Мая /10 июня 1900. Воскресенье.

Духов День

До Литургии было крещение нескольких возрастных и детей. Между ними — одного шестидесятивосьмилетнего старика, глухого, из селения Уено; учение, впрочем, знает, ибо еще двадцать три года тому назад слышал мою проповедь в Уено, потом постоянно был в общении с своим другом Петром Юкава, отчимом о. Симеона Юкава, добрым христиани­ном, но по ученой гордости не веровал — ученый конфуцианист; горе сломило гордость —сын умирает от чахотки, тоже ученый, универси- тант и неверующий; уверовал старик и крестился, чтобы молиться о выздоровлении сына. Дай Бог ему умолить! Спаситель милосердовал и к таковым.

Литургия, по обычаю, начата в девять часов; полдневная пушка была, когда мы еще служили вечерню, с ее длинными молитвами, для которых вперед нужно беречь голос, чтобы прочитать вразумительно для всех; сегодня я безрассудно утомил его до службы, готовясь к чтению молитв, что можно делать и шепотом.

Мая /11 июня 1900. Понедельник.

День Святой Троицы

С восьми часов Литургия, отслуженная собором трех иереев с о. Павлом Сато во главе. Кроме школ, в Церкви — почти никого, человек девять, самых благочестивых, были. Потом целый день дождь, по уставу, ибо «ньюбай» начался.

В сегодня полученной почте «Первый Вестник», № 16, весь заполнен покойным профессором Болотовым, скончавшимся 5 апреля, в Вели­кую среду. В начале номера его портрет. Без слез нельзя читать. Какую ученую силу потеряла Академия и вся Россия! И какая жалость, что его постоянно развлекали посторонними пустяками вроде диспутов и рецензий, не давая вполне предаться его специальности — церковной истории, по которой заметно крупного так он ничего не оставил.

Мая /12 июня 1900. Вторник

О. Борис Ямамура описывает путешествие по Церквам; лучше всего ныне проповедь идет на самом севере его прихода, в Аомори и прилежа­щих местах.

Катихизатор в Бато, Павел Сайто, извещает, что 20 июня положили освятить построенный в Бато церковный дом; просит прислать отсюда двух певцов к тому времени. Ладно!

Павел Накаи рассказал, что приходила к нему бабка Кати (Маленда), говорит: «мать Кати очень больна, просит свидания с дочерью»; плачет бабка; не крокодиловы ли слезы? Торговала все время дочерью, не за­мышляет ли и на внучку? Призвали мы с Накаем Елисавету Котама и Евфимию Ито, посоветовавшись, решили: завтра отправиться Евфи­мии посмотреть, правду ли говорит бабка; если правда, то свозить Катю для свидания с матерью; свозить в сопровождении повара Марка, одно­го из самых здоровых и расторопных слуг (на случай засады там), и там Катю ни под каким видом не оставлять. Главное же, стараться обратить больную в христианскую веру, чтобы она умерла раскаявшеюся с надеж­дою на Спасителя и чтобы дочь потом могла молиться за нее в Церкви.

Мая /13 июня 1900. Среда

Катихизатор Василий Ямада приходил: хочет начать небольшое еже­месячное издание, полезное для наших воскресных школ и женских собраний. Пусть издаст один номер до Собора, и, когда соберутся наши, спросит, полезно ли будет? Если одобрят, то пусть продолжает; можно в помощь ему дать еще одного или двух охотников писать, назначив их катихизаторами в Токио. Дам и небольшую денежную помощь.

Посланник барон Роман Романович Розен с женой Елисаветой Алек­сеевной и дочерью Лизой приезжал прощаться; в субботу утром отправ­ляется из Токио, чтобы в Йокохаме сесть на наше военное судно для следования во Владивосток. Искренно жаль мирного и доброго предста­вителя нашего! Как бы без него не разладить нам с японцами. Говорил он, между прочим, что две тысячи нашего войска высадились в Китай, по случаю тамошних беспорядков и бессилия китайского правительства обуздать повстанцев, убивающих туземных христиан и иностранцев и жгущих христианские храмы — между прочим, сожгли и один право­славный, должно быть, в деревне Дунгдиньан.

