Стилистическое использование форм степеней сравнения прилагательных в русском и английском языках

 

Стилистическое значение прилагательных как источника речевой экспрессии в художественной, и отчасти публицистической, речи трудно переоценить. «Качественные слова», как иногда называют прилагательные,- самая живописная часть речи. Не случайно писатели придают важное значение точному употреблению прилагательных-определений, усматривая в этом проявление профессионализма, мастерства.

В русской художественной литературе сложилась богатая традиция стилистического освоения прилагательных-эпитетов в различных описаниях, и прежде всего в пейзажных зарисовках. Проиллюстрируем это примером описания лунной ночи: …Появилась луна, обливая море серебряным блеском. Большая, кроткая, она медленно плыла вверх по голубому своду неба, яркий блеск звезд бледнел и таял в ее ровном, мечтательном свете (М. Горький). Господство прилагательных в системе выразительно-изобразительных средств проявляется и в том, что вовлеченные в контекст существительные, глаголы, наречия также нередко связаны своими значениями с понятием качества; ср.: блеск, свет, бледнел, медленно.

В русском языке определились своеобразные семантические ряды прилагательных, которые образуют богатую палитру красок при воссоздании картин природы. Например, свет луны в романтическом контексте часто рисуется с помощью прилагательных: бледный, голубой, серебряный, серебристый, зеркальный, лимонный, желтый, томный, таинственный, призрачный, загадочный. Для описания же реалистической (нередко сниженной) картины лунной ночи привлекаются иные имена прилагательные: большая, огромная, круглая, рыжая, красная, кроваво-красная. Частотность использования подобных эпитетов может привести к рождению литературных штампов, получающих негативную оценку в стилистике. Однако подлинные мастера художественной речи проявляют большую изобретательность в соединении слов (по выражению А.С. Пушкина). Богатство же семантических групп прилагательных в русском языке создает широкие возможности для их творческого применения. Так, А.С. Пушкин мог к одному слову подобрать до пятидесяти прилагательных-определений в разных контекстах. В то же время отказ писателей от использования прилагательных при изображении природы в художественном тексте может стать своеобразным стилистическим приемом, демонстрирующим ироническое отношение автора к метафорическому слогу, стремление к «деромантизации» пейзажа. Этот прием реализован, например, в рассказе М. Горького «Месть»: Соловьи и луна, тени, запах цветов - все это имелось налицо и в количестве гораздо большем, чем было нужно по ходу дел. Читатель невольно сравнивает эту фразу с пейзажной зарисовкой в начале рассказа (Эта река и камыш по ее берегам, а за ним темные, пышные деревья так хороши, облитые чудным, приветливым светом луны…): отказ автора от использования прилагательных-эпитетов расценивается как выражение протеста против фальши «красивых слов».

Стилистическое значение имени прилагательного в системе выразительных ресурсов морфологии ставит его в особое положение в сравнении с другими частями речи. Умение автора найти художественное определение нередко выступает критерием хорошего слога. Поэтому замечания опытных писателей о стиле молодых авторов особенно часто касаются употребления прилагательных. Так, М. Горький обратил внимание на стилистическую беспомощность одного из начинающих литераторов, «украсившего» речь прилагательными: Бессмысленная, вялая какая-то, скучная смерть веяла ровным дыханием. Горький пишет: «Это очень характерная фраза для вас. А ведь в ней, несмотря на три определения понятия «смерть», - нет ясности. Сказать «вялая смерть» и прибавить к слову «вялая» - «какая-то» - это значит подвергнуть сомнению правильность эпитета «вялая». Затем вы добавляете - «скучная», - к чему это нагромождение?».

При употреблении прилагательных важно сохранять чувство меры, не злоупотребляя эпитетами, порождающими многословие. А.П. Чехов советовал молодому Горькому: «Читая корректуру, вычеркивайте, где можно, определения… Понятно, когда я пишу: «человек сел на траву»… Наоборот, неудобопонятно и тяжеловато для мозгов, если я пишу: «высокий, узкогрудый, среднего роста человек с рыжей бородой сел на зеленую, уже измятую пешеходами траву, сел бесшумно, робко и пугливо оглядываясь». Это не сразу укладывается в мозгу, а беллетристика должна укладываться сразу, в секунду». [4, с.364-367]

Грамматические формы рода, числа, падежа имени прилагательного, в отличие от форм имени существительного, обычно не получают дополнительных лексических значений, выражая лишь общее значение согласуемого признака, и поэтому не представляют стилистического интереса. Однако при субстантивации прилагательных их грамматические формы преображаются.

