Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Июня / 9 июля 1899. Воскресенье
Литургия в сослужении шести иереев, из коих пять были пришедшие на Собор. После Литургии позвал редактора Петра Исикава, только что вернувшегося из путешествия по Церквям для собрания сведений для церковной истории, и говорил ему внушить о. Петру Кано исполнить его прежнее желание проситься из Одавара; сторонники его убедили не делать сего — растаял он от их сладких речей, и не предвидится конца разладу одаварских христиан. А между тем стоило бы ему сказать твердо сторонникам своим: «Спасибо за любовь! Но я следую примеру Святого Григория Богослова: „Не лучше я Ионы пророка, бросьте меня в волны, и пусть они улягутся"... Прошусь из Одавара, чтобы успокоилась эта мятущаяся из-за меня Церковь»... И то же дело было бы сделано. Был бы назначен туда новый священник, не причастный мятежным чувствам ни той, ни другой стороны, и это было бы маслом на волны. Но нужно, чтобы о. Петр сделал это совершенно самостоятельно. Избави Бог, заподозрено будет, что я желаю его удаления из Одавара: сторонники его неотвязно пристанут: «Оставь его нам!» Противники его восторжествуют: «Добились, наконец, удаления о. Кано,— Епископ его перевел».— И каким вредом это отозвалось бы для других Церквей! Священники наши — плохие; везде есть нежелающие их и везде стали бы добиваться удаления их, по примеру Одавара.— После обеда выслушивал пришедших священников. Июня /10 июля 1899. Понедельник Утром — чтение прошений из разных Церквей к Собору. В одиннадцать часов прием кончивших курс воспитанниц Женской школы; было одиннадцать, две больны. При школе остаются шесть. Говорил им наставление — расчувствовались, заплакали; оделил крестиками перламутровыми — благословеньем Иерусалимского Патриарха Гермогена, иконками Божией Матери и Спасителя, молитвенниками, христианскими брошюрками (по десять каждой). После обеда выслушивание пришедших на Собор священников. Между этим делом Василий Оогое, сын старика Алексея, принес показать диплом, только что полученный им на окончание курса в Университете по юридическому факультету; сегодня был там выпускной акт в присутствии Императора; кончилась моя обязанность платить за его обучение в Университете; дал 3 ены на кваси.— Василий Кикуци, из Он- гасаварасима прибывший, был с визитом; приятно было перекинуться приветом с очень старым знакомым, тридцать два—тридцать три года тому в Хакодате безуспешнейше учившимся у меня по-русски; потом помогавшим мне водвориться в Токио, причем хотел надуть меня на двести ен; потом врачом, пускавшим людей по миру калеками; изобретателем несгораемого горна; безуспешным разводителем овец на Онгаса- варасима, но успешно обогатившимся там на разведении сахарного тростника.
Всенощная в сослужении восьми священников, после которой семь из них исповедались у меня; вместе потом прочитали Правило. Июня /11 июля 1899. Вторник. Праздник Святых Апостолов Петра и Павла Настоящий трудовой день, какие бывают только во время Собора. Утром выслушивание священников. Литургия в сослужении восьми иереев и молебен. После до десятого часа вечера беспрерывная толчея — отправление учеников и учениц с их просьбами на дорогу денег и снабжением брошюрами и иконками, выслушивание священников, гости — между прочим, полковник Ванновский, позавтракавший со мной; патриот он несомненный, но уж слишком завзятый: Корею мы должны иметь под нашим протекторатом, японцы в военном отношении — совершенная дрянь; барон Розен — антирусский, Поклевский — секретарь, и совсем враг России, как поляк (что должно быть ярко), и прочее. Июня /12 июля 1899. Среда Первый день соборных заседаний. Все было благополучно. Смотри соборные протоколы. По окончании вечернего заседания, в шестом часу, отправился на Цукидзи к аглицкому епископальному миссионеру Исааку Думану (Isaak Dooman), приславшему мне вчера письмо о скандальном поведении нашего катихизатора в Каназава Петра Такеици. Оказывается, что Та- кеици ровно ничего не делает по проповеди, а пьянствует, ходит в театр, рассорился со своею женою и прогнал ее, а после, встретив ее на улице, тут же публично побил ее. Об этом ему — Думану — писали из Каназава, и он показал мне письмо. Об этом же свидетельствует гостящий теперь у него учитель английского языка в Каназава, англичанин. Я поблагодарил Думана за предупреждение и обещал тотчас же послать священника для исследования поведения Такеици.
