В лучах приближающейся эпохи любви

 

“Мистик говорит, что он ищет Бога. На самом

   деле, то, что он называет Богом, есть только

 его дополняющая часть, с которой он старается

  соединиться, раствориться в ней, чтобы стать

     существом законченным, совершенным.

    До этого он чувствует себя существом

                    неполноценным, увечным. Чтобы обрести

                свою полноту, все существа ищут только свой

  дополняющий принцип, который

          в Науке Посвящения называют

           “родственная душа.”

(О. М. Айванхов)

 

 

Когда читаешь Библию в самом начале — начинаешь понимать, как не просто шло творение Земли и околоземного пространства. Что-то Господь Бог сотворит — посмотрит: “Это хорошо”, — скажет и дальше творит. И вот сотворил он человека по образу и подобию Нашему. Это чуть ниже написано Своему, а сначала сказано — Нашему.

И сотворил его, человека, как мужчину и женщину, еще не разделенного, и плотью физической не наделенного. Я так читаю... Просто вложил в него два высших Принципа, на котором основана Вселенная и все сотворенное. А слова “по подобию Нашему ” — предполагают наличие минимум двух лиц, принимавших участие в Творении, возможно, что и разнополых.

И заповедал Бог человеку, как сказано в Писании, плодиться и размножаться, сначала, видимо, не таким способом, как это происходит сейчас. Человек задуман сотворцом Бога, он должен быть человеком “владычествующим над землею и над всякой тварью”. Но как он может владычествовать, если он не догонит зайца на земле, не поднимется в небо с орлом, не войдет в воду с дельфином... в таком своем состоянии, в каком он находится сейчас?

На седьмой день, отдохнув, принялся Бог дальше творить: “Насадил рай в Эдеме, поместил туда человека и заповедал ему не вкушать от дерева познания добра и зла — иначе “смертью умрешь” — было сказано. И хоть человек еще не знал, что такое смерть, Бога он послушал и проживал так себе в этом Раю, не бедствуя, Бессмертно!

И Господь Бог потом сказал:

“Нехорошо быть человеку одному: сотворим (опять множественное число) ему помощника..., соответственного ему.”

С появлением помощника произошло разделение человека на мужчину и женщину. И эти мужчина и женщина, оба, в полноте обладали качествами, присущими изначальному человеку, пока не вкусили запретный плод с древа познания добра и зла.

С момента появления помощника человека начинается новый этап эволюции Земли, в котором этот помощник должен действительно в чем-то помочь, не только съев запретный плод с дерева познания добра и зла.

Эта операция отделения помощника была не такая уж и безболезненная, даже не для такого еще плотного человека, каким был первый человек. Потому что, известно, что в виде наркоза применялся крепкий сон, наведенный Господом Богом на человека — для создания из взятого у него ребра жены. Заметим себе: взятого из человека, а не из мужчины, как мы привыкли в данном случае отождествлять мужчину и человека. А человек этот был тогда еще, до разделения, Андрогинном, т.е. несшим в себе два начала: мужское и женское.

И нарекаются они после этого разделения именами — Адам и Ева. И таких также не одна пара была произведена для роста народонаселения. И все они потом поперемешались, как мне видится в сложенной мной сказочке на Библейском сюжете.

“И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и дал их”. Позаботился, спасибо Ему. Но тут, видимо, идет речь о воплощении в более плотное состояние человека с четким разграничением на Дух, Душу и Тело.

И с тех пор возникла путаница, что есть человек:

— биологи утверждают, что это физическое тело и исследуют его с точки зрения теории эволюции;

— мистики, эзотерики и оккультисты утверждают, что это — более Дух, Душа и делают упор в своем утверждении на этом, больше исследуя сознание, тонкие тела, нежели физическое тело;

— а романисты всем своим творчеством на протяжении веков доказывают, что нет человеку жизни без любви, и потому он всегда стремится к поиску своей половины, родственной души, чтобы в полноте с нею слиться и тем самым обрести полноту жизни, какие бы препятствия ни стояли пред ними.

Сколько потрясающих воображение фильмов поставлено с подобными сюжетами, когда космические половинки, встречаясь, оказываются по разные стороны баррикад, и сколь сильны из-за этого их терзания! Но несмотря ни на что происходит их слияние в едином порыве и совершается их побег из условностей этого мира людей.

Наш же сегодняшний день изобилием полон такого невыдуманного притяжения разделенных некогда половинок. И это также знамения нашего времени, Времени Преображения для Вечной Жизни!