Была жена адмирала Старк, из Порт-Артура, с дочерью и сыном. Приехала по совету врачей лечиться от ревматизма в Юмото, дальше Никко, но боится туда отправиться — японцев боится, потому-де — «они ныне так свирепо смотрят на русских», и, кажется, вернется обратно в Нагасаки, не лечась. Так-то напуганы толками о предстоящей будто бы войне России с Япониею! В Нагасаки, адмиральша жила в одной гости­нице с о. Вениамином, который рассказывал ей, что «уже девять меся­цев, как приехал в Японию, что в Токио неудобно ему —скучно там, поэтому он поселился в Нагасаки» (sic!!). Недаром я и прежде замечал в о. Вениамине наклонность лгать — дар, неудобный для миссионера.

Июня 1900. Четверг

О. Андрей Метоки не без радости извещает, что крещено семь в Нагаока — в первый раз такой большой успех с тех пор, как он там поселился.

О. Сергий Судзуки просит квартирных для Церкви в Кобе за шестой месяц — Варнава Симидзу унес их с собой, не заплатив хозяину — обыч­ная плутня уходящих со службы.

Евфимия Ито сегодня во второй раз вернулась от матери Кати Ма- ленды (Накаи); действительно, больна чахоткой и, по словам врача, осталось ей жить всего несколько дней. Поэтому Евфимия вчера и сегод­ня говорила ей о вере и убеждала уверовать в Истинного Бога и Спаси­теля и креститься для спасения души. К счастью, больная уже несколько знакома с христианской верой; нашлись даже у нее образок и крестик, данные ей Малендой; а в последнее время посещал ее близ живущий один протестантский проповедник и говорил о христианстве. Она изъ­являет полную готовность принять крещение. Поэтому еще раз Евфи­мия сходит наставить ее в вере, а послезавтра о. Роман Циба пойдет испытать ее и преподать Святое Крещение. И дай Бог ей умереть с надеждою спасения! Дочь ее и Церковь будут молиться о ней.

О. Вениамин пишет, что «станет на почву Закона» в деле о своем жалованье, то есть будет требовать, чтобы велено было мне выдавать ему «2.000 рублей = 3.000 ен — столько-де положено». Я ответил ему, что очень рад его решению и что, стало быть, устраняется моя услужливость давать ему из моего жалованья 25 ен — буду отселе высылать ему законное жалованье — 100 ен, которое за глаза достаточно на все нужды монаха- миссионера, если он благоразумно, как подобает монаху, будет распоря­жаться им...

Иван Акимович Сенума просил заплатить какой-то женщине 3 ены за чулки (таби), которые забирал гувернер Мирон Сео для учеников,— уехал-де не заплатив. В то же время Сенума рассказал, что Сео остался должным здесь ен 150. Отказался я заплатить 3 ены, иначе все 150 при­дется платить, а так и за всех мошенников, уходящих со службы Миссии, придется платить. Пусть уж плутуют и терпят убытки взаимно, Божьи деньги не бросать стать в эту дьявольскую пасть, довольно для них и прямого употребления, при котором, однако, большая половина тоже точно уронена на дырявом мосту при переходе через пропасть.

Июня 1900. Пятница

О. Павел Морита прислал исповедную ведомость за минувший год, которая истинно порадовала: почти все в его приходе были у исповеди и святого причастия, тогда как у других священников наполовину или более не говевших. На Соборе нужно будет поставить в пример священ­никам эту ведомость.

О. Иов Мидзуяма извещает, что опасно болен от простуды катихиза- тор в Накасима и прочих Иоанн Ито — один из лучших наших катихиза- торов, всегда трудящийся и успешный. Очень прискорбно! Спаси его Бог! Послано 5 ен на лекарства.

