Мемуары (воспоминания) современников

Оглавление

Вступление

Глава 1. Братия Соловецкого монастыря: общие сведения

Глава 2. Организация и устроение монашеской жизни

Глава 3. Духовная жизнь братии

Заключение

Список источников

Список литературы

 

Вступление

 

На сегодняшний день не существует ни одного крупного исследования, посвященного непосредственно рассмотрению внутренней жизни Соловецкого монастыря в последние десятилетия перед революцией.

Единственным исключением можно считать диссертацию Т.Ю. Самсоновой на соискание ученой степени кандидата исторических наук «Соловецкий монастырь: хозяйственная деятельность, социальный состав братии и управление (вторая половина XIX - начало XX века) (МГУ, 1997). Но в ней основной акцент поставлен на рассмотрении различных аспектов хозяйственной деятельности монастыря и описании его административного устройства. Что же касается внутренней жизни обители, и особенно ее духовной составляющей, то этим сюжетам автор уделяет не много внимания, ограничиваясь обзором социовозрастного состава монастырской общины и беглыми, зачастую тенденциозными замечаниями относительно монастырских нравов.

При этом для понимания сути монастырской истории в непростое для страны и церкви пореформенное и предреволюционное время необходимо рассмотрение монастыря как единого духовного организма, имеющего своей целью не только организовать хозяйственную деятельность насельников и выстроить внешнюю составляющую жизни.

Другими словами, чтобы изучить монастырь, необходимо, прежде всего, вглядеться в людей, собравшихся под его кровом, попытаться - как бы трудно это ни было сделать - понять их жизненные цели, духовные стремления, отношение к избранному пути, и братьям и людям из мира. Настоящая монастырская история творится в душах насельников. Именно через призму этих вопросов нужно рассматривать «внешнюю» жизнь монастыря.

Разумеется, нельзя рассматривать историю монастыря без должного понимания церковно - политической ситуации той или иной эпохи, т.к в любую эпоху характер взаимоотношений Церкви и государства и, собственно, само положение Церкви, не может не иметь проекции на состояние отдельных ее институтов, каковыми, в частности, являются и монастыри. И в особенности это относится к Синодальному периоду истории нашей церкви.

Создание в 1721 году Петром I Святейшего Синода знаменовало окончательное подчинение церкви государству. Мелочный контроль за ее деятельностью, грубое вмешательство во внутреннюю жизнь, секуляризация монастырских доходов, а затем и земель - все эти черты церковной политики русских монархов XVIII века нанесли тяжелый урон духовному и материальному положению церкви.

Историк В.П. Верховский дает следующую оценку церковных преобразований Петра I и их результатов: «Значение этого (Синодального - прим.) периода русской церковной истории громадно. Предпринятые в его начале реформы имели высокие и благодеятельные цели усовершить наш религиозно-нравственный быт. Однако способы, принятые для этого, не дали желательных результатов и внешнее упорядочение церковных дел сопровождалось глубоким упадком веры и благочестия, потерею духовенством своего авторитета, подчинение церковной власти влиянию светской бюрократии, уклонением от Церкви интеллигенции и крайним развитием старообрядчества и сектантства».

Начало нового столетия и либеральные начинания императора Александра I не улучшили положения Церкви. Наоборот, по словам историка С.В. Римского, «Церковь все более испытывала влияние интенсивно развивавшейся светской управленческой структуры”. Политика всех обер-прокуроров в это время направлена на дальнейшее ослабление влияния первоиерархов - членов Синода и последовательное упрочнение своего статуса в государственной иерархической структуре. Историк П.В. Верховский считает что, к концу правления Николая I пост обер-прокурора получил фактический статус министерского. Что же касается Синода, то здесь, по мнению С.В. Римского, произошла обратная пропорция, он отмечает, что «сравнивая Синод конца 1850-х с Синодом начала XIX века, мы обнаруживаем разительные перемены. Всего за полвека он лишился значительной доли своих прав, определенных ему законодательством предыдущего столетия. Еще в начале XIX века Синод рассматривал практически все дела по управлению церковью, требовавшие внимания высшей администрации».