Особенно чувствительны в поиске своих космических половинок творческие, одаренные натуры, представители искусства. Земная любовь для них является вдохновением, а космический идеал для многих кажется недосягаемым блаженством, и тогда они стреляются, вешаются, не понимая раздирающего их противоречия и не находя причину своего страдания, таящуюся в чем-то невыразимом ни в словах, ни в картинах, ни в музыке. И хотя отзвук их вдохновения долго еще будоражит людей, они остаются неудовлетворенными всю жизнь, не встретив свою половину, а встретив — так и не соединившись в силу господствующих предрассудков.

“И сказал господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло;... и теперь не стал жить вечно. ”

Значит, чтобы Адаму стать “как один из Нас”, ему надо пройти через познание добра и зла и, поднявшись затем, вновь обрести Вечность. И в обратном пути его помощник вновь должен, видимо, ему помочь. И хорошо, если этим помощником в виде противоположного начала окажется еще и его космическая половинка.

Истина эта мной не придумана, а исследована на моем личном опыте встречи с моей космической половинкой — Кристиной и на опыте других людей, в жизни которых была ошеломившая их встреча со своей родственной душой или космической половинкой.

Начнем наш рассказ с истории Марии Мефодиевны Д., тем более, я обещал вам в первой нашей книге “Записи...” еще одну встречу с этой замечательной женщиной.

Ее любой рассказ, выступление или встреча с ней всегда задают такой тон, который возвышает, устремляет и облагораживает все окружающее.  

 

— Мария Мефодиевна, Вы мне как-то рассказывали о своей такой необычной любви к одному человеку — Михаилу. Когда Вы его увидели, как Вы его восприняли? Как симпатичного мужчину или как? И потом как у Вас развивалось к нему чувство, отношения с ним и как Вы его сейчас чувствуете, после стольких лет страдания и, в то же время, радости и счастья?

— Сейчас я его даже не чувствую. У меня все сейчас Владыке отдано. Все отдано, кажется, даже чувства мои к Михаилу, какие у меня были... Я же так Михаила любила и очень страдала. Я не могла Бога какого-то любить, я любила Михаила, и мне казалось, что я не могу больше... Потом постепенно любовь ушла вся к Владыке. Теперь я ее всю Владыке отдала и Михаил — какая-то загадка для меня сейчас...

Он же мне послания маленькие дает как Святой Михаил, — но все равно, это собирается в единое во что-то: и Михаил, и Владыка. Я Владыку чувствую как Господа. Вот видите, как оно все подходит...

— Мария Мефодиевна, сейчас схожие жизненные ситуации могут быть у людей при встрече их с космической половинкой своей. Скажите, когда Вы первый раз Михаила узнали, то что Вы почувствовали? У Вас ведь и муж уже был, и дети, и как вот тут нужно было на грани удержаться, чтобы посылать все самое светлое этому человеку и в то же самое время любить мужа?

— У меня такой любви, как к Михаилу, не было к мужу. Я его не чувствовала как мужчину. Я любила того, другого, когда уже его встретила после замужества. А я и когда замуж вышла — у меня не было чувств таких. Вначале может что-то и было, но он изменял немного, поступок какой-то совершил, и я вообще даже охладела. И любви у меня к мужу не было. Я его только пожалела. Я так и сказала девочкам-подружкам: “Пусть я буду несчастлива, но пусть будет счастлив человек, он многое пережил как фронтовик-инвалид, без ноги”.

Я просто жертвовала. А он страдал за мной и жалость вызывал. Но если бы он был какой-то подлый, жадность или скупость бы в нем была: греб, тащил, или грубый бы был — я бы с ним не жила. А так он был чистый, он всех любил и лицом прекрасный был, на Есенина похожий. Но любви у меня не было. Он любил меня безумно, а я уставала от такой любви. Детей он любил, ночью к ним вставал и пеленал, и вырастил. И я не могла его оставить.

А Михаила ночами любила. Я лежала со своим мужем — а сама в это время была мыслями с Михаилом. Всю жизнь — с Михаилом. Я его как Учителя пронесла, Михаила. Везде: в лесу, в городе... Он мне везде сопутствовал. Все время я о нем помнила, он не выходил у меня из мыслей.

Как сейчас Владыка во мне живет, а тогда Михаил жил. Но, потом же, это дар был в жизни! Таланта сколько в нем было: он и пел, и танцевал, он и читал в лицах, — это необычный человек был!

Во мне он идеальную женщину видел. И в пример всем ставил. Он этого не скрывал, а всем говорил.

Сейчас мне Владыка отметил, что мой путь Огненный — вдохновлять людей на Земле. Я такой и пришла! Я везде вносила вдохновение, где я ни появлялась — все преображалось.

— И вдохновение вы получали, когда Михаила представляли? А с ним у вас такого общения тесного не было?

