Июня /10 июля 1904. Воскресенье

До Литургии крещены двое возрастных и пять детей.

Выслушал некоторых из пришедших на Собор священников о состо­янии их Церквей. Ничего нового,— все известное из их или катехиза­торских писем и прежних рассказов. О. Борис рассказал и о приходе умершего о. Павла Кагета, а о. Иоанн Катакура — о приходе не пришед­шего по болезни на Собор о. Петра Сасагава. Везде Церкви мирны, гонений от язычников по поводу войны никаких нет по провинциям. Но везде проповедь в упадке, частью по причине войны, отвлекающей вни­мание людей в сторону, частью от бездеятельности служащих Церкви.

Июня /11 июля 1904. Понедельник

Выслушивание священников об их Церквах. Крепкое терпение нуж­но. С 8 до 12-ти четыре человека едва успели кончить; нового — ровно ничего — все то же, что писали в письмах, но тянут и разводеняют так, что едва сдерживаешься, чтоб не бросить слушать, часто среди речи наперед подсказываешь, что дальше; благодушно принимается эта услуга, и продолжается водоизлияние, без малейшей догадки, что об известном можно бы и сократить. Особенно отличается о. Петр Сибаяма; этого, коли б не усталость, можно слушать с наслаждением, как артиста красно­байства: катит, как будто с ледяной горки — нигде ни зацепки, ни задо­ринки; о содержании не спрашивай — его нет, если не считать дозы самохвальства.

То же с 2-х до 5-ти; неудивительно, что я почувствовал, наконец, раздражительность, от которой, однако, надо воздерживаться; равнове­сие духа — вещь важная, которою надо дорожить.

На всенощной и я выходил на Литию и величание. После службы исповедь священников и правило.

Июня /12 июля 1904. Вторник.

Праздник Святых Апостолов Петра и Павла

Я служил Литургию с собором 8-ми иереев.

Василий Ямада, ездивший в Мацуяма, рассказал о военнопленных; живут ладно, только очень скучают. О. Сергия Судзуки не любят чинов­ники — военные пристава к военнопленным, за его многословие и бабью привязчивость и желают замены его кем-либо другим, более спо­собным к сношению с ними; но военнопленным он служит исправно. Всех пленных Ямада нашел 1057; но после последнего сражения еще 160 человек привезут. Боже, и когда это кончится разбитие и пленение русских?

Выслушивание священников и отпуск учащихся на каникулы — снаб­жение их дорожными, брошюрками и подобным.

Июня /13 июля 1904. Среда

Утром доктор Ясосима, утешающий меня по случаю войны, прислал 5 горшков отличнейших «Асагао» цветов разных колеров.

При выслушании сегодня утром священника Игнатия Като нашел неизбежным сделать ему выговор за леность: и он, и катихизатор его целый год ничем не заявили, что существуют для служения Церкви.

Сегодня «найквай» — священники делают предварительные пред Со­бором совещания, для чего взяли к себе «кейкёохёо», письма и проше­ния к Собору и разные предложения — «кенгисё» и «гиан», которых собралось довольно много. Чего-чего только не предлагается!

Христиане Церкви в Коодзимаци, подведомой оо. Павлу и Алексею Савабе требуют, «чтоб управление церкови было преобразовано и сделано соответствующим нынешнему просвященному состоянию Японии». Если это по совету с отцами Савабе написано, то хороши руководители хрис­тиан, особенно самый старый из них!

Из Касивазаки требование, чтобы учреждены были средства для про­свещения служащих Церкви, ибо нынешние все — невежественны, ни­сколько не отвечают нынешнему высокому просвещению японцев. (Ны­нешние японские победы японцев над русскими и отъявленнейшие злохуления, которыми наполнены иностранные и японские газеты по адресу русских, как видно, с ума сводят японцев самомнением.)