Как логичное следствие исследователем отмечается внутреннее ослабление церкви, как самостоятельной единицы: «Помощь государства в решении внутренних проблем оценивалась и воспринималась как само собой разумеющееся. Но такие отношения вели к внутренней слабости Церкви, неспособности иерархии и духовенства самостоятельно, без опоры на мощь своего покровителя, решать насущные вопросы».

Церковные реформы Александра II, способствовавшие ликвидации замкнутости духовного сословия и расширению гражданских прав духовенства, также не принесли ожидаемого плода, не решили накопившихся проблем. Большинство церковных историков отмечают формальность церковной реформы - желаемого ослабления государственного контроля над духовным управлением и образованием не произошло. По мнению С.В. Римского основной и принципиальной причиной неудачи церковных реформ явилось то, что при их подготовке и воплощении «православное государство исходило из собственных представлений о благе церкви, ее месте и роли в жизни империи. Политические интересы отодвигали на второй план действительные интересы Православной Церкви». Эта ситуация вообще очень характерна для Синодального периода.

Обратимся к тому, какое значение имели церковные преобразования XVIII-XIX веков применительно к монашеству.

Царствование Петра I стало началом эпохи, навсегда изменившей имущественное положение монастырей в Российской империи. Стремление царя из всего извлекать пользу для государства в данном случае привело к повсеместному упадку монастырей, особенно небольших. В 1701 году был восстановлен Монастырский приказ, в ведение которого были переданы «все патриаршие, архиерейские, монастырские и иные церковные вотчины» С этого момента лишь малая часть доходов от церковных вотчин шла на содержание монастырей (и прочих субъектов церковного землевладения) - а большая уходила государству. Запрет постригаться в монашество мужчинам до 30 лет, а женщинам и вовсе до 50 лет привел к сокращению количества монашествующих. Правление Анны Иоанновны принесло монастырям новые испытания. Согласно указу от 1734 года в монахи разрешено было постригать лишь вдовых священнослужителей, в случае обнаружения нарушений этого правила на правящего епархиального архиерея налагался штраф в 500 рублей - колоссальная сумма по тем временам. В результате этого и последующих «преобразований», число монашествующих сократилось практически вдвое даже по сравнению с последними годами царствования Петра I (с 25507 монахов в 1724 году до 14282 в конце 30-х гг. XVIII в.). Государственное вмешательство в жизнь монастырей неблагоприятным образом сказывалось не только на их материальном положении, но, главное, на духовной жизни во многих обителях.

При имп.Елизавете Петровне ненадолго были возвращены допетровские порядки: монастырям вернули вотчины, было позволено постригать в монахи без возрастного ценза. Но продолжалось это недолго - к концу своего правления и благочестивая императрица «стала доходить до секуляризационных соображений» Чрезвычайно важным рубежом для русских монастырей стала окончательная секуляризация церковных вотчин, законодательно оформленная императором Петром III. Профессор П.В. Знаменский отмечает, что именно этот непопулярный законопроект «послужил не последним поводом к свергнувшему этого императора перевороту» Пришедшая к власти Екатерина II поначалу отменила распоряжение своего мужа, но уже в 1764 году секуляризация была проведена в жизнь. Окончательная передача в государственное управление земельных вотчин лишила монастыри главного материального источника существования. Государство брало на себя обязательства по содержанию только тех монастырей, которые вошли в монастырские штаты. Все штатные монастыри были разделены на 3 класса по степени своей значимости. Таким образом, из тысячи русских монашеских обителей в число штатных вошло лишь 225. Из остальных более 500 было упразднено и около 150 было вынуждено существовать исключительно на приношения богомольцев и труд самих монахов.

Соловецкий монастырь также сильно пострадал от екатерининской реформы церковных имуществ, т.к обладал обширными земельными вотчинами на побережье Белого моря. Однако благодаря упорству и труду соловецких иноков, а так же мудрому распорядительству настоятелей монастыря уже спустя несколько десятилетий обитель стала вполне самодостаточна в финансовом отношении.