О другом, тоже очень хорошем катихизаторе, Николае Оно, пишут, что поправляется от своей долгой и опасной болезни. Слава Богу!

Посланница Елизавета Алексеевна Розен прислала два воза книг в миссийскую библиотеку; почти все — периодические издания, русские и иностранные. Спасибо! Все годное переплетется и внесется в каталог, на память о доброй жертвовательнице.

Июня 1900. Суббота

В десять часов отправился к посланнику Роману Романовичу Розену, чтобы попрощаться и проводить до станции; отслужил им напутствен­ный молебен, причем пел и читал все сам, ни единого человека не было в Церкви помочь; служил в епитрахили и малом омофоре. На станции, для проводов, был весь дипломатический корпус и все главные япон­ские власти, также множество дам, европейских и японских — видно, что любили барона и баронессу.

О. Роман Циба крестил больную мать Кати Маленду; учительница Евфимия Ито была ее восприемницей, Тимофей Исии, добрый христи­анин в Сиба, восприемником. Нарекли Еленой. Учение, по испытании ее о. Романом, оказалась знающею настолько, что к крещению допустить было можно, а главное, показывала самое искреннее желание сделаться христианкой, со слезами каялась в грехах и по крещении, миропомаза­нии и приобщении Святых Тайн была так счастлива, что Евфимия, рассказывая мне об этом, сама заплакала от умиления. Слава Богу!

Из Китая все более и более тревожные известия: Пекин в опасности от повстанцев, посольства оградились баррикадами, железная дорога от Тяньзина в Пекин разрушена; Тяньзин жгут, туземных христиан умерщ­вляют; число повстанцев быстро возрастает; уж не явился ли «ко тен» на смену Манчжурской династии?

4 /1 7 июня 1900. Воскресенье

Зашедшим после обедни катихизаторам Мидзусима и Иоанну Ямагуци (принесшему свое сочинение «О Церкви» для печати) толковал завести писательское общество, наподобие Айайся, и издавать ежемесячно по книге, не в виде журнала, существование которого всегда эфемерное,— «книжечку прочитают и бросят», а самостоятельными брошюрами; на­звание издания может быть общее, например, «Глас Божий», или «Ис­тинная вера», или прочее, но каждая книжка должна быть законченным произведением, без множества объявлений и тому подобных признаков текущей прессы, хотя со статьями разного содержания для того, чтобы отвечать потребностям времени. Если Мидзусима предпримет образо­вание такого общества, то для катихизаторской службы в Токио можно назначить во время Собора еще двух-трех способных писать. Печатать будет Миссия. Из продажи брошюр и книг сего общества половина выручки будет поступать в пользу писателей. Поручил Исайи Мидзусима озаботиться разработкой сего плана предприятия для осуществления, если найдено будет резонным...

Был некто Оогаки, редактор буддийского журнала, издающегося в Токио, «Сакура симбун». Издается журнал некием Араи, бывшим во Франции, принявшим католическую веру, ныне начальником одного банка. Из сего банка восемьдесят тысяч ен выдано в долг буддистам Хигаси-Хангвандзи для взяток членам Парламента, чтобы не пропус­тить «билль о свободе религий». Билль был не пропущен; взятки сделали свое дело, но восемьдесят тысяч взять с бонз нельзя — они сами еще в других долгах; эти восемьдесят тысяч Араи (должно быть, по ничтож­ности своего банка) должен был занять в другом еще банке. Теперь Араи в затруднении: банку, у которого занято, нужно платить, а с Хигаси-Хон- гвандзи получки нет. И возникает новое религиозное предприятие, ка­сающееся всей Японии. С этим предприятием Араи и вот этот Оогаки нашли нужным прежде всего обратиться ко мне; какое предприятие, об этом сейчас же будет мне сказано, если только я захочу выслушать его, но оно секретное. Я ответил:

— И пусть останется таковым; я не желаю слушать. В нашей пропове­ди нет ничего секретного. Нам велено с «крыш проповедывать», то есть открыто всем возвещать Христово учение, и это делать во всем мире. Ныне пришла очередь японскому народу слушать Спасительное Христо­во учение, потому что человеческие измышления перестали удовлетво­рять его. И мы знаем, что буддизм мертв ныне и никакими способами воскресить его нельзя, потому что нельзя человеку прозревшему запре­тить видеть,— и так далее.