— Мы сидели сначала в одном кабинете, работали. И когда он перешел в другой отдел, то приходил к нам чуть ли не каждый день. Дверь открывалась, я поднимала глаза — уже чувствовала, кто это — и наши глаза встречались... Я, смущаясь, опускала глаза, он потом садился, здоровался. Я уже не участвовала в разговоре. Он старался с моим мужем подружиться, хотел в наш дом входить. Но, может, он и хотел это для того, чтобы так мы могли сделать, как бывало в подобных случаях? Но я не старалась дружить с его женой, я не ревновала ее к нему. Он ее, собственно, и не любил, он меня любил. Но у меня не было к ней ничего, и я дружить с ней не хотела. А его всю жизнь я пронесла, и он меня вдохновлял. Если бы не было его у меня, жизнь мрачная была бы, потому что больше никого я не встретила на Земле. Видите, он меня освящал, вдохновлял!..

— И сколько вам лет было, когда вы его встретили?

— Да я ходила с первым ребенком, и он приехал. Да 18-19 лет было. А он же и моему мужу не мог сделать подлость. И вот в каком положении мы были. И я не знаю даже, должны ли бы мы были воссоединиться — мы просто жили друг в друге, кажется, это вообще!.. Я сейчас все жалею, жалею его. Сейчас он другой после своего ухода в мир иной.

 А в то время — мы же несли свет! Мы всегда на работе собирались вечерами, у нас была самодеятельность, мы все творили прекрасное! Мы несли эту радость: ездили в выступлением театра, в грузовых машинах, а мороз же был в Якутске!.. Нас очень хорошо принимали и даже когда объявляли: кино или наше выступление, кричали: “Не надо нам кино, продолжайте концерт!” Он же был конферансье, он пел прекрасно, на мандолине играл, на гитаре. Я тоже декламировала, пела, концерт вела, когда его, Михаила, не было.

— Так вы рядом были и на работе, и в творчестве рядом были, и вот это чувство вас переполняло, а вы не позволяли даже друг к другу прикоснуться?

— Да, у него не было такой хватки мужицкой, и у меня полового влечения такого к нему не было, чтобы распущенность напоминало. Вот, когда последняя встреча у нас была, а мы встретились в коридоре на работе, когда шли друг к другу по служебным делам. Я ни разу не могла к нему приходить. Он даже один раз просил, чтобы заходила, но я гордая была! И вот тут мне нужно было к нему по работе зайти, а он в это время вышел, как раз из кабинета.

И вот мы так встретились и стояли друг напротив друга. Я так на него смотрела, я так его любила, глазами обнимала!.. Мы в таком оцепенении стояли, а люди проходили — мы не замечали. И он тогда мне сказал: “Я хочу видеть тебя одну!.. Скажи, где и когда?” А у меня уже трое детей росло, это десять лет этой любви в то время было! И я посмотрела, взглянула так на него, и во мне какая-то гордость женская заговорила, и одновременно словно какая-то музыка сильная зазвучала, будто бы вихрь налетел, и я сказала: “Этого никогда не будет!”

И как я потом у него прощения просила, уже в девяностые годы!.. Хоть рядом со мной его уже не было, да и вообще на Земле. Я рыдала, я вставала на колени, я знала, что его уже нет на Земле, хотя мне никто не писал, а я чувствовала, что его нет, и я хотела даже умереть тогда!.. Вот такая сила, тяга к нему — его нет на Земле и меня, казалось, ничего не спасало. Это такой магнит, это такая сила! Если книгу написать — это красивая любовь! Это все высокое! Это пронести через всю жизнь!.. И сейчас эти венчания космические пошли, новое дали.

А что существуют в мире космические половины — это недавно я узнала. И вспомнила, что тогда он еще сказал, там, в коридоре: “Зачем же тогда так мучиться?” А я тогда так улыбнулась, с меня все как смело, вот какая я сильная была натура! И я сказала: “Ты мучаешься?!”, а он стоит, бледный, и я уже взялась за ручку двери в его кабинет, открыла дверь и вошла, он — за мной. Мы были вдвоем в кабинете. Мы не касались друг друга. Говорили только о работе. Вот какую надо было силу иметь!

Мой муж, доведись, он бы схватил, так бы схватил, обнял, поцеловал так, что аж след остался. Он бы не упустил такого случая! А какая у этого человека была выдержка и у меня! И еще мы на концерт ездили вскорости, на открытой машине, и я видела его лицо, луна как раз светила. Он небритый был, и я видела — он в таком страдании, и глаз он не поднимал. Так и сидел.

