Особенности стиля Хемингуэя-романиста

 

Критики пишут о влиянии стиля Хемингуэя на творчество таких писателей разных стран, как Джон О'Хара и Джеймс Олдридж, Грэм Грин и Генрих Бёлль, Франко Солинас и Золтан Фабиан.

Американский литературовед В.Т. Стеффорд в книге, посвященной литературе США XX в., говорит о стиле Хемингуэя: «Стиль никогда не будет в Америке таким, каким он был бы без его примера... Влияние лаконичной прозы Хемингуэя не только на англоязычных писателей, нс: и на писателей других стран необыкновенно значительно...».

Хемингуэй выработал энергичный («power») стиль, который явился «достижением искусства современного повествования», отмечалось в решении Нобелевского комитета, который в 1954 г. присудил писателю премию.

Понятием «стиль Хемингуэя» пользуются американские и советские литературоведы, однако содержание этого термина полностью не раскрыто. И если сама фигура писателя остается в центре внимания многих зарубежных критиков, по-разному осмысляющих литературный опыт Хемингуэя, то исследовании, специально посвященных анализу стиля американского писателя, очень немного. И исследования эти чаще касаются вопросов формы, синтаксиса хемингуэевской прозы.

Особый интерес представляют выводы лингвостилистического анализа в работах советского литературоведа В.А. Кухаренко.

Для самого Хемингуэя работа над формой никогда не превращалась в самоцель. Начиная литературную деятельность бок о бок с такими признанными модернистскими писателями, как Джойс, Элиот, Паунд, учась у Гертруды Стайн требовательности к форме, Хемингуэй всегда оставался верен реалистическому методу, которым написаны почти все его новеллы и романы.

И. Кашкин справедливо указывал, что разрыв Хемингуэя с модернизмом проходил по линии не только «как писать», но и «о чем писать». «Никчемность микроскопического психологического анализа Г. Стайн, - писал критик, - разоблачали даже не столько ее откровенные формальные эксперименты, сколько самые темы и содержание ее сочинений. Свой микроанализ она прилагала к подробнейшему исследованию мелких, комнатных, а то и тепличных переживаний, это были филигранно выточенные словесные бирюльки».

Хемингуэй же в своих произведениях дает социально-психологический анализ наиболее характерных явлений современности, таких, как империалистическая война, враждебность капиталистического общества человеческим устремлениям, народно-освободительная борьба с фашизмом.

Каковы же особенности художественного стиля писателя? Хемингуэй пишет скупым, лаконичным языком, оставляя «семь восьмых» и «белом пространстве» между строк. Тем самым автор вовлекает читателя в процесс творчества. Желая воссоздать «подводную» часть текста, читатель мобилизует свой собственный жизненный опыт, становясь как бы соавтором произведения. Писатель использует приемы, обеспечивающие читателю возможно большую свободу воссоздания образов, восприятия ситуаций и диалогов. «Белое пространство» заполняется ассоциациями, воспоминаниями читающего, которые помогают понять, почувствовать подводную часть известного хемингуэевского «айсберга».

Не сразу писатель раскрывает причины трагического конфликта, лежащего в основе отношений главных героев. Читатель постепенно и с усилием проникает в глубину трагедии, разделяющей Джейка Барнса и Брет Эшли. Не сразу мы узнаем, в чем причина несчастья Джейка. Несколько авторских фраз вызывают ощущение, что с Барнсом что-то неладно. Хемингуэй как будто умалчивает о главном, и это заставляет читателя с особым напряжением искать ответа, расшифровывая отдельные слова и намеки автора. Вот первое как будто случайное замечание, на котором невольно заостряешь внимание: «I have a rotten habit of picturing the bedroom scenes of my friends». Затем короткий разговор с девушкой в машине: «What's the matter with you, anyway?» - спрашивает Жоржет. «I got hurt in the war», - отвечает Джейк.

И только после разговора с Брет, после ночных мыслей Джейка можно понять, в чем причина трагедии героя романа.

Хемингуэй почти никогда не концентрирует сведения о своих героях в одном месте. Скупость в подаче деталей вызывает неослабевающее напряженное внимание читателя к развитию фабулы, ко всем подробностям, порой чуть намеченным отдельными штрихами.

Хемингуэй избегает законченной, сосредоточенной в одном месте, портретной характеристики действующих лиц. Отдельные замечания о внешности героя - чуть уловимые толчки для фантазии читателя.

