Определение понятия эвфемизм в современной лингвистике 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Определение понятия эвфемизм в современной лингвистике



Определение понятия эвфемизм в современной лингвистике

Эвфемизмы и табу

 

В каждом языке имеются обязательные темы, для смягченного описания которых используются эвфемизмы. Это темы, затрагивающие те области человеческой жизнедеятельности, которые с древнейших времен считались особенными, запретными, сакральными и потому при обращении к ним требовали от собеседников иносказания [Ковшова 2007: 59].

В данной культурной функции эвфемизмы близки к явлению табу, т.е. запретам на употребление определенных слов. Запреты возникают в сфере общественной жизни на разных ступенях развития общества и обусловлены различными факторами - религиозными, историческими, политическими, этическими и др. [Варбот 1997: 552].

Еще на стадии первобытных суеверий «боязнь заклинаний, магического действия зова, прямого наименования породила запреты на слова (табу), породила деление на общие и «сокровенные» слова, дозволенные только жрецам, вождям. Взамен запретных слов создаются новые («подставные») наименования, чтобы не разгневать богов, обмануть нечистую силу или страшного зверя, чтобы задобрить их», - так писал о развитии древнейших эвфемизмов «в силу табу» Б.А. Ларин [Ларин 1977: 101].

А.А. Реформатский объединил данные смежные понятия в заголовке понятия «Табу и эвфемизмы», так поясняя свою мысль: «Для замены табу слов нужны другие слова - эвфемизмы. Эвфемизмы - это замененные, разрешенные слова, которые употребляют вместо запрещенных (табуированных)» [Реформатский 1967: 99]. Понимание эвфемизмов как единственно слов и выражений, заменяющих табуированные слова, присущие исследователям эвфемии и в настоящее время.

В основе явления табу лежит представление первобытных людей о необходимости защитить себя от враждебных проявлений сверхъестественных сил. Страх заставлял людей находить именования, «скрывающие свой предмет, отвлекающие от его узнавания, якобы превращающие силой словотворчества злые качества, действия в благоприятные, желательные или хотя бы безвредные» [Ларин 1977: 101 - 102].

Слово «табу» имеет полинезийское происхождение и проникло в европейские языки в конце 18 века. Табу в первобытном обществе - это запрет, налагаемый на какое-нибудь действие, слово, предмет, употребление или упоминание которых неминуемо карается сверхъестественной силой [Ожегов, Шведова 1992: 786]. Первоначально это слово обозначало «отдаленный», «удаленный прочь» [Кацев 1988: 10].

Следы древних языковых запретов очевидны во многих современных языках и теперь. Многие слова и обороты, используемые повседневно и представляющие собой эвфемистические окаменелости, обязаны своим происхождением магии и табу [Кацев 1988: 26].

В наше время категорические запреты распространены лишь на особенно грубые ругательства, связанные с филологической сферой. Подобные лексемы исключаются из письменного литературного языка и избегаются в официальной обстановке, но при этом не выпадают из языка совершенно.

Если в древности слова-табу употребляли во всех без исключения речевых ситуациях, то в современном обществе запрет на слова-табу возможен лишь в отдельных ситуациях. Сферы запретов древних форм табу и табу современного общества во многом совпадают. Появились запреты на понятия, связанные с человеком: пороки, преступления, их последствия, низкое социальное положение, некоторые занятия и профессии, физические состояния, расовые признаки.

Следствием табу является эвфемия или языковое табу. Языковое табу обусловлено социальными факторами, следовательно, отражает специфику культурного и общественного развития общества.

 

Эвфемизмы и дисфемизмы

 

Эвфемизмы по своей коммуникативной функции дают возможность говорящему избежать конфликтов и коммуникативных неудач в речи - противоположны дисфемизмам (от греч. dysphēmía «дурнословие»), понимаемые как грубые слова и выражения, которые представляются собеседникам слишком резкими, вульгарными, неприличными и могут тем самым негативно повлиять на осуществление коммуникативных задач [Ковшова 2007: 105].

Процессы эвфемизации и дисфемизации могут быть противопоставлены, прежде всего, по их функциям. Если основной целью эвфемизмов является избежание коммуникативных конфликтов и неудач, то у дисфемизмов или, как их еще называют кокофемизмами, прямо противоположная функция - они обозначают понятие в более резкой или грубой форме, нередко даже в нелитературной [Крысин 1994: 34].

