Ответственность кредитора перед поручителем при банкротстве основного должника

 

       Перспектива реализации обратного требования поручителя, исполнившего обеспечиваемое обязательство, во многом зависит от поведения кредитора. В силу ст. 365, 387 ГК РФ к поручителю, исполнившему обязательство, переходит право требования по правилам перемены лица в обязательстве в силу закона. Поэтому если кредитор каким-либо образом ухудшает качество имущественного права (утрачивает обеспечение, отказывается от притязаний к должнику и т.д.), то он eo ipso причиняет вред интересам поручителя, к которому в будущем соответствующее право может перейти. Такой вывод закономерен, если на институт поручительства смотреть сквозь призму гл. 24 ГК РФ[124].

    В этой связи особую актуальность приобретает вопрос о том, как на практике обеспечить соблюдение интересов поручителя со стороны кредитора. В римском праве на страже указанных интересов стояли нормы морали. Сейчас ответственность кредитора перед поручителем за ухудшение его положения в зарубежных правопорядках закреплена имплицитно. Американские специалисты отмечают, что в США Третий свод законов о поручительстве и гарантии (Restatement of the Law (Third): Suretyship and Guaranty) не закрепляет обязанностей кредитора по отношению к поручителю – скорее в нем описаны санкции для кредитора за поведение, неблагоприятно влияющее на интересы поручителя[125]. Единственную специальную норму, посвященную ответственности кредитора перед лицом, предоставившим личное обеспечение, нам удалось встретить в ст. IV.G.–2:110 «Reduction of creditor’s rights» DCFR.

    В отечественном законодательстве свобода усмотрения кредитора при осуществлении прав из обязательства, обеспеченного поручительством, в течение длительного времени ничем прямо не ограничивалась. В результате применительно к данному вопросу современная российская доктрина существенно отставала не только от иностранной и отечественной дореволюционной цивилистики[126], но и даже от ранней советской науки гражданского права[127].

    Лишь в 2015 г. в рамках совершенствования гражданского законодательства в ст. 363 ГК РФ был введен п. 4 следующего содержания: «При утрате существовавшего на момент возникновения поручительства обеспечения основного обязательства или ухудшении условий его обеспечения по обстоятельствам, зависящим от кредитора, поручитель освобождается от ответственности в той мере, в какой он мог потребовать возмещения (стать 365) за счет утраченного обеспечения, если докажет, что в момент заключения договора поручительства он был вправе разумно рассчитывать на такое возмещение. Соглашение с поручителем-гражданином, устанавливающее иные последствия утраты обеспечения, является ничтожным».

    Принятие подобной нормы в ГК РФ является исключительно положительным явлением. Тем не менее многие вопросы до настоящего времени остались нерешенными.

    Не будем останавливаться на всех формах поведения кредитора, влекущих ущемление интересов поручителя. Рассмотрим лишь те из них, которые могут иметь место при банкротстве основного должника.

    Пропуск срока на установление требования, обеспеченного поручительством, в деле о банкротстве основного должника. В некоторых случаях кредитор может создать ситуацию, в результате которой обратное требование поручителя утратит правовую защиту. Такое поведение может быть выражено как в форме действия, так и в форме бездействия. Начнем, пожалуй, с последнего из них. Бездействуя, кредитор может пропустить юридически значимый срок, например срок исковой давности, срок на предъявление исполнительного документа к принудительному исполнению, а также срок на установление требования кредитора в ходе конкурсного производства или ликвидации должника, что влечет за собой утрату права на принудительную защиту обеспечиваемого требования. Указанные сроки фактически стоят в одном ряду, поскольку до их истечения кредитор может быть уверен в возможности принудительной защиты своего права.

    Чем же их пропуск угрожает поручителю? Ответим, используя наглядный пример солидарного поручительства. В силу п. 1 ст. 323 ГК РФ при солидарной обязанности должников кредитор вправе требовать исполнения как от всех должников совместно, так и от любого из них в отдельности, притом как полностью, так и в части долга. Из приведенной нормы видно, что возможность кредитора выбрать солидарного должника, с которого он будет требовать исполнения, ничем не ограничена. Буквально это означает, что кредитор может взыскивать долг непосредственно с солидарного поручителя, минуя основного должника.

