И посланником в СССР Д. Михалчевым

7 января 1946 года

 

г. Москва

СОВ. СЕКРЕТНО

 

С советской стороны на беседе присутствовали – тт. И. В. Сталин, В.М. Молотов и С.П. Кирсанов.

Со стороны Болгарии – председатель Совета Министров Болгарии г-н К. Георгиев, министр иностранных дел г-н П. Стайнов, министр внутренних дел г-н А. Югов и болгарский посланник в СССР г-н Д. Михалчев.

 

Беседа продолжалась полтора часа с 10 час. 10 мин. до 11 час. 40 мин. вечера.

В начале беседы, после обмена приветствиями, тов. Сталин справился у К. Георгиева о последствиях засухи, имевшей место в 1945 году в Болгарии, и о состоянии животноводства.

К. Георгиев ответил, что засуха причинила большой ущерб сельскому хозяйству всей Болгарии за исключением Южной Добруджи. При этом он сказал, что обильные снега, выпавшие в настоящее время в Болгарии, дают основание рассчитывать в 1946 году на хороший урожай. Осенний посевной план по всей стране выполнен почти на 100%. Что же касается животноводства, то хронический кризис в этой области, усилившийся в 1945 году в связи с засухой, по мнению Георгиева, будет продолжаться еще не менее 2 – 3 лет.

После этого тов. Сталин перевел разговор на вопросы, связанные с исполнением решений Московского совещания 3-х министров о Болгарии, которые и заняли все время беседы. Другие вопросы во время этой беседы не поднимались.

Тов. Сталин: «Как у вас с оппозицией? Нам сообщают, что у вас возникли трудности в реализации решений Московского совещания».

К. Георгиев в ответ на этот вопрос говорит, что решения Московского совещания о Болгарии были встречены с удовлетворением всем болгарским народом. Правительство Отечественного Фронта имеет особые причины быть довольным этим решением, так как позиции Отечественного Фронта в нем полностью уважены.

Тов. Сталин: «Оно не затрудняет ваше положение?»

К. Георгиев отвечает, что у правительства нет оснований жаловаться на эти решения. Решения хорошие и приемлемые для обеих сторон – как для правительства, так и для оппозиции.

Вначале казалось, говорит далее Георгиев, что в Болгарии не найдется людей, которые возражали бы против этих решений, однако на деле получилось не так. Первые сведения, полученные правительством, о настроениях в оппозиционных кругах после опубликования Московских решений, говорили, что оппозиция, особенно земледельческая оппозиция, склонна к примирению. После получения дружественного совета со стороны Советского правительства болгарское правительство отдельными письмами пригласило руководителей отколовшихся от Отечественного Фронта оппозиционных групп земледельцев и социал-демократов – Н. Петкова и К. Лулчева – выделить своих делегатов для переговоров с делегатами правительства по вопросу об участии представителей этих групп в правительстве Отечественного Фронта. 5 января состоялись последовательно встречи с представителями обеих групп. Во время этих встреч правительственная делегация в соответствии с решениями Московского совещания заявила, что задача состоит в пополнении нынешнего правительства двумя представителями других демократических групп, но отнюдь не в реконструкции правительства. К. Георгиев перечисляет далее и комментирует предъявленные оппозиционным группам условия для вхождения их представителей в правительство (см. приложение № 2[3]). Петков в разговоре с правительственной делегацией был настроен более примирительно, чем делегаты социал-демократов, в числе которых находился такой человек, как Пастухов, никогда не имевший ничего общего с Отечественным Фронтом. По желанию делегатов оппозиционных групп болгарское правительство дало письменное изложение своих условий вхождения представителей этих групп в правительство с просьбой ответить на них также письменно на другой день, т. е. 6 января. Вчера, 6 января, правительство получило письменные ответы от этих групп. Из сличения этих ответов можно заключить, что обе эти группы действуют согласованно. Их ответы почти идентичны. (К. Георгиев вручает тов. Сталину ответ земледельческой группы Н. Петкова. См. приложение № 1). Как видно из этих ответов, продолжает Георгиев, оппозиция выдвигает абсолютно неприемлемые положения и не считается с решениями Московского совещания о Болгарии. Эти положения находятся в явном противоречии с решениями Московского совещания.

Тов. Сталин, просматривая бегло ответ Петкова, вставляет реплику: «Формально они признают это соглашение, а по существу отвергают его. Это обычный жульнический прием».