Эвфемизмы и дисфемизмы являются прямо противоположными по своей иллокутивной силе речевыми актами. Область значения речевого акта дисфемизм - сознательное огрубление речи. Данный речевой акт влечет за собой другой речевой акт - брань, содержание которого сводится к следующему:

1) выразить негативную оценку кого-либо или чего-либо;

2) выразить недовольство, возмущение по поводу кого-либо или чего-либо [Ковшова 2007: 105].

Словесным материалом речевого акта «дисфемизм» является бранная лексика, ругательства, вульгаризмы. Поэтому дисфемизмы необходимо сопоставить с обсценной лексикой. Обсцеиизмы - это слова, которые являются неприличными обозначениями табуированных понятий. Вне контекста не всегда можно с полной уверенностью отличить вульгаризм от дисфемизма. Единственно правильным критерием, на наш взгляд, является реакция слушателя. М.Л. Ковшова предлагает различать вульгаризмы и дисфемизмы как явления разной природы. Таким образом, если вульгаризм - это категория семантическая, принадлежащая к системе лексических средств языка, то дисфемизм - социально семантическая и отчасти стилистическая категория, которая принадлежит системе речевых актов и учитывает зависимость от ситуации общения, психологической восприимчивости собеседника.

Итак, основное содержание дисфемизма как речевого акта - сознательное огрубление речи. Иллокутивная составляющая речевого акта дисфемизм прямо противоположна по своему содержанию речевому акту эвфемизм - сознательному смягчению речи. И эвфемизм, и дисфемизм относятся к противоположным по функции этико-этикетным речевым актам, оказывающим полярное воздействие на собеседника. За этим стоит прямо противоположное речевое поведение - вежливое, тактичное, сочувственное и напротив, невежливое, бестактное, грубое, агрессивное [Ковшова 2007: 118].

Эвфемизмы и дисфемизмы коррелируют с двумя особыми риторическими стратегиями, характерными для идеологических текстов - стратегиями мобилизации и демобилизации общественного мнения. Стратегия мобилизации употребляется теми лицами, целью которых является изменение существующего положения дел. При этой стратегии события представляются в драматическом виде, а положение - как ужасное, требующее решительных действий. Эта стратегия «ищет виновных», используя отрицательно-оценочные номинации [Михальская 1996: 151]. При стратегии демобилизации «ситуация подастся как нормальная, хотя и сложная, а события как естественно идущие своим чередом, требующие терпения от членов общества. Эта стратегия применяет эвфемизмы и избегает указания в речи на конкретных виновников или ответственных за происходящее» [Там же: 152].

 

Теория речевых актов

 

Изучению речевых актов посвящено немалое количество работ в мировой лингвистике; в самом широком понимании речевые акты - это «действия, совершаемые партнерами в процессе речевой коммуникации», это «основная единица вербальной коммуникации» [Иссерс 2002: 71]. Последовательность речевых актов создает дискурс.

«В процессе общения люди непросто произносят предложения, а используют эти предложения для совершения таких действий, как просьба, совет, выражение благодарности и т.д. Все это - речевые действия, или речевые акты [Падучева 1996: 225].

Теория речевых актов была разработана в 60-е гг. XX в. Основоположниками считаются Дж. Остин, Дж.Р. Серль, 3. Вендлер. Главная идея данной теории заключается в том, что минимальной единицей коммуникации признается не предложение, а действие - совершение определенных актов (приказ, констатация, объяснение, извинение, поздравление и т.д.).

Теория речевых актов выделяет три аспекта анализа речевого акта: во-первых, речевой акт можно рассматривать как собственно говорение чего-либо. Рассматриваемый в этом аспекте, речевой акт выступает как локутивный акт (от латинского locutio«говорение»). Локутивный акт, в свою очередь, представляет собой сложную структуру, поскольку включает в себя и произнесение звуков, и употребление слов, и связывание их по правилам грамматики, и обозначение с их помощью тех или иных объектов, и приписывание этим объектам тех или иных свойств и отношений.

