Февраля 1906. Воскресенье Мясопустное

За Литургией был Генерал «Иван Павлович Надаров, главный на­чальник Тыла Манчжурских армий», как значится на его карточке, с супругой Анной Валериановной, отправляющиеся в Россию морем на Одессу. Потом у меня пили чай, и как же Генерал расписывал нынешнее отчаянное положение России! Революционеры всем овладели и тащат Россию в пропасть на неминуемую гибель. Линевич своими действиями на стороне их — мирволит и потакает; оттого армия беспрепятственно развращается и бунтует. Так как он, Надаров, был против этого и строг с бунтарями, то они его приговорили к смерти, и нынешний его выезд оттуда составляет, между прочим, спасение от смерти, которой не мино­вал бы, если бы оставался там... От японцев и порядка у них во всем Генерал и жена его в восхищении. Еще бы! Ныне выехать из России значит из преддверия ада на свет Божий выехать.

В то время, когда Генерал и еще бывший в комнате Дм. Матв. Позд- неев, директор закрытого ныне во Владивостоке Восточного института, ораторствовали на тему о гибели России, в редакционной комнате у меня угощалось завтраком «Общество духовного утешения военноплен­ных (Хорёо-иан-квай)», по случаю прекращения существования его, за выходом в Россию всех военнопленных. Общество состояло из восьми членов: С. Хорие, Ив. Сенума, П. Исикава и прочих. Сегодня они поло­жили праздновать окончание своего дела; для чего в 2 часа предположили благодарственный молебен, вечером собрание в Уено и прочее. Кроме их, я пригласил на завтрак священников, служивших здесь; всех на за­втраке было 14 человек, да мы с господином Позднеевым имели быть вместе; но были задержаны разговором с Генералом Надаровым; его же с женой никак нельзя было пригласить,— вышел бы недостаток всего, даже вилок и ножей. Неприятная неловкость! Мы с Позднеевым потом в моей комнате наскоро позавтракали, и уже было далеко за два часа, когда кончили это и пошли в Церковь. Там собралось много христиан, были и нехристиане — благоприятели общества Иан-квай, ждали хоры. Во время служения благодарственного молебна прибыли в Церковь из Йокохамы — Генерал Данилов, его супруга, полковник Андрей Андрее­вич Веселовский и адъютант Вл. Вас. Алексеев, приглашенные Общест­вом к их празднеству. При окончании молебна, пред многолетием, я сказал следующую речь:

«Все русские военнопленные оставили Японию, и Общество, осно­ванное для духовного утешения их, не имея больше предмета своих действий, прекращает свое существование. Но при этом оно, следуя благочестивому христианскому обычаю, собралось в Храм Божий, при­нести благодарение Господу за помощь Его в своей деятельности.

Всем сердцем я участвовал с вами в этой благодарственной молитве, и, заключая ее теперь, считаю своим непременным и весьма приятным долгом выразить здесь, в храме, пред лицом Божиим, вашему Обществу от себя и от лица военнопленных глубокую благодарность за вашу благо­творительную деятельность.

Благодаря вас лично от себя, прошу вместе с сим принять мою благо­дарность и всех окружавших меня братий и сестер. Господня воля совер­шается в победах и поражениях — это мы, как христиане, ясно знаем и этому твердо веруем. Вы радовались во время победы и не могли не

радоваться; но ни разу никто из вас не отягчил моей печали обнаруже­нием предо мною своей радости и торжества. Мы каждый день были вместе, делая общее церковное дело, но, будучи вместе, мы не были: я — русский, вы — японцы, а были братия и сестры во Христе, дети одного Отца Небесного. При начале войны вы желали, чтобы я остался с вами, и обещались беречь меня — и вы блистательно исполнили свое обеща­ние: вы сберегли меня не только физически, но и нравственно, за что я особенно благодарен вам; это всегда глубоко трогало меня и на всю остальную жизнь мою останется для меня дорогим утешительным вос­поминанием из этого неутешительного для меня времени.