    Представим вполне реальную ситуацию: будучи уверен в перспективе взыскания долга с платежеспособного солидарного поручителя, кредитор даже не пытается установить свое требование в ходе конкурсного производства, введенного в отношении основного должника[128]. При этом истекает срок, установленный абзацем третьим п. 1 ст. 142 Закона о банкротстве, реестр закрывается без учета обеспечиваемого требования. Как следствие, поручитель, удовлетворив требование кредитора, не сможет заявить о процессуальном правопреемстве в ходе конкурсного производства, введенного в отношении должника (ст. 48 АПК РФ).

    Сохранится ли у кредитора при таком развитии событий право требования к солидарному поручителю? В одном из постановлений ФАС Уральского округа встречается положительный ответ на поставленный вопрос: «…в силу ст. 323 Гражданского кодекса Российской Федерации необращение кредитора к основному должнику с заявлением о включении его требования в реестр требований кредиторов основного должника не лишает его права заявлять свои требования в деле о банкротстве поручителя»[129].

    Такой вывод выглядит спорным. При наличии возможности напрямую обратиться к поручителю кредитор может утратить право на принудительную защиту своего притязания к основному должнику. Максимум, на что может рассчитывать исправный поручитель при таком сценарии, – это удовлетворение его требования за счет имущества должника, оставшегося после удовлетворения требований реестровых кредиторов (абзац первый п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве)[130].

    Почему же исправный поручитель должен довольствоваться тем, что получит маловероятное удовлетворение от основного должника в деле о его банкротстве после других кредиторов, чьи требования включены в реестр, тем более что срок на установление обеспечиваемого требования в деле о банкротстве пропущен не по его вине, а по вине кредитора? Такой сценарий является в высшей мере несправедливым: de facto поручитель отвечает не «вместе» с должником, а «вместо» должника. Нарушаются возмездно-эквивалентные начала гражданского оборота, поскольку невозможно восстановить имущественное положение поручителя: вся долговая нагрузка ложится только на него. Возникающий при этом дисбаланс ни в коей мере не соответствует тезису о тождественности объема долга поручителя и должника, закрепленному в п. 2 ст. 363 ГК РФ.

    Разрешая эту проблему, Пленум ВАС РФ дал в абзаце первом п. 52 Постановления № 42 следующее разъяснение: «Имея в виду право поручителя покрыть свои имущественные потери за счет требования кредитора к основному должнику, которое переходит к поручителю на основании пункта 1 статьи 365 ГК РФ, а также принимая во внимание необходимость добросовестного поведения в имущественном обороте, суды должны исходить из того, что кредитору до закрытия реестра требований кредиторов следует обратиться с заявлением об установлении его требований в деле о банкротстве основного должника. Если будет установлено, что кредитор не совершал названных действий и это повлекло либо могло повлечь негативные последствия для поручителя в будущем, например, в виде пропуска срока, установленного пунктом 1 статьи 142 Закона о банкротстве, на что поручитель ссылается в порядке статьи 364 ГК РФ, в иске к поручителю (либо во включении требования кредитора к нему в реестр требований кредиторов поручителя) может быть отказано (статья 10 ГК РФ)».

    В Определении ВС РФ от 8 сентября 2016 г. № 303-ЭС16-6738 по делу № А51-32818/2014 Судебная коллегия по экономическим спорам воспользовалась этим разъяснением, отказав кредитору во включении его требования в третью очередь реестра требований кредиторов поручителя: «Учитывая, что требования банка в рамках дела о банкротстве ООО СМО «Госмедстрах» (основного должника) признаны обоснованными и подлежащими удовлетворению за счет имущества, оставшегося после расчетов с кредиторами, включенными в реестр, то с целью сохранения баланса интересов и равенства правового положения сторон в отношениях между банком, заемщиком и поручителем, требования банка в рамках дела о банкротстве ООО «Грац» [поручителя] следует признать подлежащими удовлетворению за счет имущества, оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр требований кредиторов ООО «Грац»».

