Сравнительно-правовой анализ: современный взгляд на классификацию объектов вещных прав

 

Бабаев Рафат Рухиевич,

Магистрант Астраханского государственного университета

 

Аннотация: В рамках реформы российского гражданского законодательства значительное внимание было уделено вопросам вещных прав в международном частном праве. В статье рассматриваются произошедшие в российском праве изменения в контексте подходов, применяемых для решения аналогичных задач в странах общего права и международной судебной практике.

Ключевые слова: вещные права, реформа гражданского законодательства, lex rei sitae, коллизионные нормы, судебная практика.

 

Abstract: As part of the reform of Russian civil legislation, considerable attention was paid to issues of property rights in private international law. The article examines the changes in the Russian law in the context of approaches used to solve similar problems in common law countries and international jurisprudence.

Keywords: proprietary rights, civil law reform, lex rei sitae, conflict norms, judicial practice.

 

Право всегда так или иначе взаимодействует с окружающей действительностью. Оно либо определяет возникновение определенных правоотношений, либо регулирует те отношения, которые уже возникают в обществе, тем самым отвечая на актуальные вызовы извне. Вызовы, с которыми право сталкивается сегодня, заставляют обратиться к основополагающим правовым институтам и их защите, включая такой институт, как вещные права.

Еще Л.А. Лунц отмечал, что «международная торговля... неизбежно связана с тем, чтобы в каждом государстве признавались, в известных пределах, субъективные гражданские права и прежде всего права собственности, возникшие под действием зарубежных законов» [11, с. 417]. Вещным правам присущ абсолютный характер. Он выражается в том, что их действие распространяется на неопределенный круг лиц, которые обязаны воздерживаться от их нарушения [16, с. 234-235]. В силу того что в отношениях международной торговли отсутствуют унифицированные нормы, регулирующие отношения вещного характера между субъектами гражданского права различных государств, то существует особая потребность в коллизионных нормах, опосредующих вещно-правовые отношения [5, с. 65].

Со вступлением в силу Федерального закона от 30 сентября 2013 г. N 260-ФЗ «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации» [3] нормы о вещных правах в международном частном праве России претерпели существенные изменения. Новая редакция ст. 1205 ГК РФ[2] закрепила единый принцип закона места нахождения вещи (lex rei sitae) как коллизионный принцип, универсально применимый к вещным правам.

Указанное нововведение усилило защиту имущественных прав российских юридических лиц, осуществляющих деятельность за рубежом. С новой редакцией ст. 1205 ГК РФ достаточно квалифицировать отношения как вещно-правовые, чтобы имущество российских юридических лиц, находящееся на территории Российской Федерации, получило защиту по российскому законодательству в силу действия принципа lex rei sitae.

Примером такого подхода является дело «Совтрансавто Холдинг» против Украины». Его обстоятельства таковы. В период с 1993 по 1997 г. международному перевозчику «Совтрансавто Холдинг», зарегистрированному в 1993 г. по российскому праву, принадлежало 49% акций в акционерном обществе открытого типа «Совтрансавто-Луганск», зарегистрированном на Украине. Путем решения собрания акционеров, которое было проведено без участия «Совтрансавто Холдинга», и последующих распоряжений генерального директора «Совтрансавто-Луганск» сначала было преобразовано в акционерное общество закрытого типа, а затем его уставный капитал был увеличен на треть за счет вкладов генерального директора. Таким образом, доля акций, принадлежащих «Совтрансавто Холдингу», сократилась до 20,7%. В результате последующих операций значительная часть имущества «Совтрансавто-Луганск» была распродана в пользу юридических лиц, аффилированных с его генеральным директором. «Совтрансавто Холдинг» обратилось в национальный суд с требованием о признании незаконными решений о преобразовании и увеличении уставного капитала «Совтрансавто-Луганск». В ходе большого количества слушаний судебные органы различных инстанций принимали решения то об удовлетворении, то об отказе в удовлетворении требований «Совтрансавто Холдинга». Процесс вызвал настолько широкий резонанс, что исполнительные органы Украины, включая президента, неоднократно призывали судей встать на защиту национальных интересов государства при рассмотрении данного дела. В итоге рассмотрение дела на национальном уровне закончилось 26 апреля 2002 г. Требования «Совтрансавто Холдинга» были полностью отклонены. Не согласившись с данным решением, «Совтрансавто Холдинг» обратилось в Европейский суд по правам человека, который признал, что акции, которыми владело «Совтрансавто Холдинг», несомненно, имели экономическую ценность и являлись «имуществом» по смыслу ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Суд также отметил, что акция компании является комплексным имуществом. Она удостоверяет, что ее владельцу принадлежит часть капитала компании и соответствующие права. Таким образом, речь идет не только о косвенном вкладе в активы компании, но и о других правах, в частности о праве голоса и праве участия в управлении компанией, которое может вытекать из вида акции. ЕСПЧ постановил, что в данном случае правительством Украины были нарушены права «Совтрансавто Холдинга» на пользование своим имуществом, гарантированные Конвенцией [17].

