту новое поколение.

Таким образом в республиках Центральной Азии стала складываться неоднозначная ситуация в контексте религиозных проявлений. Как заключает все вышеизложенное автор настоящей дипломной работы, стихийно сформировавшийся «фактор» ислама в жизни народов Центральной Азии стал нести собой не только понятие мирной религии, способной солидаризировать и стабилизировать общество, но и понятие «политического ислама», способного дезорганизовывать и дестабилизировать. Эта неоднозначная ситуация, стала реальной в результате формирования последующих двух основных проблем: отсутствие действующей на государственном уровне идеологической программы и отсутствие эффективной работы религиозных конфессий, которые не смогли повлиять на стабилизацию ситуации - как в отдельно взятой стране, так и в регионе в целом.

За время суверенизации республик Центрально-Азиатского региона процесс обращения местного населения к традиционным религиозным учениям стал не только приобретать массовость, но и носить интегративный характер по отношению к соседним странам. Всплеск религиозной активности населения в первые годы независимости способствовал нагнетанию обстановки в среде различных религиозных течений. В частности, все они стали своеобразным полигоном, на котором ислам начал трансформироваться из религиозного учения в некие общественно значимые формы и приобретать политическую окраску. Эта политизация обусловлена как незавершенностью процессов государственного и национального строительства, так и трудностями периода экономических и социально-политических преобразований, о которых уже говорилось ранее. Такого рода проблемы имеются во многих странах региона ¹.

В своей научной работе «Исламский фактор во внутриполитической стабильности государств Центральной Азии» кандидат политических наук, аналитик Центрально-азиатского фонда развития демократии (Алматы, Казахстан) Сидоров Олег указывает на тот факт, что общая жизненная неудовлетворенность населения эксплуатируется радикальными движениями исламской оппозиции, которые также стремятся заменить светские режимы исламскими. Он также обращает внимание на то, что спор между политикой и религией отмечается главным образом между руководителями светских правительств и последователями политического ислама. А светские лидеры в свою очередь не проявляют большой решимости укреплять демократию и власть закона, что играет на руку исламской оппозиции.

Опираясь на данные, изложенные в научной работе Сидорова О., автор настоящей исследовательской работы считает необходимым конкретно выделить основные общие для республик Центральной Азии причины включение ислама в их политическую жизнь в постсоветский период, с целью формирования четкого представления об этом процессе, а именно: острый экономический кризис тех лет, отсутствие идеологии на государственном уровне, ущемление прав наиболее уязвимых слоев населения, давление со стороны властей на инициативы «снизу» и, как следствие вышеназванных причин - рост социального напряжения внутри каждого из государств.

Дальнейшее использование ислама в политической жизни республик региона было направлено на решение внутриполитических вопросов, связанных с распределением мест в правительстве, то есть с достижением власти. Как правило, представители духовенства вовлекались во внутриэлитную и межклановую борьбу. В одних странах это проходило в мирном русле, в других (например, в Таджикистане) переросло в гражданскую войну. В Узбекистане вовлечение религиозных деятелей в указанное противоборство повлекло за собой вооруженные столкновения и рост напряженности в обществе, в Кыргызстане религиозные организации начинают постепенно внедряться в органы власти (это наиболее заметно на юге республики) (более подробно об указанных процессах в каждой из республик будет рассмотрено автором в следующей главе настоящей дипломной работы).

Еще раз особо следует подчеркнуть факт идентичности на религиозной основе, значимость которого уже выделялась в данной главе, потому как «исламский фактор» для Центрально - Азиатского региона стал не только одним из определяющих моментов в жизни общества, как мы успели выяснить, но и действенным механизмом в борьбе за власть.