«Главный источник доходов Соловецкой обители составляли поступления от собственного хозяйства. Частные пожертвования занимали скромное место в ее бюджете. Это накладывало своеобразный отпечаток на облик соловецкого монашества» - пишет историк П.Н. Зырянов.

Еще одной характерной особенностью монашества синодального периода, как отмечает И.К. Смолич, являлся «разрыв былой тесной связи с епископатом». В то же время ученый считает, что период XIX - начало ХХ вв., является периодом нового расцвета монашества, т.к именно в это время получает большое распространение явление старчества: «Аскетическая школа отца Паисия Величковского, с которой поддерживали духовную связь почти все старцы и которая сама поначалу сохраняла этот замкнутый характер, со временем взяла на себя миссию служить не только монахам, но и всем людям, живущим в миру. Так аскетическая традиция Восточной Церкви в русском старчестве усвоила себе новую форму. Произошло это само по себе, без какого-либо нажима со стороны церковной власти, которая не имела настоящей внутренней связи с простыми верующими. Сама суть старчества привела к тому, что постепенно восстановлено было духовное родство между монашеством и народом». Появление старчества исследователь считает очень значимым для истории монашества XIX - начала ХХ века: «Влияние старцев представляется важнейшим фактором в развитии монашества двух последних столетий, имевшим решающее значение для возрождения истинного иночества».

Последнюю четверть XIX века и самое начало XX характеризует некая двойственность внутреннего настроения Церкви - с одной стороны налицо был духовный подъем (особенно заметный применительно к монастырям), с другой стороны обострялись накопившиеся проблемы, росло отчуждение части общества от церкви, а в церковной среде зрело недовольство существующей системой церковно-государственных отношений.

Историк П.Н. Зырянов отмечает, что церковный кризис не обошел стороной и монастыри. «Русская православная церковь примерно с конца XIX века вступила в затяжной кризис, продолжавшийся вплоть до трагических событий 1917 года. <…> Общий кризис церкви, несомненно, сказывался и на монастырях. Нестроения в монастырях усиливали этот кризис». Однако в историографии есть и другие мнения относительно русского монашества в начале ХХ века: «Как и во все века русской истории, очагами духовной жизни и в эту эпоху оставались монастыри. Аскетическое подвижничество процветало в Оптиной и Глинской пустынях, на Валааме и в Сарове, в Девеевской и Шамординской женских обителях» - указывается в книге прот. В. Цыпина.

Современники также оставили весьма различные суждения о русском монашестве интересующей нас эпохи. Так, например, весьма критически описывает состояние русского монашества в последние десятилетия перед революцией протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский. Правда, надо отметить некоторую предвзятость оценок прот. Г. Шавельского, связанную с его принципиальной позицией в отношении монашества в целом: очевидным предпочтением простому монашеству монашества ученого, «интиллегентного», на западный манер (которого в России было совсем немного).

В своем труде «Русская церковь перед революцией», созданном уже в эмиграции, он пишет, что русские монастыри в это время далеко не всегда соответствовали своему прямому назначению - вследствие крайне малого количества образованных монахов и пренебрежения обителей к той роли, которую играли монастыри в средние века - духовных центров просвещения. «С течением же времени появилось и другое, весьма неблагоприятное для духовного роста монастырей, обстоятельство: под влиянием западных веяний религиозный пафос в высших слоях русского народа стал ослабевать, и монастыри стали заполняться преимущественно простецами, не пригодными для высокой культурной религиозно-просветительской работы, в которой нуждался народ. Несоответствие монастырей - говорим преимущественно о мужских - времени и своему назначению начало давать о себе знать особенно в последние три-четыре десятилетия перед революцией» - пишет автор. Автор отмечает, что «монахи из интеллигентов, с образованием, встречались в монастырях весьма редко.

Одной из самых негативных тенденций в монастырской среде начала ХХ века автор считает «обмирщение» монастырей, формальное отношение к своему служению: «С прискорбием надо признать, что аскетическая в указанном смысле сторона монашеской жизни с каждым годом не поднималась, а падала. Внешние аскетические формы продолжали блюстись, но они не спасали монастырских насельников от мирской суеты с разными ее греховными проявлениями. Омирщение монашеской братии становилось все более ощутительным».