Однако человек, как правило, говорит не ради самого процесса говорения: не для того, чтобы насладиться звуками собственного голоса, не для того, чтобы составить из слов предложение. В процессе говорения (по-латински in locutio ) человек одновременно совершает еще и некоторое действие, имеющее какую-то внеязыковую цель: он спрашивает или отвечает, информирует, уверяет, критикует кого-то за что-то и т.п. Ревой акт, рассматриваемый с точки зрения его внеязыковой цели, выступает как иллокутивный акт. Интегральная, т.е. обобщенная и целостная характеристика высказывания как средства осуществления иллокутивного акта называется иллокутивной функцией, или иллокутивной силой высказывания. Иллокутивная сила является важнейшей характеристикой речевого акта и указывает на то, какое именно действие мы осуществляем, произнося то или иное высказывание.

Наконец, посредством говорения (по-латински per locutio ) человек достигает определенных результатов, производя те или иные изменения в окружающей его действительности, прежде всего - в сознании своего собеседника, причем полученный результат речевого действия может соответствовать или не соответствовать той внеречевой цели, для достижения которой он был предназначен говорящим. Речевой акт, рассматриваемый в аспекте его реальных последствий, выступает как перлокутивный акт. Перлокутивный акт и соответствующее ему понятие перлокутивного эффекта - это тот аспект речевой деятельности, которым издавна занималась риторика, изучая оптимальные способы воздействия речи на мысли и чувства аудитории [Падучева 1986: 5]. Таким образом, теория речевых актов явилась одним из самых принципиальных шагов при переходе от описания семантического значения к значению практическому.

 

Эвфемизм как речевой акт

 

Мы считаем, что феномен эвфемии необходимо также изучать в области лингвистической прагматики, а именно с той ее части, которая посвящена теории речевых актов. Эвфемизм - это факт языка, ориентированный на речевую коммуникацию; оборот речи, семантика которого складывается из отношения между знаком, значением и говорящим; оборот, который используется для совершенно определенного действия - смягчения речи [Ковшова 2007: 35].

Чтобы исследовать эвфемизм на предмет его отнесения к речевым актам, обратимся к словарной дефиниции эвфемизма в Словаре А.П Евгеньевой: «Эвфемизм. Слово или выражение, употребляемое взамен другого, которое по каким-либо причинам неудобно или нежелательно произнести (по причине его грубости, оскорбительности, невежливости и т.д.) [Евгеньева 1983: 752].

Эта и подобные дефиниции эвфемизма сходны с дефинициями вопроса, совета, просьбы - всего того, что принято считать речевыми актами. В Словаре Д.Н. Ушакова: «Вопрос. Предложение, обращение, требующее ответа, объяснения»; «Просьба. Обращение к кому-н., склоняющее кого-н. удовлетворить какие-н. нужды, исполнить какое-н. желание того, кто просит» [Ушаков 1935-1940].

Отличие данных дефиниций заключается лишь в том, что эвфемизм метонимически обозначает единицу речевого действия и трактуется как единица: эвфемизм - слово (или выражение), употребляемое для непрямого, прикрытого обозначения и т.д., в то время как вопрос, совет, просьба описываются как само речевое действие - предложение; наставление; обращение [Ушаков 1935-1940].

Если описать, воспоспользовавшись словарной статьей из Словаря Д.Н. Ушакова, эвфемизм как речевое действие, то его дефиниция будет выглядеть следующим образом: «Эвфемизм. Непрямое, прикрытое обозначение какого-н. предмета или явления, называть которое его прямым именем в данной обстановке неудобно, неприлично, не приятно».

Очевидно, что дефиниция эвфемизма в словаре Д.Н. Ушакова нацелена на определение цели высказывания; в дефиниции отражено иллокутивное значение речевого акта, которое и составляет содержание словарного определения слова эвфемизм.

Речевому акту эвфемизм свойственны все составляющие речевых актов: локуция, когда говорящий наделяет свое высказывание локутивным значением, иллокуция, т.е. интенциональная направленность речевого акта, и перлокуция, т.е. результат воздействия [Остин 1986: 22].

Определение понятия дискурс

 

На протяжении последних 30-ти лет трактовка понятия «дискурс» значительно менялась. Дискурс - как лингвистическая категория - это сложный и многозначный объект исследования. Сложность эта заключается в том, что дискурс представляет собой явление промежуточного характера между речью и общением, языковым поведением, с одной стороны, и фиксируемым текстом с другой стороны. Поэтому дискурс необходимо рассматривать с позиции не только лингвистики, но и социолингвистики, прагмалингвистики, лингвофилософии.