    Вместе с тем следует отметить, что приведенный пример ставит другой вопрос: кто из участников правоотношения несет риск недействительности сделки, направленной на исполнение обеспечиваемого обязательства, – кредитор или поручитель? В данном случае высшая инстанция возложила неблагоприятные последствия такого поведения на кредитора. Указанное обстоятельство, на наш взгляд, в каждом случае следует оценивать отдельно. Если вины кредитора в этом нет, то не следует на него возлагать соответствующие неблагоприятные последствия в отношениях с поручителем.

    Как видим, пропуск кредитором срока на установление требования в деле о банкротстве основного должника не является безусловным основанием для отказа в удовлетворении требования к поручителю. Следует оценивать, повлекло ли это или могло ли повлечь негативные последствия для поручителя в будущем. По-видимому, если кредитор основного должника в ходе банкротства последнего не получит какого-либо удовлетворения (например, это требование носит явно безнадежный характер), то поручителя нельзя автоматически признавать пострадавшим от действий кредитора: в подобном случае возможно, что кредитор осознанно отказался от притязаний к должнику. Представляется, что в этом случае следует оценивать рыночную стоимость дебиторской задолженности, которая была ухудшена в результате пропуска кредитором срока на включение его требования в реестр. Таким образом, можно освободить поручителя от ответственности только в той части, в которой это привело к реальному умалению суброгационного требования.

    Впрочем, в Определении ВС РФ от 17 мая 2018 г. № 305-ЭС17-22521 по делу № А40-46368/2017 закреплено, что бездействие кредитора должно приводить к реальному нарушению прав поручителя. В частности, на основании указанных разъяснений кредитор не может быть поражен в правах в отношении поручителя в той части задолженности, которая в принципе не могла быть погашена за счет конкурсной массы основного должника ввиду ее недостаточности.

    Более того, в указанном Определении Судебная коллегия по экономическим спорам ограничила действие приведенного выше разъяснения – абзаца первого п. 52 Постановления № 42 – лишь экстраординарной ситуацией нахождения основного должника в стадии ликвидации через процедуру конкурсного производства. При этом пропуск срока на принудительное исполнение судебного акта о взыскании долга с главного должника, по мнению Судебной коллегии, такой ситуацией не является. Судя по данному Определению, ключевым фактором является то, что «в предусмотренный Законом о банкротстве сокращенный двухмесячный срок поручителю объективно затруднительно решить вопрос с выплатой в пользу кредитора и предъявить притязания выплатившего лица основному должнику»[131]. Несмотря на правильное разрешение дела, приведенная мотивировка представляется нам спорной. Логичнее аргументировать указанную позицию через правило о недопустимости извлечения преимуществ из своего недобросовестного поведения, которое установлено в п. 4 ст. 1 ГК РФ. Ведь поручитель использует против требования кредитора те возражения, которые возникли у него фактически уже после просрочки исполнения его собственного гражданско-правового обязательства (и, более того, обязанности по исполнению судебного акта). Если бы обязательство из поручительства было исполнено надлежащим образом (т.е. своевременно), то какой-либо упречности в поведении кредитора и не усматривалось бы. Фактически поручитель извлек выгоды из собственной просрочки, поскольку он «дотянул» собственное неисполнение до появления просчетов в действиях кредитора.

    Намного сложнее ситуация, когда притязания к поручителю уже подтверждены судебным актом. Пропуск срока в этом случае никак не сможет повлиять на обязательную силу судебного акта о взыскании долга с поручителя. Между тем обратное требование к основному должнику будет утрачено. Для этих целей Пленум ВАС РФ дал следующее разъяснение (абзац второй п. 52 Постановления № 42): «Если требования кредитора к поручителю удовлетворены решением суда, вступившим в законную силу, которое не исполнено, то поручитель имеет право заявить в деле о банкротстве должника свое будущее требование, которое может у него возникнуть после исполнения судебного акта (пункт 1 статьи 365 ГК РФ), при соблюдении следующих условий: кредитор не заявил указанное требование сам и поручитель принимал необходимые меры для исполнения решения суда, но не смог его исполнить по уважительным причинам; о рассмотрении требования поручителя также подлежит извещению кредитор».