Большинство монастырей Российской империи автор при этом причисляет к созерцательному типу, в которых «целью монашеского подвига становилось личное спасение души, а средствами для этого служили пост и молитва, воздержание и послушание».

Еще раз отметим, что такова точка зрения автора касательно русских монастырей в целом.

Автор не рассматривает подробно Соловецкий монастырь, но, что характерно, приводит его в качестве примера обители правильного, не лицемерного духа: «На Руси были монастыри и весьма высокого типа, сохранявшие и дух и строй лучших древних монастырей: Валаамский, Оптина пустынь, Соловецкий и многие общежительные монастыри, где процветало подлинное благочестие и где могла отдохнуть, обновиться и сил набраться человеческая душа».

На протяжении многих веков в России было несколько особых монастырей, подлинных духовных центров, куда съезжались люди от самых дальних окраин страны с целью поклониться мощам святых, получить духовное утешение, ощутить особую близость Бога к человеку, ярко проявляющуюся в прославленных подвигом угодников Божиих местах. Одним из таких центров был Соловецкий монастырь, на протяжении пятисот лет являвшийся обиталищем многих русских подвижников на далеком севере. Поэтому тем важнее сделать попытку вглядеться во внутреннюю жизнь святой обители в этот непростой период истории русского монашества, т.к отражение основных тенденций и изменений в жизни монастыря может и должно способствовать лучшему пониманию этой эпохи истории Русской церкви, предваряющей собой эпоху новомученников и исповедников российских.

Очерк историографии

Обратимся к обзору исследований по предреволюционной истории Соловецкого монастыря.

В хронологическом плане можно выделить две основные группы работ. Это, во-первых, дореволюционная литература, которую лишь условно можно отнести к историографии в силу ее популярного характера и, во-вторых, исследования современных авторов

Советский период, за малым исключением, выпадает из историографии интересующей нас проблемы. Рассмотрим подробнее каждую из групп.

Одним из важнейших дореволюционных памятников, описывающих историю Соловков, является «История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря», изданная в 1899 году. Произведение не имеет установленного авторства, вероятнее всего это был один из иноков монастыря. Курировал издание предпоследний настоятель Соловецкого монастыря архимандрит Иоанникий (Юсов). В книге излагается история обители со времен основания до конца XIX века. Хронология построена таким образом, что точкой отчета каждого последующего периода становится появление нового настоятеля. События последних десятилетий описываются очень подробно, и упор сделан на всесторонний обзор состояния монастыря, современного автору: церковные и хозяйственные постройки, различные службы и направления деятельности монахов. Биографии и послужные списки настоятелей также особо акцентируются автором. Об остальной братии говорится достаточно обобщенно, практически без упоминания конкретных персоналий, за исключением особо отличившихся на хозяйственных поприщах и монахов, направленных настоятелями в другие монастыри. В целом отмечается трудолюбие иноков, показывавших достойный подражания пример приходившим в монастырь трудникам- «годовикам». Особо автор обращает внимание на участие братии в строительстве храмов и хозяйственных построек. Например, описывая постройку Троицко-Зосимовско-Савватиевского собора в 1859 году, автор пишет, что «в построении этого храма принимали личное участие не только большинство братии, но и сам настоятель».

Также акцентируется забота братии монастыря о детях крестьян ближайших к монастырю губерний, которых родители посылали «в Соловецкую обитель на год или на два потрудиться для обители угодников Божиих». Помимо снабжения всем необходимым для нормальной жизнедеятельности, «некоторые из братии, в свободные от послушаний часы, обучали детей грамоте, смотря по желанию». Однако, тут же отмечается, что «это обучение не шло далее обучения чтению и письму» (речь идет о середине XIX века).