К. Георгиев соглашается с этим и сообщает далее, что ввиду явного нежелания болгарской оппозиции считаться с решениями Московского совещания болгарское правительство решило сегодня в середине дня сделать по радио специальное сообщение о создавшемся положении. (К. Георгиев передает тов. Сталину текст этого сообщения. См. приложение № 2.)

Тов. Сталин справляется, опубликовано ли уже это сообщение, и, получив утвердительный ответ, говорит, что болгарское правительство поторопилось с его опубликованием и что это может затруднить положение. Само сообщение, указывает тов. Сталин, составлено также неправильно. В нем не приводятся отдельно подлинные тексты ответов Петкова и Лулчева. Эти ответы даны в обобщенном виде и изложены своими словами. Оппозиция может заявить в таком случае, что правительство сознательно извращает их документы.

Тов. Сталин рассказывает далее болгарским министрам о том, как были приняты на Московском совещании 3-х министров решения о Болгарии. Англичане и американцы, говорит он, ставили вопрос о Болгарии вместе с румынским вопросом. В отношении обоих государств они требовали: 1. Нейтрализации министерства внутренних дел; 2. Официального заявления со стороны правительств обеих стран о том, что они обеспечивают свободу слова, печати, право партий выступать с отдельными списками на выборах; 3. Включения в состав правительств представителей оппозиционных партий и реконструкции этих правительств. О том, что выборы в Болгарии не действительны, они не говорили. Об изменении внутренней и внешней политики они также не говорили.

Мы им ответили, что в первую очередь надо отделить Румынию от Болгарии, так как в Болгарии выборы уже произведены. Они с этим согласились. Потом мы заявили, что оппозиция должна быть лояльна, как, например, в Америке. Мы отклонили требование англичан и американцев о реконструкции Болгарского правительства. Они согласились и с этим. В отношении Румынии мы отклонили их просьбу о включении в правительство Маниу, Лупу и Дино Братиану (правильно - Брэтиану. – Ред.). Требование о реконструкции Румынского правительства было также нами отклонено. Мы заявили англичанам и американцам, что Румынское правительство ведет себя хорошо, и нет никаких оснований для его реконструкции. Что же касается выборов, то мы согласились, что Румынское правительство даст заверение о свободе собраний, слова и печати. Англичане и американцы хотели, чтобы Болгарское правительство также дало соответствующее заверение. Мы на это не согласились. Мы не пошли также и на нейтрализацию румынского министерства внутренних дел.

Таким образом, в решениях о Болгарии не записано ни о реконструкции правительства, ни о проведении новых выборов, ни об изменении внутренней политики.

Сегодня, продолжает тов. Сталин, получено сообщение, что в Румынии уже сговорились. Причем румынское правительство принимало не всякого представителя оппозиционных партий в правительство. Национал-царанисты, например, предлагали Михалаки. Им заявили, что эта кандидатура не подходит. Тогда они дали других кандидатов. Кандидатура Бебе Братиану была также отклонена. Нашли другого.

В Болгарии дело идет как-то хуже, хотя казалось, что здесь должно быть легче. Решения Московского совещания о Болгарии были более выгодны для Болгарского правительства, чем решения о Румынии для Румынского правительства. А на деле получается так, что Болгарское правительство дает больше болгарской оппозиции, чем Румынское правительство. В Румынии представители оппозиции, вошедшие в правительство, никаких портфелей не получают. В Болгарии оппозиционерам дают министерства, а они еще не хотят идти в правительство. Это уже нахальство, заключает тов. Сталин.

Тт. Сталин и Молотов спрашивают после этого у болгарских министров, что они думают делать дальше.

К. Георгиев высказывает предположение, что, может быть, достигнутое в Бухаресте соглашение подействует на болгарских оппозиционеров отрезвляюще, но одновременно дает понять, что он не верит в это, заявляя, что оппозиция получает плохие советы извне. Если бы можно было, говорит он, приостановить эти плохие советы или заменить их хорошими советами. На вопрос тов. Сталина, от кого получает оппозиция плохие советы, Георгиев отвечает – от американского политического представителя Барнса – и заявляет, что Барнс слишком связал свое имя с болгарской оппозицией и не считается ни с какими общепринятыми нормами поведения дипломатических представителей.