    Приведенный подход вызывает множество вопросов. Для резервирования обратного требования необходимо выполнение трех условий: 1) бездействие кредитора; 2) наличие вступившего в законную силу судебного акта о взыскании долга с поручителя; 3) попытка поручителя принять меры по исполнению решения суда, которая однако к нему не привела по уважительной причине. Отсюда вывод: поручитель должен иметь денежные средства, которые он хотел бы направить на удовлетворение требования кредитора. В каком объеме он должен их иметь – в полном или достаточно какой-то части? Если достаточно части, то на какую часть требования он сможет претендовать при резервировании? Скорее всего, лишь на соразмерную сумме имеющихся у него денег.

    Допустим, в случае банкротства поручителя кредитор может рассчитывать на удовлетворение требования. Сможет ли поручитель-банкрот воспользоваться описанным механизмом резервирования обратного требования в деле о банкротстве основного должника (при условии бездействия кредитора)? Представляется, что такая возможность у него должна быть. Это как раз и есть пример уважительной причины неисполнения судебного акта: необходимо соблюдение процедуры банкротства.

    В остальном приведенный подход (абзац второй п. 52 Постановления № 42) выглядит в значительной степени оторванным от реальной хозяйственной практики. Сложно представить себе другую ситуацию, помимо описанной выше, в которой поручитель, обладая достаточными денежными средствами, не мог бы удовлетворить кредитора. Если последний уклоняется, то существует механизм исполнения обязательства внесением долга в депозит (ст. 327 ГК РФ) либо на депозитный счет подразделения судебных приставов.

    Тут напрашивается другой вывод: если требование к поручителю подтверждено судебным актом и при этом у него нет денежных средств, то кредитор может игнорировать его интерес в получении обратного требования. Вместе с тем следует согласиться, что степень неисправности поручителя в этом случае значительно выше, ведь он не исполняет не только договор поручительства, но и судебный акт о взыскании с него долга. Однако насколько это развязывает руки кредитору? Неужели в этом случае он может откровенно пропускать юридически значимые сроки, отказываться от ликвидного обеспечения и т.д.? Все-таки в нашем правопорядке должен быть закреплен механизм преодоления обязательной силы судебного акта в наиболее вопиющих случаях недобросовестного поведения кредитора, нарушающего интересы поручителя.

    Исключение требования, обеспеченного поручительством, из реестра требований кредиторов основного должника. Возможность восстановления имущественного положения поручителя за счет основного должника ограничена распорядительными действиями его процессуального правопредшественника – кредитора. Если первоначальный кредитор совершит распорядительные действия, направленные на полный или частичный отказ от требования, то новый кредитор (т.е. поручитель) будет лишен права повторного обращения за судебной защитой против основного должника. Поэтому, уплатив долг, поручитель не сможет получить полное возмещение за счет должника.

    Научно-консультативные советы (далее – НКС) при ФАС Западно-Сибирского округа и ФАС Уральского округа в свое время давали арбитражным судам своих округов следующую рекомендацию: «Вопрос об исключении требований кредитора по основному обязательству из реестра требований кредиторов по заявлению арбитражного управляющего или конкурсных кредиторов в случае, когда поручитель, исполнивший обязательство должника, не обратился с заявлением о процессуальном правопреемстве, подлежит разрешению с учетом материального интереса поручителя участвовать в деле о банкротстве, а также в целях соблюдения прав поручителя на обращение с самостоятельным заявлением о включении его требований в реестр требований кредиторов»[132] (курсив мой. – Р.С.).

    Как видим, данная рекомендация направлена лишь на случаи, когда исключение инициировано арбитражным управляющим или конкурсными кредиторами. Однако нельзя забывать, что угроза интересам поручителя может исходить от кредитора, получившего исполнение. И это не выдуманная, а вполне реальная опасность. В последнее время примеры такой изощренности со стороны кредиторов все чаще можно встретить в судебной практике. Так, в одном из дел, рассмотренных ФАС Уральского округа, суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении обратного требования субсидиарного поручителя, частично исполнившего обязательство, ко второму поручителю. «Обосновывая отказ в удовлетворении заявленных требований, суд апелляционной инстанции также сослался на факт уменьшения Сбербанком России размера требования, указав, что это уменьшение произведено на сумму исполненного субсидиарным поручителем денежного обязательства»[133] (курсив мой. – Р.С.). Правда, суд кассационной инстанции принятые судебные акты отменил, дело направил на новое рассмотрение.