Вот Джейк Барнс приводит, незнакомую девушку в ресторан. Девушка привлекательна, но старается не улыбаться, а когда случайно улыбается, Джейк думает, что лучше бы она этого не делала. Барнс видит девушку, читатель же только догадывается о причинах, заставляющих ее не улыбаться, и догадывается верно. Автору остается лишь подтвердить эту догадку, и тем самым укрепить уверенность читателя в своей проницательности, поощрить к дальнейшему сотворчеству.

В отношении Брет Эшли писатель ограничивается тем, что в разных местах романа и различными приемами подчеркивает ее привлекательность и своеобразие, предоставляя читателю возможность создать конкретное представление о внешности девушки. Автор показывает Брет под разными углами зрения. То это невольное восхищение ею Джейка, то описание того, как Кон смотрел на Брет или как наблюдает за ней граф Миппипопуло. Хемингуэй может просто сказать, что был теплый летний день, и Джейк, войдя в кафе, увидел Брет, которая седела за высокой стойкой бара и была без чулок. Читательское воображение тут же дорисует тревожную радость Джейка после долгой разлуки с Брет и то, как волнует его молодость женщины, и всю атмосферу теплого летнего вечера в кафе - музыку, легкие слова, брошенные через плечо, радость и одновременно грусть от сознания невозможности счастья.

Через отдельные детали, с помощью как будто случайных замечаний создается не только внешний, но психологический, социальный, этический облик человека.

Брет красива и естественна, несмотря на необычность поведения. В ней привлекает все: и разговор, быстрый и отрывочный, и привычка надвигать низко на глаза мужскую шляпу, и манера не особенно церемониться со своими знакомыми, и внезапные причуды. И это не поза, а в этом вся Брет, такая, как она есть: мятущаяся, страдающая и не желающая показать своих метаний, своей неуверенности. Поэтому походка у нее прямая и энергичная, поэтому говорит она отрывисто, будто не вдумываясь в смысл слов. И потом вдруг случайно щурятся в улыбке уголки глаз, дрожит рука при прощании с Джейком, а слова звучат, как крик: «Oh, darling. I've been so miserable».

Таким образом, столь скупые наброски, именно в силу точного отбора отдельных черт и деталей, позволяют воссоздать образ героев Хемингуэя возможно даже с большей выпуклостью, чем это было бы при обстоятельном описании.

К подробному портрету Хемингуэй прибегает лишь в отдельных случаях. Так выписан у него Ромеро. Все краски палитры как будто брошены на одну эту фигуру, и Ромеро кажется особенно ярким, непривычно подробно охарактеризованным на фоне остальных персонажей. Это определяется внутренним смыслом образа. Ромеро противопоставляется «потерянным». Брет очарована им как абсолютным воплощением юности и красоты. Ромеро присущи те черты, перед которыми преклонялся сам Хемингуэй и которые выражены в моральном кодексе испанцев (слово «pundonor» - «честь, честность, мужество, чувство собственного достоинства и гордость»). Кроме того, это экзотический образ, часть красочного народного празднества - фиесты.

Речевая характеристика определяется внутренним смыслом образов. Писатель передает специфику речи персонажей. Манере Брет свойственна беспорядочность в разговоре, короткие, резковатые предложения: («Listen to the man»; «I say, can a chap sit down? The count? Oh, rather. He's quite one of us»). В знак одобрения или в насмешку она употребляет по-мужски грубоватые эпитеты: «Damn good drummer»; «You are a rotten dancer». Иногда после мужских имен Брет добавляет определения lad, chap: «That Romero lad'is just a child»; «That Don Manuel chap is furious», отчего ее речь звучит насмешливо. Зачастую она пропускает местоимения, предлоги, артикли. Все это придает ее разговору энергичный, живой оттенок.

Особенности речи Брет объясняются теми чертами характера, которые вообще свойственны «потерянным»: никакой сентиментальности, ненависть к чрезмерной откровенности, к словоизлияниям.

Речь героини гармонирует с манерой ее поведения, с энергичной походкой.

Совсем иначе говорит Фрэнсис. Ей свойственна обстоятельность, законченность предложений. Она не стесняется быть откровенной и даже назойливой в этих откровениях, а за словами часто старается скрыть свои настоящие мысли. В разговоре с Джейком о Коне Фрэнсис говорит: «I wouldn't marry him if he doesn't want to. Of course -I wouldn't. I wouldn't marry him now for anything». Настойчивое повторение одних и тех же слов заставляет думать, будто Фрэнсис изо всех сил старается сохранить чувство собственного достоинства, казаться равнодушной к тому, что для нее наиболее важно.