После этого начался оживленный обмен репликами. Привожу наиболее важные по ходу беседы высказывания.

Тов. Сталин: «Очевидно, нам надо вмешаться. Ясно, что ни Петков, ни Лулчев, ни Пастухов не должны попасть в правительство».

Тов. Молотов: «Ваши переговоры с оппозицией еще нельзя считать законченными?»

К. Георгиев: «Формально переговоры не прерваны, а по существу дело безнадежное».

Тов. Сталин: «В Румынии дело закончилось хорошо. Там оппозиция оказалась умнее. Больше всех радовался достигнутым соглашениям король. Он едва не заплакал от радости. Его могли выгнать, а теперь, слава богу, он на какое-то время спасся».

Стайнов: «Труднейшим вопросом у нас является признание выборов».

Тов. Сталин: «Выборы кончились. Ваша оппозиция может убраться к черту. Она бойкотировала эти выборы. Три великих державы признали эти выборы. Разве это не ясно из решений Московского совещания о Болгарии?»

Стайнов: «Да, оппозиция оказалась недальновидной».

Тов. Сталин: «Не всегда удается быть дальновидным. Черчилль куда дальновидней ваших оппозиционеров, а во время Берлинского совещания он нас уверял, что обязательно получит большинство в парламенте. Эттли же надеялся только на то, что несколько увеличит свои голоса, но никак не думал, что его партия получит большинство в парламенте. Не все можно видеть, это трудно.

Англичане и американцы думали, что если выборы в Болгарии будут свободными, то Отечественный Фронт останется в меньшинстве. А этого не получилось».

К. Георгиев: «Они смотрели на нас через очки нашей оппозиции».

Тов. Сталин: «Теперь англичане и американцы подтвердили, что выборы законны».

Тов. Молотов: «О выборах в Московском коммюнике нет ни слова. О свободе печати также ничего не говорится. Англичане и американцы подписались под этим коммюнике. Следовательно, оппозиция лишилась в этом их поддержки. Конечно, за кулисами англичане и американцы еще будут поддерживать оппозицию, но официально они уже не смогут это делать. Такого положения раньше у вас не было».

Стайнов: «Да, это молчаливое признание выборов».

Тов. Сталин: «Когда Вышинский должен поехать в Лондон? Нельзя ли его послать в Болгарию, чтобы он распутал там дела? Разумеется, ни Петков, ни Лулчев в правительство не должны войти. А если англичане и американцы не согласятся признать Болгарское правительство, можно подождать с этим признанием. Нас много лет не признавали».

Стайнов: «Я думаю, что и после приезда Вышинского оппозиция не примет участия в правительстве».

Тов. Сталин: «Дело не в этом. Сейчас спор идет между правительством и оппозицией. В случае неудачи переговоров ответственность могут возложить на Болгарское правительство. Другое дело, если приедет Вышинский, участник Московского совещания, нейтральный человек в вашем споре. Если он провалится, мы берем ответственность на себя. Вас винить тогда никто не будет».

Стайнов: «Мы не боимся ответственности».

К. Георгиев: «Мы учитываем наши политические нравы, поэтому мы не только письменно изложили свои условия, но и от оппозиции потребовали письменных условий».

Тов. Сталин: «Вы поступили неправильно. Не надо было начинать с письменного изложения условий. Нужно было бы начать с устных переговоров и устно, шаг за шагом заставить ваших оппонентов сдать некоторые свои позиции, и только после этого можно было бы заставить их изложить свои требования письменно. А сейчас вы связали ваших оппонентов. Им будет трудно отступать. Чувствуется, что у вас нет достаточного опыта переговоров между партиями».

К. Георгиев: «Это ослепленные и нечестные люди. Если бы мы не начали с письменного изложения своих позиций, то на другой же день они приписали бы нам то, что нам и не снилось».

Тов. Сталин: «У Петкова крестьянская психология. Он боится бумаги. Крестьянин много может сделать, лишь бы его не заставляли подписываться под каким-либо документом, и если ему приходится ставить свою подпись, то он старается обставить ее всякими оговорками.

Я считаю, что положительное решение вопроса лучше для вас и для нас. Но если оппозиция не пойдет на это, то тем хуже для оппозиции. Она погибнет. Обойдемся без нее. Пусть Петков не думает, что СССР и Америка будут воевать из-за него».

