Прагматическая функция эвфемизмов и дисфемизмов

 

Прагматическое назначение эвфемизмов и дисфемизмов - суггестивное воздействие на реципиента информации с целью изменить, приукрасить или скрыть информацию о реальном факте, выставить что-либо или кого-либо в положительном, или напротив, отрицательном свете, побудить адресата манипуляции к каким-либо действиям или бездействию. Наряду с функцией вуалирования выделяют и другие функции эвфемизмов: манипулирования, акцентирования, самозащиты и дискредитации, которые реализуются через тактики, характерные для стратегий политического дискурса.

Эвфемия - это, с одной стороны, залог бесконфликтного общения, важнейшее средство речевого этикета, а с другой стороны, опасное орудие в руках политиков, дипломатов, бизнесменов, основная цель которых - ввести в заблуждение, обмануть.

Дисфемизмы употребляются с целью совершения актов оскорбления, которые осуществляются в прямой форме без компенсации. Согласно выделенным Р. Лакофф разновидностям вежливости - вежливое, невежливое и грубое поведение, дисфемизмы характеризуют мотивированное грубое поведение (а именно, две его разновидности - стратегическую и ироническую грубость). Это объясняется тем, что говорящий предварительно осознаёт, что его высказывание будет воспринято как грубое, но намеренно избегает ожидаемых от него вежливых форм выражения. Рассогласование между двумя аспектами: 1) ожидание адресатом нейтральной или вежливой номинации; 2) реализация адресантом высказывания в грубой форме делает дисфемизм сильным, эмоционально-насыщенным, экспрессивным средством выражения и позволяет отнести его к одному из лингвистических маркеров именно грубого поведения. Данное рассогласование приводит к главному прагматическому эффекту, достигаемому при помощи дисфемизмов - пейоративному воздействию. Шокирование публики достигается путем употребления негативной оценочной лексики - пейоративов.

Мы придерживаемся точки зрения, что пейорация - отрицательная, эмоционально-нагруженная экспрессивная оценочность. Лингвистическая пейорация включает: качественно-ценностное снижение характеристики денотата, в котором выделяются негативные признаки; принижение объекта оценки посредством непочтительной формы, подчеркивающей неприятие негативной стороны; интенсификацию негативности. Отрицательно-оценочные средства направлены на достижение иллокутивного эффекта и способствуют выражению иронии, насмешки, сарказма, гнева, возмущения, угрозы, разочарования, недовольства.

Словарные единицы с отрицательно-оценочным значением составляют гораздо более многочисленную группу, чем семантическая подгруппа лексических единиц с положительно-оценочным значением или мелиоративов. По всей видимости, это связано с внеязыковыми факторами. Психологически, человек склонен в первую очередь замечать отрицательные характеристики окружающих, считая, что они могут представлять опасность. Положительные качества воспринимаются как «нормальные», само собою разумеющиеся. [Турецкова 2011: 5].

Дисфемизмы используются говорящим не в силу привычки или в результате потери эмоционального контроля над речевым поведением, а в качестве намеренных замен более приемлемых в данном контексте выражений с целью достижения цели коммуникации более эффектным и быстрым способом.

Эвфемизмы и дисфемизмы представлены как члены лингвистической дихотомии, общим основанием которой является перефразирование. О противопоставлении эвфемизма и дисфемизма свидетельствует то, что они являются противоположными полюсами на оси эмоционально-оценочной квалификации значения: эвфемизм - положительно заряжен, дисфемизм - отрицательно. Как следствие, прагматика употребления данных единиц также противоположна: эвфемизм нейтрализует прогнозируемый говорящим негативный прагматический эффект, смягчает высказывание, дисфемизм, наоборот, позволяет интенсифицировать негативный прагматический эффект. Прагматический критерий - решающий для определения лексической единицы как эвфемизма или дисфемизма, наиболее достоверным является только анализ интенции говорящего субъекта, его коммуникативных целей в конкретном высказывании с учётом контекста.