Павел Ниицума требует: 1) «докурицу» Японской Церкви; 2) пред­ставления Синоду и Патриархам, чтобы молились о «мире», а не «побе­де», ибо, мол, коли и русские, и японцы вместе молятся о победе, то Господу Богу кого же слушаться? 3) чтоб Собор употребил меры к пре­кращению самоубийств японских воинов; 4) чтоб диаконы были допу­щены на Собор священников.

Моисей Касай требует, чтоб Святейший Синод обещал 100 лет содер­жать Японскую Церковь, а в продолжение этого времени нынешнее пожертвование по 1 сен в месяц с человека возрастет до многих милли­онов ен, тогда уже Японская Церковь сама станет содержать себя.

Николай Такаги требует, чтоб «по причине неописуемой бедности служащих Церкви», позволено было женам и дочкам их быть повитухами, сиделками, учительницами и тому подобное.

Есть и другие в подобном роде предложения и требования. Почти все — белиберда и чепуха. Но пусть свободно подают и рассуждают. Негодное не пройдет в жизнь. А польза от этих «кенгисё» та, что они служат диагнозом и предостережением. Из нынешних видно, что по внутреннему

своему состоянию Японская Церковь еще дальше от «докурицу» (само­стоятельности), чем по своей материальной беспомощности.

В самом деле, если первое «кенгисё» подано со сведения оо. Савабе, то в отчаяние можно прийти от этой духовной дряблости и беспомощ­ности. Эти ли отцы не учены, не снабжены всеми возможными сведе­ниями об управлении Церковью, о канонических постановлениях, на которых зиждется это управление? И... и на зыбучем песку японского высокого просвещения ничего не стоит, все падает в прах! Когда же это в Японской Церкви воспитаются люди, на которых можно будет оста­вить управление Японской Православной Церковью без опасения, что оно сползет тотчас на протестантизм? Преемник мой должен крепко держать в уме эту нравственную несостоятельность японцев и иметь терпение в воспитании их; но едва ли и ему придется видеть начатки самостоятельности Японской Церкви. Не одно поколение сменится, пока Японская Церковь твердо станет на свои ноги.

Так как до меня русские газеты или что-нибудь рто-русское не дохо­дит, и я получаю сведения о войне только мельком просматривая «Japan Daily Маік», эту клоаку всяких мерзостей о России и злохулений на нее, отовсюду собираемых, то для меня до сих пор существуют только япон­ские победы, японское геройство, японский военный гений, в противо­положность русским беспрерывным поражениям и бегствам, русской трусости, русскому варварству и скотству. Японские полковники уже решили призом войны иметь Манчжурию, Владивосток со всею его областью, часть Сибири, Камчатку, Сахалин. В Тояма уже образовалось общество для эксплуатации разбитых промыслов на Сахалине, по заня­тии его Японией. Быть может, русские дела совсем не так худы, но вот, поди же ты, узнай это, коли некому закрыть стоящего перед носом и с остервенением плюющегося Captain Brinkley. А плеваться он мастер, и какой неукротимый черпатель всего, что в отхожих местах извергается по поводу России! В каждом номере девять десятых грязнения России и восхваления Японии; без устали всегда в одном и том же тоне — бешеной ярости против России и лести Японии. Бывает же такая неукротимая ненависть у людей! Точно бес вселился в него.

Как все это надоело! И рутинность, и монотонность службы, и види­мая ее малоплодность, чтоб не сказать бесплодность, и кровью сочащий­ся патриотизм! Ушел бы куда, чтоб отдохнуть немного,— буквальная невозможность. Боже, пошли силу терпения!

Из Кёото прибыла Надежда Такахаси, начальница тамошней нашей Женской школы. Школа там распущена 10-ю днями раньше срока, по случаю дифтерита, которым переболело полшколы. Говорила, что о. Симеон Мии довольно здоров ныне; в Церкви все тихо; пред богослу­жениями там звонят и трезвонят, по-прежнему, не как здесь у нас.

Павел Ямада, наш писатель, повенчан сегодня со своею невестою Ольгою Ямакава.

Июля 1904. Четверг

Целый день у священников был «найквай», а я занимался в библиотеке отборкою книг для наших пленных в Мацуяма.