В приложениях к основному тексту «Истории…» рассказывается о трудах братии на поприще восстановления монастырей, в разное время передаваемых Синодом Соловецкой обители на попечение. Вот как описывает автор восстановление Трифоно-Печенгского монастыря, приписанного к соловецкому в 1886 году: «Прибывшая соловецкая братия нашла здесь ветхий храм Сретения Господня, не мене ветхий причтовый дом, две лопарския тупы. Новые насельники, привыкшие к трудам и подвигам в Соловецкой обители, малые числом, но крепкие верою, не упали духом в этой горькой пустыне. Кое- как приютясь, без всяких удобств, усердно принялись всяк за свое дело: одни очищали место для будущих построек, другие рубили для них в лесу бревна, иные изготовляли стулья, столы, кровати; иеромонахи совершали в церкви богослужения, келарь трудился на кухне». Благодаря опыту и настойчивости монахов, все «подшефные» монастыри восстанавливались в кратчайшие сроки и перенимали себе соловецкие традиции, как в ведении хозяйства, так и в повседневном обиходе.

Подводя итоги надо отметить, что при некотором поверхностном взгляде на внутреннюю жизнь братии, духовную сторону вопроса, в книге отражены большинство важных тенденций и характерных черт Соловецкого монастыря, отраженных в воспоминаниях современников и других исследованиях, и собранный в ней обширный материал представляет большую важность для данной работы.

В брошюре «Соловецкие подвижники благочестия XVIII-XIX вв.»,написанной епископом Никодимом (Кононовым), изданной в 1900 году, оценка духовного состояния обители выражена достаточно ярко. Автор считает, что несмотря на все потрясения, испытываемые Церковью и страной, монастырь по прежнему являет собой пример истинного иноческого служения. Описывая монастырь, автор отмечает, что «здесь всегда были и есть, великие в своем смирении и простые подвижники благочестия, жизнь которых может всякому послужить образцом для подражания». Отдельно подчеркивается значение старцев в монастыре «выдающихся опытностью в духовной жизни» и являющих всем образом своего бытия пример молодым инокам.

В том же ключе, что и «История первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря», но в существенно более сжатом виде, составлено описание Соловецкого монастыря историком Л.И. Денисовым, вошедшее в его монументальный труд «Православные монастыри российской империи». В книге дается краткая история монастыря, а далее следует описание святынь, монастырских построек и различных служб. Присутствует некоторая статистика, сообщается, что на данный момент в монастыре «монахов 147, послушников 77». Вопросов, касающихся жизни братии монастыря автор не рассматривает, останавливаясь лишь на описании некоторых монастырских традиций.

Этим, собственно и ограничиваются дореволюционные попытки охарактеризовать внутреннюю жизнь Соловецкого монастыря во второй половине XIX - начале ХХ века (если не считать богатой, но весьма субъективной мемуарной литературы - записок путешественников и паломников, посетивших монастырь в это время).

С началом постсоветской эпохи истории церкви интерес к истории церкви снова стал быстро расти. Появились десятки новых книг и статей и по истории монашества в России. Не оставлен без внимания исследователей и Соловецкий монастырь.

В 1990 году вышла книга-путеводитель В.В. Скопина «На соловецких островах». Автор достаточно подробно описывает историю монастыря в XIX веке, и при этом делает акцент на рассмотрении экономического состояния монастыря. Подчеркивается значение трудников для Соловецкого монастыря: «Соловецкая обитель, в отличие от многих других русских монастырей, не имела вокруг себя крестьянских деревень или ремесленных слобод с коренным населением. В каждой из служб работали часто сменявшие друг друга приезжие работники». Большим достоинством данного издания является упоминание большого количества монашеских персоналий с краткими биографиями.

Автор отмечает, что в начале ХХ века обитель была особенно популярна и что «попасть в прославленную северную обитель стремились не только верующие и трудники, но и все культурные слои общества»

Очень интересной является книга А.В. Камкина «Православная церковь на Севере России». В книге описываются отдельные, наиболее значимые монастыри, храмы, богадельни и прочие церковные учреждения Русского Севера, существовавшие в начале ХХ века. Одно из подробнейших описаний принадлежит Соловецкому монастырю.

Важно, что в монастырской истории автор не считает главным экономический аспект, что само по себе является новацией: «Оценивая хозяйственную деятельность крупных монастырей, следует отметить, что она имела не только (а порой и не столько) экономический эффект. Главные ее плоды лежали в сфере духовной»

Отдельно рассматривается двоякое значение Соловецкого монастыря на паломников. «В глазах земледельца-труженика - пишет автор,- знавшего цену труду на скупых северных землях, ладное и разумное хозяйство православных обителей, было сильнейшим аргументом в пользу веры». Отмечается и то, что «для паломника монастырь был своего рода музеем под открытым небом - музеем веры и благочестия».