Вечером выслушал опоздавшего к началу Собора о. Николая Саку- раи, священника в Хоккайдо, написал метрическое свидетельство дочери П. Смысловского, учителя русского языка в Саппоро, и прочее. Во время послеобеденного заседания собора о. Сергий Глебов явился, вызвал меня в паперть и сказал, что получено известие о смерти Цесаревича — Наследника Георгия Александровича. Царство ему Небесное! В понедельник здесь будет торжественная панихида: посланник просит отслужить ее в Соборе; жаль, что певчие разошлись по домам; пропоют причетники. Июля 1899. Четверг Рано утром плачущий о. Петр Кано: «Что делать? Выходить из Одава- ра или нет?» — Не могу на это ни полслова сказать. Поступайте вполне самостоятельно. Скажу Вам «выходите» — сторонники Ваши не отстанут с просьбами «оставь нам о. Кано», но это бы еще ничего, главное — враги Ваши скажут «вот мы выжили о. Кано, Епископ удалил его», а это страшным вредом отзовется на всю Церковь,— везде станут выгонять своих священников. Итак, от меня Вам ни «да» ни «нет». Но посоветовал ему: если он решит проситься из Одавара, то сегодня же отправится туда и предупредит о том своих сторонников (чтобы они не сказали потом, что он обманул их, давши слово, при отправлении на Собор, не проситься из Одавара), но ни слова не говорить о вчерашнем прошении Собору его врагов (Кометани и Со) оставить их во владении о. Павла Савабе, что собственно и повергло его в отчаяние и слезы. Он и отправился в Одавара. Собор произвел распределение катихизаторов и размещение кончивших ныне курс. Распределение было произведено в классной комнате; завтра оно прочтется в Церкви. Июля 1899. Пятница Третий и последний день соборных заседаний. Утверждено распределение катихизаторов. Из немногих предложений Собору о разных предметах Фома Танака, катихизатор в Вакамия, между прочим, просил Собор уничтожить в обряде оглашения слова «проклинаю» и «плюю» — грубы-де; и как же старые священники — оо. Матфей Кагета, Петр Саса- гава, Борис Ямамура — раскритиковали это предложение! А молодые, как о. Симеон Мии, Сергий Судзуки, Павел Морита были за исключение сих слов. В конце прений почти все встали за оставление сих слов в обряде оглашения, как они были доселе. В одиннадцатом часу явился из Одавара о. Петр Кано и с ним толпа его сторонников. Подал он прошение, но «чтобы его устранили только из Одавара, оставив за ним другие Церкви его нынешнего ведения». Я не принял прошения, сказав, что только для Одавара мы не сможем поставить священника; пусть он или откажется от всего нынешнего своего прихода, или остается по-прежнему в Одавара. Он ушел вниз переписать прошение. Но, увы! приятели его удержали от сего, и остался он, по-прежнему, на нынешнем своем месте. Пусть! В двенадцать часов дня истощились все дела, подлежащие вниманию Собора, и все прения, и Собор закрыт. В шесть часов вечера о. Симеон Мии уехал в Каназава исследовать поведение катихизатора Петра Такеици, и если он окажется виновным во всем том, в чем обвиняют его протестантские миссионеры, немедленно снять его оттуда и привезти сюда или же прямо там лишить его звания катихизатора. Был командир крейсера «Разбойник» Иосиф Васильевич Коссович, наговорил столько неприятного про управление морским ведомством, про адмирала Верховского и прочее, что крайне печально стало. Понятно, почему постройку судов у нас заказывают за границей... советовал Коссовичу сойтись и поговорить с полковником Ванновским; один все хвалит (сухопутное свое), другой все хулит (морское свое). Интересно бы слышать их разговор.