Июля 1904. Пятница

Опять целый день священники держали «найквай», а я приготовлялся к Собору, сводил статистические данные и подобное.

Июля 1904. Суббота

Четвертый день уже священники заняты предварительными совеща­ниями по поводу всего присланного и собранного к Собору — статисти­ческих отчетов, прошений, писем, предложений. Вот разума накопили, должно быть! Увидим. Дай-то Бог, чтобы все придуманное ими оказа­лось разумным! Как бы хотелось иметь вполне разумных пособников!

Приходил Матфей Нива, христианин Церкви в Коодзимаци, быв­ший много лет катихизатором и отставленный от церковной службы за то, что развелся со своею женою, несноснейшего, впрочем, характера; как видно, это один из авторов представленного Собору предложения о преобразовании церковного управления.

Начинает речь издалека, отчасти льстиво, и приступает:

— Все в Японии называют нашу Церковь «Николаевою» — это нехо­рошо.

Я с этим согласился.

— Но это происходит оттого, что вы один управляете Церковью, без участия других.

— Это неправда; в управлении Церкви беспрерывно участвуют свя­щенники: ни в каком приходе я ничего не решаю, не посоветовавшись наперед с священником, в ведении которого приход. А наиболее важ­ные дела решаются с участием всех служащих Церкви, для чего у нас и бывает Собор.

— Но нужно, чтоб при вас был постоянно совет не только из священ­ников, но и из мирян.

— Миряне допускаются к участию в делах церковного управления тогда, когда это нужно; например, при избрании священнослужителей, у нас еще на Соборе — при распределении катихизаторов, также в распо­ряжении церковным имуществом, на сколько это нужно; вы это знаете...

— В Японии было прежде Императорское Управление; но Император уступил власть народу. Нужно, чтобы и в Церкви у нас было подобное.

— Церковное Управление зиждется на неизменных Церковных Ка­нонах; отступать от них мы не имеем права, иначе мы не будем членами Православной Вселенской Церкви.

— Но...— и пошел, и пошел болтать, вертясь, как белка в колесе на одном и том же. Молча послушавши его некоторое время, отослал изли­ваться пред собранием иереев.

Пришли другие и с другим: Савва Хорие, начальник переводчиков, с Василием Ямада, начальником Общества Православных молодых лю­дей и хлопотуном по церковным делам, недавно вернувшимся из Мацуяма, где осматривал положение русских военнопленных. О своей поездке он рассказал собранию священников, и положили все они, по его представ­лению, переменить священника Сергия Судзуки, служащего у военноп­ленных, на другого, о чем и пришли теперь сообщить мне. Но сколько ни говорили, причин, достаточных к перемене, я не видел. Главное то, что он своим многословием надоедает там чиновникам, приставленным к военнопленным, и они не любят его.

— Но это по новости,— говорил я,— и колесо новое скрипит, а обой­дется — гладко катится. Я тоже не совсем доволен о. Сергием, особенно сначала был недоволен им; но теперь, в полтора месяца, он уже доста­точно привык уже к своей службе, и у него все идет хорошо. Вчера я имел от него письмо: заботится о пленных с любовью, как видно, испол­няет свои обязанности, навык служить по-русски, напрактиковался в разговорном русском языке, и даже в письменном, как показывает его письмо, очень правильно написанное по-русски. Взять его ныне оттуда и заменить другим священником, хоть бы и окончившим Семинарию, но не имевшим до сих пор практики ни в разговорном русском языке, ни в службе по славянским книгам — это такое большое неудобство, на ко­торое я никак не могу решиться.

— Но его не любят там.

— Кто? Русские?

— Нет, японские офицеры и чиновники, с которыми он не умеет ладить.

— Он послан служить для русских; русские не жалуются на него, и ладно; а как с японскими чиновниками обращаться, поучите его, и этого довольно.

— Его зовут там «кокузоку» (враг отечества).

— За то, что он исполняет священнические требы для русских? А врачей, лечащих русских больных, а чиновников, заботящихся о рус­ских так зовут?