В статье «Путешествия петербуржцев в Соловецкий монастырь в XVII - начале ХХ века (по запискам современников)» Т.Г. Фруменковой отразился критический подход автора к паломническим поездкам в монастырь. Одной из причин, побуждающих людей предпринимать паломнические путешествия, называется простая любознательность, что не соответствует христианскому пониманию вопроса. При описании монастыря вырисовывается достаточно мрачная картина богатеющего за счет дарового труда монастыря, в котором живут неграмотные монахи, к тому же являющие собой пример людей, обладавших множеством ярких человеческих недостатков (алчности, пьянства и пр.) Предвзятая авторская позиция проявляется в выборе воспоминаний современников, которые цитируются чаще всего - это записки скептиков и критиков монастыря.

Другой точки зрения, схожей с мнением В.В. Скопина, в отношении Соловецкого монастыря придерживается С.В. Бушуев, в статье «Соловки - «монастырская цивилизация». 2000 лет христианства». Автор пишет, что «в XIX - начале ХХ века развивалась на Соловецких островах древняя монашеская традиция сочетания молитвы и физического труда. Если сам монастырь был для русского человека школой покаяния и молитвы, то хозяйство обители стало своеобразным трудовым университетом для многочисленных паломников». В статье приводится описание процедуры приема и пребывания паломников в Соловецком монастыре. Подчеркивается забота и человечность монахов по отношению к прибывшим.

Одной из самых важных работ, непосредственно касающейся проблематики данной темы, является уже упоминавшаяся диссертация Т.Ю. Самсоновой «Соловецкий монастырь: хозяйственная деятельность, социальный состав и управление (вторая половина XIX - начало ХХ века)». Работа содержит рассмотрение хозяйственного устройства монастыря, в ней приводится большое количество статистических данных, дается характеристика монашествующей братии: социальный состав и происхождение иноков, возрастные показатели, уровень образованности. Однако, в отличие от работ В.В. Скопина, С.В. Бушуева, И.А. Чудиновой, при описании моментов, касающихся внутренней жизни монастыря, у автора преобладает критический подход, схожий с подходом Т.Г. Фруменковой. Этому соответствует и схожая подборка воспоминаний современников, на которые делается основной акцент. В частности, в работе широко используется труд автора, описание которым Соловецкого монастыря отличается исключительно критическим характером и ярко заметным атеистическим уклоном - П.Ф. Федорова.

Раздел, посвященный внутренней жизни монастыря, предваряется кратким описанием иерархической системы монастырского управления, после чего следует рассказ обо всех настоятелях монастыря, которые управляли обителью на протяжении рассматриваемого в работе периода - с описанием основных происходивших в монастыре событий. Подробно описаны различные скандальные ситуации - будь то конфликты настоятеля с отдельными членами монастырской братии или же описание монашеского возмущения в Соловецком монастыре, случившегося в 1913 году.

Причинами подобных несогласий автор называет несоответствие проводимой настоятелями политики введения разнообразных инноваций, «духу братии, особенностям хозяйства и действительным потребностям мужицкой обители». Автор отмечает, что «братия живо интересовалась денежными и хозяйственными делами монастыря и ко всем неправильным действиям в этом отношении - непрактичным или ненужным постройкам или приобретениям - относилась крайне чувствительно и настороженно». Второй причиной раздора автором называется «борьба за власть».

Одной из основных причин особой популярности Соловецкой обители для людей, имевших желание принять монашеский постриг, автор считает «богатство и известность» Соловецкого монастыря.

На основании существования вышеизложенных конфликтных ситуаций в среде братии монастыря и причин, их породивших, автор делает заключительный вывод «об упадке монашеской жизни (в Соловецком монастыре - прим.) в конце XIX - начале ХХ века, проявившемся в том, что иноки стали скорее заботиться о получении материальных благ, нежели о возвышении монашеской жизни и осуществлении аскетических идеалов».