Речь Билла несколько напоминает манеру Брет, но ему свойственны веселый тон, шутливое философствование, пародирование высокопарных речей. Его высказывания, как и у Брет, кратки и выразительны («Quite a girl. She's damned nice»). Билл напоминает Брет и привычкой ставить в конце предложения «though». Он как будто предполагает, что остальные могут закончить за него начатую фразу, хотя за ее пределами зачастую оказывается самое главное. Например, о хозяйке ресторана Билл говорит: «Doesn't get us a table, though... Grand woman, though...». За пределами фразы остаются мысли о том, что и его кое-что связывает с хозяйкой ресторана: впервые он обедал у нее в 18-м году, сразу после перемирия - тогда это было большим событием; люди были добры, а хозяйка не была такой богатой... Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. Возможно, именно последняя мысль и не дает Биллу закончить предложения.

Недоговоренность свойственна всем «потерянным». Так говорит и Джейк и Майкл.

В ответ на упрек графа Миппппопуло, что она никогда не заканчивает начатую фразу, Брет отвечает: «Leave 'em for you to finish. Let any one finish them as they like».

Возможно, такой совет читателям мог дать и сам Хемингуэи. Пытаясь продолжить многие высказывания героев, поняв то, что остается между строк, проследив «подводные течения» «потока сознания», начинаешь понимать и самих героев, и их отношения.

Диалог героев «фиесты» далеко отходит от основной линии развития действия. И все же каждый разговор, каким бы пустым и несвязанным с основными событиями он ни казался, дает крупицы новых сведении о героях, позволяет заглянуть в самую глубину их души. Читая такой диалог, невольно продолжаешь думать о главном в произведении. Диалог становится своеобразным проявителем, с помощью которого многое в романе проступает четче, делается понятнее.

В диалоге проявляется мастерство психологического подтекста Э. Хемингуэя. Так, за лаконичными предложениями, на первый взгляд случайно выбранными словами диалога между Брет и Джейком скрывается целая гамма чувств, тончайшие оттенки их отношения друг к другу. Первые, немного колкие, дружелюбные и грустные слова, которыми обмениваются Джейк и Брет при случайной встрече в кафе (гл. З): «It's a fine crowd you're with, Brett», - «Aren't they lovely? And you, my dear. Where did you get it?» - «And have you had a lovely evening?» - «Oh, priceless» выражают в то же время и сочувствие героев друг к другу, и грусть, и сожаление. И потом - шутливо-укоряющее замечание Брет: i«It's wrong of you, Jake. It's an insult to all of us. Look at Frances there and Jo», за которым кроется ее настоящее отношение к упомянутым дамам - неуважительное и насмешливое. А фразой «It's in restraint of traid when one is with crowd I'm with, one can drink in such safety, too» передано откровенно презрительное и безразличное отношение к спутникам: не все ли теперь равно, с кем проводить время («It's in restraint of traid»).

За малозначащими словами, которыми обмениваются Джейк и Брет, чувствуется сожаление и нежность, неожиданно прорывающаяся в ответе Брет на приглашение Кона: «I've promised to dance this with Jacob... You're a hell of a biblical name, Jake». А потом, наедине, следует повторение тех же вопросов, но серьезное, не прикрытое насмешкой: наедине можно не скрывать своих истинных чувств. То, что скрывалось за легкостью первого диалога, здесь подтверждается откровенным признанием Джейка: «...We were dancing to the accordion and some one was playing the banjo. It was hot and I felt happy». Слова Брет, как всхлип, также исходят из самого сердца: «Oh, darling. I've been so miserable». Они звучат как горькое признание, и только наедине. Обычно же, среди друзей, спутников - это легкий насмешливый тон, никакой патетики, сентиментальности, недоверие к откровениям других. Даже симпатичного ей графа Миппипопуло Брет раздраженно прерывает, когда он говорит о себе: «I have around very much. I have been around a very great deal».

Среди «потерянных» не принято рассказывать о себе. Многое пережито и выстрадано, за плечами горький опыт первой мировой войны, а вместе с ним и сдержанность, ненависть к фразе, нежелание раскрывать свои истинные чувства. Таков неписанный кодекс поведения «потерянных».