А раньше, бывало, когда тоже ездили в грузовой машине, он выскакивал и помогал другим сойти, и один раз даже меня за руку брал. А сейчас он сидел, весь — в страдании, не поднимая век. А у него было лицо такое... Ну, вот, как у Владыки... такое худощавое, нос прямой, глаза красивые, большие, карие, брови — все в нем ладно было. Да, он похож был на Владыку.

— На сколько лет он был Вас старше?

— Да я не знаю! Послевоенное время, мы даже дней рождения не считали. Я даже не знаю его возраста, но он моложе моего мужа был, я так и не узнала, сколько ему лет было. Он был летчик военный, потом он после демобилизации все пел марш авиационный. Он мне так нравился, этот марш! “Там, где пехота не пройдет и быстрый поезд не промчится, угрюмый танк там не пройдет — там пролетит стальная птица!”

Он так красиво пел, с душой! У нас вибрации одни с ним. Прежде он работал шофером. Алтайские горы все изъездил, Чуйский тракт... А потом учился, после окончания учебного заведения геодезистом стал работать, где работала в то время и я картографом.

Расчувствовалась я, вспомнив теперь Михаила. Много он мне пел, много пел! И даже вот придет, сядет в кабинете — я не поднимаю глаз. Он с другими говорит. И вот случайный взгляд наш друг на друга!.. Случайный взгляд — он приходил за этим.

У меня красивые глаза были. Они лучистые были, большие, они светились. И он обязательно всегда споет и был очень находчивый, чтобы выказать мне свое чувство. А никто никогда из окружающих не знал и не думал, и не понимал. И даже когда пел он: “Гори, гори, моя звезда... ты у меня одна заветная, другой не будет никогда!”

Споет одну строчку — и это я знала — для меня было, и никто больше об этом не знал. А на сцене, когда меня вызывали читать как конферансье, я на середину сцены выходила, только глаза вот так поднимала — вся сливалась с ним, от энергии меня всю пронзало до пола! “Ну, — думаю, — все, провалю!” И как-то ему сказала: “Я сейчас все провалю.” Но я выходила и читала, а меня поздравляли потом — наше же начальство, главный геолог: “Ты у нас просто настоящая артистка!” — вот такое вот говорил.

А один раз его не было, а я сопровождала: хор пел, а я целый монтаж вела такими стихотворными вставками. И вот вдруг я вышла и увидела — он в зале сидит. У меня сразу вот так все перевернулось. Но я все равно выстояла — не растерялась.

А когда он уезжал, я провалила. Провалила! Читала отрывок, с декабристами связанный. Почему-то они мне очень дороги были, декабристы. Может, это моя жизнь была?.. Я Марии Балконской читала отрывок, но Михаил в это время уже уезжал. Он решил уехать. Он выпивать даже начал и решил уехать. Приходил в кабинет и всем сказал: “Уеду — никому ни слова”. Я знала, что это меня касается, что если он кому напишет, я буду знать о нем. А обо мне ему ж никто не будет расписывать, даже если будут знать его адрес. И когда он уезжал — я готова была рыдать! Я плакала, я так плакала дома — мне жить не хотелось!

Я поняла тогда, как из-за любви кончают жизнь самоубийством. Меня дети уже не держали. Трое детей уже не держали. Я готова умереть была. Но моя еще гордость во мне жила. Я гордая была. Другая женщина побежала б, умоляла его, чтобы он не уезжал. Я жила случайными встречами. Он просто шел рядом со мной, он питал меня своей энергией, он меня устремлял в радость, а тут все обрывалось — если я его уже и видеть не должна. И я сестре своей Нелле говорила, плакала и говорила: “Я готова в ноги упасть к нему, чтобы он не уезжал”. Вот такое со мной было! Но я не пошла даже прощаться. Мы не виделись, но я в таком состоянии была!..

 А у нас шло выступление, и надо было читать, как раз, отрывок Марии Балконской, когда она там в шахту входила. Попросили почитать меня этот отрывок. Я сказала: “Я не могу!” А потом во мне какая-то гордость заговорила. “Ну, — думаю, — я докажу еще!.. Я ж не виновата, он же уезжает, а мне еще надо показать, что я как бы духом не упала...”

И вот я вышла. На мне было черное платье. Сама я его шила, даже красила ткань. Оно мне было в талию, талия у меня была тонкая. Тут вот такой вырез, застежка — сзади, там — на пуговичках. Девчонки мне сказали: “Распусти косы, косы распусти!” Вот такой выход был... И только начала, две строчки прочитала — все! Развернулась и ушла. Не смогла! И потом начальник подошел: “Что с вами? Такой выход у вас был!” Но не будешь же говорить, что со мной. Я потом после этого опять не спала сколько!