Оогаки много еще болтал — что в буддизм ныне веруют только стари­ки и старухи (а сам ведет журнальную полемику за буддизм), что бонзы, противившиеся биллю о свободе религий, противились вовсе не из-за веры в буддизм, а потому что им нужны деньги, которые можно добыть от «глупого» народа только показанием вида ратоборства за буддизм и прочее.

Июня 1900. Понедельник

Отправил иподиакона Моисея Кавамура и регента Алексея Обара в Бато помочь о. Титу освятить построенный христианами церковный дом. Недавно посланы туда три большие иконостасные иконы в отлич­ных рамах как пожертвование Миссии; с Моисеем послал покровы на престол и жертвенник, напрестольное Евангелие, аналойную икону и прочее. Следовало бы самому отправиться, как просили, да некогда — спешу кончить до Собора исправление Нового Завета, немало и других ежедневных дел. Притом же — освящение не Церкви, а церковного до­ма. Впрочем, о. Тит, по освящении, отслужит там и Литургию, Кавамура повез просфоры.

Июня 1900. Вторник

Приехал новый посланник Александр Петрович Извольский — ут­ром, в пять часов, «Рюрик» с ним стал на якорь в Йокохаме. В третьем часу с бароном Розеном он посетил Миссию. Привез поклоны из Петер­бурга от Победоносцева и Саблера, с Амура от Преосвященных Благове­щенского Иннокентия и Владивостокского Евсевия. По-видимому, человек религиозный. Слава Богу за это!

Был протестантский катихизатор из Кагосима, говорит:

— Читал в газетах Ваш отзыв о протестантах, что им не обещается успех в Японии по их раздробленности на секты...

— Разве неправда? У Спасителя одни уста и одна истина, у протестан­тов почти столько же истин, сколько уст. Где же истина Христова? Вы скажете: «В Новом Завете». Но разных толкований на него у вас столько, сколько сект,— где же истинный смысл Слова Божия? И все протестанты не закрывают ли глаза на многое, очень важное в Новом Завете, как будто бы этого и не было там; например: Иоанн 20, 22-29, у нас на этом зиждется Таинство покаяния—у вас что? Иаков 5, 14-15, основание таинства елеопомазания — для вас имеет ли какой-либо смысл это мес­то? — и так далее.

В заключение мирной беседы дал ему нашу Догматику и Сравнитель­ное Богословие.

Один язычник с острова Киусиу пишет; просит толкование на Книгу Бытия и изложение нашего вероучения. Посланы Катихизис и Толкова­ние Властова.

В «Japan Mail», в вчерашнем и сегодняшнем номерах, в обзоре рели­гиозной литературы за прошедший месяц начато с нашего «Сейкёо Симпо» — кратко изложено содержание статьи, в которой доказывает­ся, что религия — единственное прочное основание нравственности.— К одной протестантской статье, в которой говорится, что миссионеры лучше всего сделали бы, если бы, по примеру унитарианских Кнапа, Клей-Маколея и других, оставили бы Японию, предоставив дело водво­рения здесь христианства самим японцам; автор обзора делает замеча­ние, что «так именно поступает Греческая Церковь, у которой здесь только один иностранный миссионер, все же прочие деятели — сами японцы». (Увы, не система здесь, как думает автор, а бедность миссионе­рами! Впрочем, и тут, быть может, и воля Божия.)

