Коронование нашего Государя Императора

Согласно приглашению посла Николая Андреевича, в 11 часов уехал в Посольство на молебен и следующий за ним завтрак у посла.

Николай Андреевич обещает быть у нас на освящении Церкви в Оосака; освящение совершим в Праздник Святых Апостолов Петра и Павла, после чего там же будет у нас Собор.

Николай Андреевич любезно добыл беспошлинный пропуск для ящиков с иконостасом в Оосака и недавно — такой же пропуск на три места колоколов из Москвы. Но на этот раз его известили из Министер­ства иностранных дел, что это дан последний пропуск. Значит, на пани­кадило, подсвечники и прочее, что ожидается на днях из Петербурга, а равно и на следующие присылки церковных вещей в Оосака, нам нужно искать таможенного пропуска иным путем, не чрез Посольство. Дай Бог, чтоб это устроилось, иначе откуда же нам взять денег на пошлину?

Мая 1910. Суббота

Корректура Праздничной Минеи берет времени большую половину, зато дня чрез два-три кончится; останется проверить отпечатанное.

В Женской школе было обычное годовое Собрание кончивших в ней курс. Я не имел времени пойти, а иподиакон Николай Есида рассказы­вал, что было и людно, и оживленно; между прочим, и он говорил речь о вере, вызвавшую слезы у некоторых. Одна из кончивших курс здесь и прошедшая потом медицинскую школу, ныне с успехом занимающаяся врачебной практикой, рассказала, какие надо иметь предосторожности против распространенного теперь в городе тифа. Сделан сбор в фонд Женской школы, на ее последующие нужды, причем Варвара Окамура пожертвовала 20 ен; жертвовали и другие, хотя не столь много.

Мая 1910. Воскресенье.

Неделя о Самаряныне

Вчера приходили ко мне две барышни-подростки, Мария и Варвара Владимировны Репинские, недавно с матерью, Екатериной Владими­ровной, приехавшие из Петербурга и живущие в Токио; принесли банку варенья от матери и говорят:

— Мамаша просит завтра исповедать и приобщить ее Святых Тайн.

— А ко всенощной сегодня приедет?

— Она не может, больна, но она целую неделю постилась.

Они всегда говорили про мать, что она больна; и я не имел о ней другого понятия, как — что она больная женщина, приехала, вероятно, для поправления в здешнем климате; думал также, что она благочести­вая, потому что присылала дочерей своих на Страстной неделе испове­даться, причащаться, отпускала и к другим богослужениям, так что я их часто видел и знал; расспрашивать же о матери и об их обстоятельствах считал неловким; имел еще понятие об этом семействе, как о богатом, так как слышал, что знакомый им Артур Карлович Вильм нанял дом для житья им за две тысячи рублей в год.

Я послал барышень с их банкой варенья в Женскую школу на бывшее там Собрание, а матери велел сказать:

— Пусть придет завтра в 8 часов; я, как больную, исповедаю ее, про­читаю для нее несколько предпричастных молитв и за Литургией при­общу Святых Тайн; в Церкви она может сидеть, за невозможностию стоять.

— Она и простоит,— промолвили они и ушли.

Сегодня в 8 часов приезжают все три. Я принимаю их и не верю глазам: со своими девочками мать, но не слабая и больная, а красно­щёкая здоровая дама лет сорока.

— Слава Богу, вы не так здоровьем слабы, как я думал. Но так как вы постились и готовились к принятию святых таинств, то пойдемте в Церковь — я исповедаю вас.

Девочки убежали в Собор, а я с матерью поднялся в Крестовую Цер­ковь. Прочитал несколько утренних молитв, потом молитвы к исповеди. Дама стоит на коленях и плачет. К исповеди я пригласил ее стать пред крестом на аналое. Она стала и молча плачет.

— У вас, кажется, горе. Если в нем ваша вина, то вот откройте все перед Богом, раскайтесь в своем проступке и получите отпущение и успокоение.

И открылась дама. Не многих слов это стоило. Разошлась она с мужем и приехала сюда жить с любовником, который никто иной, как драгоман Посольства Вильм. «С двух лет своего возраста любила его», говорит. И он любил ее и любит, но что-то теперь меняется, что, по-видимому, очень огорчает ее.

— Вы в незаконной связи с человеком. Вы находите это грешным? И раскаиваетесь в этом? — спрашиваю.

— Я не вижу в этом ничего дурного. Что же делать, если я люблю его?

— Вам следовало бы в таком случае развестись с мужем и повенчаться законным браком с любимым человеком.

— Я и хлопочу о разводе, но муж не соглашается, чтоб постоянно вымогать от меня деньги.

— Пока получите развод и повенчаетесь с Вильмом, прекратите не­законное сожительство с ним. Сознайте, что вы грешны прелюбодеяни­ем и каетесь в сем. Иначе я не могу разрешить вашего греха и приобщить вас Святых Тайн.

— Но меня в Петербурге приобщали.