Благодаря вас от лица военнопленных, я считаю долгом соединить с этим и благодарность нашим священнослужителям, так много потрудив­шимся для военнопленных. Ваша и их деятельность для военнопленных выше всякой похвалы, и я не нахожу слов достойно благодарить вас и их.

Имея военнопленных людей воевавшего с вами государства, вы не только не питали к ним никакого враждебного чувства, но искренно и чистосердечно смотрели на них, как на братиев, и только братские, полные любви, чувства и дела являли по отношению к ним.

Сами имея весьма скудные средства к жизни, вы все время жертвова­ли из них для военнопленных; имея свои служебные обязанности и разные свои заботы, все время не переставали думать и заботиться об их телесных и духовных нуждах. И всему этому придавало особенную цен­ность и красоту то, что вы, так поступая, сами выражали и желали, чтобы было понято, что вы хотите этим явить чувство признательности к стране, благодаря которой сделались православными христианами.

Священнослужители же наши были неоценимыми утешителями для военнопленных. Об этом мы имеем лучшие свидетельства от самих военнопленных в их многочисленных письмах, в которых они описыва­ют, как не надеялись найти здесь никакого христианского утешения, и как были обрадованы, когда неожиданно к ним явились японские „ба­тюшки", которых они и приняли везде с таким же почтением, с каким навыкли относиться к своим природным священнослужителям в Рос­сии. Для меня весьма радостно заявить здесь, что с подобающим сану почтением принятые наши священнослужители не замедлили и сами лично заслужить это почтение и вместе любовь своим усердным священ­нослужением и своим любовным отношением к военнопленным. Мно­жество писем и от офицеров и от нижних чинов я получил с благодар- ностию за священников, с похвалами их служению и с просьбами благодарить их.

И эти выражения благодарности и добрых чувств, порожденные де- ятельностию и священнослужителей, и членов „Общества духовного утешения", не кончаются здесь, далеко нет — военнопленные повезли свои добрые чувства с собою домой, и во многих тысячах мест в России скажется и будет повторяться доброе слово об японских священниках и диаконах, японских добрых христианах, Японской Православной Церкви, и много, много добра произойдет от этого! Ближе узнает и крепче полю­бит мать — Русская Церковь свою дочь — юную Церковь Японскую, тес­нее станет связь между ними, теплее взаимная молитва, и обильнее излияние благодати Божией на нашу малую и слабую еще Церковь, столь нуждающуюся для своего роста и укрепления в попечения Божеских и человеческих. И все это благодаря деятельности вашей, уважаемые чле­ны „Общества утешения", и вашей, почтенные священнослужители. Да воздаст же Бог вам за это щедротами Своей благодати! Да вознаградит Сам за все понесенные вами труды! Аминь».

По выходе из Собора члены Иан-квай, с участием Генерала Данилова и множества других лиц снялись в фотографической группе. После все отправились в парк Уено, где в гостинице «Сейёо-кен» Иан-квай угощал обедом себя и гостей, с Генералом Даниловым во главе. Перед обедом о. Павел Морита прочитал реферат о своей деятельности священника в Химедзи и Фукуцияма. Реферат написан по-русски удобопонятно и мас­терски. О. Павел не преминул в нем похвалить себя, хотя был единствен­ным священником, возбудившим против себя неудовольствие многих рус­ских православных тем, что вступался за бесчинствовавших евреев и поляков — благодаря чему несколько русских попало в тюрьму,— а он еще торжественно хвалился в реферате, что спасал провинившихся от карцера и от тюрьмы! Нужно заметить, что наклонность о. Павла к интриге, на которую мне жаловался фельдфебель Петр Коробков из Фукуцияма (засаженный в тюрьму за евреев, которым стал мешать ос­корблять портрет Государя и которым о. Павел мирволил), была причи­ною того, что его служение военнопленным оказалось с пятнами, чего кажется, ни у кого из священников не было. После о. Морита Генерал Данилов попросил сказать несколько слов — и он поблагодарил Общест­во за его полезную военнопленным деятельность. Потом говорил док­тор права господин Арига; рассказал историю «Красного Креста»; пере­водил его речь по-русски И. А. Сенума, он же прежде перевел сказанное Генералом по-японски. Наконец Дм. Мат. Позднеев сказал речь о поло­жении Японской Православной Церкви во время войны. После этого пошли в столовую, где за шампанским было опять несколько кратких ре­чей с тостами.