В сегодняшнем номере сделано большое извлечение из моего inter­view с редактором газеты «Дзидзи», что был у меня в Пасху.— Католики в своем журнальчике по поводу грубости, сделанной протестантом На­следнику по поводу его бракосочетания, разражаются статьею, что только католичество учит повиновению государям и всем властям, свободолю­бивое же протестантство совсем напротив, на что автор обзора замеча­ет, что протестанты могут многое возразить католикам по этому поводу. Всяким случаем пользуются католики охаять других, и всегда почти неудачно.

7 / 20 июня 1900. Среда

О. Сергий Глебов известил, что к четырем часам семейство нового посланника прибудет из Йокохамы в Посольство. Поэтому я отправился туда, чтобы отслужить благодарственный молебен для посланника с семейством, так как он изъявил желание «первым делом по прибытии на место поблагодарить Бога за благополучное путешествие», а также сде­лать визит посланнику.

Когда мы с о. Сергием уже облачились и певчие стояли на клиросе, а посланник с семейством готовы были войти в Церковь, приехал япон­ский министр иностранных дел и задержал Извольского. Почти час мы прождали в облачениях. Когда, наконец, вышли на молебен, прежде всего семейство посланника — он, его жена, протестантка, дети — Гри­горий, семи лет, и Елена, четырех лет,— подошли под благословение,— прежде всего дети, видимо, наученные, что очень зарекомендовало пра­вославное благочестие протестантки-матери (урожденной графини Толь). После молебна посланница, за час прибывшая, не отпустила без чашки чая в столовой, куда зазвала, что рекомендует ее русское хлебосольство. Посланник уже занят был какою-то депешею, опечалив нас известием (о чем мы еще утром читали в газетах, но чему не хотели верить), что семьдесят наших моряков ранены при взятии (в прошлое воскресенье) бастиона крепости в Таку, у Тяньцзина; есть в этом числе и убитые, и из них офицер. Все эти раненые (и убитые) отправлены в Нагасаки. По­сланник спросил у меня, есть ли там священник для них? Я ответил, что есть о. Вениамин,— «Позаботится ли о них?» — В том не может быть и сомнения — он и священник, и русский.

Июня 1900. Четверг

Посланник Извольский прислал ко мне о. Сергия Глебова просить распорядиться, чтобы священник наш в Нагасаки позаботился о наших раненых в Нагасаки.

— Он еще вчера говорил мне о том же, и я сказал, что о. Вениамин, конечно, позаботится.

— Просит Вас написать ему, о. Вениамину, об этом.

— Сейчас.

И я телеграфировал о. Вениамину: «Доставить нашим раненым боль­ным все возможное духовное утешение, передать им мое благослове­ние» и прочее.

Погорячились наши молодцы! Сколько раненых! У других, тоже бравших крепость, почти никого, даже у японцев, взявших, как и паши, бастион, всего пять убитых и раненых, из них один убитый лейтенант. Впрочем, вполне верных известий, оправдывающих то или иное дейст­вие, еще не получено. Одно верно: если эта стрельба с бастионов крепости Таку по иностранным судам — действие самого китайского правительст­ва, то трудные времена наступают: сначала, конечно, Китаю достанется, а потом наоборот.

Июня 1900. Пятница

Вчера поздно вечером о. Сергий известил, что посланник посылает его и Вильма, драгомана, в Нагасаки позаботиться о наших раненых. Поэтому сегодня утром я послал к о. Сергию сто крестиков, более ста небольших икон и больше ста евангелий, молитвенников и других духовных книг и брошюр в благословение раненым и другим больным в Нагасакском госпитале.

