Декабря 1899 /12 января 1900. Пятница

Давид Фудзисава утром пришел с письмом от катихизатора в Ямада: извещает, что был большой пожар там, и христианских домов сгорело девятнадцать. Выдал тридцать восемь ен послать сейчас же, по две ены на дом, и велел отдать письмо в Церковный Вестник с воззванием; быть может, и христиане несколько пожертвуют.

Иван Акимович Сенума приходил сказать, между прочим, что учени­ка четвертого класса Конона Ока берут из Семинарии — «он-де должен жениться, и невеста ему приготовлена, и работать по дому». А при про­шении о принятии в Семинарию было обычное обещание на бумаге, за печатоприкладством, что отдается вполне на воспитание и служение Церкви. Так-то бессовестно обманывают Церковь, и, точно черви, точат ее крохи! «Воспитывают-де хорошо, и нравственность берегут, и ум развивают,— отчего не воспользоваться? А там ищи с нашего брата, коль придет время надуть! Что поделаешь? Правительству не пожалу­ешься на протори,— школа частная. Больше нигде и суда нет!» И так как более сильных берут в солдаты, наиболее надежных обращают домой с наглостью (при подобных случаях даже и «спасибо» никогда не скажут), остаются почти все только слабые и бездарные — вот и гадай о будущем преуспеянии Церкви! Впрочем, не по нашей вине все это; мы переме­нить обстоятельств не можем. Итак, да будет воля Божия!

Голова и горло еще болят, но до того надоело четыре дня благодаря этой глупой болезни сидеть в комнате, что я вопреки предостережению доктора отправился ко всенощной; не участвовал в служении, но к завтрашней Литургии готовился; если горлу не будет хуже, то стану служить. Слишком обидно было бы в два большие церковные праздника и в наш Новый Год не помолиться пред Престолом Божиим.

Серо, буднично, как-то совсем не радостно наступает новый год, да еще завершающий собою девятнадцатое столетие!

Вероятно, принесет обычную сутолоку — вечное корпение над пере­водом, вечную жажду чего-нибудь доброго по Церкви, вечное томление, что нет ничего такого — все и всегда так вяло; служащие — не усердны (и сам же первый, по всему этому), язычники к проповеди глухи.— Впро­чем, то же, что выше: переделать все это так, как мы желали бы, не по нашим силам. Итак, да будет воля Божия!.. Бодро вперед!

1900 год

Января 1900. Суббота

С помощью Божиею участвовал в соборном совершении Литургии, но иногда голос изменял в возгласах, следствием чего было разнение певчих; так «призри с небес, Боже», вопреки собственному желанию, вдруг сказал таким низким и слабым голосом, что певчие стали в тупик, не зная, как петь «Святый Боже», и провезли что-то такое неудобопонят­ное и безобразное, что Собор никогда доселе такой какофонии не слы­шал; произошло это и потому, что регента Обара, за болезнию, не было. Вернувшись после службы в теплую комнату, к поздравителям не выхо­дил, а оные пили чай в бывшей «Синкайкёку».

Часа в два пришел с поздравлением о. Сергий Глебов и рассказал, что был в Йокохаме у еврейки, желающей креститься; по его соображениям, вера у нее совсем в стороне; главное же — хочет уйти от мужа; с Мерино- вым она, кажется, в очень интимных отношениях; живут вместе, хотя Меринов говорил мне, что живет на своем пароходе; вообще, речи у них во многом другие о. Сергию, чем мне. Я поручил о. Сергию это дело, и он охотно взял его.

Потом пришел с визитом студент Спальвин, с которым об японском языке проговорили часа два.

В шестом часу были: американский епископ McKim, Bishop Elect of Kyoto Partridge и еще один Reverend. Партридж был двенадцать лет миссионером в Китае; по физиономии очень симпатичный. Скоро будет рукоположение его здесь, в Токио; соберутся для сего восемь англо­американских епископов. МсКіт приглашал меня посмотреть. Разуме­ется, очень интересно будет.

Ко всенощной не пошел, так как простуда усилилась — принял уси­ленные меры к лечению ее.

Января 1900. Воскресенье

К Обедне не ходил; целый день сидел в теплой комнате и лечил горло.— Просмотрел много накопившихся пакетиков с газетными вы­резками; между прочим, в двух вырезках нашел длиннейшее описание гонения на китайцев во Владивостоке — результат будто бы русской жес­токости и бессердечия; это — про недавнюю поверку паспортов у китай­цев там и высылку беспаспортных и безхозяйных на родину; везде бы это дело — обычное, о котором и говорить нечего, а у русских — гонение и варварство! Прочие вырезки больше про религиозный билль — толки о нем газет и разных религиозных общин. В трех-четырех клочках про­читал, что я «отправляюсь в Йокохаму» — это про ту несчастную поезд­ку, вследствие которой вот шесть дней ныне сижу взаперти и ничего путного не могу делать! А ведь сколько дел собирался обломать в эти дни! Расписки служащих Церкви перевести, все счеты свести, донесе­ние написать... Вот так всегда! Коли засучил наперед рукава, знай, что дело на ту пору увернется в сторону. Ладно, поймаем! Шесть дней не Бог весть какая потеря. ’

Января 1900. Понедельник

Начались обычные занятия: школы у учащихся, проверка перевода с первой главы Марка у нас с Накаем.