Стайнов: «Надо, чтобы оппозиция признала выборы».

Тов. Сталин: «Очень вам нужно признание Петкова.

Очевидно, Вышинскому нужно разъяснить болгарам Московские решения».

Тов. Молотов: «Это уже завоеванная позиция. Вы неправильно понимаете Московские решения. Выборы уже признаны Московским совещанием. Отсутствие каких-либо упоминаний о выборах в решениях этого совещания не случайно. Не надо требовать от оппозиции, чтобы она признавала выборы».

Тов. Сталин: «Это аксиома, а вы хотите превратить эту аксиому в теорему. Проблема у вас одна – дополнить нынешнее правительство двумя представителями оппозиционных групп. (Сталин справляется по телефону у Вышинского, когда может быть опубликовано в печати соглашение о включении в состав Румынского правительства представителей оппозиции, и дает ему инструкции в отношении Болгарии: «Петков нахально требует реконструкции Болгарского правительства и роспуска парламента. Это наглец. Его надо поставить на место так, как поставили румынского короля».) Петкову и Лулчеву должен быть поставлен только один вопрос, хотите или не хотите выделить своих представителей в правительство. Все другие вопросы должны быть сняты. У румын дело было куда сложней, у них не было еще выборов, кроме того, там не только оппозиция, но и король. Это недоразумение, что вы дали возможность вашим Петковым выступать с какими-то условиями и декларациями».

Стайнов и Михалчев: «А что будет, если оппозиция откажется и после приезда Вышинского участвовать в правительстве?»

Тов. Сталин: «В таком случае ответственность будет падать не на вас, а на нас. Вас могут обвинить в срыве Московских решений, а нас не могут, не посмеют. Главное в том, чтобы разложить оппозицию. Решения Московского совещания о Румынии и Болгарии уже начинают разлагать оппозицию в этих странах, поскольку в них говорится лишь о пополнении нынешних правительств двумя представителями этой оппозиции. Это совсем не то, что обещали англичане и американцы, и не то, на что надеялись оппозиционные вожаки. В Румынии уже все ругают англичан и американцев. Если вожди вашей оппозиции не дадут своих представителей в правительство, драка в оппозиционной среде неизбежна».

 

Запись беседы сделана КИРСАНОВЫМ

Восточная Европа в документах российских архивов. 1944–1953 гг. Том I. 1944–1948 гг. С. 355-361.

АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 252. Л. 28-39.

 

* * *

 

(запись Д. Михалчева)

Москва, 7 января 1946 г.

При личной встрече сложилась очень сердечная, задушевная атмосфера. «Ну, и как поживает ваша оппозиция? – начал гр. Сталин. – Выходит, она формально признает Московское коммюнике, но на деле все выглядит совсем иначе. Эти господа нарочно используют такой жульнический метод».

После этого гр. Кимон Георгиев сделал краткий экскурс в то, что уже было достигнуто: как мы восприняли Московское решение, почему посчитали, что будет целесообразнее вручить наши условия в письменной форме и так же, в письменной форме получить ответ на поставленные вопросы со стороны оппозиции.

На этом месте Сталин и Молотов его прервали: «Зачем вам было письменно формулировать свои требования? Получается так, что вы воспринимаете оппозицию как отдельную сторону. А это совсем лишнее. Письменная постановка вопросов дает им возможность рассуждать и выдвигать вам условия. А это противоречит Московскому решению».

Сталин считает, что не надо было выходить с коммюнике от лица правительства, и если еще коммюнике не предали гласности, этот процесс следует остановить. «Если уж вы решили выступить с коммюнике, почему вы не привели полный текст ответа оппозиции, а вместо этого представили ваши толкования? Несмотря на демагогию и пропаганду, вы должны были привести их ответы целиком. А так вы им даете возможность обвинить вас в нелояльности и спорить».

После информационной сводки гр. Кимона Георгиева, гр. Сталин кратко изложил результаты переговоров с министрами иностранных дел США и Англии по поводу Румынии и Болгарии: «Английский и американский представители выдвинули следующие требования:

«1. Министерства внутренних дел не должны быть в руках какой-либо политической организации, во главе их должны стоять нейтральные лица. Таким образом будут нейтрализованы министерства внутренних дел обеих стран, с тем, чтобы были удовлетворены и группы у власти, и оппозиционные объединения.

