Сентября / 4 октября 1894. Четверг

«Шедши во все языки, проповедите»... * сказано по настоящему вре­мени, никому иному на земле, как нашей Православной Церкви, преем­нице Церкви Апостольской, и именно — Русской Церкви, потому что

Идя ко всем народам, проповедуйте. Греческая бедна, не может по этой простой причине рассылать миссио­неров. «Отчего Греческая Церковь не посылает никуда проповедни­ков?» — спросил я бывшего здесь в начале нынешнего года Высокопре­освященного Дионисия Латас, Архиепископа Занте. «Оттого, что бедна»,— просто отвечал он; «Я — Архиепископ, обязанный питать за своим сто­лом немалое число людей,— получаю в месяц всего 29 долларов — можно ли на эти средства думать еще о рассылке миссионеров?» — Объяснил он,— и что же можно сказать против этого?

Не [?] ли Русская Церковь бедностью? На это можно ответить хоть следующим фактом: когда я заговорил в Москве о необходимости по­строить здесь храм, мне со смехом отвечали (о. Гавриил Вениаминов): «Сто тысяч приехал собрать!» А храм выстроен на двести тысяч с лиш­ком. На дело христианской проповеди в России средства найдутся,— в этом и сомнения не может быть. Но как подвинуть проповедь? Как исполнить заповедь Христову? Миссионерское общество в России есть, но это недостаточный для того орган,— он может только способство­вать снисканием средств, может также распределять имеющихся людей. Но людей-то как достать? Где взять ныне «к которым непосредственно относится глагол Божий „шедши научите"»? Святейший Синод может достать их; он может взять и дать их! Он, и больше никто. Вот тридцать пять лет никто не едет на проповедь в Японию. Но как приехал я? От Святейшего Синода был вызов, оттого и поехал; и разом тогда несколько отозвались на этот голос Синода (Н. Благоразумов, М. Горчаков, К. Лев[?]). Это не случилось бы, если бы не кликнул Святейший Синод; не кличет после того до сих пор Святейший Синод, этого и нет больше до сих пор. Итак, Святейший Синод должен поставить себе в прямую обязанность исполнить повеление Г оспода. Как исполнить? Да хоть бы учредить при Святейшем Синоде «Миссионерский комитет», вроде теперешнего Де­партамента Учебного комитета. Поставить номинальным начальником его (или уже нельзя надеяться на ревностную деятельность) одного из иерархов членов Синода, а членами деятельно полезными по этому предмету лиц, вроде о. Феодора Быстрова, о. философа Орнатского. Что делать сему Комитету? Поставить целью обращение к истинному Христову учению всех в мире (по Слову Господа) католиков — (вместо того, чтобы выслушивать оскорбительные предложения от этого мешка костей — Папы — соединиться, ибо будто возможно общение Истины и Тьмы), протестантов — (вместо того, что допускает Аду изде­ваться над Церковью Божией — чудовищными актами, рассылая сих миссионеров Тьмы в страну Истины Божией в лице проповедников штунды, баптизма, пресвитерианства в России, славянских землях и Палестине), язычников всех родов. Для католиков и протестантов до­статочно было бы на первый раз основания богословского журнала в Европе нашими заграничными священнослужителями. Для язычников должны быть посылаемы проповедники из Академий и Семинарий.

А чтобы подготовлять к сему, следует в Академиях и Семинариях прово­дить хотя бы на классах общего Богословия мысль о необходимости нам исполнять повеление Господа. Если Святейший Синод прикажет сие и будет (в лице Комитета) следить за исполнением, то Божие повеление будет исполнено, тем более что Бог, несомненно, поможет сему.

7 октября /25 сентября 1894. Воскресенье

В двадцать пять минут девятого часа вечера случилось землетрясе­ние, немногим уступающее бывшему в роке. Здания Миссии и вне их выдержали по-прежнему; но в городе и в Йокохаме было несколько бед и много тревоги: попадали в иных домах трубы, опрокинуто и побито много товару в хрупких лавках (стеклянных, фарфоровых), народ почти весь выбежал из домов, и многие потом не решались ночевать в доме, особенно в Асакуса, поблизости башни (двенадцатиэтажной, построен­ной, чтобы смотреть на город, но далеко уступающей в сем отношении нашей соборной колокольне, о чем с насмешкою над башней при случа­ях заявляется в газетах: башня, например, называется отождествлением Суругадая, то есть нашего места).