Но в часу десятом о. Сергий явился сказать, что раненые наши от­правлены не в Нагасаки, а кажется, в Порт-Артур, поэтому его и Вильма поездка оказывается излишнею.— Замечательно, что до посланника каким-то путем дошло сведение, что «о. Вениамин, по молодости, не надежен» (даже для такого дела, как доставить духовное утешение боль­ным!). О. Сергий говорил, что от моряков слышно, что «о. Вениамин ходит там, поднявши голову и желая, чтобы все подходили к нему под благословение». Мания величия, с которою далеко не уедешь в Японии. Замечательна еще патриотичность нашего нового посланника, так забо­титься о раненых наших может только человек чисто русский.

«Рюрик» вчера ушел в Владивосток, не имея времени ждать, пока барон Розен возьмет аудиенцию у Микадо пред своим отъездом. Из Китая самые дикие слухи — будто десять посланников в Пекине убито, Китайский Император тоже убит, Императрица-регентша лишила себя жизни. Но, конечно, всему этому верить нельзя; с Пекином сообщение прервано — телеграф испорчен, железная дорога тоже — вот и сочиняют кто что хочет. Кажется, верно, что китайское Правительство свалит все на инсургентов; Лихунчану поручено возобновить мирные соглашения.

Июня 1900. Суббота

Едва мог заниматься переводом до обеда: в такую теплую пору просту­дился — и странно: местное страдание. Дай Бог поскорее выздороветь и извлечь пользу из обстоятельства.

Был Матвей Матвеевич Геденштрем, вновь назначенный консул Ха­кодатский; не первой молодости, уже два года служил в Благовещенске на Амуре. Заинтересован урегулированием рыбных ловель японских в наших водах на Сахалине. Говорит разумно, увидим, исполнит ли. Фин­ляндец родом, православный по вере. Приехал вместе с Извольским, пригласившим его на службу здесь.

Июня 1900. Воскресенье

За Литургией был новый посланник Александр Петрович Изволь­ский. По окончании службы сказал комплимент, что он «поражен тем, что видел и слышал; был точно во сне»,— Но чуть ли это не готовый на подобные случаи...

По окончании Литургии я вместе с ним отправился в посольство, чтобы отслужить с о. Сергием панихиду по нашем министре иностранных дел Михаиле Муравьеве, скоропостижно скончавшемся третьего дня. Тут я действительно поражен был о. Сергием Глебовым, встретившим меня в алтаре словами: «Зачем Вы приехали? Вы должны быть здесь только в Царские дни. Вы делаете меня пешкой».— «Я приехал помо­литься вместе с русскими о нашем министре». — «И панихида-то лишняя; при другом посланнике ее не служили, я знаю», и так далее. Я поспешил молча облачиться и выйти служить. В России архиереи делают священ­никам нагоняи, здесь наоборот; да еще в каком смысле нагоняй-то!

Июня 1900. Понедельник

Был на экзамене в Семинарии на седьмом, выпускном, курсе, где семь человек, и в Катихизаторской школе, где на втором, выпускном, курсе семь человек, на первом всего три. Отвечали хорошо: по Догматике семинаристы, по толкованию Евангелия другие.

О. Сергий Судзуки из Оосака пишет длинное письмо, просит приба­вить 5 ен к его месячному содержанию в 25 ен; «нужда одолела: пять человек детей, разные расходы, неизбежные священнику, на приемы христиан, на благотворения, на мелочи по храму». Правда. Но местная Церковь должна бы заботиться о своем священнике. Прибавим, однако, нечто сделаем, с внушением, что вперед уже ни-ни, ни одного сена!

Фома Такеока из Цуяма описывает, как благочестивные Иоанн и Ирина Фукасе праздновали десятилетие своей бумажной лавки в Цуяма: служили благодарственный молебен, для чего приглашен был из Окаяма о. Игнатий Мукояма, потом угощались у них, причем говорили речи церковного содержания; в заключение Фукасе поднесли в подарок Цер­кви новешенький стихарь, который недавно купили в Миссии на чистые денежки. Письмо, видимо, назначено для «Сейкёо-Симпо», куда по про­чтении и отослано.