С часу было отпевание Марии Уцимура, богатой христианки из прихода Коодзимаци. Сын ее — Петр, начальник полиции в Ямагата, прибыл на погребение и настоял, чтобы она была погребена по-христи­ански, тогда как все родные-язычники настаивали на буддийском погре­бении. Тележек тридцать было с родными в полицейских и разных других мундирах. Отпевание совершили три священника с хором певчих человек двадцать, и на могилу сопроводили в облачениях и с пением.

Января 1900. Вторник

Утром — перевод Нового Завета, вечером — перевод расписок, так как Накаи отозван был к о. Сергию Глебову на обед; целый день — стра­дание головною болью и горлом.

Января 1900. Среда

Тоже страдание в усиленной форме, едва позволившее кончить пере­водный Новозаветный урок до полудня.

Был, между прочим, старик Давид Кимура из Оказаки; говорил, что все христиане там твердо содержат веру, но новых почти не является, что составляет предмет скорби для катихизатора Василия Таде и для всей тамошней Церкви.

С почтой сегодня получена бумага из Киевской Духовной Академии, что препровождается мне «Диплом на звание Почетного члена Киев­ской Духовной Академии». Но диплома не получено.

За всенощной был и молитвы вычитал, дай Бог сил завтра служить Литургию и Водосвятие, но на литию и славословие выходить поосте­регся; о. Петр Кано первенствовал, так как о. Павел Сато отозван в Йокохаму к больной.

6 /18 января 1900. Четверг.

Праздник Богоявления

Обычное праздничное служение с водоосвящением, на которое у меня едва-едва хватило голоса, по болезни горла. Итак, Рождественские праздники закончились.

Приходящая и исходящая корреспонденция не стоит отметки. Все — «денег дай», или что-либо в этом роде. О. Василию Усуи дано тридцать ен жалованья — больше, чем другим священникам,— и все беспрерывно просит еще. Так как ему уже было отказано, то жена ныне просит; послал пять ен и отказ в дальнейшем; да написано к Михаилу Кометани, церков­ному старосте в Одавара, возобновить ежемесячный сбор на священни­ка— пять ен, которые, однако, кажется, о. Василий получает.

7/ 19 января 1900. Пятница

Января 1900. Вторник

Все время был болен. Мало и переводом занимался. По Церкви ничего особенного нет; обычные письма, с кое-какими малозначащими извес­тиями. Сегодня японский гражданский праздник — ученья нет. У меня горло почти уже хорошо; впрочем, заниматься переводом надо еще подождать, чтобы дать горлу совсем окрепнуть. И буду же потом осторо­жен — ух! (Пока опять не сорвется!!!)

Сегодня мы с Моисеем Кавамура пересчитали и свесили старые японские монеты, идущие по 100, по 66 и по 50, смотря по величине их, на 10 сен — накопившиеся с 1892 года в Соборе от пожертвований язычников; ежедневно приходящие в Собор язычники посмотреть его бросают эти «дзени» с хлопанием рук и молитвою не известному им, но истинному Богу; ежедневно эти пожертвования собирают и опускают в кружку, из которой ежемесячно высыпают и пересчитанные и нанизанные по де­сять сен на бечевку приносятся ко мне для хранения в железном ящике. Ящик оказался переполненным ими, и потому сегодня мы освободили его для дальнейших вкладов, переместив накопленное в Крещальню, в железный шкап. Оказалось 64 ен 80 сен; по весу 44.965 монме, то есть, считая по НО монме в русском фунте, 10 пудов 8,77 фунтов. Предполага­ется из этих монет, по дальнейшем накоплении их, отлить для Собора колокол, который бы возвещал японской столице хвалу неведомому Богу от ищущих Его язычников, имеющих, конечно, вскоре обрести Его... Это не все, что жертвуют приходящие в Собор язычники: наполо­вину из них бросают нынешние японские монеты — в сен, два сен, пол­сен, но сии тотчас же, по ежемесячном получении их, расходуются на нужды Церкви вместе с пожертвованиями сего рода от христиан, вмета­ющих свои лепты в церковную кружку.

Января 1900. Среда

Нет предела любезности епископалов, хоть она, по нынешнему мое­му болезненному состоянию, совсем некстати. Епископ МсКіт с канди­датом епископства сегодня были, чтобы сказать время, когда будет по­священие последнего (хотя я знал это время из газетного объявления на днях). МсКіт даже план своей Церкви принес и, развернувши, спраши­вал, где я хочу сидеть? Очень хотелось ему, по-видимому, посадить меня на возвышении, в sanctuary, но я уклонился, указав перстом на первый ряд сидений для простых христиан.

— А, значит, с Американским Посольством,— заметил он.

— Это и ладно будет,— промолвил я.

— С Вами, вероятно, будет священник?

— Может быть, кто-либо из наших священников пойдет посмотреть, это их дело; при мне не будет никого.

Кандидат пригласил на «lunch» после службы — я отказался под пред­логом болезни, которая и для них была очевидна, так как я был с повя­занным горлом и хрипел. Но на посвящении во всяком случае обещал быть.

По случаю сего рукоположения во епископа, Reverend Isaak Dooman приглашает 2-го февраля нового стиля (день рукоположения) вечером на обед — «все тоокейские епископы-де будут», Reverend Lloyd 5 февраля на вечер — в восемь часов вечера — «to meet Bishop Partridge». Сим при­дется, конечно, отказать — вечером выехать на холод и сырость было бы возобновить болезнь.