— Нет.

— Значит, пустое слово. Нет ли других, более важных, причин для вызова его?

— Он тратит много денег; «Общество (заботливости о военноплен­ных)» не может содержать его.

— Я это вижу; ваше Общество заняло у меня 70 ен для отправления его в Мацуяма и до сих пор не вернуло мне эти деньги; вероятно, и не вернете, как я догадывался с самого начала. Нечего делать. Я буду содержать о. Сергия. Свое обычное месячное содержание он и без того получает от Миссии; прибавлю ему несколько экстренных, и пусть он служит у воен­нопленных вполне на содержании Миссии. Нет ли еще чего против о.Сергия?

Но ничего больше не нашлось; и гневный — по обычаю, коли что не по его [sicJ делается — Хорие и надувшийся Василий Ямада оставили меня.

Июля 1904. Воскресенье

Начальник протестантского Общества молодых людей, Mr. Helm, пишет, что это Общество желает послать русским пленным в Мацуяма в подарок по вееру, и просит господин Хельм перевести по-русски над­пись, которая будет напечатана на этих веерах, что я тотчас же и испол­нил; надпись: «С приветствиями от христианских обществ (associations, в подлиннике) молодых людей в Японии». Пленным будет приятен этот подарок в такое жаркое время; и я от души поблагодарил Mr. Helm’a за это доброе дело.

Вечером о. Иоанн Оно пришел сказать мне вкоротке результат четы­рехдневного совещания священников о делах Собора. Почти все хорошо обсуждено ими; кое с чем только я не согласен.

5 / 18 июля 1904. Понедельник

С 8-ми часов Собор в Крестовой Церкви. Заседало всего 20 священ­ников со мною; прочие по разным причинам не пришли на Собор. Так как «кейкёохёо» (статистические листы) рассмотрены были священни­ками на «найквай»’е, то я прямо объявил только суммы всего. Крещено за год всех 720, умерло 289, к живущим ныне христианам присоедини­лось 431, всех христиан ныне в Японии 28 397. Служащих Церкви доселе было 180; ныне прибавилось к ним: кончивших курс в Семинарии — 4, в Катихизаторском училище — 10; всего ныне 194. Слава Богу и за все это!

Распределение служащих, хотя сделано было на предварительном совещании, но оно оказалось не совсем удовлетворительным, и потому мы оставили Церковь, чтобы в комнате свободней потолковать.

До вечера распределение было исправлено. По окончании сего дела неожиданно выступил Василий Ямада и говорит священникам:

— Трое или четверо из вас отправитесь в Наймусё (Министерство Внутренних Дел) поговорить о миссийском месте; там с удовольствием потолкуют с вами об этом.

— Это о каком же месте? — спрашиваю.

— Да вот об этом, на котором Миссия и Собор стоят.

— Кто же вам дал право заниматься этим делом? Это место дано Министерством иностранных дел посланнику, без которого не может быть и речи о нем, если вести дело правильно. Конечно, японское Пра­вительство может отнять его у Посольства, и в таком случае, если отдаст его непосредственно во владение нашей Церкви, и я, пожалуй, рад буду; но это был бы неправильный, незаконный ход дела, и японское Прави­тельство едва ли прибегнет к такому роду обращения с иностранным посланником — русский же оставил Токио на время и, без сомнения, вернется сюда; посольское место не отнимается без него, а, напротив, тщательно охраняется для передачи ему; это, миссийское, место на тех же условиях занято им, как и посольское; как же японское Правительст­во отнимет его, не нарушая правильности отношений к посланнику? Притом это дело совсем не «Наймусё», а «Гваймусё», и вовсе не ваше дело,— строго сказал я, обращаясь к Василию Ямада; священникам же сказал: «Если пойдете в Наймусё, то имеете сказать только: мы будем рады, если, когда вернется русский посланник, это место, по сношению с ним, будет передано на имя Японской Православной Церкви. Просить об этом вы не должны; это было бы просьбою от моего имени, но я не имею ни права, ни желания заниматься не принадлежащими мне делами; сношение с японскими властями — дело посланника, не мое».

