Как форум гражданских ассоциаций

И. Иртеньев

Не могу согласиться с высказанным А. А. Галкиным мнением, что гражданское общество обладает универсальным характером для всех типов социума. Конечно, в этом тезисе верно отражена сама потребность граждан к объединению, существующая независимо от того или иного исторического времени. Однако маркером всех гражданских ассоциаций были и остаются цели и характер такого рода объединений, связь групповых с общесоциальными ценностями. В этом смысле гражданское общество - это не общество граждан со всеми возможными вариациями человеческих объединений, а особый продукт эволюции социума. И одновременно инструмент развития совершенно определенной формы организации власти.

Итак, с одной стороны, гражданское общество отражает тяготение людей к кооперации, соучастию в осуществлении коллективной деятельности, созданию ассоциаций и коалиций. Но, с другой стороны, его специфический профиль - подтвержденный опытом строительства демократии, - характеризуется тем типом самоорганизации населения, который выражает его оригинальную троякую сущность, а именно: свободный характер объединения людей в интересах их саморазвития; укрепление общесоциальных ценностей ("духа нации") и сплоченности населения в целом; утверждение зависимости государства от общества (что может быть истолковано и как постоянная потребность в контроле граждан за деятельностью государственного аппарата).

Другими словами, гражданское общество - это тот тип ассоциаций, который соединяет гражданское достоинство личности с духом всеобщности, стимулирует ответственность людей друг перед другом за судьбы государства и общества. Поэтому именно гражданское общество соединяет свободу и право людей на ассоциацию с себе подобными с поддержанием демократии как специфической формы организации государственной власти. Именно в силу этого сочетания свободы и ответственности индивида перед социумом в целом гражданское общество и превращается в структуру влияния, которая продуцирует и поддерживает в социальном пространстве организацию социального порядка, направленного на сохранение общественного - а не корпоративного - характера распределения благ. И именно поэтому гражданское общество является органическим элементом развития демократической организации отправления государственной власти.

В то же время надо учитывать, что формирование структур гражданского общества - это продукт совместных усилий как государства, так и общества в целом. При этом каждый из партнеров должен пройти свою часть пути. Впрочем, результаты такого диалога в первую очередь зависят от государства, которое и создает условия либо поощряющие, либо затрудняющие образование подобного типа объединений. Хотя нельзя не признать, что история показывает отдельные примеры формирования протоструктур гражданского общества и в неадекватных социальных и политических условиях.

Что касается нынешнего российского социума, то можно утверждать, что правящий сегодня режим, мягко говоря, не стимулирует образование и поддержание жизнедеятельности структур гражданского общества. Более того, по существу, мы наблюдаем политику прямо противоположного толка, демонстрирующую поддержание режима правовой несправедливости (и даже прямого вырождения государственных структур, свидетельствующего, к примеру, о практической переориентации МВД и судебной системы на открытое обслуживание интересов политико-административной элиты и крупного бизнеса), вытеснения общественно-политической активности населения на глубокую периферию публичной жизни, насаждение форм контролируемого участия граждан, усиление полицейского контроля за НКО и другие действия, подрывающие сами основы гражданского позиционирования индивида.

Учитывая масштабность этих стратегий правящего режима, можно констатировать, что в стране сегодня практически нет социальных площадок, где люди были бы способны свободно создавать структуры гражданского общества. По существу, каждый факт гражданской самоорганизации населения - результат конфронтации и преодоления сопротивления властей, не заинтересованных в наличии такого социального партнера. Немудрено, что эта политика оказывает весьма противоречивое влияние на мелкозернистую социальную структуру нашего и без того культурно и экономически расколотого общества, активируя традиционалистские культурные архетипы и побуждая население к социально разрозненным стратегиям, созданию столь же разнообразных форм гражданских объединений.

В таком заданном властями политическом коридоре мощнейшим источником формирования гражданских ассоциаций становятся культурные традиции и архетипические реакции населения. Правда, обобщенное понимание отечественного культурного материала, надо сказать, приводит к драматическим выводам. Ведь как подумаешь о массовом примирительном отношении людей к воровству и подлогам, широчайшем распространении бытовой коррупции, продажности и вороватости многих соотечественников, их некритическом отношении к лидерам, массовом неприятии иных точек зрения и о других "родимых пятнах" нашей полиментальности, так и начинаешь ощущать длительность того отрезка пути, которую должна пройти общественность в части создания гражданского общества.

Неудивительно, что сегодня мы видим общество с типичной для россиян идейной раздробленностью и низкой внутренней солидарностью, общество, демонстрирующее привычный для большинства населения инертно-созерцательный тип отношения к жизни. По данным многих социологических исследований, носителей такого рода настроений, т.е. тех, кто устойчиво безучастен к общественным нуждам, никак не меньше половины населения.

Конечно, нельзя сказать, что эти люди порождают болото абсолютно инертного отношения к жизни. Отнюдь нет. Просто их активность направлена на иные цели. В частности, неоспоримый приоритет их социальной активности - личные и узкогрупповые потребности, слабо связанные с какими-либо общественными ориентирами. Среди носителей этого типа ценностей широко представлены не только материально обездоленные, но заметные слои среднего класса, занятые исключительно собой и не интересующиеся проблемами общественного характера. Среди этого гламурного гражданства - хорошо обеспеченные люди, для которых пустым звуком являются как национальные границы (пересекаемые ими в поисках отдыха, приложения капиталов, приключений и т.д.), так и национальные интересы. Неслучайно политический профиль такой части населения определяется пассивностью, нежеланием и неумением контролировать власть. И если эти люди включаются в социально-политическую жизнь, то только во время острых кризисов, да и то частично и избирательно.