Надо отметить исключительную ценность работы Т.Ю. Самсоновой для данного исследования, однако в ней имеется ряд существенных недостатков. Не ясны критерии отбора анализируемых списков монашествующих - их всего три (1865, 1878 и 1915 годов), а временные промежутки между ними не подчиняются определенной логике. Важным упущением является недостаточное внимание к духовной жизни братии Соловецкого монастыря, практически полностью выпадающей из авторского поля зрения.

Также уже упомянутое выше сочинение П.Н. Зырянова «Русские монастыри и монашество в XIX -начале ХХ века» представляет несомненный интерес для нашей темы. Поднимая вопрос социального значения и происхождения русского монашества, автор делает важное замечание о том, что «в монастыри шли представители практически всех сословий и социальных групп тогдашней России - от титулованной знати до мастеровых и отпущенных на свободу крепостных. Монашество не выходило из какого-то одного сословия или класса. Оно выходило из народа». Автор отмечает крестьянское происхождение большинства соловецких монахов, наряду с большинством других русских монастырей. Одной из причин существенно увеличившегося по сравнению с предыдущими годами потока паломников в начале ХХ века, по мнению автора, мог являться социально-экономический кризис, приведший к «усилению религиозности» в народе, т.к «в трудные времена люди чаще обращаются к Богу» Опровергая распространенную точку зрения, что монастыри нередко, в заботах о собственном экономическом благополучии, теряли свое значение духовных центров, автор отмечает, что «трудовая деятельность не затеняла религиозного значения таких «рабочих» монастырей, как Соловецкий, Серафимо-Дивеевский и др. Напротив, труд здесь как бы облекался в религиозные одежды, становился религиозным подвигом».

Подводя итог необходимо отметить, что книга П.Н. Зырянова, несмотря на частные проявления «советского подхода» к рассмотрению монастырской истории, представляет интерес многообразностью рассматриваемых вопросов и демонстрирует понимание автором духовного значения православного монастыря.

Несколько слов необходимо сказать о небольшой статье, заключающей переиздание «Истории первоклассного ставропигиального Соловецкого монастыря» 2004 года и озаглавленной «Несколько слов об истории этой книги и о соловецкой истории ХХ века», написанной историками А.В. Лаушкиным и В.П. Столяровым.

В ней дается четкое определение истории любого православного монастыря, имеющей две стороны: «первая из них складывается из молитвенных подвигов и чудес Божиих, из плодов духовного преемства, из фактов человеческих взлетов и падений. Эта сторона истории, строго говоря, и есть монастырская история «по существу», т.е история монастыря как общины, созданной прежде всего для спасения из сетей греха подвизающихся в ней людей, а вместе с ними и всех, с благоговением притекающих к духовным сокровищам монашеской молитвы и монашеского опыта. Однако эта духовная история иноческой обители обычно остается сокровенной, не известной миру во всей своей полноте. <…> Есть у истории монастыря и другая сторона - внешняя. Она включает развитие монастырского хозяйства и управления, взаимоотношения обители с властями и мирским обществом, ее культурные начинания и многое другое»

Другим важным аспектом, затронутым в статье, является раскрытие понятия монашеского труда: «На телесный труд братии и трудников-мирян, слава об удивительных плодах которого распространялась далеко за стенами обители, в монастыре издавно смотрели как на второй после молитвы способ служения Господу, Преподобным и братии». Понимание этого момента «наполняло хозяйственную историю монастыря духовным смыслом и делало ее предметом душеполезного рассмотрения».

Также заслуживает большого интереса подробно изложенный в статье рассказ о монашеском возмущении, произошедшем в Соловецком монастыре в 1913 году, когда 36 монахов из числа братии открыто выступили против настоятеля и отправили в Синодальную контору «пространную жалобу с просьбой удалить архимандрита Иоанникия с настоятельства».

Другая статья историка А.В. Лаушкина посвящена истории отшельничества на Соловках с момента появления там преподобного Савватия и также представляет большой интерес.