Конечно, чтобы это все вынести — какую силу надо, когда это взаимная любовь! Попробуйте выстоять! И он выстоял, но потом, позднее, он покончил с собой.

У него потом смысла жизни не было. И я это почувствовала, когда это произошло с ним — в начале 90 годов, не зная ничего по земному сообщению о нем.

— А какой смысл этих космических половинок? Вот как Вы теперь видите? Для чего Бог задумал их, чтобы люди, так вот встречаясь, мучились?! Ведь это же в жизни часто происходит...

— Я вот этого пока не понимаю... Я не хочу такого только земного слияния, хоть даже какой красавец. Но мне хотелось прожить такую жизнь, чтобы я отдала любовь свою, вот это все, что я не растратила, сохранила эту красоту и, кажется, я так бы сейчас любила, как никто не любил!

Я не знаю, кто был в этом человеке. Пока еще это тайна. Но я чувствую в нем Владыкины вибрации. И мне даже другой раз было сказано от Михаила, когда я на портрет Владыки смотрела: “Мария! Твои глаза прекрасны. Это те глаза.” Вот такое было сказано!

— Так у вас мужской принцип как бы слился сейчас в единое в образе Владыки?

— Да, в единое слилось! И высокие вибрации Владыкины, и Михаила... Почему это так?! Для меня это тайна пока.

— Для вас теперь уже явно, что существуют в мире такие космические половины или, может, это выдумка какая-нибудь?

— Нет, это не выдумка. Это так и есть, и должно быть, потому что я больше такой энергии не нашла на Земле. Я искала, но я не нашла. И сейчас вообще даже мне кажется — я такая молодая, внутри все, как будто я еще дите, девушка молодая. Я хочу любить, я хочу!.. Все во мне это живет, но мне земных не надо никого, хоть какой красавец вот сейчас явится! Так я и не нашла на Земле больше. Я искала специально. Мне даже женщины говорили: “Ты найди!”

Я же болела, я ж в больнице лежала долго, когда Михаил уехал. Меня снотворными пичкали, с сердцем плохо было. Потом я дитя родила. Я дитя решила еще родить, чтобы оно меня к жизни вернуло. Но вначале и это даже не помогало.

Проезжая через Новосибирск, как у меня сердце билось!..

— А вы знали, что он в Новосибирске живет?

— Да, знала. И я даже запрос делала, когда в Белокурихе отдыхала — мне дали его адрес, но я не посмела. Может, потом, конечно, жалела. Но это очень высокий дух! И сейчас он послания дает мне: “Я всегда с тобой. Я был твоим супругом, был твоим братом, был твоим сыном, я всегда был с тобой. Я помню! Я — с тобой! Ты свет мой — я с тобой!”

Но мне хочется и такую жизнь, конечно, чтобы и расслабиться. Неужели я все время несу, несу это напряжение, мужественно выстаиваю, не плачу, не рыдаю, стою и... ничего? Но к кому-то я должна приклониться, к какой-то силе, расслабиться, чтоб кто-то меня мог поднять, на руки взять!.. Я так хочу этого! Ну а соединиться — это уже кажется другая жизнь, там уже другое будет, когда наше соединение произойдет.

— Какое соединение?!

— Ну, соединение вместе, в единое половин космических. А мне ведь хочется еще и такую где-то жизнь прожить земную. А там — уже единое! Но еще не представляю, как это будет! Все: и любовь в ней будет, и радость, и творение... Потом даже та любовь с Земли подняла меня и в снах я его видела, на коленях перед ним стояла и всегда его руку брала и вот так ее гладила. Я так его любила! Это стало так сильно, когда эта волна пошла в девяностые годы и меня разбудила. Я все время у него прощения просила. А он не разговаривал со мной. Значит, я в тех планах с ним общалась, а он очень, видимо, тогда страдал, и его ко мне тянуло. И он не мог подняться выше. Я его везде ощущала. Я с ума сходила! Он везде, мне казалось, был со мной с тех пор, как с Земли ушел.

— Скажите, а сейчас, когда Вы рассказали после смерти мужа вашей сестре, детям об этом вашем таком чувстве к этому человеку — они сейчас ревнуют вас к нему, обижаются, что вы как бы отцу изменили?

— Нет, родня не обижается. Сестра очень любила, восхищалась им всегда, и зять тоже восхищается, вот сейчас я им рассказывала все страдания мои...