С позиции лингвофилософии дискурс - это конкретизация речи в различных модусах человеческого существования.

С позиции социолингвистики дискурс - это общение людей, рассматриваемое со стороны их принадлежности к той или иной социальной группе или применительно к той или иной типичной речеповеденческой ситуации.

С позиции прагмалингвистики на первый план выдвигаются признаки способа и канала общения.

С позиции лингвистики речи дискурс - это процесс живого вербализуемого общения, характеризующийся множеством отклонений от канонической письменной речи, отсюда внимание к степени спонтанности, завершенности, тематической связности, понятности разговора для других людей.

В рамках теории высказывания дискурсом называют воздействие высказывания на его получателя. «Дискурс» определяют, как результат восприятия текста, когда воспринимаемый смысл совпадает с замыслом отправителя текста [Костомаров, Бурвикова 1999: 7]

Первым термин «дискурс» в лингвистику ввел Э. Бенвенист. Он определяет дискурс как речь, присваиваемую говорящим, в противоположность повествованию, которое разворачивается без эксплицитного вмешательства субъекта высказывания [Бенвенист 1974: 129].

З. Харрис в статье «Дискурс-анализ», опубликованной в середине ХХ века, трактовал это понятие предельно просто, как последовательность высказываний, отрезок текста больший, чем предложение.

Структурно-синтаксический ракурс рассмотрения дискурса находит отражение и в определении В.А. Звегинцева: дискурс «…это два или несколько предложений, находящихся в смысловой связи…» [Звегинцев 1980: 13].

По определению Т.А. Ван Дейка, «дискурс - язык в его постоянном движении, вбирающий в себя все многообразие исторической эпохи, индивидуальных и социальных особенностей как коммуниканта, так и коммуникативной ситуации, в которой происходит общение. В дискурсе отражается менталитет и культура как национальная, всеобщая, так и индивидуальная, частная» [цитата по Мироновой 1997: 54].

Именно понимание дискурса Ван Дейка широко вошло в научный оборот и особенно активно используется в отечественных разработках понятия дискурс. Так В.Е. Чернявская понимает дискурс как конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве [Чернявская 2001: 11].

Н.Д. Арутюнова рассматривает дискурс как «связный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами», как «речь, погруженную в жизнь». Дискурс - это явление, исследуемое в режиме текущего времени, то есть по мере его появления и развития, и при его анализе необходимо учитывать все социальные, культурологические и прагматические факторы.

По утверждению Е.С. Кубряковой, дискурс - это не только «речь, погруженная в жизнь» (Н.Д. Арутюнова), «но и действие говорящего со всеми его интенциями, знаниями, установками, личностным опытом и всей его погруженностью в совершаемый им когнитивно-коммуникативный процесс» [Кубрякова 2000: 15].

Для П. Серио дискурс - социально или идеологически ограниченный тип высказывания [Серио 1993: 83]. В рамках данного подхода, термин «дискурс» часто употребляется для обозначения системы ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний в силу определенной социальной или идеологической позиции.

В.И. Карасик понимает под дискурсом «текст, погруженный в ситуацию общения», допускающий «множество измерений» и взаимодополняющих подходов в изучении, в том числе прагмалингвистический, психолингвистический, структурно-лингвистический, лингвокультурный, социолингвистический.

С позиции социолингвистики, В.И. Карасик выделяет два типа дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный (статусно-ориентированный) [Карасик 2000: 8].

В личностно-ориентированном дискурсе участники общения хорошо знают друг друга и выступают во всём богатстве своего внутреннего мира. Как отмечает В.И. Карасик, персональный дискурс может существовать в двух основных разновидностях: бытовое н бытийное общение. [Карасик 1998: 190].

Основной признак бытового дискурса - стремление выйти на особый сокращенный вид общения, близкую дистанцию - так организуется разговор об очевидном и легко понимаемом. Бытийное общение преимущественно монологично и представлено произведениями художественной литературы и философскими интроспективными текстами [Карасик 2000: 10].

Институциональный дискурс (статусно-ориентированный) представляет собой специализированную клишированную разновидность общения между людьми, которые могут и не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума. Институциональный дискурс представляет собой общение в заданных рамках статусно-ролевых отношений [Карасик 2000: 15].