Из приведенного примера следует, что российское юридическое лицо, имевшее в украинской юрисдикции статус иностранной компании (было зарегистрировано по российскому праву), потеряло часть своего имущества в результате действий генерального директора. Международный суд признал вещно-правовой характер иска и встал на сторону истца. «То, каким образом дело было рассмотрено [на национальном уровне], и неопределенность, в которой была оставлена компания-истец, нарушают «справедливый баланс», который должен иметь место между требованиями публичного интереса и необходимостью защиты права компании-истца беспрепятственно пользоваться своим имуществом. Следовательно, государство нарушило свою обязанность обеспечить компании-истцу эффективное осуществление своего права собственности, как это установлено в ст. 1 Протокола N 1 [к Конвенции]» [1].

Коллизионный принцип lex rei sitae прост в применении и отличается своей определенностью. Исторически его возникновение связано с признанием за иностранцами их прав в пределах территории того или иного государства [10, с. 489].

На основании принципа lex rei sitae в российском праве, помимо видов объектов вещных прав, определяются их оборотоспособность, содержание, возникновение, прекращение, осуществление и защита (ст. 1205.1 ГК РФ). При этом данные понятия тесно переплетаются друг с другом [7, с. 8-9]. Данная взаимосвязь проявляется и в соотношении объектов вещного права и их защиты. Нормами международного частного права могут устанавливаться особые режимы защиты вещных прав с учетом того, какой именно объект является предметом спора.

При рассмотрении видов объектов вещных прав следует учитывать, что в доктрине выделяют понятия юридического и материального объектов правоотношения. Под юридическим объектом правоотношения О.С. Иоффе понимал определенное поведение лица [9, с. 13]. Так, по мнению цивилиста, юридическим объектом права собственности является пассивное поведение обязанных лиц [9, с. 6], которые должны не нарушать абсолютное право обладателя вещи. Материальным объектом вещных прав традиционно признаются вещи [13. с. 43]. Некоторые современные исследователи еще более сужают категорию объектов вещных прав до материальных, индивидуально-определенных вещей [14, с. 495; 4, с. 81; 12, с. 14]. С таким подходом нельзя не согласиться.

Тем не менее в литературе в последнее время отчетливо звучит позиция, согласно которой объектами вещных прав признаются не только вещи, но и в ряде случаев обязательственные права, бестелесные вещи [8, с. 79; 6, с. 286]. Возникновение такого толкования объекта вещных прав связано со стремительным развитием научного и технического прогресса, в результате которого в гражданском обороте начинают участвовать принципиально новые объекты, включая бездокументарные ценные бумаги, безналичные денежные средства, криптовалюты и т.д. В результате законодатель не всегда успевает придать таким объектам должное юридическое оформление, и в доктрине возникают споры относительно их правовой природы и правового режима, который должен на них распространяться. Однако попытки включить такие предметы в круг объектов вещных прав не выдерживают критики. Права по своей природе не могут выступать в качестве объекта вещных прав, несмотря на то что, как отмечал еще В.И. Синайский, «уже давно не проводится строгого различия между вещью, как физическим предметом, и правом, как бы невещественным предметом...» [15, с. 66].