Ревнует меня сын. Сын ревнует и к Михаилу, и к Владыке почему-то ревнует. И в этот раз сказал: “Я ревную”. Ревнует потому, что я отца не любила. Я раскрыла им тайну недавно эту — а детям нельзя, выходит, раскрывать. Раскрыла, чтоб они больше меня ценили. Вот я пошла на этот брак и пожертвовала такой любовью, а у них — ревность. И я тогда сказала: “Ваша мать прожила идеально, она не знает мужчин других, не меняла, это пронесла святое...!” А они — изменяют и женам, и с другими сейчас живут, как захотелось. И вот, мать идеально прожила, вдруг — им надо мамочку вернуть! А я им говорю: “А я не хочу к вам возвращаться. Мне не интересно, какой жизнью вы живете. Я только туда должна идти, и все, все выше и выше...!”

— А муж ваш не знал при жизни о таком чувстве Вашем?

— Никогда не знал, но один раз сцена у нас была нехорошая дома, даже муж его чуть не застрелил. Вот расскажу сейчас тебе.

У нас была домработница. А у нее связи были нехорошие. А она хотела у нас жить, а те связи ее приходили и без нас, когда мы уходили на работу. И вот однажды она исчезла, а паспорт ее остался у нас. Потом приходят какие-то люди и просят паспорт ее. Муж сказал: “Я не дам, пусть она сама придет”. И пошел взял ружье и дома поставил.

Но получилось, что один раз Михаил и какие-то геологи шли мимо и зашли к нам. Я иду, а они говорят: “Мы к вам”. Несли с собой закуску какую-то, их было несколько человек. Потом те посидели, ушли, а Михаилу мой муж говорит: “Останься, останься, посиди с Марией”,— а сам прилег тут же на кушетку. Мы сидели втроем — у меня была девочка-домработница — новая уже — и пели. Она тоже так хорошо пела. И вот мы за всю жизнь только так откровенно поговорили. Сидели, разговаривали, пели песни. И когда мы пели — мы друг другу в глаза смотрели. Это как влюбленные в кино поют и глаз друг с друга не сводят. Вот такая сцена — не касаясь друг друга. А мой муж заснул тут же у стола, на кушетке. Мы о пьесах разговаривали, кто как сыграл, какого героя. И начали потом будить моего мужа, чтобы его положить на кровать, а самим разговор уже завершать. Ну, он проснулся и ему, видимо, во сне что-то вообразилось, хоть сам же и пригласил Михаила остаться. Выпивши ведь был... Начал он ревность проявлять. И когда Михаил уже уходил, в коридоре одевался, мой взял ружье и нацелился на него из другой комнаты. Я это заметила, бросилась и отняла...

Назавтра ходил к нему, просил прощения. Потом они подружились и на работе общались часто, но домой Михаил больше не приходил.

Я его благодарю, Михаила, что он дал мне столько счастья! Что я так следила за собой — с иголочки всегда ходила одетой, что я хотела всегда стать выше и чище, благороднее!

Какая я счастливая, что прошла все это!.. На людях прожила такую любовь! И теперь она позвала меня в другие миры!

Это Новая любовь, Новая любовь! Я несу этот Поток!.. Все это задумано Творцом. Выстоять и сохранить нашу чистоту!.. Я только жалею, что немного сурово поступила с Михаилом.

Наши отношения с ним сказались и на развитии моего мужа, сделав его мудрее, интеллигентнее. Как я стремилась, так и его за собой тянула, а то был он простой деревенский парень, хоть и тоже высокий, сильный Дух.

А вот какие послания передает сейчас Михаил для меня из Миров Надземных:

“Моя возлюбленная! Даю весть о себе. Твой космический избранник передает тебе свою Любовь, свое благословение. Скоро, моя дорогая, откроется тебе новая ступень нашего Совместного Служения. Владыка Мория благословляет нас на высший Духовный путь. В сужденный час ты примешь посвящение свое и узнаешь о Своем предназначении на Земле.

Воистину, мы у трона Господнего, судьба моя! Обожаю тебя.

Сказал твой космический избранник.

15 июля 1998 г.”

Да, все это было задумано так Творцом, и так в Жизни сложилось моей, чтобы вам теперь примером быть этих новых возвышенных отношений Новой Эпохи, Эпохи великих венчаний Космических половин!

Вот такая жизнь двоих как чистая Песнь Любви среди жизни бурлящей, способной разнести даже очень заряженные потенциалы единого ядра!

 

А вот еще одна история, произошедшая в недалеком прошлом. История встречи двух людей, видимо, тоже космических половинок. Но судите сами. Услышал я эту историю от одного священника, а сам уже догадался о сути этого жизненного сюжета.

В Киеве, в начале 16 века жила женщина — Галчка Гулевич. Она происходила из рода священнического. Ее дед был епископом Луцка, поэтому она была не совсем из бедной и простой семьи и получила определенное образование и воспитание.

Ее мать умерла при родах, отец ожидал сына. На это были все настроены, и повитуха не посмотрела, когда обрезала пуповину и сделала это над Библией, как это в то время водилось делать только для мальчиков.