О том, что его тревожит, герой задумывается ночью, оставшись наедине с самим собой. «Ночью на вещи смотришь иначе, чем днем», - признается Дженк Барнс. Эти слова перекликаются с грустными строчками небольшого стихотворения Хемингуэя:we have thought the longer thoughts

And gone the shorter waywe have danced to devil's tunes,home to pray,serve one master in the night, in the day.

Очевидно, мотив «дневных и ночных мыслей» был близок самому писателю. Из «ночных мыслей» («nightmare») Джейка Барнса мы узнаем о самых интимных его переживаниях. Бессвязные на первый взгляд фразы «потока сознания» подобраны так, что на несколько минут нам удается заглянуть в самую глубину души героя.

«Поток сознания» вызван или взволнованностью Джейка (например, после ссоры Майкла и Кона), или необычным состоянием после встречи с Брет, обостренным чувством одиночества и непоправимости своего несчастья.

Сначала передается состояние героя, и это как бы подготавливает читателя к восприятию его мыслей. Когда Джейк возвращается домой после встречи с Брет, автору удается несколькими словами выразить острое чувство одиночества, которое он испытывает. Вот как воспринимает Джейк улицы, по которым идет: «The Boulevard Montparnasse was deserted...» (само слово «deserted» вызывает вполне определенное ощущение «пустынности», «покинутости»). И далее: «Lavigne's was closed tight and they were stacking the tables outside the Closery des Lir las». Все, что видит Джейк, идя домой, - улицу, кафе, статую маршала Нея - вызывает в нем грусть. Мысли героя, переданные с помощью «потока сознания», - сумбурные, отрывочные, имеют логическое «подводное течение». Они следуют одна за другой по принципу ассоциативной сплетенности внутренней речи. Ассоциации же определяются двумя основными событиями, которые волнуют Джейка: встреча с Брет и его ранение. И к этим событиям приближаются все его мысли, хотя как будто бы издалека, совсем случайно - от рассуждения о помолвке дочери неизвестных ему мистера и миссис Кирби до случайного замечания: «There was a crest on the announcement».

И далее: «Like Zizi the Greek duke. And the count...». Наконец, следует такая фраза: «Brett had a title too. Lady Ashly».

Джейк непроизвольно заостряет внимание на тех деталях, которые хоть чем-то напоминают ему о Брет пли причине их разлуки. Он борется со своими мыслями; пытается не думать, рассматривая журналы («One was orange. The other yellow») или комнату. И опять. случайное наблюдение («...undressing, I looked at myself in the mirror of the big armoire beside the bed. That was a typically French way to-furnish a room») наводит на него те же думы, которые он всячески стремится подавить в себе: «Of all the ways to be wounded». Наконец, Джейк перестает бороться с собой. Уходит бессвязность случайных слов. Отчетливо и логично сменяют одна другую горькие мысли Джейка о его любви к Брет и ранении, сделавшем невозможным счастье любви.

Воздействуя тонкими, тщательно подобранными деталями, писатель вызывает почти физическое ощущение тоски, горечи, грусти - чувств, которые испытывает его герой.

Умение одной верной деталью передать состояние героя, общее настроение ситуации, создать яркий зрительный образ является одной из характерных особенностей стиля Хемингуэя.

Так, состояние внезапного одиночества Джейка при прощании с Биллом передано постепенным описанием отходящего поезда: глаза как будто следят за поездом, пытаясь мысленно удержать его еще хоть минуту, а потом наступает ощущение внезапной пустоты: «Bill was at one of the windows. The window passed, the rest of the train passed, and the tracks were empty». Неуютность, холод гостиницы, где остановились Билл и Джейк, передается описанием натюрмортов, которые разглядывал Джейк: «There was one panel of rabbits, dead, one of pheasants, also dead, and one panel of dead ducks». Наоборот, радостное ощущение солнечного утра, когда на листьях еще роса, а в воздухе по-утреннему свежо, передает состояние бодрости, веселого расположения Джейка и усиливается одной смешной деталью: Джейк откапывает дождевых червей для рыбной ловли, а козы наблюдают за ним.