Применительно к современному обществу лингвисты выделяют следующие виды статусно-ориентированного дискурса: политический, дипломатический, юридический, военный, педагогический, религиозный, мистический, медицинский, деловой, рекламный и спортивный.

Различные трактовки термина «дискурс» не вступают в противоречие, а дополняют друг друга, раскрывая сущность дискурса наиболее полно, с точки зрения разных наук.

Таким образом, сформулируем определение, которое отражает смысл положений, указанных выше:

Дискурс - это сложное коммуникативное явление, включающее кроме текста, еще и экстралингвистические факторы, необходимые для понимания текста.

На данное определение мы будем опираться в нашем научном исследовании.

Война и военный дискурс

 

В лингвистической литературе военный дискурс представлен как многоаспектное и многоплановое явление, как комплекс элементов, образующих единое целое.

Военный дискурс состоит из формальной и неформальной частей. К формальной части военного дискурса мы относим военно-художественные материалы, военно-публицистические, военно-политические, военно-технические и военно-научные материалы и акты военного управления (различные военные документы). С точки зрения стилистической характеристики все военные материалы отличаются насыщенностью специальной военной лексикой, широким использованием военной и научно-технической терминологии, обилием военной номенклатуры и специальных сокращений и условных обозначений, использующихся только в военных материалах.

Неформальный военный дискурс включает в себя неофициальное общение в военной среде, которое возможно только при условии относительно равных статусно-ролевых отношений коммуникантов.

Единицы военного дискурса активно используются в медийном пространстве, при этом информация военной тематики проходит по двум основным медиа-каналам: Интернет-источники и печатные издания. Информация, передаваемая посредством Интернета, доходит до адресата гораздо быстрее, что обуславливает быстрый и свободный доступ к ней широкой аудитории [Юсупова 2010: 5].

В целях общественной и психологической безопасности населения власти намеренно замалчивают отдельные факты, а подчас заведомо искажают истину событий. На протяжении многих лет разрабатывались методы построения сложных военных эвфемизмов (не просто подмена слов и понятий, а языковые конструкции с точно измеренными эффектами воздействия на массовое сознание). Вследствие этого стало возможным говорить о такой технологии манипуляции сознанием как изменение смысла слов и понятий. Из прессы все чаще исключается лексика с отрицательной коннотацией, а вместо нее вводится нейтральная. Таким образом, создается виртуальная дискурсивная реальность, в контексте которой война воспринимается аудиторией иным образом, что выгодно правящим элитам.

Современная война может быть далека от открытого насилия и военных действий. Местом ее проведения и одновременно целью является психика человека. Последствия таких дискурсивных войн гораздо более разрушительны. Учитывая скрытый характер войны, она ведет к незаметному обретению господства одних социальных или этнических групп над другими, не имеющими доступа и контроля над информационными потоками.

Рассмотрение лингвистических аспектов военного дискурса непосредственно связано с проблемами информационной безопасности, особенностями проведения информационных и психологических операций. Это позволяет выявить приемы манипуляции сознанием социальных или этнических групп, получить новые знания о лингвистическом инструментарии информационных войн.

 

Понятие манипуляции

 

Само слово «манипуляция» имеет корнем латинское слово manus - рука (manipulus - пригоршня, горсть, от manus и ple - наполнять). В словарях европейских языков слово толкуется как обращение с объектами с определенными намерениями, целями (например, ручное управление, освидетельствование пациента врачом с помощью рук и т.д.). Имеется в виду, что для таких действий требуется ловкость и сноровка. В технике те приспособления для управления механизмами, которые как бы являются продолжением рук (рычаги, рукоятки), называются манипуляторами. Отсюда произошло и современное переносное значение слова - ловкое обращение с людьми как с объектами, вещами.

Таким образом, термин «манипуляция» есть метафора, и употребляется в переносном смысле: ловкость рук в обращении с вещами перенесена в этой метафоре на ловкое управление людьми (и, конечно, уже не руками, а специальными «манипуляторами»») [Кара-Мурза 2000: 13].

Основываясь на определениях, которые дают авторитетные зарубежные исследователи, можно выделить главные, родовые признаки манипуляции.

Во-первых, - это вид духовного, психологического воздействия (а не физическое насилие или угроза насилия). Мишенью действий манипулятора является дух, психические структуры человеческой личности.

