Ирония в повести «Путём взаимной переписки»

 

События повести разворачиваются в 1957 году. Герой повести «Путем взаимной переписки» сержант Иван Алтынник, - несомненно, предтеча Чонкина. Правда, в отличие от него, Алтынник - парень, хотя из обычной рабочей семьи, но городской, не чужд культуре (до армии даже в оркестре лабухом был, на трубе играл). И мечтает он, что, как только отслужит срочную службу, в техникум поступит, а потом может даже в институт. Как он сам говорит: «Чтоб диплом на печку повесить, пусть все видят - у Алтынника высшее образование!».

А пока, направленный командованием в командировку, решает он проехать через станцию Кирзавод, где фельдшером работает некая Людмила Сырова. Сырова - заочница Алтынника, то есть познакомился он с ней «путем взаимной переписки». Решив все-таки сойти на денек в Кирзаводе и познакомиться с заочницей, которую до этого видел только на маленькой фотографии, Алтынник и не знает, чем это кончится. Не знает он, что эта встреча полностью перевернет его молодую жизнь, взорвет и перечеркнет ее.

Мчатся по нашей стране поезда, нити железных дорог соединяют все города, поселки и деревеньки России. В один из таких поездов в начале повести сядет Иван Алтынник. Но поедет он не навстречу случайному романтическому приключению, а навстречу Судьбе. Судьбе не такой уж страшной, обычной, как у всех, но беспощадной и неотвратимой.

Незатейливая, казалось бы, история о том, как солдат Иван «путем взаимной переписки» знакомится с женщиной Людмилой, «возраст которой под вопросом», и под влиянием винных паров женится на ней, а она оказывается на двадцать лет старше его, и не любит он ее вовсе, заставляет задуматься о роли случая в судьбе человека. Действительно, почему «суждены нам благие порывы, но свершить ничего не дано»? Почему Иван хотел учиться и свернуть горы, а жизнь провел на маленькой станции, открывая и закрывая шлагбаум? А жизнь-то одна, и проходит она, к сожалению, так же быстро, как тот единственный поезд, что останавливается на забытой Богом станции.

В повести «Путем взаимной переписки» практически нет так называемой «политики». Это сугубо частная история, в которой отражаются мифологемы массового сознания советской эпохи. Они живут в сознании героя как предрешенность - судьба, делающая его жизнь инвариантом общего. Мало того, солдат Иван Алтынник, имевший вполне благополучное детство, в письмах к своим заочным подругам по переписке дополнительно мифологизирует свою биографию, выдавая себя за настрадавшегося сироту, самостоятельно пробивающего себе путь в жизни, и «...все это у него получалось складно да гладко, хотя и не имело никакого отношения к его действительной биографии». Последняя фраза - ключевая, ибо фиксирует признак любого мифа, пребывающего не в грубой реальности, а в пространстве "идеалов". Герой Войновича мыслит себя внутри известной мифологемы массового сознания: армия как "школа жизни" и инициация перед следующей проторенной дорогой - техникум, институт, диплом в рамке на стене, "женитьба или замужество" по переписке на хорошей девушке "лет двадцати-двадцати-двух с косичками, аккуратно уложенными вокруг головы", или той, что занимается художественной гимнастикой и "носит очки", порядочной и культурной.

Мифологическое пространство - область высших коллективных ценностей и начал. Оно идеологически фатально, непреодолимо: «Можно сказать, вся жизнь впереди. Вот армию отслужу, пойду в техникум, после техникума в институт. Инженером, бабка, буду. - Ему вдруг стало так грустно, что захотелось плакать. И говорил он все это таким тоном, как будто к трудному и тернистому пути инженера его приговорили и приговор обжалованию не подлежит».

Массовый миф дает герою своеобразную планку, эталон котировки ценностей. Но жить внутри мифа практически невозможно, ибо он - категория общего. Чтобы слиться с конкретной биографией, миф должен быть адаптирован и, конечно, в историю о том, как герой, ведомый предписаниями и правилами, достигает счастья и благополучия (женится и обретает богатство), т.е. в сказку. Искусство советской эпохи знает огромное количество таких сказок - как литературных, так и в кинематографе («Светлый путь», «Веселые ребята» и т.п.).

Сказка часто присутствует в художественном мире произведений В. Войновича. Например, в романе-анекдоте о Чонкине можно вычитать следующую структуру сказки: герой попадает в "иной мир" (село Красное), где женится, а потом и воцаряется (бюрократическое превращение Чонкина в князя Голицына и Ивана VII). В повести «Путем взаимной переписки» мы встретим и сказочную дорогу, и "иной мир" в образе станции Кирзавод, где проживает искомая суженая, и обретение семьи как итог пути, и даже "чудесное рождение" сына. Сам Алтынник имеет явные признаки сказочного героя. Он не только похож на "дурака" волшебной сказки и на "простеца" бытовой, но и обладает знаковым именем - Иван.