Возрождение мусульманских традиций приветствовалось повсеместно. Восстановление таких ритуалов, как хадж, стало популярным не только среди рядовых граждан, но и политиков, в результате чего это паломничество, почитаемое всеми верующими и осуществляемое только в определенных целях, в последнее время превратилось в своеобразный «пропуск» во власть. Если азиатский политический деятель не совершил хадж, то его шансы удержаться на занимаемом посту или подняться выше автоматически сокращались до минимума¹. Также президенты ряда центрально-азиатских государств ввели исламский элемент в символику государств. Например, на гербах Узбекистана и Туркменистана изображен полумесяц. В этот период можно наблюдать, с одной стороны, взаимопроникновение государственной власти и религии, с другой - набирающий обороты процесс политизации ислама. В некоторых республиках духовенство стало политизироваться, направляя свои усилия во внутриполитическое русло жизнедеятельности государства.

Очередным фактором, усугубляющим ситуацию, послужили принятые действующей властью меры по назначению на должности священнослужителей людей, приближенных к тому или иному клану, той ли иной группе влияния, в результате чего назначенные «сверху» имамы и муфтии не пользовались в должной мере популярностью у служителей веры и в среде дехкан (среднеазиатских крестьян, в данном случае - простых граждан). Слабая теологическая подготовка священнослужителей не только не позволила привлечь в эти ряды новых почитателей и удержать прежних, но и способствовала ослаблению интереса со стороны рядовых граждан. В то время мало кто осознавал, что два-три имама, неподготовленных или дискредитированных в глазах уммы, могут создать гораздо больше проблем, чем десятки проповедников радикальных течений.

Процесс увеличения числа мечетей, одобренный государственными органами республик региона, наталкивался на резкий дефицит священнослужителей, а практиковавшие муллы были недостаточно компетентными в своей области, неспособными вести беседы на религиозные темы в доступной форме. Однако в нашем случае интересно то, что рядовые граждане получали ответы на свои вопросы от других людей, знающих арабский язык и способных доступно разъяснить трактовку того или иного послания. Разрастающийся системный кризис того периода стран Центрально - Азиатского региона, выразившийся в трудностях экономического переустройства общества и в огромном разрыве между доходами самых богатых и самых бедных, сыграл не последнюю роль в увеличении интереса к исламу как учению и в политизации этой религии. В этих условиях многие граждане стали искать альтернативу, и выход из данного положения предложили зарубежные исламские эмиссары, которые не только смогли найти общий язык с людьми, но и помочь им своими советами, а также действиями.

Сложившаяся обстановка не могла долго оставаться в латентном состоянии. Политизировавшись, религия вышла на передовые позиции, потеснив государственных деятелей, в результате чего во многих республиках Центральной Азии были отмечены вооруженные столкновения, способные привести к гражданской войне и росту напряженности.

Влияние радикального и воинствующего ислама в государствах региона, а также в соседних с ними странах угрожает стабильности Центрально-Азиатского региона и чревато некоторыми структурными проблемами. Существует тревожная тенденция, сводящаяся к тому, что ислам будет приравнен к экстремизму лишь в силу того, что религия побуждает одну группу (как правило, молодых людей) участвовать в деятельности, направленной на формирование протестного потенциала и способствующей накалу социальных волнений, а другую - использовать религию для оправдания террористических акций, как указывает в своей работе ранее не раз упоминавшийся Сидоров Олег.

В данном случае следует учитывать, что антиисламская пропаганда и чрезмерное упрощение сложившейся религиозной и политической ситуации в странах Центральной Азии приводили к принятию некорректных решений. Доказательством этому служит увеличение числа случаев депортации граждан соседних стран, занимающихся в основном торговлей, усиленные паспортный и визовый режимы, ограничение передвижения людей по Центрально-Азиатскому региону и так далее ¹.

Бремя всех тех неразрешенных экономических проблем усиливает этническое и социальное напряжение, что в свою очередь способно привести к прямым столкновениям, то есть конфликты, носящие латентный характер, в ближайшее время могут трансформироваться в открытое противостояние, как предполагается в большинстве научных работ, в том числе и в работе Сидорова О. «Исламский фактор во внутриполитической стабильности государств Центральной Азии». Война в Таджикистане - самой бедной стране Центральной Азии - была тому подтверждением (подробнее о тех обстоятельствах будет сказано в следующей главе настоящей исследовательской работы).