 

Определение понятия дискурс

 

На протяжении последних 30-ти лет трактовка понятия «дискурс» значительно менялась. Дискурс - как лингвистическая категория - это сложный и многозначный объект исследования. Сложность эта заключается в том, что дискурс представляет собой явление промежуточного характера между речью и общением, языковым поведением, с одной стороны, и фиксируемым текстом с другой стороны. Поэтому дискурс необходимо рассматривать с позиции не только лингвистики, но и социолингвистики, прагмалингвистики, лингвофилософии.

С позиции лингвофилософии дискурс - это конкретизация речи в различных модусах человеческого существования.

С позиции социолингвистики дискурс - это общение людей, рассматриваемое со стороны их принадлежности к той или иной социальной группе или применительно к той или иной типичной речеповеденческой ситуации.

С позиции прагмалингвистики на первый план выдвигаются признаки способа и канала общения.

С позиции лингвистики речи дискурс - это процесс живого вербализуемого общения, характеризующийся множеством отклонений от канонической письменной речи, отсюда внимание к степени спонтанности, завершенности, тематической связности, понятности разговора для других людей.

В рамках теории высказывания дискурсом называют воздействие высказывания на его получателя. «Дискурс» определяют, как результат восприятия текста, когда воспринимаемый смысл совпадает с замыслом отправителя текста [Костомаров, Бурвикова 1999: 7]

Первым термин «дискурс» в лингвистику ввел Э. Бенвенист. Он определяет дискурс как речь, присваиваемую говорящим, в противоположность повествованию, которое разворачивается без эксплицитного вмешательства субъекта высказывания [Бенвенист 1974: 129].

З. Харрис в статье «Дискурс-анализ», опубликованной в середине ХХ века, трактовал это понятие предельно просто, как последовательность высказываний, отрезок текста больший, чем предложение.

Структурно-синтаксический ракурс рассмотрения дискурса находит отражение и в определении В.А. Звегинцева: дискурс «…это два или несколько предложений, находящихся в смысловой связи…» [Звегинцев 1980: 13].

По определению Т.А. Ван Дейка, «дискурс - язык в его постоянном движении, вбирающий в себя все многообразие исторической эпохи, индивидуальных и социальных особенностей как коммуниканта, так и коммуникативной ситуации, в которой происходит общение. В дискурсе отражается менталитет и культура как национальная, всеобщая, так и индивидуальная, частная» [цитата по Мироновой 1997: 54].

Именно понимание дискурса Ван Дейка широко вошло в научный оборот и особенно активно используется в отечественных разработках понятия дискурс. Так В.Е. Чернявская понимает дискурс как конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве [Чернявская 2001: 11].

Н.Д. Арутюнова рассматривает дискурс как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами», как «речь, погруженную в жизнь». Дискурс - это явление, исследуемое в режиме текущего времени, то есть по мере его появления и развития, и при его анализе необходимо учитывать все социальные, культурологические и прагматические факторы.

По утверждению Е.С. Кубряковой, дискурс - это не только «речь, погруженная в жизнь» (Н.Д. Арутюнова), «но и действие говорящего со всеми его интенциями, знаниями, установками, личностным опытом и всей его погруженностью в совершаемый им когнитивно-коммуникативный процесс» [Кубрякова 2000: 15].

Для П. Серио дискурс - социально или идеологически ограниченный тип высказывания [Серио 1993: 83]. В рамках данного подхода, термин «дискурс» часто употребляется для обозначения системы ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний в силу определенной социальной или идеологической позиции.

В.И. Карасик понимает под дискурсом «текст, погруженный в ситуацию общения», допускающий «множество измерений» и взаимодополняющих подходов в изучении, в том числе прагмалингвистический, психолингвистический, структурно-лингвистический, лингвокультурный, социолингвистический.

С позиции социолингвистики, В.И. Карасик выделяет два типа дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный (статусно-ориентированный) [Карасик 2000: 8].