Все так - и не так. Волшебная сказка со счастливым концом - это только сугубо внешняя и сомнительная канва сюжета. Внутренние скрепы, механизмы и подоплека этой канвы анекдотические. Законы анекдота царят в текстах В. Войновича практически безраздельно. Миф реализуется в жизни своей комически-хаотической стороной - анекдотом.

Фольклорный анекдот восходит к трикстерским мифам. Трикстер - мифологический комический двойник серьезного героя мифа-демиурга. Трикстериада - оборотная сторона серьезного и высокого мифа, находящаяся с ним в следующих парадигматических отношениях: космос - хаос, порядок и закон - путаница и случайность, высокое - низкое и т. д. Миф у Войновича в своем жизненном воплощении оказывается не сказкой, а анекдотом. Отличие анекдотического героя от сказочного прежде всего в неадекватном представлении о своей функции-роли: бравый солдат, теоретически подкованный в вопросах женского пола, оказывается совершенным лопухом, которого женит на себе тридцатичетырехлетняя вздорная баба.

Трикстериада анекдота у В. Войновича выворачивает наизнанку все высокие мифологемы. Вместо ясной дороги, светлого пути к будущему, накатанному мифом, возникает круговое блуждание во тьме, едва лишь герой попадает в "иной мир", на загадочную станцию Кирзавод: «...шумел ветер, густо валил и вспыхивал в свете единственного на станции фонаря лохматый снег»; «Дул ветер, в глаза летел сырой снег, Алтынник шел боком... Дома и заборы неясно чернели по сторонам, нигде ни огня, ни звука, хоть бы собака залаяла... Поворачивали направо, налево, опять направо. Иногда ему казалось, что они кружат на одном месте...». С этой дороги уже не свернуть, случайная жизнь подхватывает героя и уже не отпускает: «Но куда побежишь, когда мокро, скользко и незнакомое место?».

Герой теряет всякую ориентацию в пространстве, всякое понимание обстановки. Вместо света и ясности - темень и хмель. Вот как Алтынник пытается добраться до Людмилы, чтобы овладеть ею: «Он поднялся и, чувствуя, что ноги его не держат, хватался за край стола и таращил глаза в темноту, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Но ничего не увидев, осторожно оторвался от стола и, как был в одном сапоге, направился туда, где, по его мнению, находилась Людмила. Он шел бесконечно долго и в конце своего пути напоролся на табуретку, повалил ее, чуть не свалился сам и сильно зашиб колено... Он понял, что забрал слишком сильно вправо, и пошел дальше, стараясь держаться левее, и наткнулся на какую-то тряпку и догадался, что это занавеска, за которой спал сын Людмилы. Он отшатнулся, но занавеска оказалась и сзади. И слева, и справа. Чтобы освободиться от нее, он стал делать над головой такие движения руками, как будто отбивался от целого роя пчел, запутался окончательно и, не видя иного способа вырваться, дернулся что было сил в сторону, где-то что-то затрещало. Алтынник рухнул на пол и на этот раз ударился головой». «Господи! - подумал он с тоской. - Так я сегодня и вовсе убьюсь». Он попытался подняться, но никаких сил для этого не было. Тогда он пошарил руками вокруг себя, наткнулся на какой-то веник, положил его под голову и уснул».

Такие ситуации на страницах повести встречаются сплошь и рядом. Герой буквально заблудился в мире, где от мифа остались одни обрывки и анекдотические двойники, вроде вывески над конторой, на которой Алтынник смог прочесть лишь загадочное слово "Путатов", силясь, но так и не сумев, понять, что же оно значит. Стихия анекдота тащит героя, несмотря на его попытки сопротивляться, а сопротивляется он, опираясь на миф. Увидев, что фото не соответствует оригиналу, что его заочная знакомая снималась, очевидно, «еще до революции», Алтынник пытается себя успокоить тем, что она зрелая одинокая баба и с ней он приятно проведет время без всяких обязательств. Но не тут-то было. Он жестоко ошибается в своей роли, не подозревая, что, попав на захолустную станцию Кирзавод, человек утрачивает качества субъекта и становится лишь беспомощным объектом, игрушкой в руках так называемой «злой жены» - типичного персонажа фольклорного анекдота. Когда Алтынника тащат в загс, старухи «смотрели на процессию с таким удивлением, как будто по улице вели не Алтынника, а медведя.

Милок, - спросила Бориса одна старуха, - куды ж вы его, болезного, ведете?

Куды надо, - растягивая гармошку, ответил Борис».

В несчастной доле Алтынника виновата цепь роковых случайностей, но случайности у В. Войновича так сгущены, что приобретают силу и неотвратимость закона. И вот «злая жена» становится законной супругой героя и легко вписывается уже в официальный миф, посылая письма в часть с просьбами не отпускать Алтынника в увольнение, чтобы «сохранить развал семьи».