Подходя к логическому завершению всего вышесказанного, по мнению автора, нужно еще раз подчеркнуть, что в целом угрозы, связанные с исламом, носили в большей степени внутренний характер, чем внешний, то есть возникали не только в результате внешнего вмешательства (со стороны мусульманских государств и, так скажем, «государств-демократов»), но были следствием внутриполитических дисгармоний и тяжелого социально-экономического положения стран Центральной Азии, чем успешно и воспользовались иностранные представители.

Основные внутригосударственные противоречия в одних республиках в большей, в других - в меньшей степени способствовавшие распространению идей исламского фундаментализма, можно окончательно систематизировать, условно разделив на следующие группы: внутриполитический кризис, тяжелая экономическая ситуация, активная борьба за власть между кланами и группами влияния, дефицит рабочих мест при высокой численности трудоспособных граждан, фактическое расслоение общества на чрезвычайно богатых и совсем бедных, высокая плотность населения¹, отсутствие идеологической работы государственных органов власти с народом, рост коррупции во всех эшелонах власти, низкая грамотность в среде духовных наставников по сравнению с иностранными проповедниками, несущими в народ свою «истину», отсутствия легальных каналов выражения протестных настроений деятельность исламистских группировок, прежде всего ваххабитского толка, стала едва ли не единственным средством социального протеста и т.д. Существует мнение, что экономическое развитие снизит межэтническое и религиозное напряжение. При этом необходимо осознавать, что без радикальных улучшений социально-экономической ситуации, нельзя говорить о каких-либо позитивных изменениях в любой из его стран. Безработица является в Центрально-Азиатском регионе одним из основных спутников каждой из республик¹.

Принимая во внимание, что большинство нетрудоустроенных - молодые люди, можно не только констатировать рост в регионе уровня безработицы, но и прогнозировать количественный «переход» данной социальной категории в новое качество, принимающее образ религиозной борьбы за свои нереализованные права (это было заметно в процессе антиправительственных выступлений молодежи в Киргизии в январе1990 году)². При дальнейшем спаде экономики в странах Центральной Азии и, как следствие этого, ухудшении в каждой из них социальной ситуации, возникают реальные угрозы появления сепаратистов и активизации их деятельности. К слову, в то же время межгосударственные трения по вопросам торговли, таможенных пошлин, границ, распределения воды и энергии, а также старых долгов могут лишь способствовать росту протестного потенциала.

«Перестроечный» период явился своего рода трамплином для развития национальных исламских институтов в каждой из республик Центральной Азии. Однако в эти годы ослабление центральных властей и борьба против СССР внешних сил спровоцировали появление в регионе радикального ислама. Центром распространения исламизма явилась «Ферганская долина», прежде всего Наманган, а катализатором выступили внешние силы как из исламских государств, так и из США. Именно с этого времени и далее после крушения

Советского Союза в регионе начали действовать организации исламистов. Политизации ислама в Центральной Азии в постсоветский период способствовал целый комплекс объективных причин, которые были освещены в данной главе автором настоящей дипломной работы. Все эти причины создали возможность для распространения и потенциального развития в регионе радикального ислама.

2. Анализ основных проявлений политического ислама в период становления независимости государств Центральной Азии на примере Республики Узбекистан и Республики Таджикистан

«Исламский фактор» в политических процессах в Республике Узбекистан

Согласно заключению первой главы настоящей дипломной работы, полученному в ходе анализа многочисленных научных публикаций, возврат мусульман Центральной Азии к своим исконным традициям явился одним из основополагающих преимуществ всего периода духовного возрождения в Центральной Азии на пути большинства народов этого региона к всеобщей консолидации на уровне веры. Однако одним из не менее важных результатов возрождения ислама явилась его политизация. Именно на этот факт в данной главе автор обратит особо пристальное внимание, так как ранее заявленный процесс политизации ислама содержит в себе потенциальную угрозу стабильности жизни народов Центрально-Азиатского региона. Основополагающей задачей будет определить уровень этой предполагаемой угрозы.

