Апреля 1889. Великий Четверг

Бедные протестанты! Вечно они вздорят между собой, и никак не могут прийти к соглашению, при всем своем добром желании того. Предмет спора все один и тот же: законное ли и угодное Богу было их разделение на секты или нет? Словом — о «единстве» своем, которого никак не могут открыть, при всей своей изобретательности. И здесь вот несколько месяцев шел в «Japan Mail» переполох — о «сектарианстве», которое оправдывал D-r Е, американский методист, и «единстве», которого требовали разные его противники,— пока, наконец, редактор сегодня отказался более печатать о сем предмете,— значит, как и всегда, дело осталось спорным. Но — невиноваты они в своем заблуждении — не их оно, а унаследованное от их матери — Католической Церкви. И жаль их, бедных. Но кто же должен придти к ним на помощь? Кто должен сказать: «Время тебе, Петр, обратиться,— поле твое настало?». Ибо и к нам отно­сится пророчество Спасителя, что «некогда Петр обратится»,— они плоть от плоти Церкви, считающей себя по преимуществу, Петровою. Кто, как не Православная Церковь? И пора ей выйти из страдательного положе­ния. Она — мать детей Божиих,— что же она смотрит равнодушно, как дети блуждают по дебрям и делаются добычею диких зверей? Или бес­сильная она? Нет уж, теперь нельзя этого сказать о ней. Ну что, например, делают все заграничные наши священники? Кое-кто делает нечто весьма малое, а в совокупности — ничтожное на послугу Церкви, но большинст­во — ничего. Отчего бы не назначить им обязательного дела миссионер­ского? На первый раз, например, перевести нашу лучшую учебную бого­словскую литературу на английский, французский и немецкий языки. Так дана будет возможность всем желающим за границей знакомиться с Православной Церковью. Потом — изучить основательно религиозное состояние страны — там, где кто живет,— все богословские вопросы — со всех сторон, и подготовиться разбирать и опровергать их. Когда это будет сделано, то есть литература и люди подготовлены, тогда открыть Собор,— не Вселенский (куда,— у нас его боятся, как Бог весть чего?), а конференцию, на которую и пригласить всех желающих единения, като­ликов и протестантов. Последних, конечно, множество найдется. В осно­вание совещания положить, что национальности не затрагиваются (ибо гордость мешает Западу больше всего), а должно быть оставлено неру­шимым только прямо божественное, ибо-де да не помешает вам гор­дость заимствовать от России, ибо здесь русского ни на йоту, и прочее,— можно быть уверенным, что немалое число протестантов присоединит­ся к православию. А тогда уже будет легче: свои своих скорее убедят и привлекут. Чрез лет семь-восемь повторить конференцию, там еще и так далее,— и всякий раз, конечно, православный невод будет втаски­вать немало рыбы — это и будет настоящее служение «соединению всех», о чем мы всегда молимся. Чего проще и легче? Собраньям хорошо быть, например, в Киеве. Кому политические препятствия помешают быть на Соборе,— Бог с ними, в следующий раз милости просим. Да что смот­реть на политику в этом деле? Как сказал Гамалиил: если это было от Бога, то ничто не помешает ему. А оно разве не от Бога? И как уже протестантский мир назрел для сего! Сколько у них наклонности к миру и любви,— только на почве стоят сырой! Святейшему Синоду иметь бы комитет, хоть из двух лиц, для заведывания всех вышеозначенных, как и вообще заграничным миссионерством. Мне кажется, если будет после Преосвященного Исидора первенствующим членом нынешний Московский Митрополит Иоаннский, то вышеозначенное может осу­ществиться, особенно если Обер-Прокурором будет тот же Константин Петрович Победоносцев.

7 / 19 апреля 1889. Великая Пятница

Хорошо бы состояться вышеозначенному Собору в 1899 году, чтобы в 20-е столетие перейти с зачатками «соединения». Инициатива непре­менно должна принадлежать Православной Церкви; ибо католичество, вероятно, на первый раз совсем будет устраняться от этого дела по гордости и закоснелости; из протестантов более всех расположены к единению епископалы, но они не начнут хотя бы по чувству неуверен­ности в своей пользе. Изволь трезвонить и собирать собрание для зре­лища, како сам же будешь конфузиться! Хоть бы по этой человеческой слабости Англиканскую Церковь нужно деликатно устранить от обязан­ности полагать начало. Итак, нам нужно начинать. Но, Боже, на подъем- то мы тяжелы! Как это, да как, да что будет, да... — да... и да...! И конца нет призракам препятствий! Господи, дай русскому духу силу побороть эти химеры.

Апреля 1889. Воскресенье.

Пасха

Не доразвились еще мы, извилин в мозгу не наросло что ли достаточ­но, чтобы русская душа проявила свои широкие качества. Да и где же было? В сук мы росли доселе: материальную силу должны были копить, чтобы справиться с монголами, поляками, немцами, турками; а на борь­бу с нашими суровыми климатическими условиями также нужна сила тела; ну и богаты мы этою силою; боятся нас, точно медведей,— нужно отдать нам справедливость; зато душою — куда бедны мы! Вот разом получаются: наш Синодальный журнал «Церковные Ведомости» и ака­демический «Церковные вести» и протестантский, из Лондона, «Chris­tian World»,— какой-то плюгавой секты — «конгрегациалов», орган,— но что за разница? Что за бедность, убожество наших высоких органов в сравнении с этим дрянным на Западе изданием! Там действительно целую неделю можно брать в руки номер и ворочать с пользою (сколько ума, сколько блесток!),— здесь в час просмотришь до объявлений, и тут — что за блядство! Ну хоть бы это смешное празднование воспитанниками в Санкт-Петербургской Духовной Академии своих годовщин! Шестьдесят лучших духовных умов Петербурга, с Янышевым во главе, собрались, и — что сказали? Что сделали? Они скажут: «Много»,— а с точки зрения — на шаг дальше — смешно, и больше ничего,— грустно еще разве. Точно взрослые дети собрались пробоваться бессодержательной или самовос- хвалительной болтовней.—

Противно,— в сопоставлении с Западом, хоть бы и плюгавых.— А тут еще Владимир Соловьев корит: «Вы-де духовные раболепы, мракобе­сы»... Куда тут! Все рады-радешепьки, если явится хоть малый талантик, и широко отворяют ему двери во все стороны,— да где им больших талантов? Один Филарет и был! И что ж — не уважался он разве? Цари советовались с ним во всех чрезвычайных делах и поручали ему наиваж­нейшие государственные тайны! А тут «угнетения!» Зачем клеветать-то — злонамеренно или невольно — по все же клеветать?