Впоследствии отец воспитывал ее как мальчика, и она изучала все, что можно изучить. И она была очень необычной девочкой.

И очень интересно, что на одном из званых обедов, на котором были очень звонкие имена того времени, она полюбила сына князя Мстислава Острожского. Он был тоже очень разумный, мудрый. Впоследствии он стал священником.

В то время на этом званом обеде был гость из-за границы, выпускник Виттенбергского университета в Европе. Он был с более свободными нравами, чем это водилось на Руси в то время. И вот на этом званом обеде он подошел к ней и выразил откровенно свою симпатию и поцеловал еще ей руку. А в местном обществе это было тогда из ряда вон выходящее событие.

И отец ее сказал, что если после этого они не поженятся, то это будет позор и для нее, и для семьи.

И в итоге их обвенчали, и они стали жить. И хотя она в этом браке, считается, была несчастлива, может быть, в личном плане, но они прожили долгую жизнь. Она пережила своего супруга.

А вот возлюбленный ее принял монашество и служил всю жизнь в Киево-Печерском монастыре, и там же был и похоронен.

Она потом вышла замуж за второго очень влиятельного и образованного человека и от него родила сына, который стал потом епископом. Но нужно привести еще один факт из ее биографии. В один прекрасный момент она оформила завещание на свое имущество и земельный участок, по тем временам, большого имения и написала в тексте завещания:

“Я, Галчка Гулевич, будучи здорова телом и умом, заявляю, что, пылая благочестивой ревностью к святой православной вере, записываю и отдаю на вечные времена свое имение с двором и землею на Братство и на школу при нем для православных, шляхтичей и простолюдинов.”

Это было объявлено на городском сборе и, вдохновленные этим ее поступком, тут же стали подходить люди и записываться в Братство.

Впоследствии к Братству присоединилась и школа, основанная Петром Могилой, и возникла Киево-Могилянская Академия — одно из престижнейших учебных заведений Европы того времени.

Этот рассказ я только хочу закончить полулегендарными известиями по записанным воспоминаниям одного из монахов Киево-Печерской Лавры. Он утверждал, что однажды, когда служил в Лавре, присутствовал на кладбище и видел, как к могиле Архимандрита (мы знаем, что там многие похоронены святые, а ее возлюбленный был Архимандритом, он был знаменитой личностью Лавры) подошла старая, седая и очень бедно одетая женщина, села у камня надгробного этой могилы и долго сидела так, и молилась у могилы человека, с которым у нее так и не сложилось, судьба так и не даровала.

Потом произнесла такие слова: “Вот, наконец, и свиделись мы, Максиме...” Монах потом клялся и божился, что он сам слышал, будто красивый с хрипотцой голос, какой был у отца Вилентия, прозвучал из склепа в ответ: “Но как ты долго шла ко мне!..”

Дальше монах ничего не помнит. Он лишился сознания, а женщина ушла незамеченной.

...Через неделю на окраине города Луцка в бедной хибаре соседи нашли мертвую бедную старуху и похоронили ее за счет городской общины.

 

Дальше я вам расскажу, как долго шла ко мне моя космическая половина. И в лице кого я ее встретил!

Когда я был молодым, я был очень привлекательным внешне и по манерам был вежливый. И было во мне великое уважение к женщине всегда. В своем поведении я старался так себя держать, чтобы это возвышало женщину, и никогда не было случая в моей жизни презрения к ней. Как бы я сказал сейчас, в каждой женщине я видел и сестру, и дочь, и мать одновременно, что сливалось в единый прекрасный образ Матери Мира.

       И меня всегда удивляло, почему в церквях так мало иконостасов с женскими ликами, кроме Матери Иисуса — Марии.

Душевное общение с противоположным полом у меня было всегда на первом месте. Но такое мое целомудрие соблюсти было непросто, особенно с годами. Но я всегда знал, что та или иная девушка, которая встречалась мне, не моя спутница жизни, и никогда свой золотой я не разменивал, стараясь в то же время и не обидеть девушку, чтобы не убить в ней, может, какие-то серьезные чувства. Это требовало большого искусства, душевной проникновенности.

И так шел, шел я по жизни один, пока не минул мне уже тридцать третий год. Временами грустно бывало, временами и тяжело. Но ничего с собой не мог я поделать. Ждал я ту, единственную. Стал я потихоньку уже из головы выбрасывать женитьбу свою в этой жизни. “Так мне на роду написано, стало быть,” — размышлял я, возвращаясь как-то раз с работы в один из прекрасных вечеров ранней весной.