     Как же поручителю, оказавшемуся в такой аномальной ситуации, выстраивать свою линию защиты с учетом имеющихся правовых реалий? Как известно, судебные акты, подтверждающие распорядительные действия кредитора, которые направлены на полный или частичный отказ от преследования должника, в силу ч. 5 ст. 49, ч. 3 ст. 139, ч. 6 ст. 141 АПК РФ не должны нарушать права других лиц. В приведенной ситуации право поручителя на восстановление имущественного положения за счет основного должника, несомненно, нарушается. Поэтому третьему лицу, чьи права и законные интересы были нарушены принятием судебного акта, в силу ч. 3 ст. 16, ст. 42 АПК РФ следует защищаться путем его обжалования. Это приведет к выравниванию долговой нагрузки главного и акцессорного должников. Соответственно, у поручителя сохранится право на принудительную защиту обратного требования.

     Подобные выводы были сделаны в постановлении ФАС Поволжского округа от 8 мая 2008 г. по делу № А55-13962/2006. Кредитор заключил мировое соглашение с одним из солидарных должников (поручителем). Его основное условие сводилось к тому, что кредитор освобождал указанного должника от исполнения возложенного на него обязательства. Суд кассационной инстанции определение об утверждении мирового соглашения отменил, в утверждении мирового соглашения отказал. При этом было указано следующее:

     «Пункт 2 статьи 323 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что солидарные должники остаются обязанными до тех пор, пока обязательство не исполнено полностью.

     Неучастие всех солидарных должников в заключении мирового соглашения, освобождающего одного из должников от исполнения солидарной обязанности, нарушает права и законные интересы остальных солидарных должников, предусмотренные вышеназванными нормами Гражданского кодекса Российской Федерации о солидарной ответственности»[134] (курсив мой. – Р.С.).

     Тем не менее указанный способ защиты должен быть доступен только поручителям, чей долг зафиксирован в судебном порядке. Если притязания к поручителю судом не подтверждены, то при обращении к нему кредитора с иском размер его долга будет определяться с учетом состоявшегося изменения (уменьшения) обеспечиваемого обязательства. Кроме того, такое ограничительное применение этого способа защиты мотивировано еще одним прикладным аспектом: стабильность судебных актов, подтверждающих распорядительные действия кредитора, может оказаться под угрозой. Для отмены неудобного кредитору решения ему будет достаточно заключить договор поручительства с «дружественным» лицом, которое впоследствии сможет с легкостью обжаловать соответствующий акт, ссылаясь на нарушение его прав и законных интересов.

     В вышеупомянутых рекомендациях НКС при ФАС Западно-Сибирского округа и ФАС Уральского округа скрыта еще одна контроверза: «При исключении первоначального кредитора из реестра требований кредиторов поручитель, не заявлявший о процессуальном правопреемстве, вправе предъявить требование к должнику о включении в реестр в порядке, предусмотренном ст. 71, 100 Закона о банкротстве»[135]. Из приведенного текста видно, что данное разъяснение распространяется на все случаи исключения обеспечиваемого требования из реестра требований кредиторов (т.е. как на исключение по инициативе первоначального кредитора, так и на исключение по инициативе других лиц, в том числе арбитражного управляющего, других конкурсных кредиторов и т.д.). Соответственно, если рассуждать подобным образом, то отмеченная позиция в корне противоречит правовой позиции Президиума ВАС РФ, изложенной в Постановлении от 22 марта 2005 г. № 12752/04 по делу № А11-3864/2003-К1-1/121. Распорядительные действия первоначального кредитора, направленные на отказ от притязаний к должнику, распространяют свое действие и на нового кредитора, в том числе на поручителя. Для последнего, как процессуального правопреемника, все действия, совершенные в арбитражном процессе до его вступления в дело, обязательны в той мере, в какой они были обязательны для его правопредшественника.