Широко известно, что ислам - религия тотальная, охватывающая все сферы жизни мусульман, тем самым и политика в исламе не может существовать вне религии. Ислам, в трактовке многих исламских правоведов, главенствующую роль в формировании массового мировоззрения отводит не экономике, не идеологии, не философии, а политике. Она считается краеугольным камнем в построении общества на принципах ислама. Именно поэтому термин «политический ислам» имеет все права на существование и использование¹.

На основании содержания вышеизложенной главы, а также в соответствии с заявленной темой настоящей главы, рассмотрим вопрос о «политическом исламе» на примере Республики Узбекистан и Республики Таджикистан, потому как период всплеска исламского самосознания проходил в этих республиках наиболее интенсивно, как было выяснено в первой главе настоящей работы, а также по причине того, что эти республики являются одними из входящих в состав Ферганской долины, которая на протяжении всего своего существования являлась центром религиозной и политической активности не только для стран Центральной Азии, но и для внешних акторов, что способствовало развитию определенных проблем религиозно - политического характера, и, что как следствие, провоцировало нарастание угрозы безопасности государств Центрально-азиатского региона, что также было подтверждено определенными фактами, приведенными в первой главе.

Но при этом также не хотелось бы оставлять без внимания оставшиеся три республики Центрально-азиатского региона, а именно Киргизстан, Казахстан и Туркменистан, потому как, хоть эти республики и не имели столь же напряженных ситуаций как в вышеуказанных республиках, но, тем не менее, и они, а в особенности Киргизия, как третья республика, входящая в состав Ферганской долины, имеют определенные подвижки к нарастанию так называемой «исламско-политической угрозы».

Таким образом, что касается Киргизии, радикальные исламисты чувствовали себя здесь наиболее свободно в связи с демократическим режимом Аскара Акаева, разрешавшим деятельность любых общественных организаций. Несмотря на исторически меньшую религиозность киргизов по сравнению с узбеками или таджиками, постепенно и здесь сложилась сильная исламистская оппозиция. Она принимала участие в обоих антипрезидентских мятежах («Тюльпановая революция» 2005 г. ¹.), неоднократно смещала верховных муфтиев ДУМ Киргизии, а в последние годы часть ее перешла к созданию экстремистских подпольных группировок и, соответственно, к терактам. Также нередко обостряются межэтнические отношения на данной территории (Ошские события 1990 и 2010 гг.).

Казахстан, в свою очередь, в постсоветские годы был менее затронут процессами политизации ислама. Имея устойчивую экономику, низкую безработицу, высокий процент русскоязычного населения, общую границу с Россией, он не создавал питательную среду для роста экстремистских настроений и организаций. Однако постепенно и здесь исламисты набирают критическую массу. В последние три года (2011-2013 гг.) в различных районах республики теракты совершаются радикальными исламистами непрерывно. Таким образом, исламский фактор все более настойчиво вторгается в политические процессы Казахстана.

В Туркменистане же в постсоветские годы не столько ислам влиял на политические процессы, сколько политика - на ислам. Туркменистан оказался единственной страной, где власть не только дистанцировалась от исламистов, но и существенно ослабила позиции официального ислама. Это происходило на фоне сакрализации власти и личности Туркменбаши, а также его книги «Рухнама». При этом богохульные действия властей не вызвали противодействия как исламской общественности, так и подъема исламистского подполья. Это было связанно с традиционно большим конформизмом населения, более жесткими карательными мерами властей и гораздо большей закрытостью страны по сравнению с другими государствами региона.