В статье дается характеристика отношения монашеской братии к подвижникам, в разные эпохи стремившихся к особому уединению на и без того значительно удаленных от прочего мира Соловецких островах, заключающаяся в некоторой двойственности: официально отшельничество было запрещено еще Петром I и поэтому монастырское начальство было вынуждено «предпринимать некоторые шаги для искоренения этого запрещенного явления» однако «подвиги отшельников вызывали в монастыре явную симпатию, свидетельством чего была их письменная фиксация с последующим включением в «Соловецкий патерик»». Автор отмечает, что в XIX веке на Соловках также были известны случаи как явного (получившего отражение в тексте «Соловецкого патерика») так и тайного отшельничества (как это можно предположить исходя из находки, «сделанной в середине 1920-х годов сотрудниками лагерного Соловецкого общества краеведения»).

Материал данной статьи отмечает новые грани духовной жизни соловецких монахов, ранее не отраженные в историографии.

Ярким примером серьезного подхода к изучению духовной стороны жизни соловецких иноков является статья И.А. Чудиновой «День Соловецкого клирошанина («клиросное житие» и «житие монашеское» по архивным документам и рукописям Соловецкого монастыря 17-18 вв.)», посвященная описанию жизни и прохождению различных церковных послушаний монахами Соловецкой обители. К сожалению, разные рассматриваемые временные периоды ограничивают ее отражение в данной работе.

Как и в работе В.В. Скопина, в начале дается определение понятия монашества как такового, но оно имеет более глубокий характер, раскрывает значение монашеских обетов: «Обеты нестяжания и послушания, даваемые иноками при пострижении, означают и отказ от нейтрального, частного жизненного пространства, не связанного определенными обязательствами. Отказ от праздного, «свободного» времени, ограничения местопребывания и передвижения, особый характер общения с окружающими - все это входит в понятие «послушания». Психология «авторства» предполагает право владения, распоряжения собственностью, стремление к установлению индивидуального влияния. В устройстве монастырского «благочиния» мы видим противоположное - не владение собственными вещами, собственным временем, особое «невладельческое» отношение к людям»

Описывая, собственно, устроение жизни монаха, автор отмечает его исключительную многогранность, большое значение традиций и исполнению внешней обрядовой части, раскрывает смысл очень важного для понимания духовного значения каждого монастыря понятия духовного «трезвения»: “Многообразные виды монастырских искусств и художеств подчинены цели духовного делания - «трезвения». Не только чтение, пение и писание, но и мастерство колокольных звонов, возжигания света, особое пластическое искусство - умение поклонов и шествований, наука трапезы, «садовенная служба», знание рыбной ловли, так же, как и многие другие занятия, включены в «художество» монашеского жития, имеют выработанный на протяжении веков собственный «чин», соответствующий общему монастырскому чиноположению. Средоточием его является церковное богослужение, а чин иноческого жительства выстраивается в зависимости от главного дела - молитвы. «Дневная» жизнь инока - множество внешних действий и поступков, совершаемых ежедневно- неразрывно связана с «ночной», не видимой окружающим деятельностью - постоянным внутренним молитвенным усилием: все стороны жизни равно подчинены обетам, принятым при монашеском пострижении»

Подробно описываются автором различные церковные служения братии монастыря - служения уставщика, головщика, канонарха, псаломщика, пономаря, будильника и пр. Основной акцент сделан на клиросном служении монахов, отмечается особое значение пения для монахов, что «молитвенное пение - «корень» жития во «ангельском образе» и что «пению и чтению учились все иноки, но особо искусным определялось отдельное монастырское послушание, клиросная должность - пение и чтение при церковном богослужении»

Без сомнения, эта статья является одним из наиболее значимых по своей глубине исследований, посвященных рассмотрению духовной жизни братии Соловецкого монастыря.

Не смотря на то, что исследователи не раз обращались к теме соловецкой братии во второй половине XIX - начале ХХ века, эту тему нельзя назвать хорошо изученной. В частности, почти не было попыток рассмотреть братию как общину монашествующих, отметить особенности внутреннего братского обихода, проанализировать «коллективный портрет» соловецких насельников, выявить (при всей сложности этой задачи), черты их духовной жи