    На необходимость учета интересов поручителя при добровольном исключении требования кредитора к основному должнику обращает внимание Л.А. Новоселова: «Совершенно очевидно, что предоставление кредитору такого права без каких бы то ни было ограничений может серьезно затронуть права поручителя, поскольку последнему будет необходимо решать вопрос о включении своего требования в реестр вновь. Поэтому заявление об исключении, как представляется, должно рассматриваться с участием поручителя, исполнившего обязательство, так как в указанном случае разрешается вопрос о его правах. Это возможно, если кредитор указывает на причину отказа от своего требования. Будучи привлеченным к участию в деле, поручитель может заявить ходатайство о процессуальном правопреемстве. В том случае, если он не реализует право, следует исходить из того, что он отказался от требования»[136].

    В то же время добровольное исключение различается в зависимости от мотивов кредитора. С одной стороны, кредитор может получить какое-либо удовлетворение своего требования и попросить о его исключения (например, при платеже поручителя), а с другой – иногда исключение может быть не связано с предоставлением каких-либо благ кредитору (например, при прощении им долга, дарении и т.д.). В первом случае перспектива реализации намерений кредитора будет зависеть от воли поручителя, предоставившего соответствующее исполнение: если последний привлечен и согласен с инициативой кредитора, то требование следует исключить[137], а если нет – требование сохраняется в реестре. Логично, что в последней ситуации поручитель должен потребовать оформления процессуального правопреемства. Во втором случае ситуация иная: если кредитор просит исключить свое требование из реестра, ссылаясь на прощение долга основному должнику, то соответствующее прощение должно распространяться и на акцессорных должников. Несколько сложнее представить себе развитие ситуации при подтверждении притязаний к обеспечителям судебным актом.

    В отечественном законодательстве базовой должна быть идея синхронного и соразмерного изменения долга как у основного должника, так и у поручителей. Ее цель – обеспечить равенство притязаний кредитора к должнику и поручителям. При этом возможны ситуации, когда допускается отклонение от данного принципа. Главный критерий – отсутствие воли кредитора на соответствующее изменение. Однако и здесь нужно оговориться, что такое неблагоприятное изменение может быть результатом вторжения частной воли (например, воли иных кредиторов основного должника, принимающих решение об утверждении мирового соглашения) или публичной воли (например, норм законодательства о банкротстве, которые приостанавливают начисление процентов и штрафных санкций по обеспечиваемому обязательству). Если в отношении первого случая диспропорция между ответственностью должника и поручителя допустима, то в отношении второго диссертант пока не видит для этого убедительных причин.

    Сейчас особенно актуален механизм поддержания равенства притязаний кредитора в тех случаях, когда уже имеется судебный акт о взыскании долга с поручителя. Ведь последствия недобросовестного поведения кредитора могут обнаружиться уже после судебного подтверждения притязаний к акцессорному должнику. И здесь крайне необходимо иметь возможность преодоления обязательной силы судебного акта. Однако следует помнить, что к этому моменту уже официально подтверждена неисправность поручителя, а потому данный инструмент должен носить исключительный характер. Его применение следует допускать лишь в случае вопиюще недобросовестного поведения кредитора.

 

ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ТРЕБОВАНИЯ ИЗ ПОРУЧИТЕЛЬСТВА ПРИ ЗАКЛЮЧЕНИИ МИРОВОГО СОГЛАШЕНИЯ В ДЕЛЕ О БАНКРОТСТВЕ ОСНОВНОГО ДОЛЖНИКА

 

     Согласно абзацу первому п. 2 ст. 150 Закона о банкротстве решение о заключении мирового соглашения со стороны конкурсных кредиторов и уполномоченных органов принимается собранием кредиторов. Решение собрания кредиторов о заключении мирового соглашения принимается большинством голосов от общего числа голосов конкурсных кредиторов и уполномоченных органов в соответствии с реестром требований кредиторов и считается принятым при условии, если за него проголосовали все кредиторы по обязательствам, обеспеченным залогом имущества должника.

     Как известно, спектр условий мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника может быть очень широким: скидка с долга, отсрочка (рассрочка), предоставление отступного, новация и т.д. Под воздействием этих условий обеспечиваемое обязательство может измениться кардинально[138], причем состоявшиеся изменения могут как соответствовать интересам поручителя, так и противоречить им.