Таким образом, наиболее предрасположенным к политическим реформам под флагом религии среди государств Центральной Азии после обретения независимости оказалось население Узбекистана, в частности Ферганской долины, где для этого имелись соответствующие предпосылки. Достаточно долго именно современная территория Узбекистана, в частности Бухара и Самарканд, считались религиозными центрами Центральной Азии, где имамы практически со всего региона проходили теологическое обучение. Примечательно и то, что, даже в эпоху СССР именно Ферганская долина постоянно оставалась важным религиозным центром регионального ислама. Несмотря на атеизм советского времени, население Ферганской долины в наибольшей степени придерживалось в обыденной жизни норм и предписаний ислама. Наиболее ярко это проявлялось в нормах семейного права и общих запретах морально - этического характера в духе шариата. При этом рядовые мусульмане могли не посещать мечети и не заявлять о рьяной приверженности исламу¹.

Узбекистан традиционно был наиболее развитой из центрально-азиатских республик СССР. Несмотря на то, что он меньше по размерам территории и не так богат природными ресурсами, как Казахстан, в нем проживает более многочисленное и значительно более однородное население. Кроме того, экономический и военный потенциал, а также расположение в центре региона и древняя культура делали его первым претендентом на лидерство в Центральной Азии. Одновременно, в согласиис вышеизложенным, в Узбекистане наиболее сильными были и позиции ислама. На сегодняшний день в республике по официальным данным мусульмане составляют 93% населения, в основном это сунниты ханафитскогомазхаба. Численность шиитов не превышает 1%, и они сконцентрированы в Бухарской и Самаркандской областях³.

Процесс становления независимости Узбекистана, как и других стран Центральной Азии, сопровождался острыми противоречиями в различных сферах. Появившийся в этот период идеологический вакуум стал заполняться за счет различных религиозных течений, прежде всего просветительскими установками мусульманских духовников, как на официальном, так и неофициальном уровнях. Эти учения религиозных наставников были противоречивыми, а в большинстве случаев искажали сущность самого ислама. Молодежь, не имеющая жизненного опыта, естественно, явилась наиболее податливой влиянию различных идей.

Следствием этого явилось создание в стране различных по названию, но близких по сути религиозных политизированных группировок: «Адолат» (Справедливость), «Исломлашкарлари» (Воины ислама), «Товба» (Покаяние), «Акромиды» (организация, названная по имени основателя муллы Акрома), «11 ур» (Свет), действовавших в основном в Ферганской долине, в частности в Намангане.

Основной целью этих разных по названиям, но одинаковых по сути организаций было создание теократического исламского государства на территории Узбекистана. У истоков создания этих движений стоял Тахир Юлдашев Абдухалилович (Мухаммад Тахир Фарук, «Бай»). Очень скоро из представителей этих объединений были созданы так называемые отряды исламской милиции. К виновным в кражах и других мелких преступлениях применялись методы наказания в соответствии с предписаниями шариата: нередко их публично били палками³. Одним из командиров военизированных отрядов был бывший советский десантник Ходжиев Джумабай Ахмаджанович известный как Джума Намангани («Таджибай»). Что касается биографических данных указанных лидеров «радикального ислама» в Центральной Азии, автор решает не останавливаться подробно на этих сведениях, потому как эти фигуры уже сыграли свои роли, оставив «черный след» в истории. Обоих этих исламских экстремистов уже нет в живых ⁴. А значит внимание нужно обратить уже на вновь образованных лидеров. Единственно важным считает автор, ради формирования начального представления о характере их деятельности и их сподвижников, необходимо выделить факт об участии обоих в гражданской войне в Афганистане (в разные ее периоды) на стороне движения Талибан. Забегая вперед, также укажем на организованные ими «Баткенские события» 1999 года. В 2000 же году приговором Верховного суда Узбекистана Т. Юлдашев и Д. Намангани были признаны виновными в организации террористических актов в г. Ташкенте 16 февраля 1999 года и заочно приговорены к смертной казни (подобнее о названных событиях будет сказано далее в данной главе). Однако Д. Намангани обрел свою гибель в ноябре 2001 года в Афганистане при обороне г. Кундуза, а Т. Юлдашев погиб только в августе 2009 году, он был тяжело ранен в результате ракетного удара, нанесенного американским беспилотным летательным аппаратом, и, впоследствии, скончался в госпитале.