Во-вторых, манипуляция - это скрытое воздействие, факт которого не должен быть замечен объектом манипуляции. Как замечает Г. Шиллер, «Для достижения успеха манипуляция должна оставаться незаметной. Успех манипуляции гарантирован, когда манипулируемый верит, что все происходящее естественно и неизбежно».

В-третьих, манипуляция - это воздействие, которое требует значительного мастерства и знаний [Шиллер 1980: 129].

Еще важный, хотя и не столь очевидный признак: к людям, сознанием которых манипулируют, относятся не как к личностям, а как к объектам, особого рода вещам. Манипуляция - это часть технологии власти, а не воздействие на поведение друга или партнера [Кара-Мурза 2000: 14].

Ясно, что само слово манипуляция имеет отрицательную окраску. Им мы обозначаем то воздействие, которым недовольны, которое побудило нас сделать такие поступки, что мы оказались в проигрыше. Простой обман, будучи одним из важных частных приемов во всей технологии манипуляции, сам по себе составить манипулятивное воздействие не может [Кара-Мурза 2000: 16]. Манипулирование общественным сознанием является возможным благодаря использованию специфических особенностей языка.

Язык - это система знаков, которые мы используем для обозначения реально существующих объектов; слова могут служить для создания образов, истинно отражающих действительность, и глубокого расхождения между образами, которые возникают, когда мы говорим, слушаем, читаем или пишем, и реальным положением вещей. Именно символическая и знаковая сущность языка позволяет манипулировать сознанием большого количества людей. Это происходит в силу сложности и тонкости функционирования языка как особой знаковой системы, которая характеризуется следующим:

языку присуще явление полилексии как порождение многочисленных лексем, обозначающих один и тот же предмет (например, доктор, врач, лекарь, эскулап);

языку присуще явление полисемии, которым обладают полнозначные лексемы: они обладают различными вариантами значений, границы между которыми зачастую размыты. Разные значения одного языкового знака актуализируются в определенном речевом контексте. Следовательно, непонимание контекста может привести к неправильной интерпретации знака, к неправильной информации о факте действительности. Только знак-термин инвариантен в смысловом отношении и передает однозначную информацию;

кроме основного значения - денотации - ряд слов обладает еще определенными коннотациями (дополнительное содержание слова или выражения, его сопутствующие семантические, стилистические и эмоциональные оттенки), которые накладываются на основное значение и служат для выражения разного рода экспрессивных, эмоционально-оценочных обертонов. Слова с определенными коннотациями в политическом дискурсе могут искажать или тенденциозно представлять информацию о реальном факте, которая содержится в основном значении слова [Засурский 1978: 129].

Язык как система понятий, слов (имен), в которых человек воспринимает мир и общество, есть самое главное средство подчинения. «Мы - рабы слов», - сказал К. Маркс, а потом это буквально повторил Ф. Ницше [Кара-Мурза 2000: 53].

 

Военные эвфемизмы

Подавляющее большинство примеров приходится на эвфемизмы, обозначающие убийства и смерть (27%). Существующие данные описывают напряженную военно-политическую обстановку во многих странах мира, требующую смягчения предоставляемой информации во избежание негативного психологического воздействия.

Большую группу составляют эвфемизмы, характеризующие ход военных действий (19%). Данный факт наглядно демонстрирует наличие различных подходов к ведению военной борьбы, способам устранения противника и организации вооруженного нападения.

Довольно распространены эвфемизмы, заменяющие прямые наименования различных видов оружия (13%). Этот показатель обозначает разнообразие различных способов устранения противника и необходимость камуфлирования истинного наименования для обеспечения успеха военной операции.

Следующие группы эвфемизмов менее распространены ввиду недавнего возникновения явлений или объектов, которые они характеризуют, или по причине узкого круга людей, использующих их. Эвфемизмы, связанные с терроризмом (6%), эвфемизмы, камуфлирующие недоблестные действия армии (6%), эвфемизмы, обозначающие ранения и болезни, полученные в результате войны (3%), эвфемизмы, обозначающие результаты военных действий (3%), эвфемизмы, обозначающие участников военных действий (5%), эвфемизмы, обозначающие вспомогательные устройства и учреждения, используемые в военных целях (3%), эвфемизмы, камуфлирующие деятельность разведки (5%), эвфемизмы, связанные с темой ядерного вооружения (5%), эвфемизмы, исключающие различные виды репрессий и дискриминаций (5%).