Нельзя забывать, что такое социальное бездушие подпитывает и порождает многочисленные мистически ориентированные ассоциации, секты, замкнутые на себя конфессиональные сообщества, стимулирующие автаркические тенденции и опять-таки безучастные к каким-либо общественным интересам и формам контроля за власть предержащими. Наряду с этой категорией лиц завидную активность и тягу к объединению показывают представители теневого, криминального сектора, о количестве представителей которого можно косвенно судить хотя бы по числу лиц, находящихся в заключении. В рамках этих коалиций общественные цели умирают окончательно (хотя тяготение к участию во власти тут просто замечательное). Но, в любом случае, очевидно, что эта сфера гражданских ассоциаций поглощает и преобразует социальную активность весьма широкой части населения (причем как в низовых, так и в элитарных кругах). Нельзя не добавить к этому коллективному портрету создаваемые населением страны ассоциации и различные радикальные группировки, пытающиеся навязать обществу многообразные националистические, расистские и иные экстремистские взгляды.

И хотя в этом котле гражданских ассоциаций присутствуют и структуры гражданского общества, их местоположение нельзя расценить как заметное и влиятельное. Более того, их позитивная энергия в значительной степени тратится на элементарное самовыживание, а не на развитие и тем более приращение общественного капитала. Коротко говоря, структуры гражданского общества в стране вроде бы существуют, но их влияния на власть и общество по существу никакого нет. Да и в науке явно преувеличивают его реальное значение.

Здесь бы государству взять и поддержать здоровые силы общества, выстроить соответствующим образом законодательство и перестать потакать вредным привычкам населения. Однако власти сполна используют и излишнюю доверчивость граждан, и неразвитость их политических установок. Уж если правящий режим что и поддерживает, так это патерналистские и конформистсткие образцы мышления и поведения, консервируя таким образом - под лозунгами стабильности и порядка - влияние традиционалистской политической культуры, сориентированной на этатистские модели гражданской активности.

В этом контексте нельзя не видеть и пагубную роль, которую играют сервильные интеллектуалы. С готовностью очерняя любую гражданскую инициативу и усиливая источаемое высокими устами презрение к тем, кто клянчит западные гранты и обивает пороги зарубежных посольств, эти пролетарии умственного труда только и делают, что запугивают обывателей "кознями Запада" и "угрозами цветных революций". Понятно, что такие "гуманитарные" усилия - составная часть механизма самолегитимации власти. Однако важно видеть, что они неизбежно подрывают возможности для естественного саморазвития гражданского общества. И как может быть иначе, если эти гуманитарии ориентируют людей на совершенно иные формы проявления их гражданской активности, распространяя в обществе не дух свободы и ответственности человека перед обществом, а его подчиненность и зависимость от власти, не его гражданское достоинство и жизненную самодостаточность, а генетическую неполноценность уклонистов от "помощи" государства. И хотя эти "духовные отцы" нации в недалеком прошлом столь же рьяно защищали другие политические устои и принципы, все они, как и прежде, демонстрируют неизбывную преданность власти как таковой, приучая людей ощущать аромат родины, обоняя программы правящих партий и нюхая сапоги любого диктатора.

Одним словом, можно видеть, что с точки зрения оценки гражданственности населения в стране присутствует ситуация "механической солидарности" (Дюркгейм) групп, демонстрирующих различные цели и ценности, порождающих эклектику и дискретность поведенческих практик среди элит и низовых структур. Как следствие - в стране сложились параллельные тренды развития и общества, и государства. В этом котле социальных процессов одновременно вывариваются и клерикальные программы, и активность адептов национальной идеи, и лозунги "возвращения социализма", и многие другие проекты постимперского травматического сознания. На фоне этих местечковых "ответов на вызовы глобализации" активность гражданского общества, временами хоть и яркая (вспомним к примеру бы Болотную площадь), все еще малозаметна и невлиятельна. Неудивительно, что в итоге мы идем к демократии без гражданского общества, без смены элит и без политической активности населения, без конкуренции и уважения прав граждан, а стратегия модернизации на этом фоне и вовсе выглядит непреднамеренным следствием стратегических маневров политических коррупционеров.

Думаю, что в нынешнем контексте гражданскому обществу уготован длительный и сложный пусть саморазвития и самораспада. Полагаю при этом, что перспективы построения гражданского общества (со всем спектром политических последствий) должны быть связаны с изменением политики правящего режима. Без легального изменения характера взаимоотношений государства и общества нас ждет либо серьезный политический кризис, либо вялотекущая переходность российского развития, которая поставит крест для ныне живущих поколений и на перспективах гражданской самоорганизации, и на демократическом будущем страны.

Правда, боюсь, что нынешним властям нечего предложить обществу, кроме косметического подкрашивания своих авторитарных конструкций и новых сюжетов археологической активности своих лидеров.