2. Обеспечить свободу организации, собраний, слова, печати и участие в выборах отдельным списком (это вопрос главным образом Румынии).

3. Провести свободные выборы и предоставить возможность группам, которые не участвовали в последних выборах, быть представленными в правительстве обеих стран».

Некоторые из этих их требований были полностью отклонены, а другие – ограничены. Мы решили не допустить отождествления положения в Болгарии с аналогичным в Румынии, потому как в Болгарии были организованы выборы и, по общему признанию, эти выборы состоялись с соблюдением всех законов и без происшествий, более того, правительство Болгарии получило полную поддержку болгарского народа. Это авторитетное правительство, оно пользуется огромным влиянием среди народных масс, это действительно демократичное правительство. Поэтому вы выбрали неудачный путь. Зачем надо было ставить на обсуждение вопрос о выборах, о нашей политике и превращать все это в дискуссию? Раз мы отвергли их требования, никто и словом не обмолвился, что выборы в Болгарии не отражали волю народа, никто не настаивал и на реконструкции правительства, на роспуске Народного собрания и т.д. Мы свели вопрос к следующему: окончательно отклонить требование американцев о какой-либо нейтрализации министерства внутренних дел; с нашей стороны было заявлено, что это требование – выражение грубого вмешательства во внутренние дела свободной и суверенной страны. Когда обсуждался вопрос о допуске двух представителей оппозиции в настоящее правительство, мы решительно отклонили требование реконструкции настоящего состава правительства. Объяснение было сведено к следующему: если нужно, чтобы два человека вошли в кабинет, это произойдет, когда правительство пополнится двумя выдвинутыми от оппозиции лицами. Мы подняли вопрос о качествах упомянутых лиц, об их профпригодности, о возможности лояльно сотрудничать с правительством. В разговоре с представителями Америки и Англии мы заявили, что существует лояльная и нелояльная оппозиция, есть оппозиция и оппозиция. Мы попросили четко зафиксировать решения трех, что те двое, которые войдут в кабинет Кимона Георгиева, должны быть готовы к лояльному сотрудничеству. Англичане и американцы возражали против этого, но это было включено в коммюнике. После того, как их аргументы были опровергнуты, ни Бирнс, ни Бевин не поддержали позицию, суть которой в том, что выборы в Болгарии были несвободными и не выражали волю большинства болгарского народа. В решениях по этому вопросу трое министров иностранных дел исходили из общей точки зрения на политическую обстановку в Болгарии, которую, по их мнению, можно оценить как благоприятную во всех отношениях. И именно это положение дало нам возможность уже в самом начале отделить вопрос о Болгарии от вопроса о Румынии. В то время как вы реализовали ряд намерений: провели выборы, сформировали парламент, – в Румынии обстановка намного сложнее. В Румынии в центре споров стоит король, который открыто поддерживается Англией и Америкой и вовлечен в явный конфликт со своим правительством. Вы недооцениваете благоприятное положение, в котором находится Болгария, не оцениваете, насколько сильны ваши позиции. По существу, у вас нет необходимости возиться с вашей оппозицией. Вы просто-напросто должны огласить решение конференции и пригласить оппозиционеров выдвинуть двух уполномоченных и лояльных по отношению к политике О.Ф. (Отечественного Фронта. – Ред.) представителей. Зачем нужно было заставлять сельских представителей давать вам письменные уверения в том или в другом? Когда разговариваешь с крестьянином, он сговорчив, но его сговорчивость заканчивается в тот же миг, когда ты просишь его что-нибудь подписать. Если Петков и Лулчев хотят выдвинуть своих представителей, хорошо, если не хотят – еще лучше. Вы вашей тактикой дали возможность оппозиции думать, что вы в ней нуждаетесь, в то время как она совершенно вам не нужна. А зачем, в сущности, она вам понадобилась? Вы вовлекли себя в спор с оппозицией. Ваше коммюнике, в качестве официального документа, уязвимо. Поспешная его трансляция по радио может только помешать ходу событий. Возьмите пример с Румынии. Румынская оппозиция тоже предъявила огромные требования, выступила с большими претензиями; ей хотелось получить и министерство внутренних дел, и министерство юстиции, и министерство обороны, выдвигался и ряд других условий, требовалась капитальная реконструкция кабинета, новая политика и т.д. Она захотела, чтобы в правительство вошли Ратиану и Маниу, но мы отвергли это требование. Отвергли мы и Лупу и Михалаке. Потом они захотели выдвинуть одного кандидата, с которым мы должны были согласиться. Мы снова отклонили это условие. Тогда каждая из групп назвала по 16 человек, из которых мы приняли по одному. И этим фактом довольны и Англия, и Америка, и оппозиция, и король Михаил, который выразил свой восторг по поводу того, что мы вызволяем его из трудной ситуации, в которой он оказался, особенно если провести параллели с судьбой короля Петра. Зачем вам было нужно обещать министерские места вашей оппозиции? Лучше, если ее представители будут министрами без портфелей. Они должны быть дополнительными министрами. Вы не должны относиться к оппозиции как к отдельной стороне и хотеть, чтобы она выдвигала вам требования, а вы диктовали ей свои условия. От оппозиции вам всего-навсего нужно потребовать выдвижение ей своих представителей. Если они не хотят быть представленными, пошлите их к черту. Ваша оппозиция бойкотировала выборы и этим продемонстрировала свою нелояльность. Поэтому надо брать таких людей, которые были бы лояльны к правительству О.Ф.