Интерес представляет неполная субстантивация, при которой слово может употребляться двояко: и как прилагательное, и как существительное: Рассказать про старое, про бывалое. В этом случае, наиболее продуктивны формы среднего рода, приспособленные для выражения отвлеченных понятий. В числе их немало экспрессивных прилагательных, по своей семантике тяготеющих к эмоциональной речи, что позволяет вводить их в поэзию: Несказанное, синее, нежное... Тих мой край после бурь, после гроз. (С.Есенин). Иные же типичны для книжных стилей: общее, частное, личное, общественное, конкретное, непредсказуемое.

Употребление прилагательных в значении существительных добавляет к их лексическому наполнению предметность и образность, а форма среднего рода придает оттенок отвлеченности, нередко создающей впечатление чего-то неуловимого, не вполне осознанного: И повеяло степным, луговым, цветным (из журн.).

Значительные выразительные возможности заложены в формах степеней сравнения имени прилагательного. Сама природа их, как грамматической категории, указывающей на более (или менее) интенсивное проявление качественного значения, делает их экспрессивными: Молчалин прежде был так глуп! Жалчайшее созданье! (А.С.Грибоедов). Различные способы грамматического выражения степеней сравнения прилагательных усиливают их экспрессивные возможности. Так, писатели и публицисты используют различные сочетания форм степеней сравнения, создающие гиперболизм при указании на преобладание того или иного признака: Дороги хуже худшего (А.П.Чехов).

Подчеркнуто экспрессивный характер имеет и элятив, представляющий собой разновидность превосходной степени в простой форме, указывающую на большую меру качества без сравнения: милейший человек, добрейшая душа, обыкновеннейший случай. Многие прилагательные в форме элятива активно используются в книжных стилях: новейшие достижения, благороднейшая цель, наилучший результат; некоторые из них фразеологизировались: кратчайший путь, теснейшим образом, нижайший поклон; иные закрепились как термины: новейшая история, высшая математика.

Синтетическая форма превосходной степени в ее обычном (суперлятивном) значении в современном русском языке нередко выглядит как устаревшая: мы воспринимаем как архаизм, например, такую конструкцию: Человек, наилучший из всех, которых мне встречать удавалось (Ф.М. Достоевский).

Легко определить функционально-стилевое закрепление простых и сложных форм сравнительной и превосходной степеней прилагательных.

Однако книжная окраска сложной формы сравнительной степени недостаточно устойчива. При отсутствии формы простой сравнительной степени у того или иного прилагательного сложная становится универсальной и употребляется без стилистических ограничений. Она используется также вместо простой и при существительных, стоящих в косвенных надежах: занят более важной работой - нельзя сказать «работой важнее», возможна лишь разговорная форма - работой поважней. В редких случаях писатели нарушают эту закономерность: Я не встречал человека находчивей, чем наш водитель (А.В. Леонтьев). Такое сочетание становится возможным только в том случае, если прилагательное следует за существительным. В конструкциях с предлогом аналитические формы сравнительной степени оказываются единственно приемлемыми: в более трудных случаях, с менее удачным результатом, от более осведомлённого лица.

В современной речевой практике используются некодицированные формы простой сравнительной степени прилагательных. Одни из них даются в словарях с пометой (разг.): ловчее при общеупотребительной ловче; другие носят просторечный характер: бойчее, звончее, слаже; третьи представляются резко сниженными: красивше. Писатели могут использовать их как характерологическое средство, например для комического эффекта: Сошлись и погуляли, и хмурит Жан лицо, - нашел он, что у Ляли красивше бельецо (В. Маяковский).