Статистические данные показывают, что для успеха военных операций правительство прибегает к достаточно большому количеству методов, которые могут вызвать негативную реакцию населения. Однако ввиду их эффективности, государство не может отказаться от их использования. Поэтому для обеспечения информационно-психологической безопасности прибегают к эвфемистическим заменам при обозначении прямого денотата.

В последнее время просматривается тенденция недоверия населения всего мира к информации в СМИ о военных действиях, в частности, ситуация на Ближнем Востоке. Здесь основной целью государственных структур является сокрытие подлинной информации, камуфлирование негативных поступков, событий и явлений, которые могут подорвать авторитет правительства и армии. В данном случае эвфемизмы в полной мере раскрывают свой манипулятивный потенциал.

Употребление эвфемизмов обусловлено способностью данных лексических единиц наиболее адекватно передавать информацию.

 

Заключение

 

B настоящей выпускной квалификационной работе предпринята попытка изучить функционирование эвфемизмов и дисфемизмов в военном дискурсе с точки трения теории речевых актов. Работа выполнена на обширном теоретическом и практическом материале с опорой на комплекс современных методов лингвистического исследования.

Исследовав феномен эвфемии и дисфемии в военном дискурсе с позиции теории речевых актов, мы пришли к заключению, что:

Эвфемизм - это речевой акт, иллокутивной составляющей которого является сознательное создание смягчающей замены тем словам или выражениям, которые, по мнению говорящего, являются неприятными или грубыми для его собеседника, с целью обеспечения этического и коммуникативного комфорта в обществе. Перлокутивная составляющая речевого акта «эвфемизм», заключается в благоприятном воздействии смягченной речи на собеседника, в эффекте эмоционального сближения собеседников, в успешном манипулировании общественным мнением и сокрытии негативной сущности явлений.

Эвфемизмы и дисфемизмы являются прямо противоположными по своей иллокутивной силе речевыми актами. Основное содержание дисфемизма как речевого акта - сознательное огрубление речи. Основное содержание речевого акта «эвфемизм» - сознательное смягчение речи.

И эвфемизм, и дисфемизм относятся к противоположным по функции этикетным речевым актам, оказывающим полярное воздействие на собеседника. За этим стоит прямо противоположное речевое поведение - вежливое, тактичное, сочувственное и напротив, невежливое, бестактное, грубое, агрессивное.

Прагматическое назначение эвфемизмов и дисфемизмов состоит, прежде всего, в суггестивном воздействии на реципиента информации с целью изменить, приукрасить или скрыть информацию о реальном факте, выставить что-либо или кого-либо в положительном, или напротив, отрицательном свете, побудить адресата манипуляции к каким-либо действиям или бездействию. Наряду с функцией вуалирования выделяют и другие функции эвфемизмов: манипулирования, акцентирования, самозащиты и дискредитации, которые реализуются через тактики, характерные для стратегий политического дискурса. Основной прагматический эффект, достигаемый при помощи дисфемизмов - пейоративное воздействие. Шокирование публики достигается путем употребления негативной оценочной лексики - пейоративов.

Настоящее исследование показало, что критерием выделения военных эвфемизмов из общего словаря эвфемизмов является их функционирование в коммуникации и средствах массовой информации, а также наличие особых сфер использования военных эвфемизмов в языке. Примеры эвфемистических и дисфемистических лексических единиц данных сфер употребления представлены в таблицах 1-13 с указанием иллокутивной силы и перлокутивного эффекта для каждой лексико-семантической группы. В таблицах также приведены синонимические серии эвфемизмов, которые свидетельствуют о распространенности и частотности употребления эвфемии в военном дискурсе.

Намеренное искажение истины свойственно эвфемизмам, манипулирующим сознанием и поведением реципиента. В результате проведенного исследования мы установили, что эвфемизмы, используемые в военном дискурсе, не теряют статуса эвфемизма даже при условии слабой связи с денотатом. Они заменяют слова и выражения, нежелательные для коммуникантов и взывающие негативную реакцию массового адресата. Данные лексические единицы обладают нейтральной коннотацией. Так же, помогают избежать конфликта в общении и скрыть неприятные явления действительности.


Список источников

эвфемизм табу военный манипуляция

1. Арапова, Н.C. Эвфемизм [Текст] / Н.С. Арапова // Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: 1990, - С. 590.