Герой анекдота смешон только извне, внутри себя он трагичен тем особым трагизмом, о котором писала Л. Гинзбург: средний человек без особых достоинств и особой вины становится жалким объектом, которого «тащит и перемалывает жестокая сила». «Трагическая вина» Алтынника в том, что он, наивный простец, пытаясь жить по мифу, вступает с анекдотической стихией в серьезные отношения, стремясь победить ее методом мнимых уступок, предполагая в ней некую рациональную логику. Но логика анекдота - это логика плутовская, логика трикстериады, войны всех против всех ради шкурных интересов. Эту логику демонстрирует Людмила в своей "исповеди" Алтыннику, где писатель великолепно передает стихию хаотического трикстерского сознания в виде мутного потока спонтанной речи: «...родной брат, младше ее на три года, вместе росли, а потом, когда она выучилась и ему помогала учиться, каждый месяц пятьдесят рублей посылала, отрывая от себя и ребенка, чего Борис теперь уже не помнит (все люди неблагодарные), приезжает каждое воскресенье домой и хоть бы матери-старухе к дню рождения или на восьмое марта подарил ситцу на платье или сто граммов конфет, дело не в деньгах, конечно, хотя знает, что фельшеру много не платят, несмотря на выслугу лет, так он еще, как приедет, требует каждый раз, чтобы она ему пол-литра поставила, мужчина, известно, за пол-литра мать родную продаст, как, например, сосед-учитель, который до того допился, что и жена от него ушла, и дети родные отказались, только название одно, что мужчина...».

Завершив круг и исчерпав себя, анекдот вновь возвращается в большой миф. Людмила - законная жена - начинает "качать права", и теперь Алтынник оказывается в положении хитреца и негодяя. В повести «Путем взаимной переписки» - циклически замкнутая сюжетная организация. Начинается повествование с одержимости героя мифом (поиски подруги жизни по переписке) и завершается мифом (гордость пасынком Вадиком, который только начинает путь, обозначенный общим: «...в Ленинграде институт кончает железнодорожный». И все-таки последняя фраза повести вновь за анекдотом: безобразная беременная визгливая баба тащит по улице несчастного героя-идеалиста. Миф снова сбивается на анекдот. Он, высокий и светлый, где-то далеко, а скорее всего он лишь миф - повествование, которое, как бы оно ни было фантастично, люди принимают за правду.

Однако не все так безнадежно-комично в художественном мире В. Войновича. Анекдот потому и процветает, что опирается на обломки мифа, маскируется под мифологемы, играя чужую роль. Ему противостоит внеролевая человечность, естественная душевность. Ею обладают заведомо комические персонажи, вроде майора - командира Алтынника. В армейской мифологии он - недотепа, ездящий на велосипеде, в то время как другие начальники играют в преферанс, ловят рыбу под видом важной комиссии, ездят на автомобилях. Откровенно комический персонаж (в офицерском мифическом сознании) оказывается единственным героем повести, который сочувствует Алтыннику в трудную минуту.

Бесчеловечная логика анекдота базируется, таким образом, на официально-массовых мифологемах. Глубинное единство официоза и массовой мифологии "совка" акцентируется автором, например, в таких фразах: «Был понедельник, вегетарианский день... и день политзанятий». Людмила сообщает в письме мужу: «Борис вступил в партию КПСС, потому что перевели его на должность главным бухгалтером и работа очень ответственная». Вырваться из бесконечного каскада нелепых случайностей можно, лишь пробудившись от идеологической спячки, став самим собой.

Таким образом, в этой замечательной повести В. Войнович рисует нам отлично знакомую ему жизнь деревни, жизнь простого народа. Рисует с беспощадным реализмом, разнообразя его, правда, некоторыми гротескными фиоритурами, никогда не теряя при этом, впрочем, чувства меры. Но при чтении этой повести становится страшно - такой мрак открывается нам в этой сегодняшней народной жизни. Массовый террор и лживая дешевая пропаганда, меняющая свои лозунги от случая к случаю, лагеря и голод, бессовестная демагогия и несправедливость, прикрываемая пышными фразами, десятилетия жестокой диктатуры сделали свое дело, и вот перед нами ее результаты: нищета, невежество, взаимное недоверие, подозрительность и враждебность, опустошенность, утрата всякой веры, всяких идеалов, всяких моральных устоев и культурных традиций.

Временами испытываешь жалость то к герою повести, младшему сержанту Ивану Алтыннику (хотевшему познакомиться «путем переписки» с девушками для приятного времяпрепровождения, но неожиданно попавшемуся в ловушку и вышедшему из нее уже в цепях супружества), то к героине, деревенской фельдшерице Людмиле, вынужденной пускаться во все тяжкие, чтоб добыть себе мужа. Жалко этих несчастных темных людей (изумительно передает Войнович темноту, хаос и неразбериху их неразвитого непросветленного сознания в их монологах, где нужное и ненужное, важное и мелкое, верное и нелепое - все выплескивается подряд, без разбора, без отсева, в одном мутном засоренном потоке). Но в итоге все же остается гнетущее впечатление безнадежности и горечи, оттого, что так изуродовали народную душу и довели ее до такой степени одичания.