В личностно-ориентированном дискурсе участники общения хорошо знают друг друга и выступают во всём богатстве своего внутреннего мира. Как отмечает В.И. Карасик, персональный дискурс может существовать в двух основных разновидностях: бытовое н бытийное общение. [Карасик 1998: 190].

Основной признак бытового дискурса - стремление выйти на особый сокращенный вид общения, близкую дистанцию - так организуется разговор об очевидном и легко понимаемом. Бытийное общение преимущественно монологично и представлено произведениями художественной литературы и философскими интроспективными текстами [Карасик 2000: 10].

Институциональный дискурс (статусно-ориентированный) представляет собой специализированную клишированную разновидность общения между людьми, которые могут и не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума. Институциональный дискурс представляет собой общение в заданных рамках статусно-ролевых отношений [Карасик 2000: 15].

Применительно к современному обществу лингвисты выделяют следующие виды статусно-ориентированного дискурса: политический, дипломатический, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный и спортивный.

Различные трактовки термина «дискурс» не вступают в противоречие, а дополняют друг друга, раскрывая сущность дискурса наиболее полно, с точки зрения разных наук.

Таким образом, сформулируем определение, которое отражает смысл положений, указанных выше:

Дискурс - это сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста, еще и экстралингвистические факторы, необходимые для понимания текста.

На данное определение мы будем опираться в нашем научном исследовании.

Война и военный дискурс

 

В лингвистической литературе военный дискурс представлен как многоаспектное и многоплановое явление, как комплекс элементов, образующих единое целое.

Военный дискурс состоит из формальной и неформальной частей. К формальной части военного дискурса мы относим военно-художественные материалы, военно-публицистические, военно-политические, военно-технические и военно-научные материалы и акты военного управления (различные военные документы). С точки зрения стилистической характеристики все военные материалы отличаются насыщенностью специальной военной лексикой, широким использованием военной и научно-технической терминологии, обилием военной номенклатуры и специальных сокращений и условных обозначений, использующихся только в военных материалах.

Неформальный военный дискурс включает в себя неофициальное общение в военной среде, которое возможно только при условии относительно равных статусно-ролевых отношений коммуникантов.

Единицы военного дискурса активно используются в медийном пространстве, при этом информация военной тематики проходит по двум основным медиа-каналам: Интернет-источники и печатные издания. Информация, передаваемая посредством Интернета, доходит до адресата гораздо быстрее, что обуславливает быстрый и свободный доступ к ней широкой аудитории [Юсупова 2010: 5].

В целях общественной и психологической безопасности населения власти намеренно замалчивают отдельные факты, а подчас заведомо искажают истину событий. На протяжении многих лет разрабатывались методы построения сложных военных эвфемизмов (не просто подмена слов и понятий, а языковые конструкции с точно измеренными эффектами воздействия на массовое сознание). Вследствие этого стало возможным говорить о такой технологии манипуляции сознанием как изменение смысла слов и понятий. Из прессы все чаще исключается лексика с отрицательной коннотацией, а вместо нее вводится нейтральная. Таким образом, создается виртуальная дискурсивная реальность, в контексте которой война воспринимается аудиторией иным образом, что выгодно правящим элитам.

Современная война может быть далека от открытого насилия и военных действий. Местом ее проведения и одновременно целью является психика человека. Последствия таких дискурсивных войн гораздо более разрушительны. Учитывая скрытый характер войны, она ведет к незаметному обретению господства одних социальных или этнических групп над другими, не имеющими доступа и контроля над информационными потоками.

Рассмотрение лингвистических аспектов военного дискурса непосредственно связано с проблемами информационной безопасности, особенностями проведения информационных и психологических операций. Это позволяет выявить приемы манипуляции сознанием социальных или этнических групп, получить новые знания о лингвистическом инструментарии информационных войн.