Чувство влюбленности Брет и Ромеро выражено глаголами smiled, grinned - герои просто улыбаются, без слов понимая друг друга. Дружески-теплое отношение Брет к графу Миппипопуло передано одной незначительной деталью в сцене прощания Брет с графом: «She kissed the count and put her hand on his shoulder to keep him from standing up». Именно то, что Брет поцеловала графа и не дала ему при этом встать, раскрывает ее доброе, благожелательно-нежное отношение к нему.

Простодушная дружественность басков по отношению к Биллу и Джейку передана одним замечанием: «...the bus started, and Robert Cohn waved good-bye to us, and all the Basques waved good-bye to him».

Радостное чувство взаимопонимания между Биллом и Джейком и «чуждость» им Кона выражены одной, как будто случайной деталью: восхищенный красотой испанской земли, по которой они едут, Джейк, сидя рядом с шофером, оборачивается и замечает, что Кон спит, а Билл отвечает на его взгляд и кивает головой в знак понимания.

Назревающая враждебность между Коном и «потерянными» подчеркивается легким замечанием, короткой фразой, репликой невпопад.

Наряду с художественной деталью важнейшей составной частью поэтического стиля Э. Хемингуэя являются повторы. В американской критике встречаются упоминания о том, что хемингуэевский ритм и повторы - результат его ученичества у Гертруды Стайн. Возможно, сам прием писатель стал применять после Стайн, но смысл повторов у него совершенно иной. Повторы Стайн способны сообщить лирическое настроение, они звучат музыкально. Например, в отрывках из «Полезного знания» («Useful Knowledge», 1928): «Star light star bright I wish I may I wish I might have the wish I wish tonight» или «I wish I was a fish with a great big tail, a polly wolly doodle a lobster and;i whale».

У Хемингуэя повторы несут большую смысловую или эмоциональную нагрузку. Повторяя одно и то же слово, предложение, мысль, писатель заостряет на ней внимание читателя, заставляя думать, чем вызвано это повторение, какую смысловую нагрузку оно выполняет.

Несколько раз повторенное Джейком в разговоре с Фрэнсис замечание «she looked at me very brightly» передает неприязнь к ней Джейка (хотя прямо он этого не говорит), его удивление беззастенчивой откровенностью подруги Кона. Когда Брет признается Джейку в своей любви к Ромеро, несколько раз звучат его «уговаривающие» слова: «Don't do it», «You ought to stop it», «You oughtn't to do it», «You don't have to do that». Они выражают грусть, нежелание расставаться с Брет, горькие предчувствия.

Дважды повторенный текст телеграммы Брет усиливает напряженность ожидания, воспринимается как крик о помощи.

Частое употребление слова and сообщает особую напевность тексту, также подчеркивая необычное состояние героя или придавая выразительность описанию. Повторение and в молитве Джейка передает печальную размерность слов, спокойное и чуть грустное течение мыслей героя, который не очень-то верит, что его молитва поможет тем, о счастье кого он просит.

Описывая украшенную площадь в Памплоне, писатель-несколько раз ставит союз and в одном сложном предложении, что придает ему радостное и взволнованное звучание, соответствующее приподнятому настроению героев: «There was a crowd of kids watching the car, and the square was hot, and the trees were green, and the flags hung on their stuffs, and it was good to get out of the sun and under the shade of the trees that run all the way around the square».

Таким образом, Хемингуэю удается выразить самые тонкие переживания героев, их состояние не путем подробного описания этих переживаний, а искусным отбором примет, черт или своеобразным построением фразы.

Из портретной и речевой характеристики, из диалогов и ярких, точных деталей, из фиксации «ночных мыслей» мы воссоздаем образы «потерянных» - Джейка, Брет, Майкла и Билла. Они не признают каких-либо социальных и этических норм буржуазного общества, так как в жизни нет реальных основ для их существования. Они не руководствуются опытом, полученным в буржуазном обществе. «Потерянные» способны на дружбу и любовь, они честны и порядочны. Их взаимоотношения - своеобразный протест против традиционных буржуазных форм выражения дружбы, любви и честности.

Тонкими замечаниями, иногда какой-то одной деталью, простым пересказом события автор подчеркивает лучшие качества своих героев, им самим порой незаметные.

У «потерянных» свой кодекс поведения: быть сдержанными, не надоедать окружающим своими горестями, дружески и искренне относиться друг к другу. Отрицая мораль в общепринятом смысле слова, «потерянные» осуждают непорядочность поведения. Так, поведение Майкла в ссоре с Коном вызывает неодобрение Билла и Джейка. Джейк признается себе: «I wished he wouldn't do it though, because afterward it made me disgusted at myself. That was morality; things that made you disgusted afterward». А смущение самого Майкла неожиданно проступает в его вопросе через некоторое время после ссоры: «How should I meet Cohn?».

В психологическом плане «потерянное поколение» - поколение не безнадежное, хотя и не способное противопоставить окружающему миру ничего, кроме своего одинокого мужества и стремления жить по собственным законам.

В романе нет апологии полубогемной жизни, которую ведут герои. Друзья презирают лицемерную этику, но полны иронии и по отношению к себе. Песенка Билла об «иронии и жалости» становится как будто внутренним лейтмотивом 2-й и 3-й книг романа.

Скрытая насмешка слышится в словах Джейка «we were all friends together» после ссоры Майкла и Кона. Иронически звучит по отношению к себе и к жениху замечание Брет, когда Майкл спокойно рассуждает о достоинствах ее прежних любовников, а Брет насмешливо поддерживает: «Damned good chaps. It's all rot to talk about it. Michael and I understand each other».

Наедине с собой Джейк иронизирует по поводу своей беспомощности создать приемлемую философию жизни: «It seemed like a fine philosophy. In five years it will seem just as silly as all the fine philosophies I've had».

Оттенок горькой иронии ощущается в словах Джейка, рассуждающего о своей любви к Брет: «That seemed to handle it. That was it. Send a girl off with one man. Introduce her to another to go off with him. Now go and bring her back. And sign the wire with love. That was it all right».

Автор подробен и выразителен в изображении пейзажа, обстановки, фона. Безусловно, сильной стороной стиля Хемингуэя является его живописность, причем свои пейзажи он рисует импрессионистически - возможна, потому, что цвет больше связан с эмоциональной стихией. Сам писатель признавался, что учился «описывать пейзажи, рассматривая картины Поля Сезанна в Люксембургском музее в Париже тысячу раз» 15,

Первый роман Хемингуэя отличается особым богатством красок визуального плана - это, с одной стороны, насыщенные контрастные тона, которыми он рисует бой быков, живописные костюмы матадоров, красоту Ромеро, а с другой - легкие пастельные краски Испании, реки, леса в Бургете.

Описывая лес, писатель одной лишь подробностью передает ощущение свежести, простора, света: «The trees were big, and the foliage was thick but it was not gloomy. There was no undergrowth, only the smooth grass very green and fresh, and the big grey trees were spaced as though it were a park».

Это ощущение создается упоминанием о том, что в лесу не было «никакого подлеска - только мягкая трава, очень зеленая и свежая», а «высокие серые деревья расставлены просторно, словно в парке».

Точные подробные описания способствуют созданию яркого зрительного образа. Именно так изображаются форели - красивые, твердые и крепкие от холодной воды.

Для создания зрительного эффекта Хемингуэй иногда прибегает к звукоподражательным сочетаниям. Вот как передает он размеренное притоптывание хоты: «The steps were very intricate and their faces were intent and concentrated. They all looked down while they danced. Their rope-soled shoes tapped and spatted on the pavement. The toes touched. The balls of the feet touched». Переданы звуки арены, скрип, производимый тяжелым телом быка, когда его волокут по земле к воротам: «They had hitched the mules to the dead bull and then the whips cracked, the men ran, and the mules, straining forward, their legs pushing, broke into a gallop, and the bull, one born up, his head on its side, swept a swath smoothly across the sand and out the red gate».

Об удивительном умении американского писателя создавать яркую зрительную картину изображаемого хорошо сказал Юрий Олеша: «Когда обращаешься к книгам Хемингуэя, то даже не можешь дать себе отчета, читаешь ли книгу, смотришь ли фильм, видишь ли сон, присутствуешь ли при" совершающемся на самом деле событии».

Особенности стиля Хемингуэя обеспечивают активное прочтение его произведений, глубокое постижение читателем мыслей и чувств автора.

Творческие принципы писателя рассчитаны на развитие самостоятельного мышления у читателя, сознательного (критического) отношения к окружающей капиталистической действительности. В своих произведениях он не дает ответа на крупнейшие вопросы современности, но весь дух его творчества, его стиль развивают у читателя способность к глубокому проникновению в явления окружающей действительности, к анализу тех ее сторон, которые явились содержанием романов Э. Хемингуэя.