     Подчиняется ли в таких случаях акцессорное обязательство решению об утверждении мирового соглашения, принятому на собрании кредиторов основного должника? Или, возможно, рассматриваемый случай является одним из примеров «ослабления взаимной связи обеспеченного и обеспечительного обязательства»[139] (соответственно, кредитор может требовать от поручителя исполнения обязательства без учета изменений, внесенных мировым соглашением)? Отечественная научная доктрина не готова пока ответить на поставленные вопросы; исследований в этой области нет. Отдельные упоминания о существовании данной проблемы встречаются в дореволюционной цивилистике. Однако делаются они лишь вскользь, поверхностно.

     Российский опыт. Ввиду того, что в нашей стране соответствующая правоприменительная практика начала формироваться относительно недавно, единообразие в подходах судов пока отсутствует: здесь встречается и «прокредиторский», и «пропоручительский» подход.

     Сторонники первого из них полагают, что заключение мирового соглашения в деле о банкротстве никак не влияет на отношения из поручительства. Иногда это объясняется тем, что такое примирение якобы не изменяет обеспечиваемое обязательство, поскольку распространяется лишь на требования из судебных актов. Так, в одном из дел, рассмотренных ФАС Поволжского округа, имела место следующая ситуация. При банкротстве основного должника было заключено мировое соглашение с условием о рассрочке исполнения обязательств перед кредиторами. До наступления срока банк обратился с иском о взыскании с поручителя задолженности по кредитному договору. В ходе первоначального рассмотрения суд кассационной инстанции отверг доводы о прекращении поручительства на основании п. 1 ст. 367 и ст. 414 ГК РФ. При новом рассмотрении суды всех инстанций единодушно удовлетворили требование, отвергнув следующие взаимоисключающие доводы ответчика: первый – о прекращении поручительства на основании п. 4 ст. 367 ГК РФ[140] (истечение годичного срока предъявления иска к поручителю); второй – о том, что срок исполнения обязательства из поручительства не наступил, поскольку у должника не возникло просрочки исполнения обязательств по мировому соглашению. Постановление окружного суда было мотивировано следующим образом:

     «При этом предусмотренные мировым соглашением порядок и сроки исполнения должником обязательств перед конкурсными кредиторами, в том числе и перед банком, касаются уже установленных арбитражным судом требований на дату принятия решения о банкротстве, и не касаются условий кредитного договора, срок исполнения обязательств по которому наступил с момента введения им конкурсного производства в отношении должника.

     При таких условиях довод кассационной жалобы о том, что срок исполнения обязательств поручителя не наступил, не соответствует закону и отклоняется судом кассационной инстанции»[141] (курсив мой. – Р.С.).

     Схожую позицию по одному из дел занял ФАС Московского округа[142]. Надо признать, что приведенная в перечисленных судебных актах мотивировка носит откровенно уклончивый, неубедительный характер. Особенно это становится заметно на фоне п. 9 постановления Пленума ВАС РФ от 18 июля 2014 г. № 50 «О примирении сторон в арбитражном процессе» (далее – Постановление № 50), согласно которому мировое соглашение представляет собой сделку, вследствие чего к этому соглашению, являющемуся одним из средств защиты субъективных прав, помимо норм процессуального права, подлежат применению нормы гражданского права о договорах. Выходит, что мировое соглашение, будучи гражданско-правовой сделкой, вносит изменения в спорное отношение сторон. Вопрос о том, распространяется или нет эта логика на мировые соглашения, заключенные в деле о банкротстве, остается без ответа.

     Среди отечественных судов есть и те, которые занимают диаметрально противоположный – «пропоручительский» – подход. Подобная логика впервые обнаруживает себя в практике ФАС Волго-Вятского округа. Согласно обстоятельствам одного из рассмотренных им дел, должник и конкурсные кредиторы заключили мировое соглашение, в соответствии с которым с момента его утверждения прекращаются обязательства должника перед кредиторами третьей очереди предоставлением взамен исполнения отступного в виде акций. После этого один из кредиторов обратился с иском к поручителю. Все инстанции в удовлетворении иска отказали со ссылкой на прекращение поручительства в связи с прекращением обеспечиваемого обязательства (п. 1 ст. 367 ГК РФ)[143].