 

Понятие манипуляции

 

Само слово «манипуляция» имеет корнем латинское слово manus - рука (manipulus - пригоршня, горсть, от manus и ple - наполнять). В словарях европейских языков слово толкуется как обращение с объектами с определенными намерениями, целями (например, ручное управление, освидетельствование пациента врачом с помощью рук и т.д.). Имеется в виду, что для таких действий требуется ловкость и сноровка. В технике те приспособления для управления механизмами, которые как бы являются продолжением рук (рычаги, рукоятки), называются манипуляторами. Отсюда произошло и современное переносное значение слова - ловкое обращение с людьми как с объектами, вещами.

Таким образом, термин «манипуляция» есть метафора, и употребляется в переносном смысле: ловкость рук в обращении с вещами перенесена в этой метафоре на ловкое управление людьми (и, конечно, уже не руками, а специальными «манипуляторами»») [Кара-Мурза 2000: 13].

Основываясь на определениях, которые дают авторитетные зарубежные исследователи, можно выделить главные, родовые признаки манипуляции.

Во-первых, - это вид духовного, психологического воздействия (а не физическое насилие или угроза насилия). Мишенью действий манипулятора является дух, психические структуры человеческой личности.

Во-вторых, манипуляция - это скрытое воздействие, факт которого не должен быть замечен объектом манипуляции. Как замечает Г. Шиллер, «Для достижения успеха манипуляция должна оставаться незаметной. Успех манипуляции гарантирован, когда манипулируемый верит, что все происходящее естественно и неизбежно».

В-третьих, манипуляция - это воздействие, которое требует значительного мастерства и знаний [Шиллер 1980: 129].

Еще важный, хотя и не столь очевидный признак: к людям, сознанием которых манипулируют, относятся не как к личностям, а как к объектам, особого рода вещам. Манипуляция - это часть технологии власти, а не воздействие на поведение друга или партнера [Кара-Мурза 2000: 14].

Ясно, что само слово манипуляция имеет отрицательную окраску. Им мы обозначаем то воздействие, которым недовольны, которое побудило нас сделать такие поступки, что мы оказались в проигрыше. Простой обман, будучи одним из важных частных приемов во всей технологии манипуляции, сам по себе составить манипулятивное воздействие не может [Кара-Мурза 2000: 16]. Манипулирование общественным сознанием является возможным благодаря использованию специфических особенностей языка.

Язык - это система знаков, которые мы используем для обозначения реально существующих объектов; слова могут служить для создания образов, истинно отражающих действительность, и глубокого расхождения между образами, которые возникают, когда мы говорим, слушаем, читаем или пишем, и реальным положением вещей. Именно символическая и знаковая сущность языка позволяет манипулировать сознанием большого количества людей. Это происходит в силу сложности и тонкости функционирования языка как особой знаковой системы, которая характеризуется следующим:

языку присуще явление полилексии как порождение многочисленных лексем, обозначающих один и тот же предмет (например, доктор, врач, лекарь, эскулап);

языку присуще явление полисемии, которым обладают полнозначные лексемы: они обладают различными вариантами значений, границы между которыми зачастую размыты. Разные значения одного языкового знака актуализируются в определенном речевом контексте. Следовательно, непонимание контекста может привести к неправильной интерпретации знака, к неправильной информации о факте действительности. Только знак-термин инвариантен в смысловом отношении и передает однозначную информацию;

кроме основного значения - денотации - ряд слов обладает еще определенными коннотациями (дополнительное содержание слова или выражения, его сопутствующие семантические, стилистические и эмоциональные оттенки), которые накладываются на основное значение и служат для выражения разного рода экспрессивных, эмоционально-оценочных обертонов. Слова с определенными коннотациями в политическом дискурсе могут искажать или тенденциозно представлять информацию о реальном факте, которая содержится в основном значении слова [Засурский 1978: 129].

Язык как система понятий, слов (имен), в которых человек воспринимает мир и общество, есть самое главное средство подчинения. «Мы - рабы слов», - сказал К. Маркс, а потом это буквально повторил Ф. Ницше [Кара-Мурза 2000: 53].