Возможно, это была наша ошибка, что мы предоставили Болгарскому правительству войти в контакт с оппозиционными группами и ему самому решать вопрос, а не дали своего представителя, который бы правильно истолковал Московское решение. При этих враждебных отношениях, которые сложились между правительством и оппозицией, можно было ожидать подобных результатов, и не исключено, что этим могут воспользоваться враги, представив, что неудача произошла по вине правительства, из-за его недоброжелательного отношения. Не лучше ли нам отправить на день-два Вышинского, проинструктировав его представить совершено ясное толкование Московского решения, сообщить оппозиции, что речь идет не о реконструкции или чем-то подобном, а о выдвижении с их стороны двух кандидатов в качестве дополнительных лиц в правительстве. Если и это не поможет, это уже другое дело, но во всяком случае мы берем на себя ответственность за результат».

Стайнов: Все же нам интересно, получим ли мы признание?

Сталин: Почему вас так это тревожит? Если оппозиция не пожелает войти в правительство, вас могут сразу и не признать. Но срок подписания мирного договора близок. Через 2-3 месяца вас признают. Нас 12 лет не признавали, и ничего, мы это пережили.

Правда, было бы хорошо, если Московское решение сразу же начнет с успехом осуществляться на практике, потому как это даст моральное удовлетворение Англии и Америке и облегчит разрешение вопроса о признании Болгарского правительства, что поможет Болгарскому правительству решить много других задач. Но если Никола Петков считает, что из-за него Англия и Америка будут воевать с нами, он очень ошибается. Этого не произойдет. И в этом случае оппозиционеры делают глупость. Если они сейчас не войдут в правящие круги, они совсем опозорятся. Какие перспективы открываются перед ними? Никаких. Сейчас у них есть благоприятный случай – если они им не воспользуются, все потеряно. Если петковцы и лулчевцы откажут, это значит, что они идут против настойчивых рекомендаций СССР и против общей воли троих... Они не могут рассчитывать на открытое сотрудничество ни с одной из сторон. Наше вмешательство освободит Болгарское правительство от всяческой ответственности, всю ответственность возьмем на себя мы.

Вашей целью должно быть содействие разложению оппозиции. От нее ничего не должно остаться. Петков совсем дисркедитирован. Если они не выдвинут человека, между ними начнется борьба, разложение.

Потому как не все из группы Петкова могут одобрить такое поведение. Наша задача по отношению к оппозициям и Болгарии и Румынии, – действовать в направлении к их ликвидации. А вы своими действиями подпитываете их самомнение. Мы еще на конференции отвергли Маниу, Михалаке, не допустили и Лупу, а остановились на других кандидатурах. Это создает соревнование, недоверие между кандидатами и раздражает оппозицию. И в конце концов в кабинет вошли два лица, а также дополнительные члены и король, который не желал видеть Грозу, а сейчас с ним встречается, потому что он не мог не вспомнить о судьбе короля Петра...

Англичане и американцы думали, что способны предвидеть развитие событий. Черчилль и Иден – вроде как дальновидные политики, – но и они до последнего момента заверяли нас в Потсдаме, что победят на выборах, а их проиграли. Англичане и американцы считали, что если в Болгарии будут проведены свободные выборы, правительство О.Ф. проиграет. Выборы были проведены, по их мнению – с соблюдением всех правил и при полном спокойствии, и правительство не только не проиграло, а наоборот, получило полное большинство.