— Тогда вы не были повинны в теперешнем грехе, а были только в разладе с мужем, и причиною разлада, быть может, не столько вы, как муж виноват.

Тут она стала отчитывать своего мужа — что он живет с другими женщинами, имеет от них детей и прочее. Мне некогда было долго слушать, и я спросил ее окончательно:

— Сознаете ли вы свой грех незаконного сожительства?

— Нет! Я ничего дурного не делаю! — был ее решительный ответ.

Я сказал, что «не могу исповедать ее, потому что нечего и отпустить ей, коли она не грешна, не могу и причастить ее Святых Тайн». Она просила, по крайней мере, не говорить об этом Вильму (который живет с нею в доме на правах мужа, не стесняясь детей ее, отлично знающих их отношения, как она сказала). Снявши омофор и епитрахиль и унесши в алтарь крест и Евангелие, я попросил ее сойти вниз, и здесь, в моей комнате, она еще долго мне доказывала, что я должен был причастить ее, что это «успокоило бы ее», что «все говорили, что я добрый человек и пойму ее, но, оказывается, что я не могу ее понять» и так далее. Приглашал ее, по крайней мере, помолиться у нас за Литургией; не захотела, уехала и увела своих дочек. Собачья философия брака ныне, по-видимому, в моде: сегодня с одним, завтра с другим, и ничего тут дурного! За то же и платят вот такими душевными терзаниями, какие и сегодня видел я.

Мая 1910. Понедельник

С письмом от протоиерея Александра Васильева из Петербурга явился студент Петербургского Университета Валентин Константинович При[?], приехавший сюда продолжать начатое там изучение японского языка. О. протоиерей в письме напоминает о себе, как он 30 лет тому назад, в школе Сергея Александровича Рачинского в Татеве, получил от меня благословение. Сергей Александрович тогда готовил его к поступлению в Духовное училище, из которого он потом прошел Семинарию, Академию, сделался священником Крестовоздвиженской общины сестер милосер­дия, протоиереем. С января же нынешнего года он состоит законоучи­телем Августейших детей Государя Императора. Письмом рекомендует студента как благочестиво воспитанного и просит поберечь его здесь, что я охотно сделаю, если студент будет держаться ближе ко мне.

Закончено чтение корректуры Праздничной Минеи, кончают печа­тание ее.

Мая 1910. Вторник

Утром получил ящик от Высокопреосвященного Евсевия из Влади­востока, и по открытии его нашел, что это чрез него посылка от о. Де- нисия с Афона. Прислал множество икон на атласе и на бумаге, четки для меня и Преосвященного Сергия, пояски, колечки и прочее, также несколько книг. Тотчас написал ему благодарное письмо. Трогательна заботливость его о Миссии. В ней сказывается благоволение Святой Горы Афонской к Миссии и промышление Божие о Миссии и Церкви Японской.

Мая /1 июня 1910. Среда

Преосвященный Сергий телеграфировал из Отару, что отправляет­ся на Сахалин посетить японских и русских христиан там; почту ему посылать в Отару. Поэтому сегодня уже во второй раз почта ему послана в Отару. Написал Преосвященному Сергию, что Церковь в Оосака несо­мненно будет готова к освящению ко времени Собора; поэтому Собор нынешнего года созовем в Оосака; об этом пусть и по Церквам объявляет.

Мая / 2 июня 1910. Четверг

О. Яков Тоохей, из Кагосима, описывает свою поездку по Церквам; не хвалится успехами своих проповедников; впрочем, несколько креще­ний было.

О. Павел Морита пишет, что посетил о. Игнатия Мукояма в Мито и передал ему то, что я советовал насчет его выхода в заштат, по болезнен­ному состоянию. О. Игнатий двоих дочек отдаст в Женскую школу, сы­на, охочего до рисованья, будет учить рисованью здесь, в Токио, опре­делив куда-то, а сам с женою и тремя малыми детьми удалится к родным в деревню. Я, как обещал давать ему половину содержания, то есть 15 ен в месяц, так и буду; больше не могу; да не знаю, долго ли Миссия будет в состоянии давать и это.

Мая / 3 июня 1910. Пятница

Написал в Харбин к Генералу Чичагову и во Владивосток к есаулу Ефимьеву, что учащиеся здесь русские из Харбина 8 и из Хабаровска 2 просятся на каникулы и просят денег на дорогу, первые по 30 рублей, вторые по 20 рублей, как было в прошлом году. Похвалил их поведение и прилежание и просил исполнить их просьбу. Но умолчал, что успехи их в изучении японского языка — для чего и живут здесь — не блестящи: и способностями они не отличаются, и вечно болтают между собою по-русски, что значительно мешает усвоению японского языка.

Мая / 4 июня 1910. Суббота

Праздничная Минея — «Сайдзицукёо» — окончена печатанием и про­веркою отпечатанного. Слава Богу! Теперь надо приняться за исправле­ние перевода Постной Триоди.