У художников слова можно встретить и окказиональные формы степеней сравнения, выделяющиеся нагромождением аффиксов для выражения высшей степени качества, создающие предельное экспрессивное напряжение оценок: человек преостроумнейший (М.Е. Салтыков-Щедрин); будь он распрофидиасовский Аполлон (Ф.М. Достоевский); распронаиглавный (В. Маяковский).

В художественной речи употребляются и необычные формы простой сравнительной степени, образованные от относительных прилагательных: Она была еще мертвей, еще для сердца безнадежней навек угаснувших очей (Л.); Все каменней ступени, все круче, круче всход (Брюс.). Подобное образование степеней сравнения связано с метафоризацией прилагательного, которое в контексте из относительного превращается в качественное, получая новый заряд экспрессии. И чем меньше оснований для сближения с качественным того прилагательного, которое подвергается переосмыслению, тем ярче стилистический эффект. Это оценили юмористы, создающие такие окказионализмы в комическом контексте: Поедем, душа! Разведи там на могиле какую-нибудь мантифолию поцицеронистей, а уж какое спасибо получишь! (А.П.Чехов) [4, с.373-376] Единственная грамматическая категория, присущая в современном английском языке прилагательным, - это категория сравнения. Она передает степень интенсивности выраженного прилагательным признака и, следовательно, очень близка к стилистической категории экспрессивности. Это особенно справедливо для элятива, грамматическое значение которого - безотносительно большая мера признака: a most valuable idea, the sweetest baby, the newest fashion of all.

В помощь превосходной степени прилагательного и наряду с ней для выражения элятива используются и другие средства синтаксического порядка. Сравните: the sweetest baby:: the sweetest of babies; a foolish wife:: a foolish, foolish wife:: a most foolish wife:: the most foolish of wives:: my fool of a wife:: my wife is foolishness herself:: she is as foolish as can be:: is she as foolish as all that?

В фамильярно-разговорном стиле или просторечии возможно усиление при помощи that: She is that foolish.

В литературно-разговорном стиле эмоционально-оценочный компонент вводится при парном употреблении с оценочными словами: nice and warm, good and strong. (Mrs Elliot: Oh, Josie you are a naughty girl, you really are. I was hoping you'd have everything nice and clean and tidy when I came in. J. Osborne and A. Creighton. The Epitaph for George Dillon)

Пример этот повышенно экспрессивен и по своему синтаксическому рисунку, и благодаря обилию усилителей.

Категория сравнения охватывает только качественные и количественные прилагательные. Употребление сравнительной или превосходной степени для остальных прилагательных, которым эта категория несвойственна, сообщает прилагательному большую экспрессивность: You cannot be deader than the dead (E. Hemingway).

Подобным же образом, поскольку синтетические формы степеней сравнения свойственны только односложным и немногим двусложным прилагательным, отклонения от этого правила могут иметь стилистическую функцию. В следующем примере форма curiouser забавляет читателя и одновременно выдает волнение маленькой героини, что подчеркивается в авторских комментариях: «Curiouser and curiouser!» cried Alice (she was so much surprised that for the moment she quite forgot how to speak good English) (L. Carroll. Alice in Wonderland).

Нарушение валентности в виде соединения суффикса превосходной степени с основой существительного экспрессивно, комично и хорошо запоминается, т.е. удовлетворяет основным требованиям языка рекламы. В приведенном ниже примере своеобразный элятив создан за счет двойного нарушения валентности: the orangemostest drink in the world.

Важную стилистическую роль играет нарушение предметной отнесенности и, соответственно, изменение валентности в смещенном эпитете. В стихотворении У.Б. Йетса «Леда и лебедь» прилагательное white отнесено не к самому лебедю, а к его движению - white rush. Сравните: the shrill girls, his hungry ribs and shoulders.

Аналогичное повышение экспрессивности наблюдается и в разговорной речи. Прилагательное idiotic характеризует умственные способности человека и должно было бы сочетаться с существительным лица. Однако оно часто сочетается с названиями предметов, передавая раздражение говорящего: My idiotic shoe-laces are undone.

Сравнивая разные лексико-грамматические разряды прилагательных с точки зрения их коннотативных возможностей, нетрудно заметить, что качественные прилагательные богаче коннотациями, чем однокоренные с ними относительные: glass:: glassy; gold:: golden и т.д. [10,с.170-172]