Стефан Мапукава из Фукуока пишет, что недавно Акила Нагано, его сотрудник, был на Генкай Сима, маленьком острове недалеко от Фукуяма, по приглашению оттуда, и принят был с большою радостию; местные врач Макино и учитель Хата усердно слушали учение и расположены к крещению вместе с их семействами. Священнику нужно побыть там.

Июня 1900. Вторник

Из Тоёхаси извещают, что почтенный престарелый катихизатор Павел Цуда болен. А они собирались просить о поставлении его священ­ником для них. Впрочем, надеются, что до Собора он поправится. А быть может, это и дело Промысла Божия, не указывающего ему быть священником. В самом деле, как ему быть? Целибатом, или монахом? Вдовый и престарелый — можно бы и первое, но поставь его, будет пример для других; вводить же целибатство здесь не приходится, коли

его и в Русской Церкви лет.— Если придется ставить, предложу прежде постричься.

Умерла Елена, мать Кати Маленды; и умерла хорошо — постоянно молилась и крестилась пред смертью. О. Роман прочитал ей отходную, после чего она тотчас же и скончалась. Слава Господу, спасшему душу погибшую! Говорила она Евфимии Ито, что являлся ей кто-то во сне и твердил: «Пошли на Суругадай, извести на Суругадай»; вследствие этого- то ее мать и пришла к Павлу Накаи с плачем рассказать, что «вот при смерти ее дочь». Бог весть, было ли это внушение свыше, или простое сонное мечтание, но — вот она просвещена святым крещением, была глубоко утешена этим и умерла доброй христианкой. Подозревали мы, не таилось ли еще какой-либо опасности для Кати, дочери покойницы. Но под влиянием благодати покойница обнаружила такую трогатель­ную заботливость о своей дочери, что сама просила не говорить ей, Кати, о ней, ее болезни, чтобы не помешать ее нынешним предэкзамен- ским занятиям, просила не приводить Катю к ней, чтобы не видела она бедность и убожества матери, даже возвратила Евфимии фотографию Кати, которую Евфимия принесла показать ей и поставить у нее, если пожелает. Да успокоит Господь ее душу! Постараемся просветить бого- познанием и святым крещением ее мать, ныне тоже просящую христи­анского научения, и ее брата, чернорабочего по занятию, но, по отзы­вам, доброго малого.

Утром был на экзамене в Семинарии, в классе у самых младших; всего четырнадцать мальчуганов, но глупых между ними нет; отвечали по Священной истории Ветхого Завета. Все на полный балл.

С Павлом Накаем сегодня мы кончили третье исправление перевода Нового Завета. Теперь расставить знаки препинания (кутоо), еще раз прочитать, быть может, еще раз — с участием других; переписать набе­ло, и в печать! Но это будет с девятого месяца.

14 / 27 июня 1900. Среда

На экзамене по Гражданской Всеобщей и Русской Истории на чет­вертом курсе Семинарии; учеников тринадцать, но все хорошо учатся и подают добрые надежды. Русская история в первый раз преподается; доселе воздерживались от преподавания ее из-за опасения ультрапатри­отических японских подозрений. Преподаватель Арсений Ивасава.

Распопов Николай Александрович, состоявший сначала здесь при Посольстве, потом в Корее, потом в Нагасаки при Консульстве, рассо­рившийся с консулом Костылевым и удаленный ныне со службы за свой ссорливый характер, просит, чтобы я походатайствовал у Извольского о принятии его опять на службу. Походатайствую, конечно, но едва ли будет успех. Грозит Распонов, что наложит руки на себя — очень

прискорбно, но чем помочь в этом отношении человеку, если веры у него нет! А человек со способностями, мог бы отлично служить... Губит дрянное, безнравственное воспитание!