В половине 8-го часа Генерал Данилов со своею свитою встал, чтобы отправиться в Йокохаму, я тоже уехал. Во всех своих речах японцы были весьма скромны, ни одним словом не напомнили нам о поражении рус­ских; но это отлично напомнили великолепно иллюминированная арка пред въездом в парк Уено и другие иллюминации, мимо которых мы проезжали домой.

Февраля 1906. Понедельник

Вчера Генерал Вл. Ник. Данилов сказал мне, что сегодня утром от­правится из Йокохамы пароход с последними, оставшимися в Хаматера, военнопленными, и этим закончится эвакуация их. Действительно, се­годня после полудня я получил телеграмму от священников Иоанна Оно и Романа Циба, провожавших из Хаматера военнопленных на пароход, что «отправка военнопленных окончена». Слава Богу! Кончились физи­ческие и, больше того, нравственные страдания наших бедных военно­пленных! Пошли им Господь мир и благополучие в России!

Сегодня опять в школах нет занятий: приехал аглицкий принц, и город торжествует встречу его. Японцы положительно плавают в море восторгов, поглотив русский флот в море Цусимском, и нескончаемая сладостная ария звучит в их душе отзвуком Мукденских пушек. Что ж? Optime!

7 / 20 февраля 1906. Вторник

Моисей Кавамура из Мацуяма телеграммой затребовал 1750 ен на покупку места для Церкви, каковые ему и посланы. Значит, покупка состоялась; и слава Богу! Место куплено совсем пустое, без всяких зда­ний; надо будет тотчас же расходоваться на постройку дома для катихи­затора, а потом, даст Бог, построим и небольшую Церковь.

Февраля 1906. Среда

Ныне идет Масленая неделя. Доселе всегда с четверга был отдых школам. Но в нынешнем году столько было отдыхов из-за военных тор­жеств, что положительно возмущает душу позволить ребятам еще безде- лить. Притом же гуляние на Масленице не имеет никаких резонных оснований. И потому я призвал Ивана Акимовича Сенума и сказал ему, чтобы ученики продолжали заниматься и завтра, и до конца недели, как обычно, что гулянье на Масленице мы совсем отменим с этого времени. Ныне же и в 1-ю неделю службы не будет, как было в прошедшем году. Довольно для учащихся говеть на Страстной, а кроме их из города никто к службам не ходит. Впрочем, в будущем году начнем опять совершение служб и в Первую неделю Великого Поста.

Февраля 1906. Четверг

Угощал сегодня блинами Дмитрия Матвеевича Позднеева, директо­ра Восточного института. Когда он еще сидел у меня, посетил лейтенант Андрей Деливрон, знаток японского языка, прибывший пожить в То­кио, чтобы усовершенствовать свое знание.

Февраля 1906. Суббота

Посланы в Мацуяма Моисею Кавамура полномочия от меня совер­шить вместо меня купчую на землю под Церковь.

Был барон Николай Николаевич Ховен, состоявший цензором всей переписки при главном штабе нашей армии в Манчжурии; человек тол­стый, но необыкновенно живой, точно танцующий на диване; сказал и утверждал энергично совсем новую мысль: «Что же делать, если половина наших солдат не хотела драться — оттого и поражения!».