     В течение некоторого времени сторонницей «пропоручительского» подхода была Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ, которая приняла Определение от 24 сентября 2014 г. № 305-ЭС14-1200 по делу № А40-28131/2013. Суть его в следующем.

     В рамках дела о банкротстве основного должника было заключено мировое соглашение. Из мирового соглашения и дополнений к нему следовало, что стороны обеспечиваемого обязательства согласовали рассрочку и отсрочку исполнения обязательств основного должника по кредитным договорам на часть суммы и предусмотрели, что обязательства по уплате оставшейся денежной суммы, полученной в качестве кредита, и процентов на нее будут прекращены предоставлением отступного.

     Несмотря на это, кредитор (ОАО «БАНК УРАЛСИБ») обратился с иском о солидарном взыскании задолженности с четырех поручителей. Суд первой инстанции иск удовлетворил, взыскав задолженность с трех поручителей (в отношении одного из них требование оставлено без рассмотрения). Суды апелляционной и кассационной инстанции оставили указанное решение без изменения, мотивировав это тем, что отсутствовали основания для освобождения поручителей, несущих солидарную ответственность по долгам заемщика, от исполнения обязательств по кредитному договору.

     В кассационных жалобах один из поручителей (ООО «ИФС-Групп») и основной должник (ОАО «Золото Якутии»), ссылаясь на существенное нарушение норм материального и процессуального права (п. 1 ст. 363 ГК РФ, ст. 167 Закона о банкротстве), просили принятые судебные акты отменить и принять новый об отказе в удовлетворении требований банка. Их доводы сводились к тому, что поручительство сохраняет силу, но принудительное исполнение по указанному обязательству возможно только в связи с неисполнительностью основного должника, т.е. при неисполнении или ненадлежащем исполнении кредитного договора. После заключения мирового соглашения банком и обществом «Золото Якутии» срок исполнения основного обязательства был перенесен, а судам было представлено достаточно доказательств, подтверждающих факт надлежащего исполнения основным должником условий мирового соглашения и погашения им значительной части долга. Следовательно, на момент принятия оспариваемых судебных актов основной должник не находился в просрочке. В силу указанных обстоятельств иск удовлетворению не подлежал.

     Изучив материалы дела, Судебная коллегия по экономическим спорам пришла к выводу, что кассационные жалобы подлежат удовлетворению. В процедуре наблюдения общество «Золото Якутии» и его кредиторы путем заключения мирового соглашения в порядке, предусмотренном гл. 8 Закона о банкротстве, изменили условия исполнения обязательств обществом «Золото Якутии» перед банком по кредитному договору № 1049/07-ВЛ, а также по кредитным договорам от 20 июля 2007 г. № 0560-ВЛ и от 7 октября 2007 г. № 0050/10-ВЛ-Н (общая задолженность общества «Золото Якутии» перед банком составляла 368 417 767,82 руб.).

     Судебная коллегия указала, что мировое соглашение в данном случае являлось гражданско-правовой сделкой, изменяющей в части права и обязанности по кредитным договорам. Следовательно, у судов не было оснований для вывода о том, что стороны не изменили условия кредитного договора № 1049/07-ВЛ (в том числе и по срокам исполнения обязательств по нему). Изменение условий основного обязательства (кредитного договора № 1049/07-ВЛ), в том числе и в случае, когда основной должник до этого изменения уже находился в просрочке, повлияло на условия наступления ответственности поручителей. Иной вывод противоречит существу обеспечительных обязательств и позволяет банку в нарушение п. 1 ст. 363 ГК РФ получить исполнение обязательств за счет поручителей при отсутствии обстоятельств, свидетельствующих о неисполнительности должника.

     Надлежащее исполнение должником условий мирового соглашения исключает привлечение поручителей к солидарной ответственности перед банком. Частичная оплата должником задолженности, а также частичное прекращение обязательств предоставлением отступного влечет изменение обязательств поручителей перед банком.