2. Арутюнова, И.Д. Дискурс [Текст] / Н.Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. - М., 1990. - С. 136-137.

3. Ахманова, О.С. Эвфемизм [Текст] / О.С. Ахманова // Лингвистический энциклопедический словарь. - М. 1969. - С. 592.

4. Баркова, Л.А. Эвфемизмы как единицы языковой системы и социальные сферы их употребления [Текст] / Л.А. Баркова // Системная организация английской фразеологии: Сб. науч. тр. - М.: 1986. - 356 с.

5. Бенвенист, Э. Эвфемизмы древние и современные [Текст] / Э. Бенвенист // Общая лингвистика: Пер. с фр. - М., 1974. - С. 233-240.

6. Бойко Т.В. Дисфемизм как лингвистическое явление [Текст] // Вопросы современной филологии: Материалы научно-практической конференции - Петр.-Камч.: Изд-во КГПУ, 2004. - C. 56-60.

.   Бойко Т.В. Эвфемизм и дисфемизм как члены лингвистической дихотомии [Текст] / В.М. Аринштейн // Сб. ст. Studia Linguistica. - СПб.: Изд-во РГПУ им А.И. Герцена, 2005. - C. 266-271.

8. Борисова, E.Г., Мартемьянов, Ю.С. Предисловие [Текст] / Е.Г. Борисова, Ю.С. Мартемьянов // Имплицитность в языке и речи. - М.: 1999. - 9-14 с.

9. Варбот, Ж.Ж - Табу // Русский язык: Энциклопедия [Текст] / Ж.Ж. Варбот. - М.: 1997. - 552 с.

10. Вендлер, 3. Иллокутивное самоубийство [Текст] / 3. Вендлер // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. - М.: 1985. -228-250 с.

11. Винокур. Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения [Текст] /ТТ. Винокур. - М.: Издательство ЛКИ. 2007. - 176 с.

12. Витгенштейн Л. Философские исследования [Текст] // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. - М., 1985. - С. 79-128.

13. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология. [Текст] / М., Междунар. отношения, 1977, с. 5

14. Гальперин. И.Р. Очерки по стилистике английского языка [Текст] / И.Р. Гальперин. - М.: 1958. - 458 с.

15. Гордон, Д., Лакофф. Дж. Постулаты речевого общения [Текст] / Д. Гордон, Дж. Лакофф // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. - М.: 1985. -276-302 с.

16. Григорьева. В.С. Дискурс как элемент коммуникативного процесса: прагмалингвистический и когнитивный аспекты [Текст] / В.С. Григорьева. - Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2007. - 288 с.

17. Евгеньева. А.П. Словарь русского языка [Текст] / А. П Евгеньева // Русский язык: 2-е изд., испр. и доп. - М.: 1983. - 752 с.

18. Заботкина. В.И. Новая лексика современного английского языка [Текст] / В.И. Заботкина. - М.: Высшая школа, 1989. - 84 с.

19. Заварзина, Н.Г. Эвфемизмы как проявление «политической корректности» [Текст] / Русская речь. - 2006. - №2. - с. 54-56.

20. Засурский, Я.Н. Техника дезинформации и обмана [Текст] / Я.Н. Засурский. - М.: 1978. - 129-130 с.

21. Звегинцев, В.А. О цельнооформленности единиц текста / В.А. Звегинцев [Текст] // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. - 1980. - Т. 39. - №1. - С. 13-21.

.   Земская. Е.А. Активные процессы в современном русском языке последнего десятилетия XX века [Текст] / Е.А. Земская // Русская речь. - 1998.- №7.-С. 120-127.

.   Иссерс, О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи [Текст] / О.С. Иссерс. - Омск: Издательство Омск. гос. ун-та, 1999. - 284 с.

.   Какорина, Е.В. Стилистический облик оппозиционной прессы [Текст] / Е.В. Какорина // Русский язык конца ХХ столетия (1985-1995). - М., 2000. - 409-425 с.

.   Кара-Мурза, С.Г. Манипуляция сознанием [Текст] / С.Г. Кара-Мурза. - М.: Эксмо-Пресс, 2001. -830 с.

26. Карасик, В.И. О категориях дискурса [Текст] / В



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2020-03-02; просмотров: 458; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 18.207.98.249 (0.09 с.)