Июля 1899. Суббота Послесоборные хлопоты: расчеты, кому сколько послать на дорогу по случаю перевода на другое место; женатым посылается и на жену, на детей, на перевозку имущества; по железным дорогам велел (священникам также) по третьему классу; выдача жалованья и дорожных отправляющимся на службу, кончившим курс и прочим. Из Нагасаки от консула пришло известие, что 10 / 22 числа пароход Добровольного флота «Москва» зайдет в Нагасаки, по пути в Одессу, значит — к тому времени Феодору Янсену нужно быть в Нагасаки для отправления в Санкт-Петербургскую Семинарию. Из России от сына Осипа Антоновича Гошкевича, бывшего Хакодатского консула, получил книгу, произведение Осипа Антоновича «О корнях японского языка». Видно, что дело мастера, хоть и небольшое. За всенощной пел уже хор причетников с Дмитрием Константиновичем Львовским, отличным тенором и регентом, во главе, за роспуском школ на каникулы. После пискотни и крика девчонок удивительно мягко и приятно звучит этот хор, хотя к концу каникул и он надоест и захочется опять звенящих и оживляющих звуков. После всенощной, как обычно, исповедь священников пришедших на Собор. Июля 1899. Воскресенье Литургия в сослужении шести священников. Посланник Розен приезжал по поводу назначенной завтра панихиды по Цесаревиче Георгии. Не то, что Хитрово,—этот не просил «поскорей», не говорил, «стульев у нас в Церкви нет», когда служили панихиду по Царе Александре III; Розен же — «как бы поскорей»! Уверил я его, что дольше двадцати минут не будет, тем более что и хора большого теперь нет. «И Евангелие поскорей?» — «Его совсем не будет».— «А что же? Апостол?» — «И Апостола на панихиде не полагается».—Успокоился несколько барон сими новыми для него сведениями. Насчет же стульев успокоительного сообщения барону сделать не мог. Вечером, в девятом часу, визит нанес bishop Awdry, тоже по поводу завтрашней панихиды; как видно, не хочется ему быть на ней, а не сделать любезность нельзя; я уверил его, что барон не будет в претензии, если бишопу завтра что-либо помешает быть на панихиде; об участии же бишопа к нашему трауру, явленое сим визитом, я барону скажу, и он останется доволен сим. Проговорили мы с ним до половины десятого. Оказывается, что дело проповеди, и особенно школьное дело, и у них не более блестяще, чем у нас; школьное-то еще у нас получше — учеников больше.— Спрашивал, не буду ли я в претензии, если он пошлет проповедника на остров Хацидзёосима.— «Отнюдь нет!» — Прежде наш год жил там без плода, пусть теперь ихний поживет.
Июля 1899. Понедельник В десять часов панихида в Соборе по Цесаревиче Георгии. Были: принц Арисугава и вся японская знать, дипломатический корпус, наше Посольство и моряки с «Разбойника»; стояли первые на правой стороне с принцем на коврике у правого клироса, вторые — налево, третьи (наши) — прямо за облачальным местом. Пели на клиросе: Дмитрий Константинович Львовский и человек двенадцать японцев, теноров и басов — пели прекрасно. Служили со мною четыре священника. Свечи держали все присутствующие в Церкви. Было и много наших христиан. Целый день занят был приготовлением корреспонденции в Петербург по поводу отправления Феодора Янсена туда. Написал прошение в Святейший Синод обер-прокурору, Митрополиту Санкт-Петербургскому Антонию.. Июля 1899. Вторник Писанье дальнейших писем в Петербург для Янсена: ректору Семинарии, о. Феодору Быстрову и прочим. После обеда все сдано было на почту. Приготовлены ему письма в руки: к Нагасакскому консулу, в Петербург. Сданы ему дорожные, передано платье, принесенное портным,— совсем снабжен он в дорогу. Между тем целый день, особенно утром, беспрерывно приходили священники прощаться пред отправлением к своим местам. Снабжены иконами, крестиками, дорожными. Вчера, 5/17 июля, был замечательный день в сношениях Японии с иностранцами: прекратилось право экстерриториальности иностранцев — они в Японии должны жить и судиться по японским законам и японскими судьями; зато и имеют право везде жить по Японии и путешествовать без дозволительных билетов, как доселе было. 7 / 19 июля 1899. Среда Утром, в пять часов, Феодор Янсен пришел попрощаться пред отправлением в Нагасаки и в Россию на пароходе Добровольного флота «Москва». Благослови Бог его не только научиться говорить по-русски, но и пройти Академию, а потом сделаться добрым служителем Церкви Божией здесь! Священники приходили прощаться и снабжаться нужными церковными вещами, и сегодня почти все уже отбыли. Оставшиеся на каникулы шесть семинаристов, которым некуда идти, переведены в дом Миссии, и с завтрашнего дня в Семинарии не будет ни кухонного, ни ванного дыма. Если кто из священников, которые все в нынешнем году останавливались в Семинарии, не уйдет еще завтра, то ему снесут обед и ужин отсюда. В восьмом часу вечера вернулся о. Симеон Мии с следствия о поведении катихизатора Петра Такеици в Каназава. Вот человек, которому никогда нельзя поручать следствия, который по природе не способен к нему! Давал я наставления, как произвести — во всем, по-видимому, был согласен со мной, и поступил совершенно наоборот.