Июля 1904. Вторник

Второй день Собора и окончание его. «Найквай» пред Собором дейст­вительно облегчает и ускоряет ведение Собора; каждый все предвари­тельно высказал, и другой раз говорить уже и самим им скучно; я же и без того знаю дело.

Июля 1904. Среда

С утра до 4-х часов составление списка книг, отправляемых военно­пленным в Мацуяма. Всего из запасной библиотеки, без возврата, на этот раз отправлено 140 наименований книг и 1000 брошюр. Из книг многие во многих экземплярах, например, Нового Завета 7, Евангелия на русском 25 и прочее; всего 353 экземпляра. Все книги и брошюры религиозно-нравственного или законоучительного содержания, за ис­ключением нескольких учебников по грамматике, математике и прочее. Отправлены о. Сергию Судзуки с письмом и к полковнику Николаю Ивановичу Мерчанскому, которого прошу помочь о. Сергию распреде­лить книги офицерам и нижним чинам.

С 4-х часов чай со всеми священниками, кандидатами — наставниками Семинарии и писателями. На этот чай они пригласили меня. Я восполь­зовался случаем, чтоб сказать им речь о том, что после меня Епископ должен быть испрошен из России, и вообще, что Японская Церковь не должна торопиться стать самостоятельною, иначе испортит себя и сде­лается чем-нибудь вроде протестантской секты. Не менее ста лет Япон­ская Церковь должна быть под управлением Святейшего Синода, и из России должна получать Епископов, которым и подчиняться строго и безусловно; так только она воспитается в ветвь Единой Соборной Апостольской Церкви.

Июля 1904. Четверг

Прощание со священниками, отправляющимися обратно по своим местам, и снабжение их крестиками, иконами и всем нужным.

Июля 1904. Пятница

300 военнопленных из Мацуяма отправлены на жительство в Маругаме, почему мы положили отправить о. Павла Морита совершать богослуже­ния для них. Сегодня утром я занят был собиранием богослужебных славянских книг и всего нужного для снабжения его.

Священники и другие служащие Церкви положили добровольно, без всякого вызова с моей стороны, жертвовать из своего содержания, по­лучаемого от Миссии, 1 процент на содержание священников у военноп­ленных; это даст 20 ен или 25 ен в месяц для о. Морита и 15 ен для о. Судзуки; а с меня они просили прибавлять оо. Морита и Судзуки по 20 ен в месяц, кроме ныне получаемого их обычного содержания. Петр Исикава изъяснил мне все это; я согласился и поблагодарил их за усердие.

Образование же «Общества для помощи военнопленным» не состоя­лось, так как предприниматель его, Ямазаки, оказался человеком небла­гонадежным; из полиции здесь предупредили наших опасаться его, как человека дурного поведения.

Рассердил о. Роман Фукуи длинными тягучими речами, из которых в каждую завернута была просьба; просьбы-то собственно и рассердили, а речи я привык выносить терпеливо; для Павла Оокава, только что кон­чившего Катихизаторскую школу и разом зачисленного в помощники катихизаторов с содержанием 12 ен в месяц, уже просит прибавки к содержанию при жене и одном только ребенке и подобное...

Июля 1904. Суббота

Продолжение послесоборных занятий.

Из Канума от катихизатора Якова Канеко письмо, что там «язычники не перестают бросать камни в церковный дом и портить ограду вокруг него; жалобы полиции не помогают; полиция слаба, советует терпеть, чтоб не рассердить еще больше народ». Я велел Василию Ямада отнести это письмо в Министерство внутренних дел и просить, чтоб оттуда велели местным властям оградить церковный дом от безобразников.

Из Пекина получены два номера журнала «Известия Братства Право­славной Церкви в Китае», из которых в 5 номере отличная, хотя и при­скорбная, статья «Нравственное состояние православной колонии на Дальнем Востоке». В ней Преосвященный Иннокентий дает отповедь какому-то писаке в газете «Русь», защищающему необходимость разврата для русских воинов.