Молотов: Пред вами не стоит никаких других вопросов. Коммюнике – это не только наше дело, а общее решение, под которым поставили свои подписи три великих силы. Несомненно будет организована закулисная поддержка оппозиции. Не удивляйтесь тому, что происходит у вас сейчас. Похожие попытки предпринимались и в Румынии, но это просто скрытая игра. Тем не менее, после подписания Московского решения хватит ли у этих сторон куража выступить в поддержку вашей оппозиции так же рьяно, как они поддерживали ее ранее? И поэтому петковцы потеряли свой престиж не только внутри страны, но и на международном уровне. Что бы ни предпринималось нами далее, вопрос выборов ни в коем случае не следует считать дискуссионным. Московское решение фактически означает признание этих выборов. Это ваша завоеванная позиция. Выборы состоялись, это аксиома, и не нужно делать из этого проблему.

 

На ужине Молотов поднял тосты: «За премьер-министра ОФ Болгарии и за его здоровье!»; «За министра иностранных дел и нашу дружбу»; «За внутреннюю политику ОФ Болгарии и за министра внутренних дел, которого атакуют враги, но мы поддерживаем тот политический курс, которого он придерживается».

Сталин: Я поднимаю тост за то поколение и за ту интеллигенцию, которая осуществила переворот в Болгарии, оторвала Болгарию от гитлеровской политики, в продолжение многих лет цеплявшей страну к колеснице Германии так, что в обеих войнах Болгария оказалась в лагере наших врагов. Не случайно я хотел упомянуть о болгарском уполномоченном при подписании Брест-Литовского мира. Тогда Болгария выступала на стороне Германии и Турции при выдвижении условий мира. Этому сейчас положен конец. С другой стороны, и царская Россия не могла быть настоящим товарищем славянским народам, потому как некоторых из них она считала элементами, которые можно будет ассимилировать, а дальних соседей использовала для проведения той или другой международной сделки за их счет, пользовалась ими, как разменной монетой. Часто, чтобы удержать их в поле своего влияния, она настраивала их друг против друга. Царская Россия не хотела признать национальную самобытность народов, их независимость и культуру. Для нее они были средством для достижения своих целей. При таких обстоятельствах в царской России не могло зародиться настоящего славянофильства, не было и возможностей для настоящей общеславянской политики. Я поднимаю тост и за то наше поколение, которое осуществило этот переворот, за ленинцев, к которым отношу и себя, за людей сегодняшней России. Ленин, который научил нас относиться к любой нации как к самостоятельной культурной единице, вне зависимости от ее величины и силы, был истинным создателем нового, современного, настоящего славянофильства. Не важно, мал или велик данный народ. Каким бы он ни был, раз это отдельный народ, он представляет нечто особенное, является самобытной единицей. Наше славянофильство опирается на новую основу, на основу взаимного признания свободы, самобытности славянских народов. Но этот новый взгляд не опирается только лишь на идеологическую основу. Чтобы славянской взаимности стать реальным фактором в жизни народов, она должна быть реалистично обоснована. Тем славянским народам, что поменьше, для спокойной жизни нужно покровительство могучей силы, коей является Советский Союз. Все уже не так, как раньше, когда царская Россия обращалась к славянским странам тогда, когда ей самой было это нужно, чтобы защитить свои интересы. Славянская общность должна строиться на взаимоуважении. Взаимозащита прежде всего создает почву для тесного сотрудничества между славянскими народами, что не предполагает отчуждения от других демократических стран. Только Советский Союз может прийти на помощь малым славянским народам и спасти их. Но взаимность предполагает участие обеих сторон. Когда и нам понадобится помощь, мы ее получим прежде всего от славянских народов. Потому что Советский Союз, несмотря на то, что у него были и продолжают существовать союзники и друзья, он знает, что именно демократизированные славянские государства и являются естественными и самыми надежными сюзниками нащего государства. Именно они образуют на Западе дружественный и всегда надежный пояс. Болгарский народ смог освободиться от тлетворного немецкого влияния, которое его отдалило от нас, и после 9 сенятбря он пошел правильным политическим путем. Мы не желаем вмешиваться в его внутренние дела. Впрочем, все верно, мы вмешиваемся: даем пшеницу, сено и много чего еще, но я не верю, что такое вмешательство может быть неприятным. У Болгарии хватит мужества, чтобы ликвидировать свое ошибочное политическое прошлое, и она его ликвидирует с абсолютной решимостью, на сто процентов. Болгария поступила правильно, так же, как поступили и мы десяток лет назад, когда расправились с теми, кто только и ждали момента, чтобы продать нашу страну немцам, японцам и др.