«В Каназава, прежде чем Такеици узнает о Вашем прибытии, расспросите христиан, епископальных катихизаторов, миссионеров и непременно жену»,— говорил я ему. Он из Токио, прежде чем отправиться, написал Такеици, что едет расспрашивать о нем по поводу письма ко мне Reverend Dooman’a, что, разумеется, дало время Такеици приготовиться и подготовить людей. Прибывши в Каназава, о. Семен прямо отправился к Такеици и вместе с ним производил расследование о нем. Разумеется, Такеици оказался чист, как голубь. «Никогда не был пьян, в театр заглянул только раз, чтобы проводить жену посмотреть какую-то знаменитость, прилежен к проповеди пуще всех инославных миссионеров и проповедников»,— обо всем этом свидетельствуют католические патеры, их проповедники, протестантские миссионеры, их проповедники, и все «удивляются, откуда на Такеици стряслась такая беда обвинений?» (Тогда как у Такеици никогда ни одного крещения не было в Каназава, а у всех прочих успехи.) — «Что до развода с женой, то, конечно, жена во всем виновата,— была ленива, сварлива и прочее, и прочее. Такеици, правда, иногда бил ее — как нельзя не бить такую жену — и на улице ее толкнул дождевым зонтом — вот и вся его вина, больше он ни в чем не повинен; и не он развелся, а она ушла от него и теперь уже замужем за другим. Такеици Петру тоже сватали другую, протестантку, но миссионерка не захотела этого брака, она-то и подняла всю эту бурю против Такеици». Больше часа, ни слова не проронив, слушал я изложение всего этого о. Симеоном Мии и впервые постиг, какой он плохой священник, да и плохой христианин. Последнее он особенно обнаружил горячим спором со мной, когда я, выслушавши его, произнес решение. — Обвинений в лености, пьянстве и подобном я не коснусь, так как Вы оправдываете его во всем этом. Пусть по-вашему. Но он, в противность заповеди Спасителя, отпустил свою жену, не имея за нею вины прелюбодеяния; за это свое преступление он исключается из катихиза- торов. — Она сама ушла от него. — Неудивительно; Вы же сами говорили, что он бил ее. — Она была плохая жена. — Он — муж, глава, отчего не учил, не наставлял ее? — Ее мать не хотела, чтобы она жила с ним. — Тысячи подобных причин можно привести, и ни одна не отменит прямой заповеди Спасителя, кроме причины, которая указана Им Самим,— а этой причины не было. — Но она теперь живет с другим, стало быть, любодействует. — Мы с вами не иезуиты, чтобы так извращать смысл развода, это-то и есть вина Такеици, что он заставил ее любодействовать... Жену Такеици о. Семен не видал, ее ни о чем не спросил, а это — главное, что я наказывал ему, чтобы не слушать только одну сторону. Говорит, что был у ней, но не застал дома; а в другой раз не потрудился заглянуть. Конечно, вместе с этим теряют силу все речи, наговоренные ему Петром Такеици и его сторонниками о жене. Все это я втолковывал ему долго, и все бесполезно. Такого глупого и, главное, такого антихристианского человека я впервой вижу в нем. В заключение я сказал ясно и решительно: «Беру голый факт: Петр Такеици нарушил прямую заповедь Спасителя, отпустив свою жену, поэтому проповедником учения Спасителя быть не может. Завтра утром я ему скажу это и уволю со службы; сегодня же уже поздно, возьмите его и ступайте вместе с ним ночевать в Семинарию». (Такеици не явился ко мне, а был где-то инде.) Июля 1899. Четверг Утром переноска книг с третьего этажа дома в библиотеку посредством учеников, оставшихся на каникулы, ныне почти все перенесены; срединные полки сняты, и третий этаж, то есть подкрыша большого дома, может служить кладовою для сухих вещей. Так как о. Мии и Петр Такеици сами явились, то в одиннадцать часов я их позвал. При свидании сказал быть и секретарю Нумабе. Приняли благословение. Сели. — Давно не видались,— приветствовал я Такеици обычною фразою. Он отвечает тоже приветствием. — Слышал, что Вы с женою развелись. Правда ли? — Да, развелся. — И причина? — Рассказать? — Непременно скажите. — С самого начала? — Много рассказывать не нужно. Я вчера все в подробности слышал от о. Симеона. Мне нужно только слышать от Вас самих, имели Вы достаточную причину развода или нет? — Да, достаточную. — То есть Ваша жена сотворила грех прелюбодеяния? — Нет, этого не было. — Больше этого мне ничего не нужно и слышать от Вас. Я вынес японское Евангелие, прочитал ему Мф. 5, 32 в доказательство того, что Спаситель придавал особенно важное значение заповеди нерасторжимости супружества; еще Мф. 19, 9. — Видите, что Вы, будучи проповедником учения Спасителя, нарушили одну из самых прямых и важных заповедей Его. Поэтому самому Вы не можете быть больше проповедником и отрешаетесь от этой должности и звания. Знаю, что Вы можете многое наговорить в свою защиту: жена-де была дурного нрава, она-де сама оставила меня, мать ее не хотела, чтобы она жила со мной, и прочее, и прочее — все это я уже слышал от о. Мии, но все это языческие резоны, укажите мне в Слове Божием хоть одну из этих причин, как достаточную причину развода?.. Итак, если Вы желаете продолжать служение катихизатором, то сойдитесь опять с Вашей женою; пусть она уведомит меня, что живет с вами и вперед не оставит Вас.— Вы будете поставлены проповедником в одну из Церквей, исключая Каназава, где Вы так скомпрометировали себя. Если Вы не можете сего, то не можете и служить Церкви.— У Вас катихизатор- ское жалованье за восьмой месяц — возьмите его себе; кроме того, вот Вам пять ен на дорогу от Каназава; еще десять я пришлю Вашей матери на дорогу Вам и ей до Вашей родины Токусима. Эти пятнадцать ен я, конечно, не могу поставить на счет Церкви, потому расписки не нужно,— это мое личное дело. Сказавши все это, я встал и ушел, потому что, решительно, тягостно было; терять катихизатора всегда для меня составляет мучение; прошлую ночь я почти не спал, продумал и промучился. О. Мии молчал, когда я говорил с Такеици. Но когда ушли они, Нума- бе пришел сказать, что о. Мии просит свидания и имеет нечто сказать — он не спокоен духом (фуансин). Я сказал, чтобы пришел в половине первого часа; думал, что он опять будет защищать Такеици, и собирался учинить за это ему отличную головомойку. Но, к счастью, опасение мое не оправдалось: пришел он опять в роли пастыря, заботящегося о своем стаде. — В Каназава непременно надо послать катихизатора. — Кого? Все распределены. — Акилу Ивата, который родом оттуда. На месяц или на два только, пока забудется этот скандал с Такеици. — Но Йокохама как? Поговорите с о. Павлом Сато, заведующим Ио- кохамской Церковью; если он будет согласен отпустить Акилу, то тотчас телеграфируем ему, чтобы явился сюда, если и он — Акила — найдет возможным отлучиться из Йокохамы, то и отлично! О. Мии побежал к о. Павлу Сато, получил его согласие; дали телеграмму Акиле, который через три часа явился из Йокохамы, тоже не нашел препятствий к отлучке, почему сейчас же получил дорожные до Каназава, пять ен экстренных и отправился, чтобы завтра обойти всех своих христиан в Йокохаме, сказать им причину отлучки, сделать прочие приготовления и послезавтра отбыть в Каназава. Мать его и жена с детьми останутся в Йокохаме. О. Алексей Савабе был и говорил, между прочим, что священники советовались о памятнике о. Анатолию и положили справиться в Нагоя, сколько будет стоить эмалевый крест предположенной величины? Денег на памятник уж собралось ен триста.— Когда умер о. Анатолий! А они все еще советуются о памятнике ему! И это только потому, что христиане пристают к ним с вопросами, что же с деньгами, которые мы пожертвовали на памятник о. Анатолию? Под рассказ о. Алексея я молча думал: когда буду умирать, не забыть бы запретить и думать о памятнике мне. Тоже, пожалуй, задумают сооружать; и только мучение им, безденежным,— жертвовать на вещь совсем бесполезную, а там еще носиться, точно кошка с салом, с собранным пожертвованием — вот так много лет и все-таки не знать, что делать. Фу! Июля 1899. Пятница Целый день работа с семинаристами по разборке периодических изданий, накопившихся за несколько лет на третьем этаже (под крышею большого дома), приведение их в порядок и приготовление для переплета. Завтра это дело, вероятно, кончится. Между тем отбывавшие последние священники приходили прощаться. О. Симеон Мии окончательно заявил себя не только православным христианином, но и достодолжным иереем: просил извинения (без всякого к тому намека с моей стороны), что не понял с самого начала важности проступка Петра Такеици, состоящего в разводе с женой без вины ее в прелюбодеянии.— Видно, что христианство у самих, по-видимому, лучших наших людей не всосалось в плоть и кровь — лежит на поверхности души слоем еще чуждого элемента. Июля 1899. Суббота Вокруг домов Семинарии надо провести дождепроводимые канавы для вывода воды наружу. Чтобы заказать сию работу, ждал архитектора Кондера, обещавшего быть утром. Но дождь, рубивший беспрерывно целый день, помешал ему явиться. Воды па дворе Семинарии налило ужас сколько, и все собирается у зданий или под ними и, всасываясь, производит сырость, что вредно и для домов, и для жильцов. Действительно, канавки нужны, и жаль, что при постройке Семинарии мы не устроили их. Ныне исправим этот недосмотр. Симеон Томии, доселе служивший катихизатором здесь, в Каида, согласно его желанию, назначен в Тега, провинции Симооса, из которой он родом. Жена его, беременная первым ребенком, должна была по их расчетам родить в следующем месяце. Поэтому просил Симеон оставить его до родов и оправления жены после них в Токио. Не в первый уже раз подобная просьба; просили и до него молодые катихизаторы с беременными женами о подобном. И всегда меня возмущала эта просьба, Пресвятая Богородица, будучи непраздною, путешествовала из Назарета в Вифлеем; а тут иногда день, полдня, несколько часов боятся совершить жены, которым еще месяц или месяцы до разрешения! Ободрил я Симеона и его жену, и они отправились. Часа два, три всего нужно было ехать по чугунке; и в вагоне приключились жене первые боли родильницы; потом собравшиеся для встречи Симеона христиане Тега приняли его и жену в лодку, из которой, когда высадили ее и довели до катихизаторского помещения, она тотчас же разрешилась от бремени, одарив Симеона дочкой, которая, как и мать, совершенно здоровы — насколько это полагается в их состоянии. Урок вперед и другим молодым катихизаторам — не останавливаться и в подобных обстоятельствах от исполнения их обязанностей и надеяться на покров Божией Матери и хранение Ангела-Хранителя. Июля 1899. Воскресенье За обедней из русских был москвич Александр Иванович Виноградов, агент Московского дома Коншина, фабриканта ситцев. После Обедни он, русские два купчика из Йокохамы и полковник Ванновский пили чай у меня и завтракали. Прибыл Виноградов завязать ситцевые дела с здешними купцами, но поручил это дело русскому банку, которому оставил образчики ситцев. Мне также принес целую кучу оных и оставил, несмотря на мой отказ употребить их в пользу, так как дел с купцами не имею. На фабрике Коншина выделывается до двадцати пяти тысяч разных рисунков ситцев; и каждый год много рисунков меняется; сюда Виноградов привез двенадцать тысяч образчиков разных рисунков, даже мне сегодня, без всякой нужды, оставил до восьмидесяти образчиков, из которых половина пренелепейших рисунков. Сорок человек рисовальщиков заняты на фабриках Коншина и семь тысяч рабочих. Иоанн Судзуки должен по назначению Собора перейти из Оцу в Такасаки, но, как всегда, делает затруднения, лишь только коснется его. Пишет огромное письмо о том, о чем прежде я уже слышал от о. Тита Комацу и в чем отказал — «дай денег на содержание отца его» (старого развратника, и доселе остающегося язычником и, кажется, продолжающего жить с наложницей, имеющего двух сыновей старше Иоанна); «дай на уплату разных долгов его». Завтра пошлется ему пять ен со словами, что больше не дастся ни гроша, пусть и не просит. Вдвоем с женой получает четырнадцать ен, при готовой квартире, и вечно клянчит, а катихизатор почти всегда самый бесплодный! Пусть бы уходил со службы — меньше дрязг было бы! Июля 1899. Понедельник Прекраснейшая погода. День занят был уборкой книг, картин и прочего с третьего этажа дома в библиотеку. Июля 1899. Вторник Ужаснейшая погода с ночи до полудня: темнота, дождь с ветром. Послал в Карасуяма чрез о. Тита Комацу земельные церковные документы, хранившиеся в Миссии. Был у христиан, как раз у черты города куплен на их собственные деньги участок земли для церковного употребления; и уже построен был там церковный дом, в котором собирались на молитву, в котором и я пять лет тому назад молился с ними и говорил им поучение. Говорили потом, что земля эта понадобилась Правительству под железную дорогу; в таком случае, конечно, невозможно было для Церкви удержать ее. Недавно христиане чрез своего катихизатора Василия Ямада спрашивали у меня позволения продать землю, ибо выгодно для них покупается. Я думал, что это под железную дорогу, и ответил, что запретить продажи не могу. Но вдруг о. Тит, их священник, придя в собор, объясняет мне, что совсем не под железную дорогу, а под непотребные дома. Я тотчас же написал, что «не позволю продать». Поднялась возня у них! Пишут: как, мол, прежде — «можно», а теперь — «не позволяю»? Шлют катихизатора для объяснений. Наконец убедили и самого о. Тита, когда он отправился туда для объяснений, это «совсем, мол, не для дзеороя». Уже не знаю, как он пришел к заключениям совершенно чуждым тому, что мне прежде говорил, только сегодня и от него пришло уверение, что продажа не зазорная, и просьба позволить продажу, то есть выдать им хранящуюся в Миссии купчую. О том же опять и от них пришло прошение с длинным рядом печатей под ним. До того все омерзительно, что я не смог и прочитать, а выдал секретарю земельные документы и велел отослать к о. Титу для передачи в Карасуяма, но при этом строжайше запретил ему и им говорить о моем дозволении или недозволении, вообще так и иначе упоминать мое имя по сему земельному делу. Насильно удержать я их от продажи не мог, ибо не я им купил землю; но, избави Бог, потом станут говорить: «Вот это была прежде церковная земля, но Епископ позволил продать ее для теперешнего употребления»! А употребление ей, наверное, будет скверное. Христиане же получат выгоды несколько десятков или сотен ен, которые прахом и пойдут. Феодор Янсен пишет из Нагасаки, что благополучно прибыл туда, но что еще дней десять придется ждать прихода «Москвы», которая теперь в Порт-Артуре. Чрез Хорие просит пятнадцать ен на прожитие в гостинице там. Завтра пошлю, но напишу, чтобы о своих нуждах вперед писал мне прямо, не чрез сего гневливого пессимиста Хорие. Июля 1899. Среда Заказы мастеровым ремонтных работ, уборка богослужебных книг с третьего этажа (из-под крыши). Отправка Конона Амано домой, Павла Мураи в Одавара. Первый вчера выписался из больницы, но худ, бледен и слаб, служить Церкви не может. Сказал ему, что если совсем поправится здоровым за год, до будущего года, то может на Собор явиться и будет назначен на катехизаторскую службу. Мурай же, ученик, внезапно захворал «какке» с самым опасным симптомом — сильным сердцебиением, за три дня исхудал; отправлен для излечения. Был генерального штаба генерал-майор Николай Александрович Василевский, «состоящий для поручения при Командующем войсками Приамурского военного округа». Пожелал взглянуть на Собор и с колокольни на Токио. Я показал ему. Очень симпатичный генерал, долго служивший в Польше; говорил, что ксендзы — главная поджигающая сила поляков к ненависти против русских; «не вера это — римский католицизм — а политическое орудие»,— говорил генерал. Боже мой, сколько денег расходится ежедневно! Кроме вышеозначенных: Амано на дорогу — 3 ены, Мураи на то же и пищу — 1 ен, вчерашнему Янсену (послано) — 15 ен; приходит подрегент Лука Орита: «Мать больна в Кагосима, просит помощи, нечего послать, одолжите». Получает 12 ен с женой и ребенком — где же ему иметь, что послать? — «Вот Вам 5 ен; 4 от меня — не требуют возврата, 1 ену возвратите».— Приходят от иподиакона и катихизатора Андрея Имада: «Старший сын его захворал „секирибео" (дизентерией, ныне не редкой в городе); просим 20 ен в долг, с вычетом потом из жалованья по три ены в месяц». Получает 23 ены, но детей куча, и родители на его пропитании, младший брат также, где ему все возвратить? Дал 10 ен: «Шесть ен пусть возвратит, как пишет, четыре ены от меня ему даны».—Приносит Исайя Мидзусима брошюру, им составленную, «О Творце», и при печатании иллюстрированную изображением шести дней творения из альбома «Собор Святого Владимира». По обещанию, дал ему за труд 5 ен. Благодаря сему поощрению ныне у нас уже немало вероучительных брошюр. Не было бы поощрения, были бы брошюры? Сомнительно. Приходил инспектор Семинарии Иоанн Сенума: «Ученик Судзуки (сломавший ногу и лечившийся в городском госпитале) готов к выписке из госпиталя, но счет за лечение его прислали в 40 ен. Я уже писал отцу его о деньгах за лечение; он ответил, что всего не может заплатить, а половину готовы»,— «Нечего делать, напишите ему, что я дам 20 ен; пусть скорее шлет другие 20, чтобы сына его выручить из госпиталя».— «Сейчас же напишу»,— ответил Сенума и ушел, но я твердо знаю, что Судзуки — христианин в Сиракава — 20 ен не пришлет, ибо беден он и плох нравственно. Придется мне завтра или послезавтра внести все сорок ен.— Таковы расходы ежедневно по тем или другим поводам и причинам. Но Бог мне Судия, если я ошибаюсь, делая все подобные расходы со спокойною совестью! Как бы я отказал Орита или Имада? Не было ли бы это немилосердием? Конечно, благоразумие спрашивается употребить все его действие. Имада не дано 20 ен, а только 10, Орита дано очень скромно. Но не дать бы совсем, совесть за день измучила бы меня точно так же, как мучает, когда — что случается чрезвычайно редко — я ошибся и дал кому не следовало давать.— Господь посылает Миссии деньги; Господь и вперед пошлет на дела, угодные Ему. Не дай только, Господи, употребить хоть копейку неблагоразумно, не сообразно с волей Божией! Господь удостоил меня быть Его милостынераздаятелем — помоги же, Господи, тщательно блюсти экономию Его милостей! — Конечно, самое безопасное в видах ответственности пред Богом — не ставить на счет Церкви все, что можно не ставить, или в законности чего есть хотя малейшее сомнение. Так, на вышеозначенные 4 ены Орита, 4 епы Имада, 5 ен Мидзусима не взято расписок; это значит, что эти расходы пошли на счет моего личного жалованья, которое, хотя не менее меня самого принадлежит Церкви, все же дает мне и некоторое право располагать им более свободно. Июля 1899. Четверг В церковных письмах ничего замечательного. Василий Накарай, ка- тихизатор в Сендае, женится; послано обычные 10 ен помощи ему, да прежде того справлена здесь платьем невеста его, кончившая здесь курс в Женской школе и бывшая год учительницей. Июля 1899. Пятница Нифонт Окемото, катихизатор в Оою, Араи и прочих, женится на высватанной ему в Куроиси катихизатором Титом Айзава, должно быть, очень бедной, потому что в просьбе о деньгах говорит, что нужно послать 15 ен невесте. Просит 25 ен с вычетом из жалованья его; послано 15 ен без вычета, но с советом обойтись экономней. Просил Нифонт себе невесты из Женской школы, но отказали ему, о чем я теперь только что узнал. Женился он в прошлом году на первой ученице из выпускных, Елене Саваде, красивой и умной. Но чрез три месяца умерла она. Теперь за вдовца не хотят наши выпускные: «Он-де не имеет надежды сделаться священником». Вишь чистолюбицы! Павел Накаи, оправившись от «какке», приходил. Посылаю его для поправления здоровья в страну куда-нибудь. Он хочет в окрестности Кёото. Ладно. Так как он слаб еще, то пусть с ним едет сестра его Варвара; двоим на дорогу туда и оттуда и па прожитие двадцать дней там обещал 38 ен. Говорил Накаи, что его приемная дочка Катя (дочь Маленды), ныне пятнадцати лет, за невозможностью бывать у него, так как мать Накая не любит ее, пишет ему письма и в них выражает свое намерение сделаться монахиней: «Кончу-де курс, останусь учительницей при школе, потом попрошу, чтобы меня отправили в женский монастырь в Россию, изучу там монашескую жизнь и, вернувшись, осную здесь женский монастырь. Из учениц-де многие до сих пор питали желание сделаться монахинями, но все потом выходили замуж — я же питаю твердое намерение»... Намерение свое она доказывает тем, что сделалась в последнее время очень богомольною.— Я советовал Накаю благодушно принимать эти заявления, одобрять их (они во всяком случае полезны тем, что укрепляют и углубляют религиозное чувство), но удерживать ее от обещаний и клятв, для которых она еще слишком юна и незрела. Июля 1899. Суббота Вчера в японских газетах и в английских здешних распубликовано постановление Министерства внутренних дел, которым христианская вера признается существующею в Японии и подвергается некоторой регламентации, приобретая вместе с тем, конечно, и покровительство закона и властей. Знаменательное постановление! Буддийские бонзы в последнее время усиленно хлопотали о признании буддизма государственной религией; не удалось это им; к чему мертвецу усиленное предсмертное трепетание — жизненных сил не вернет! Мы с своей стороны сделаем все, что Правительство велит; а велит оно немного: объявить имя нашей религии, проповедников ее, место их жительства; если будет строиться храм или молитвенный дом — причину того, размеры постройки и прочее подобное,— все самого внешнего свойства. Петр Кураока, катихизатор в Одавара, вторичным письмом решительно просит перевода в другое место: в Одавара нечего делать ему, ибо Церковь в расстройстве, и не предвидится конца разлада.— Послано о. Петру требование поскорее уладить мир между христианами; приложено и письмо Петра Кураока, а сему, последнему, написано: «терпи и старайся, со своей стороны, о примирении христиан между собою и всех с ее священником». Думал о Моисее Кавамура, ризничем, лучше, чем он оказывается. Получает, при готовой квартире, 24 ены в месяц — гораздо выше диаконов, не говоря уже о катихизаторах, а сам лишь иподиакон. И сейчас пристал с просьбой: — Чтобы больше работать в Церкви, мне нужно нанять служанку — прибавьте на это. — Чего работать-то? Час-два в сутки достаточно. Да и то теперь, когда нужно перетирать иконы на третьем этаже, потом сушить ризницу,— дальше что же? Целый год и делать-то нечего. Но пусть не останется просьба тщетною: прибавлю одну ену — с сего времени будете получать 25 ен в месяц, что получают только священники.
|
|||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2020-03-02; просмотров: 130; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.142.53.68 (0.07 с.) |