Был Mr. Andre взять деньги, 292 ены 84 сен, для уплаты годовой рен­ты за миссийское здешнее место Городскому Управлению. Говорил, между прочим, Mr. Andre, что один француз, его знакомый, недавно вернулся из Манчжурии, где виделся с Куропаткиным и нашел его «со­вершенно спокойным за русское военное положение; войска из России продолжают подходить, и Куропаткин все более и более укрепляется». (А по частям его все больше и больше разбивают и пленных в Японию все больше и больше прибывает!)

Семь полицейских, приставленных охранять Миссию, весьма точно исполняют свое дело: и день и ночь стоят у трех ворот Миссии. Как маленький знак моей благодарности, им ежедневно приносилось из лавки, на мой счет, печенье на 40 сен. Сегодня начальник полиции про­сил прекратить это. «Нигде этого нет,— беспорядок-де, привыкнут и в других местах захотят того же»,—говорит. Два жандарма, живущие в Миссии для охраны ее, тоже прежде получали печенье, но давно уже и они отказались, по той же причине.

Июля 1904. Воскресенье

В Церкви христиан довольно много. Пение регентов и причетников очень стройное.

Вновь прибывшие военнопленные офицеры из Мацуяма прислали просьбу известить их родных, что они здоровы и находятся в Мацуяма. Писал сегодня почтовые листки (хагаки) в Россию с этими известиями по присланным адресам.

Разосланы сегодня к Церквам и катихизаторам письма о переменах, произведенных Собором в распределении служащих Церкви вместе с дорожными тем катихизаторам, места службы которых, по их просьбе или по другим причинам, переменены.

Июля 1904. Понедельник

Утром известили, что умер привратник в Семинарии; в 5 часов отпел его соборне с двумя священниками.

О. Сергий Судзуки из Мацуяма пишет, между прочим, что «русские благочестивее японских христиан, особенно нижние чины; из офице­ров же есть благочестивые, но больше — неблагочестивых»; и жалуется о. Сергий на «своеволие и непокорность офицеров». Еще бы! Японцы — строгие исполнители установленных начальством правил, а русские разве привыкли чтить закон? Ну вот теперь и мучатся, выскакивая из нормы, в которую сами же заключили себя. Один офицер побил япон­ского солдата там; воображаю, как страдает его самолюбие от наказания за этот проступок, который в России он волен был делать безнаказанно.

Полдня занят был отборкою в запасной библиотеке книг для посыл­ки пленным в Маругаме, куда вновь еще отправлено их из Мацуяма 350 человек, так что всех там ныне 650.

От директора Хозяйственного Управления при Святейшем Синоде, Петра Ивановича Остроумова, получил сочувственное письмо и извес­тие, что в Миссию идут еще из Миссионерского Общества, чрез фран­цузское посольство, 14 850 рублей. Слава Богу!

Июля 1904. Вторник

Написал донесение в Святейший Синод и в Совет Миссионерского Общества с кратким отчетом о Соборе нынешнего года, из какового отчета видно нынешнее состояние здешней Церкви. Успехи проповеди по теперешним обстоятельствам бедны, но Церковь все же не в дурном состоянии. Слава Богу!

Июля 1904. Среда

Корреспонденция в Россию.

Июля 1904. Четверг

Набор книг в запасной библиотеке для русских пленных в Маругаме.

Чтение японских писем, из которых в письме Иоанна Синовара, катихизатора в Мидзусава, говорится, что он, отлучившись в Куросивад- зири, нашел там одного старого христианина, много лет тому назад крестившегося и потом не видевшего священника, так что жил все вре­мя без святых таинств; веру свою, однако, сохранил; в комнате на своем месте иконы, и он утром и вечером молится; по воскресеньям тоже совершает праздничное моление по молитвеннику. Дочь свою, которой теперь 13 лет, он крестил, будучи в Немуро, и воспитывает ее в христи­анской вере. По занятию своему он конфетчик (квасия). Так-то благо­дать Божья хранит наших рассеянных овец стада Христова! Синовара просит послать этому христианину книг. Как же не послать!