И, наконец, поднимем бокалы за тех доблестных болгарских деятелей, которые повели Болгарию новым путем, и за это наше поколение, которое тоже совершило переворот и является настоящим другом славянства!

 

България в секретния архив на Сталин. 2005. С.115-122. Перевод с болгарского.

Центральный государственный архив Республики Болгария (ЦДА) Ф.146. Оп.6. Д.1791. Л.19-24.

 

Примечание. Георгиев К. С. (1882–1969) – председатель совета министров Болгарии (09.1944–11.1946), председатель Народного союза «Звено» (по 1949), заместитель председателя Совета Министров НРБ (1946–1950), министр иностранных дел (10.1946–12.1947), министр электрификации и мелиорации (с 12.1947).

Стайнов П.(1890–1972) – академик Болгарской академии наук, министр иностранных дел Болгарии (по 03.1946), член Национального совета Отечественного фронта Болгарии (с 1949).

Югов А.(1904–1993) – министр внутренних дел Болгарии (1944–1949), заместитель председателя Совета Министров Болгарии (с 1949).

Михалчев Д. (1880–1967) – философ, председатель Болгарской академии наук (1944–1947), полномочный министр Болгарии в СССР (1944–1946).

Кирсанов С.П. (1908–1967) – политический советник Советской контрольной комиссии в Болгарии (1945–1948), чрезвычайный и полномочный посланник – посол СССР в Болгарии (08.1945–08.1948), заместитель заведующего Отделом Балканских стран МИД СССР (1948–1949), заведующий 4-м Европейским отделом МИД СССР (1949–1950), в аппарате МИД СССР (с 1950).

Лулчев К. (1882–1965) – главный секретарь Болгарской социал-демократической партии (по 1945), глава оппозиционного блока в Великом национальном собрании Болгарии (1946–1947).

Пастухов К. И. (1874-1949) – болгарский политический деятель, член Болгарской рабочей социал-демократической партии (БРДСП). В 1946 году приговорен к пяти годам лишения свободы по обвинению в подрывной деятельности против болгарской армии в целях снижения её обороноспособности и боевого духа солдат. Скончался в тюрьме.

Михалаки (Михалаке) И. (1882–1963) – политик-аграрий, один из лидеров румынской национал–крестьянской партии. Осужден за антинародную, шпионско-диверсионную деятельность (1947).

Барнс М. (1897–?) – дипломат, представитель США в Союзной Контрольной Комиссии по Болгарии.

Петр II Карагеоргиевич (1923–1970) – последний король Югославии, царствовавший 03.1934–11.1945. Низложен Скупщиной Югославии (11.1945).

Имеется еще один, более краткий вариант записи Михалчевым этой же встречи:

«Уже в первый день нашего пребывания в Москве нам сообщили, что на 10 часов, по поручению Сталина, назначена встреча с нашей делегацией. Встреча прошла в Кремле, на ней с советской стороны присутствовали Сталин, Молотов и Кирсанов – уполномоченный министр СССР в Болгарии (посол в Софии. – Ред.). С нашей стороны были премьер-министр гр. Кимон Георгиев, м-р внутренних дел гр. проф. П. Стайнов, м-р внутренних дел А. Югов и полномочный министр в Москве (посол в Москве. – Ред.) гр. Михалчев. Делегация была встречена очень радушно, и уже в самом начале беседы Сталин и Молотов смогли создать очень сердечную, задушевную, дружескую атмосферу.

"Ну, и как поживает ваша оппозиция, – начал Сталин, – у вас была встреча с Н. Петковым? Выходит, оппозиция формально признает Московское коммюнике, но на деле все выглядит совсем иначе. Эти господа нарочно используют такой жульнический метод".

После этих и некоторых других вопросов Сталина и Молотова премьер-министр гр. К. Георгиев приступил к своему докладу, краткое содержание которого сводится к следующим положениям: