Июля / 5 августа 1904. Пятница

О. Сергий Судзуки, служащий у наших военнопленных в Мацуяма, имеет при сем служении два неудобства:

1. При совершении им богослужения должны присутствовать япон­ский чиновник и переводчик — оба язычники; они тяготятся богослуже­нием, скучая при нем, и потому всегда торопят о. Сергия служить скорей; кроме того, им иногда некогда — заняты другим, и о. Сергий, пришед­ший для богослужения, должен долго ожидать их, иногда тщетно; на­пример, недавно он три часа прождал переводчика и ушел, не дождав­шись его, оставив больше ста русских пленных без богослужения.

2. О. Сергий совершает богослужение в 8 помещениях пленных; по­мещения эти разбросаны по городу; в каждое он должен идти один, ища там способных между пленными петь и читать; в некоторых помещени­ях есть весьма искусные чтецы и певцы, а в иных нет. Следовало бы ему, избрав из русских хорошего чтеца и певца, иметь его при себе причет­ником, так чтоб этот причетник ходил с ним из одного помещения в другое, помогать при богослужении. Но правила, составленные для пленных, не позволяют ни служить без переводчика, ни брать пленного из одного помещения в другое.

Сильно настаиваю я теперь, чтоб о. Павел Морита выхлопотал здесь в Военном Министерстве послабление по двум этим пунктам; резоны весьма ясные в пользу сего; но японцы — строгие блюстители установ­ленного; не знаю, удастся ли о. Павлу выхлопотать; сегодня он остался в Токио преимущественно для этого.

Вечером. Вышеозначенное не удалось. И виною этому, как оказыва­ется, бестактность о. Сергия Судзуки, проявленная им при служении в Мацуяма. В Военном Министерстве сказали о. Павлу: «Отправляйтесь и служите; если будете служить и вести себя как должно, то на месте можете получить нужные для вас послабления правил».

Чиновник же Канцелярии, заведующей военнопленными (Хорё дзёохоо кёку), ласково и участливо разговаривал с о. Павлом, сообщил ему следующее: о. Сергий бестактными своими речами в одну и другую сторону очень раздражил там начальство, заведующее военнопленны­ми; сим последним он говорит: «я сделал бы то — и то, или я служил бы тогда и тогда, да не позволяют», как бы жалуясь русским на свое на­чальство; а начальству часто говорит: «вы притесняете религию, вы гоните христианство, не понимая его».

Все это до того вооружило против него заведующих военнопленны­ми, что отсюда, из Токио, отправили чиновника, удостовериться, дейст­вительно ли Судзуки совсем неудобный для служения там. Этот самый чиновник, разговаривавший с о. Павлом, был оным ревизором. Он по­нял, вникнувши в дело, что Судзуки совсем не враг отечества (кокузоку), как обозвали его, а просто бестактный и простодушный человек; дал ему наставление и вернулся в Токио, оставив его при своем служении.

О. Павел Морита, разумеется, не будет таким бестактным — он умней и практичней о. Сергия. Он же может по-товарищески руководить в этом отношении о. Сергия, учась сам у него на первый раз совершению богослужений и треб по-славянски. Дай Бог только, чтоб о. Павел воз­держался от своего собственного недостатка — наклонность к интриге; больно любит он отводить чужую воду на свое поле.

Снабдил о. Павла свидетельством за печатью, что он «православный священник, посланный для совершения богослужений и священничес­ких треб у военнопленных в Маругаме и Химедзи», всеми священными предметами, необходимыми для богослужений, начиная от антиминса до церковного полотенца, дорожными деньгами — и завтра рано утром он отправится в путь.

Усердное служение наших священников у военнопленных и хорошее обращение японцев с военнопленными вообще немало принесут поль­зы для Японской Православной Церкви и для сближения Японии с Россиею вообще: больше тысячи пленных, вернувшись, разойдутся в тысячи мест России и везде молвят доброе слово о японцах и Японской Православной Церкви.

Нужно надеяться, что с пленными японцами в России также обраща­ются хорошо, и они, вернувшись домой, молвят не менее доброе слово о России...