1895 год

Мая 1895. Воскресенье

В нынешнем году предполагается Собор в Сендае. Но о. Петр Сасага- ва прислал такое соображение касательно расходов, что на одну пищу и квартиру собравшихся за восемь дней пошло бы 450 ей, то есть вдвое больше того, что я полагал самым большим на сей предмет. Притом же теперь катихизаторы нужны на своих местах для поддержания христи­ан во время нападения на них язычников из-за России, вмешивающейся в дело войны Японии с Китаем не в пользу первой. Итак, положено в нынешнем году отменить Собор катихизаторов, а собрать только свя­щенников из всей Церкви для решения дел, подлежащих Собору. Сегод­ня и разослано по всем Церквам оповещение о сем. В первый раз Собор отменяется. В будущем году обещан общий Собор для всей Церкви — здесь, в Токио.

Сегодня Анна Кванно, начальница Женской школы, вернулась из Оосака, от сына. Рассказывала, между прочим, что Оосакская Церковь в расстройстве из-за о. Оно и его жены, подозреваемой всеми в нечистой жизни; ныне ее приревновали к катихизатору Василию Таде, недавно поселившемуся с семейством в церковном доме, что совсем уже выходит из пределов вероломности — Таде и женат, и не молод, и катихизатор. Притом же все недовольны слишком большим важничаньем о. Оно (ве­роятно, и ненамеренным, а по природному характеру); «точно Бог»,— писал мне кто-то в анонимных письмах,— «с ним и говорят только изда­ли, как с лицом высокого ранга»,—говорила сегодня Анна. Во всяком случае следовало бы о. Оно переменить, коли уж дошло до того, что и в Церковь почти не ходят из-за него, но кем — не знаю.

Павел Накаи сейчас, вечером, принес отпечатанный первый лист Требника, в две краски. Печать очень порядочная.

Все дни ныне полицейские и переодетые, и в своем платье охраняют Миссию; должно быть, опасность существует от фанатиков, озлоблен­ных тем, что Россия не дала Японии взять у Китая часть Манчжурии.

Мая 1895. Понедельник

Один из редакторов газеты «Дзию Симбун», дальний родственник священника Павла Сато, предлагает быть полезным православию за денежную субсидию. Отвечено, что православию неприлично за деньги покупать рекомендации или похвалы, а пусть бы редактор сделался христианином, тогда он писал бы о православии по убеждению; тогда бы, если он беден, Церковь могла бы и помогать ему в содержании на том основании, на каком содержит других, служащих ей. И посоветова- но было, чрез секретаря Нумабе, чрез которого о. Сато передал мне письмо редактора и совет свой купить его,— о. Сато обратить в христи­анскую веру своего родственника. Но ответил сей закоренелый лентяй церковный, чрез Нумабе же, что «если бы редактор сделался христиани­ном, то ему было бы неудобно писать благоприятно о христианстве».

Из церковных писем, прочитанных сегодня, Акила Хирота, катихи­затор Сидзуока, и Варнава Имамура, катихизатор Канума, просят быть осторожным, чтобы не убили в этот период раздражения против России.

Вечером с Накаем переводили Пасхалии для Требника.

Мая 1895. Вторник

Был поселенец из Хацидзёосима, просил катихизатора туда. Гово­рит: там есть только кумирня Дзёодосиу, но влияния ее на народ нет; недавно являлся проповедник «Тенрикёо» — его не приняли; христиан­ских проповедников ни одного нет. Нравы народа добрые, простые, неиспорченные; школы есть, но все лучшие люди острова думают, что необходимо христианство. Все эти рассказы Окуяма возбудили непре­менное намерение дать ему тотчас же проповедника. И обещан Петр Мисима. Он теперь не на службе, по гордости и капризливости; но просил недавно, чрез приходившую для того сюда жену, взять его опять в проповедники. Поведения он хорошего, учение знает; учен достаточ­но и опытен в обращении с людьми; был учителем в школах, а Окуяма особенно хлопочет, чтобы катихизатор, кроме проповеди, имел вечер­нюю школу. Отправился с женой, которая будет сдерживать порывы его гневливости и гордости. Итак, послал ему ныне письмо в Мито, чтобы немедленно прибыл сюда познакомиться и сговориться с Окуяма; если они понравятся друг другу, и Мисима пообещает служить усердно, то и с Богом!

Пароходы туда ходят в два месяца раз. Окуяма обещает всякое со­действие проповеднику, также квартиру ему; насчет же содержания, как и подобает японцу, всячески изворачивается, хотя первоначально и промолвился, что будет содержать проповедника. Дадим Мисима десять ен в месяц.

Хацидзёосима — остров, куда ссылали благородных преступников в царствование Токугава.

Мая 1895. Среда

Послал о. Сергию Страгородскому в Афины письмо с зовом сюда — и для писательства, ибо нужно убедить Японию в истинности правосла­вия, можно и научно развивать обличительное богословие для пользы Русской Церкви. После прочтении его статьи в Богословском Вестнике об «Оправдании» неспокойно было на сердце, не холодно ли я ему ответил прошлым письмом на его повторяющиеся желания служить здесь.

Не без провидения Божия, что ныне министром внутренних дел здесь барон Номура, в глазах которого нет злейших врагов Отечества, как Цуда Санзо, ранившего нашего Наследника, и Кояма Тоётаро, ра­нившего Лихунчжана. Беспощадно он запрещает газеты за злоречие против иностранцев из опасения, чтобы не разожжена была ненависть против иностранцев до появления фанатиков вроде Цуда и Кояма. Ему мы обязаны и за полицейскую охрану.

Мая 1895. Четверг

Сегодня возвращается в Токио Император, уехавший в Хиросима 13 сентября нового стиля прошедшего года, чтобы быть ближе к театру военных действий. В городе сделаны великолепные приготовления к встрече: построены грандиозные триумфальные ворота около здания Парламента, еще две арки у станции железной дороги и недалеко от Дворца.

Все школы в городе не учились, наши семинаристы еще давно просили денег на флаг; и сегодня с флагом «сингакко» стояли на пути Императора к дворцу; Катихизаторская школа и Певческая были там же. Христиане также с флагом «сейкёо синто» стояли на пути. Женская школа не выхо­дила, ибо опасно от многолюдства; других женских школ, равно как и маленьких школ, не было; и при всем том, слышно, раненных от много­людства не избежали. Начиная с двух часов стала слышна пушечная пальба, а потом треск ракет не прекращался до вечера, а с вечера треск и блеск фейерверка до одиннадцати часов, по крайней мере.

Неумолкающий крик «Банзай» провожал Императора от станции до Дворца; народ стоял сплошною массою вплоть по всей этой дороге.

Мая 1895. Пятница

День месячного расчета. Анна Кванно, по обычаю, явилась первою со счетами. Почти весь месяц она была в отсутствии — ездила к сыну в Оосака и на выставку в Кёото; вместо нее заведовали расходами по Женской школе Елисавета Котама и Евфимия Ито; месячный расход на разное разом упал с 46 и 47 ен, меньше чего в этом году не бывал, на 30 ен; на пищу вышло также меньше, чем прежде; явился знак, что стару­ха крадет; это я и прежде думал по многим признакам; ныне новое подтверждение. А что будешь делать? Поймать весьма трудно: статей расхода бесчисленное множество, и все такие мелочные,— поди дога­дайся, где прибавлено лишнее, а в лавке бы поверить, наверное, соврут в ее же пользу. Совсем бы отстранить ее от школы — тоже нельзя: так хорошо управляет школою, такой образцовый порядок ведет, так любит девочек и так матерински заботится о них — и они так любят ее, что такой образцовой начальницы поискать! Если бы идти на открытое, то я уже лучше согласился бы 25 ен в месяц давать ей жалованья вместо нынешних пяти ен, чем лишиться ее; но этого тоже нельзя, тогда нужно бы надбавить и другим, чего средства не позволяют. Так уж пусть идет как идет. Сказать бы ей: «Анна, не крадь»,— куда! Заречется и заклянет­ся, что невинна,—знаю я ее —больше двадцати лет правим мы с нею Женскою школой.

От Петра Мисима сначала утром получено было письмо, что хрис­тиане города Мито просят его для них (то есть письмо было от христиан, но махинация Мисима), потом и сам он явился и понес такую околесицу о Хацидзёосима, что уши вянули: «это-де Содом и Гоморра, разврат всеобщий, так что, когда он заехал туда на день — на два, то было в диво, что не развратничает; все лгуны воры и прочие». Видя, что он просто не хочет туда, я послал за Окуяма, чтобы они увиделись и поговорили здесь же, при мне.— Давид Фудзисава привел Окуяма,— и начали говорить: Мисима важно расспрашивал, Окуяма хитро отвечал. Наконец, на вопрос Мисима: «Где же жить там проповеднику?» Окуяма рассердился и возразил, что «отдавший себя проповеди не должен бы и задавать такие вопросы».— «Впрочем, жить есть,— отличнейшее помещение»; — постарался Окуяма тотчас же замять свое раздражение. Но я, видя, что добра из разговора не выйдет, пошел и спросил первого ученика ныне в Катихизаторской школе, Яманоуци,— «не отправится ли он проповед­ником наХацидзёосима?» Тотчас же он изъявил желание, и я привел его в комнату и предложил Окуяма выбрать из двух: Мисима и Яманоуци. Окуяма тут расчувствовался и открыл себя: был-де двадцать лет в тюрьме и прочее,— одним словом, из помилованных преступников, но ныне хлопочет о благосостоянии жителей Хацидзёосима — о водопроводе и о катихизаторе, за тем-де и прибыл ныне с острова. Результат откровен­ности был тот, что и Мисима согласился, но я не хотел брать слова назад и предложил Окуяма больше столковаться с Мисима и Яманоуци, и по взаимному соглашению решать, кто поедет. Часа три толковал он — сначала с Мисима, потом с Яманоуци, потом пришел просить последне­го, который тоже согласился вполне; он и обещан. В две недели, до отхода парохода на остров, Яманоуци закончит свои занятия по школе и приготовится к пути. Двух недель всего не будет доставать ему до окончании курса; тем не менее обещано ему девять ен тингин, как пер­вому ученику. Обещаны книги, изданные Миссией, по одному экземпляру для чтения и сколько нужно для слушателей учения и для преподавания Закона Божия в Ягакко. Яманоуци должен пробыть там не менее трех лет, пока воспитаются здесь, в Катихизаторской школе выбранные им для сего. Устрой, Господь, все во благо!

Сегодня был въезд в Токио Императрицы, после отлучки в Хироси­ма. Наша Женская школа выходила встречать, и ей дано было по дороге отличное место, полиция поставила ее у самой линии следования про­цессии, так что девочки наши смогли сделать реверанс Императрице своей в самом виду у ней. Народу было почти также много, как вчера.

Мая /1 июня 1895. Суббота

Утром, до шести часов, Петр Мисима заявился, и сказано ему, что на Хацидзёосима поедет Илья Яманоуци, что он, впрочем, вчера еще знал. Мисима пустил, что Окуяма — разбойник (с оружием грабивший) на всю жизнь определен был на каторгу и только что помилован после двадца­тилетней каторги, что вчера вечером, ночуя у Павла Хиронако, узнал все это, что Хиронако отказался от поездки фотографом на Ха­цидзёосима и в смущении, что рекомендовал такого человека,— тем не менее я не мог ничего сделать, как дать Мисима одну ену на дорогу обратно в Мито, сказав, что о месте служения его будет рассуждено, когда соберутся священники на Собор. Хотел было он взять содержание на шестой месяц, обещанное вследствие слезной просьбы его жены, но я побоялся, что он с ним останется здесь и все растратит, а после месяц нечем будет жить, и потому содержание это — шесть ен, отослано сего дня в Мито на имя его жены.

Захворал дизентерией катихизатор на Сикоку Иоанн Иноуе; очень жаль будет, если помрет,— человек способный и усердный.

Завтра Великий праздник Сошествия Святого Духа, но на всенощной весьма мало было христиан; без учащихся Собор почти совсем был пуст; и устали же мои бедные девочки и мальчики, поя такую трудную службу, как сегодняшняя, особенно такие трудные ирмосы! — Господи, скоро это проснется японский народ и массами двинется к Свету Божию? Добрый он народ, слова нет; много нравственности в нем, без чего, верно, бы так, как пошли хананеи, яиневитяне, перуанцы, мексиканцы; «естественное законное творимое» хранило его доселе, но пора бы уже ему открыть глаза, узреть хранившего его Бога и поклониться ему!

21 мая / 7 июня 1895 года. Воскресенье.

День Святого Духа

Богослужение совершил я с о. Романом Циба и Ф. Осозава. О. Павел Сато говорил очередную проповедь. На вечерню облачался и он; на вечерне священнослужащие также стояли с цветами в руках. Во время службы смущал меня диакон С. Кугимия своей невнимательностью или забывчивостью. Молящихся было довольно много; но, как всегда в вос­кресенье, немалое число язычников увеличивало людность. Пред Обед­нею совершено крещение человек восьми, и потому причастников было очень много; с детьми считая.

За Обедней появился новый богомолец — Игнатий, сын Якова Ди- митриевича Тихая, приехавший в отпуск к матери; обучается в мореход­ных классах в Херсоне, а прежде учился в Духовном училище в Одессе; ныне ему уже семнадцать лет; по-японски забыл все.

Яманоуци даны книги для Хацидзёосима, не весь запас, каким может снабдить Миссия, а необходимое для начала преподавания вероучения — человекам тридцати слушателей и тридцати ученикам. Прочее все, что нужно, обещано выслать по его письму чрез два месяца, если понадобится. Сомнительно, чтобы были большие успехи. В епископальном журналь- це напечатано, что и оттуда собираются на проповедь в Хацидзёосима. Должно быть, Окуяма и у них, а может, и у других, клянчил так же настойчиво, как у нас, в видах пригнать больший прилив мудрости к своему берегу.

Раздосадовал учитель Андрей Минамото, академист, леностию по проверке ученических сочинений: на дрянном сочинении — 5, на ясней­шем по мыслям и умнейшем (Саваде, в Катихизаторской школе) — 2, с отметкой «не ясно», и выговором за это. Сделал ему строгое замечание и отдал перечитать и поправить свои отметки.