Июля 1904. Пятница

Тоже занятие в библиотеке: набрал сегодня 1350 религиозных бро­шюр для пленных в Маругаме.

С 3-х часов беседа с одним писателем в газете «Еродзу Чёохоо», кото­рого привел Акила Кадзима. Хочет защищать православие в газете, про­сил материала. Долго шла речь, но будет ли польза? Хотя хороший молодой человек и, по-видимому, не далек от Царствия Божьего; дал ему в заключение Новый Завет, «Сейкёдайи» и молитвенник.

Июля 1904. Суббота

Расчетный за месяц скучный день, с грустными, горькими мыслями, навеваемыми неудачной для России войной и тем, что уже ее поносят все, особенно протестантские миссионеры. А тут еще новое несчастие: Министра внутренних дел Плеве убили.

Июля 1904. Воскресенье

Сделал сегодня выговор катихизатору Зилоту Моки, явившемуся на перепутье с места прежнего служения в приходе о. Василия Усуи на новое, назначенное Собором, у о. Павла Морита. Воспитан в Семина­рии, получает в месяц 20 ен и в продолжении 4-х лет службы хоть бы на волос пользы от него! Первые два года в Хакодате пристал к ненавист­никам о. Петра Ямагаки и только делал пакости ему вместе с другими, потом год в Нагоя у о. Петра Сибаяма пытался ссориться с ним, а службы — ни на грош; последний год курей разводил вместо того, чтоб проповедью заниматься. Кажется, и не ждать от него пользы.

А после обеда пришло письмо о другом таком же, воспитанном в Семинарии, но платящем за это, а равно и за свое катихизаторское содержание, бездельничеством: христиане Бато, куда назначен Собо­ром Николай Ока, прислали прошение переменить его или же совсем им не нужно катихизатора; о Николае Ока они такого дурного мнения, что ни за что не хотят его; родина его там поблизости, поэтому они знают его и дом его и питают к нему такое презрение.

Так-то Семинария, на которую Миссия больше всего издерживается, до сих пор рождает почти одних мертвых чад или же таких уродов, которые никуда не годятся. Неудивительно, коли к нам в Семинарию ползет такая дрянь, которая не находит места в других воспитательных заведениях или по бездарности своей, или по крайнему убожеству роди­телей. О, Боже! Когда призришь на Свое здесь дело и пошлешь делате­лей на ниву Свою? Ни здесь, ни из России!

Получил письмо от одного из пленных в Мацуяма, подпоручика Ми­хаила Дмитрича Сорокина; просит книг для изучения английского язы­ка; послал я тотчас же: 2 книги Робертсона, Словарь Рейфа и англий­скую всемирную историю; ответил и письмом с добрым советом, указав на Miss Parmelee как на учительницу. Но короткое письмо его и своею небрежностью, и своим складом обличает молодого человека безрели- гиозного и наводит на печальные мысли.

Бьют нас японцы, ненавидят нас все народы, Господь Бог, по-види­мому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе? За что бы нас любить и жаловать? Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетал­ся тем же крепостным состоянием и сделался невежествен и груб до последней степени; служилый класс и чиновничество жили взяточни­чеством и казнокрадством, и ныне на всех степенях служения — пого­ловное самое бессовестное казнокрадство везде, где только можно украсть. Верхний класс — коллекция обезьян — подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного; духо­венство, гнетомое бедностью, еле содержит катихизис — до развития ли ему христианских идеалов и освещения ими себя и других?.. И при всем том мы — самого высокого мнения о себе: мы только истинные христиа­не, у нас только настоящее просвещение, а там — мрак и гнилость; а сильны мы так, что шапками всех забросаем... Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию — сама она привлекла их на себя. Только сотвори, Господи Боже, чтобы это было наказующим жезлом Любви Твоей! Не дай, Господи, в конец расстроиться моему бедному Отечеству! Пощади и сохрани его!