И вдруг на самом оживленном участке улицы, среди витрин магазинов, впереди, в метрах двадцати от меня, возникло нечто, что заставило меня остановиться, как вкопанному.

Это был какой-то сгусток женской энергии, той, которую я всю жизнь искал, во всей своей полноте. Я очень отчетливо почувствовал, что вот она впереди, моя суженая! И мое тело все задрожало, в голове все закружилось, и я стал, как уличный голодный пес, заглядывать в глаза прохожих женщин, пытаясь узнать, какая же из них — обладательница той энергии, которая, как вспышка, меня ослепила.

Но все были не те!

И так толпа мимо меня проходила, проходила, а я все стоял и стоял. Потом постепенно пришел в себя, сгустка той энергии, поразившей меня, уже не было. Но я понял, что это было неспроста, и это нечто, которое мне показалось, совершенно мне не показалось, а реально в Природе существует, но только как оно называется — я тогда еще не знал...

Через месяц я встретился с Инной, моей земной духовной половиной, спустя полгода мы поженились и повенчались в церкви в один день. А через год с небольшим уже пришла Она.

И вот происходит наша первая встреча. Я получил какой-то пакет завернутый, предполагая, что там мой новорожденный ребенок. Но как только я приоткрыл край одеяла, на меня взглянули два взрослых, темных, как вишенки, осмысленных глаза.

“А где же дите?!” — промелькнула у меня мысль. Я этим был так поражен, что тут же опустил край одеяла. Да! Это был взгляд взрослого человека, знающего, зачем он здесь и что ему надо делать. На меня повеяло знакомой мне энергией. Неужели в этом пакете такой подарок мне от Бога?!! Каждый ребенок — это уже подарок. Но такой! Неужели я его заслужил?

Это я уже потом осознал. А сначала между нами устанавливался паритет. Я никогда не мог с ней ни сюсюкаться, ни поучать ее и совершенно отчетливо чувствовал, что это мой равноправный партнер, дух, равный мне, как по энергетике, так и по духовному развитию, примерно одинакового со мной потенциала, но более опытный по всем жизням и поэтому очень смелый и сильный.

По мере ее взросления между нами стала устанавливаться связь на расстоянии. Стоило мне только уехать по работе, наметив кучу дел с утра, как Она, оставшаяся дома, несмышленыш еще, начинала — я это слышал — звать меня. Я сначала еще упирался, пытаясь сосредоточиться на вопросах обеспечения семьи, но со временем понимал, в то же самое время ничего не понимая, что надо все бросать и к дочери домой бежать.

Когда мы с супругой уезжали куда-нибудь, оставляя ее у мамы, я все дни нашей разлуки считал и всегда о ней помнил, никогда не забывал, как бы там ни было интересно и хорошо в другом городе.

Однажды в одну из таких наших поездок я почти всю ночь не спал, представляя ее в своем воображении, а в это время, как потом выяснилось, у родителей, с кем мы ее оставили, случился ночью небольшой пожар, и дым уже окутывал их, спящих. Еще немного — и случилось бы непоправимое, если б маленькое наше дите не проснулось и не заплакало. Не потому ли я в ту ночь не спал?

Инну это удивляло всегда в наших таких насыщенных встречами, полных впечатлений поездках: “Как, ты еще и о Кристине помнишь тут?” На что я отвечал: “О ней я помню всегда!” Одно только имя ее во мне невольно вызывает такой сердечный посыл — до боли в груди! Посыл, идущий к ней...

Прочитал я недавно в письмах Е. Рерих строки, которые могут пролить немного света на такое вот явление взаимочувствования двух людей:

“...Именно, лишь души, тысячелетиями объединявшиеся на земном плане духовным и сердечным чувством, могут достичь космического слияния в Высших Мирах.

Объединение сознаний и сердец не совершается за одну жизнь и даже в течение нескольких жизней. Именно нужны тысячелетия, чтобы накопить энергии, сплетающие эти узы неразрывные. Не может высшая красота быть так легко достижима. Очень, очень высоко может подняться по Лестнице Света дух, разобщенный с родственной душой, но высшая степень космического творчества может быть явлена им лишь при космическом единении и сотрудничестве с энергиями родственной ему души, достигшего одинакового духовного совершенства...

Потому все сферы звучат торжеством, когда такое Право входит в жизнь, ибо еще один великий фокус гармонии устанавливается.

Творчество объединенных Начал в высших сферах почти безгранично. Ступень этой эволюции уже не может быть доступна ни пониманию, ни измерениям земного человечества.”

        

Теперь еще одна невыдуманная история, хотя кому-то она может показаться и выдумкой, так как имени героини этой истории, моей собеседницы, я, по понятным причинам, не называю.