Июня 1900. Четверг

Был в Йокохаме по делам в банках и проститься еще раз с бароном Розеном, живущим ныне там в Grand Hotel и имеющим отправиться домой чрез Америку на пароходе 6-го числа нового стиля июля. Застал барона одного, баронесса отправилась в японские магазины по закуп­кам. Рассказал он, что моряки виновны в удалении его из Японии, осо­бенно адмирал Дубасов, по возвращении в Петербург имевший часовую аудиенцию у Государя и доказывавший, что «эту гадину (Японию) надо раздавить, и сделать это ничего не стоит; но мешает-де японофильство посланника в Японии барона Розена» и так далее. Очевидно, моряки крайне возненавидели Японию после происшествия с Государем в Опу; Государь тоже не может симпатизировать народу, так грубо обошедше­муся с ним.— Но Япония совсем не гадина, и особенно не такая, которую легко можно раздавить. Это всегда смело высказывал барон и такого направления держался. Теперь, кажется, и в Петербурге спохватились, что он был прав. Извольский тотчас же вошел в виды барона и ясно понял положение дел, и, кажется, будет держаться такой же — мирной, незаносчивой — политики, какой держался барон.— А Китай, о дружбе с которым поет наша пресса,— вон он бьет наших, дерущихся бок о бок с японцами, нашими мнимыми врагами, против нашего мнимого благо- приятеля (у которого может ли быть доброе чувство к нам, отнявшим у него без всяких законных причин Манчжурию?).

Июня 1900. Пятница

Утром на экзамене в третьем классе Семинарии; всего десять учени­ков; плохенький состав; до окончания курса достигнет ли кто?

Письма из Церквей незначительного содержания. Илья Накагава просит поставления священника для местности, где проповедует — в провинции Акита, что невозможно, довольно там его одного; Илья Та­нака просит назначить Василия Ямада в Касивазаки — это можно; Петр Ямада просит принять одного мальчика в Семинарию, но не обозначает ни лет его, ни желания родителей отдать его на службу Церкви и подобное.

Тревожит всех положение дел в Китае: что сталось с посланниками европейских держав в Пекине? Дней пятнадцать уже никаких известий; живы ли они, или перебиты? В Пекине ли, или инде (так как из Пекина, по слухам, китайское Правительство их выслало)? Тяньцзин, кажется, освобожден от инсургентов, и европейцы там остались целы, вопреки прежним телеграммам, что все перебиты. Китайцы, кажется, наконец, рассердились и начинают двигаться, вопреки глупому мнению, столь распространенному, что это народ совсем замерзший, с которым можно производить какие угодно операции. Вон они теперь, обратно, произво­дят операции над европейцами: у апглицкого адмирала Сеймура, сунув­шегося с наборным из войск разных наций отрядом освобождать по­сланников в Пекине, перебито и ранено около четырехсот человек, и еле-еле уплелся он с половины дороги обратно в Тяньцзин, и то благода­ря подоспевшей из Тяньцзина подмоги. Жаль, что бьют больше всего русских, за то, должно быть, что суются больше всех вперед.

Июня 1900. Суббота

На экзамене в четвертом классе Семинарии по Логике. Отвечали порядочно. Когда преподаватель, Тимофей Секи, пришел потом за по­лучением жалованья, советовал ему перевести Логику Светилина для напечатания на японском. Но, увы! Он в душе уже изменил своему долгу; спустя три часа начальник Семинарии Иван Акимович Сенума приходит и говорит, что Секи уходит со службы Церкви в Нагасаки переводчиком куда-то по найму — дают больше, чем жалованье его здесь — 28 ен. Так- то, бессовестные японцы! С м;ілых лет воспитан на церковный счет, по обещанию его и родителей, что всю жизнь будет служить Церкви; у этого Секи еще и жена мало не с пеленок воспитанница Церкви, тоже на весь церковный счет — и вот благодарность за все! Поманили несколь­кими енами, и бросается, как пес, на кусок хлеба, хотя во рту у него кус, которым вполне сыт с семьей!