В 1990-1992 годах эти группы проводили собрания, митинги, шествия, навязывая гражданам шариатские нормы поведения. Существовали они на пожертвования членов организации и деньги, присылаемые из-за рубежа от родственных или одноименных организаций и исламских фондов. В основе пропаганды этих религиозных групп, как мы уже сказали, лежала идея создания Исламского государства в Центральной Азии². В конце 1991 года организация «Адолат» провела в Намангане очередную серию массовых митингов. В 1992-1994 годах деятельность религиозно-экстремистских организаций была пресечена активными действиями правительства, они были разгромлены или перешли на нелегальное положение. Период с 1993 по 1997 год стал временем трансформации оппозиции. Произошло объединение наиболее активных и амбициозных противников существующей власти вокруг приверженцев радикального ислама, в том числе и некоторых бывших активистов светских оппозиционных партий «Бирлик» и «Эрк»³. К этому времени в стране сложились благоприятные условия для роста влияния религиозных партий, отличавшиеся тем, что распад единой экономической системы продолжался, а начатые затем преобразования сопровождались падением уровня жизни населения.

Ситуация осложнялась еще и тем, что во второй половине 90-х годов в Узбекистане начался демографический взрыв, рост числа неимущих, все та же безработица, перенаселенность, что способствовало тому, чтобы определенная часть людей стала внимательнее прислушиваться к активистам религиозных организаций. Те, в свою очередь, убеждали, что не будет хорошей жизни для «простых людей» до тех пор, пока не будет создано «правильное», то есть исламское государство¹. Эта пропаганда зачастую находила отклик, особенно в тех случаях, когда радикалы платили деньги за работу в организации. В 1998 г. исламская оппозиция перешла от небольших собраний в мечетях к широкой агитации и пропаганде радикальных идей в общественных местах. В кишлаках и городах стали появляться листовки. Молитвы в отдельных мечетях Ферганской долины скорее напоминали политические собрания. Исламисты били по слабым местам власти: клановость, коррупция, бедность населения. В некоторых районах прошли акции протеста против самоуправства местных властей. Исламисты, несмотря на риск, стали выходить на представителей СМИ в Ташкенте, пытаясь вербовать среди них своих сторонников².

В результате того, что деятельность религиозно-экстремистских организаций была пресечена действиями правительства, и они перешли на нелегальное положение, в Узбекистане появилась специфическая категория «независимые мусульмане», т.е. те верующие, которые занимались религиозной практикой вне официально зарегистрированных организаций. Однако для эффективной борьбы с ними правительству Ислама Каримова (вновь избранного президента новообразовавшейся республики Узбекистан) необходимо было контролировать Духовное управление мусульман Средней Азии (САДУМ) ³. В 1993 г.

САДУМ было переформировано и переименовано в Управление мусульман Узбекистана (УМУ), работавшее в тесном контакте с государственными органами. Хотя действующий до сих пор закон 1998 г. «О свободе совести и религиозных организациях» и гласит, что «государство не возлагает на религиозные организации выполнение каких-либо государственных функций, не вмешивается в их деятельность, если она не противоречит законодательству»¹, жизнь вносила свои коррективы.

Власти в Узбекистане к УМУ относились как к своему официальному органу, регулярно вмешивались в его работу, назначая и снимая имамов в мечетях, контролируя содержание учебных программ медресе и цензурируя религиозную литературу. Государство также усилило контроль за религиозным образованием. Из многочисленных медресе, открытых в годы перестройки, на сегодняшний день осталось лишь десять, поскольку в остальных, по утверждению властей, велась пропаганда радикального исламизма. К слову, все студенты в средних и высших учебных заведениях Узбекистана в обязательном порядке проходят курс «Религиозный экстремизм и фундаментализм: история, природа и современная опасность». Обычно с этого предмета начинается знакомство студентов с религией в рамках учебного процесса.

Границы же между «истинным исламом» и религиозным экстремизмом определяет УМУ, однако окончательное решение выносит Комитет по делам религий при Кабинете министров Республики Узбекистан. В ходе судов над «независимыми мусульманами» именно он дает заключение относительно конфискованной у обвиняемых религиозной литературы, решая, допустима она или нет. Таким образом, в этой борьбе с исламистами государственные органы выступают единым фронтом с УМУ².

В то же самое время исламисты также объединялись в середине 1990-х гг. В 1995 г. было образовано Движение исламского возрождения Узбекистана (ДИВУ), иногда называемое Исламское движение возрождения Узбекистана (ИДВУ). Первоначально штаб-квартира движения находилась в Пешаваре (Пакистан), затем представительство было переведено в Кабул (Афганистан). В 1996 г. движение было переформатировано и переименовано в Исламское движение Узбекистана (ИДУ). Политическим руководителем ИДУ стал Т. Юлдашев, руководителем военного крыла партии - Д. Ходжиев, руководителем пресс-центра и заместителем Т. Юлдашева - Зубаир ибн-Абдурахман (Абдул Рахим). Главной целью движения было провозглашено создание в Узбекистане исламского государства (Халифата). По классификации госдепартамента США ИДУ находится в списке наиболее опасных международных террористических организаций.

При формировании ИДУ, как мы уже успели понять, в ее состав вошли бывшие активисты целого ряда исламистских организаций Узбекистана, названных нами ранее, деятельность которых была запрещена Исламом Каримовым в 1992-1993 гг. После начала антиисламистской кампании в Узбекистане члены этих групп и движений эмигрировали в Афганистан и Таджикистан. Общее количество выехавших составило около двух тысяч человек. Многие из них приняли участие в гражданской войне в Таджикистане на стороне Объединенной таджикской оппозиции (ОТО). Для узбекских исламистов это была благоприятная среда, для того, чтобы развернуть свою активную деятельность, как указывает в своей книге «Влияние ислама на политические процессы в Центральной Азии» Белоглазов А.В. Стоит отметить, что эта деятельность разворачивалась, не без подсказки и содействия спецслужб и идеологических центров ряда зарубежных стран. Таким образом, исламисты приступили к формированию так называемого «наманганского батальона» («Наманган шуъбаси»), костяк которого, как следует из названия, составили выходцы из Наманганской области. В дальнейшем эти боевики, прошедшие специальную диверсионную подготовку, засылались в Узбекистан с целью совершения там разбойных нападений и убийств, призванных дестабилизировать обстановку, посеять среди населения панику и недоверие к властям. Пик этих преступлений приходится на 1996-1998 гг. Среди жертв преступлений были не только взрослые, но и дети.

В 1996-1999 гг. лидеры ИДУ принимали участие в ряде встреч, проходивших преимущественно в Афганистане и Пакистане, на которых среди прочих проблем рассматривались также планы организации и ведения подрывной деятельности на территории Узбекистана.

Как говорит в одной из глав своей книги «Влияние ислама на политические процессы в Центральной Азии» Белоглазов А.В., в 1997 году полевые командиры ИДУ отказались выполнять условия соглашения, подписанного между правительством Таджикистана и ОТО во время межтаджикского урегулирования. Тем самым освободившиеся силы были направленны в Узбекистан. Поэтому неслучайным является то, что широкая кампания против экстремизма началась в Узбекистане зимой 1997-1998 гг.

В декабре того же года по Намангану прокатилась серия жестоких убийств. В городе полицейскими была проведена операция, в ходе которой были арестованы более тысячи человек, большинство из которых обвинялись в принадлежности к ваххабитам. Доказательством для обвинений могло служить посещение мечетей, неподконтрольных УМУ, или какая-либо другая религиозная активность².

Данная активизация исламистов в республике подтолкнула власти к принятию в 1998 году нового закона «О свободе совести и религиозных организациях»³, вводивший строгий контроль за любыми проявлениями религии, делая