В отношении вещных прав традиционно устанавливается национальный режим правового регулирования, и на сегодняшний день все известные попытки унификации права в этой области не увенчались успехом [18]. Тем не менее автор полагает, что обращение к практике международных судов может способствовать пониманию тенденций в защите интересов лиц в вопросах собственности. Так, в ситуациях, когда законные интересы граждан и юридических лиц ставятся под угрозу, на международном уровне зачастую можно наблюдать расширение догматических границ объектов вещного права. Одним из основополагающих международных актов в области защиты вещных прав является Конвенция о защите прав человека и основных свобод. В соответствии со ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Правовой режим иностранной собственности определяется прежде всего внутренним законодательством, включая специализированное инвестиционное законодательство [10, с. 491]. В связи с этим нельзя не отметить, что понятие инвестиций является еще более широким с точки зрения объема охватываемых прав и «может содержать любого вида имущественные ценности, в том числе права в отношении движимого и недвижимого имущества, акции, денежные требования, права на интеллектуальную собственность, концессионные права, включая права на разведку и эксплуатацию природных ресурсов» [10, с. 491]. На сегодняшний день в МЦУИС отсутствует однозначный подход к пониманию того, может ли та или иная деятельность, связанная с передачей имущества, быть признана инвестицией в значении Вашингтонской конвенции.

Очевидно, что такой подход не может быть напрямую имплементирован в российское право. Тем не менее распространение вещно-правового режима на имущество (в значении, придаваемом этому термину международной практикой в контексте его охраны) могло бы усилить защиту прав на зарубежные активы российских лиц. Расширение сферы действия принципа lex rei sitae и закрепление его именно в качестве общего принципа, распространяющегося на все аспекты вещных прав, позволяет учитывать специфику конкретных объектов вещных прав при разработке коллизионных норм. Так, уже сегодня в отношении объектов культурного наследия в практике можно встретить применение коллизионного принципа закона места происхождения, а не нахождения вещи. При защите прав на результаты интеллектуальной деятельности (с учетом того, что они не являются объектами вещных прав по российскому праву) также встречается коллизионная привязка к закону страны, в отношении которой истребуется защита. Данные коллизионные нормы являются результатом новых подходов к классификации объектов вещных прав и необходимости защиты обладателя прав, которые невозможно защитить, опираясь исключительно на договорные обязательства.

Таким образом, автор приходит к выводу, что изменения норм российского законодательства, связанные с вещными правами в международном частном праве, могут способствовать усилению защиты прав российских юридических лиц, осуществляющих деятельность за рубежом. Закрепление коллизионного принципа lex rei sitae в качестве универсально применимого к вещным правам предоставляет достаточную гибкость в регулировании отдельных видов правоотношений и позволяет учитывать специфику новых объектов, вовлекаемых в гражданский оборот.

 

Библиографический список:

1. Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Заключена в г. Риме 04.11.1950) (с изм. от 13.05.2004) //СЗ РФ. 2001. N 2. ст. 163.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть третья)»от 26.11.2001 N 146-ФЗ(ред. от 28.03.2017) // СЗ РФ Собрание. 2001. N 49. ст. 4552.

3. Федеральный закон от 30.09.2013 N 260-ФЗ «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации» // СЗ РФ. 2013. N 40 (часть III). ст. 5030.

4. Бадмаева С.Ю. Объекты вещных прав в российском гражданском праве: дис.... канд. юрид. наук / С. Ю. Бадмаева. - М., 2008. –102 с.

5. Базедов Ю. Возрождение процесса унификации права и его элементов/ Ю. Базедов // Государство и право. - 2000. - N 2. –С. 63-66.

6. Васильев Г.С. Движимые вещи // Объекты гражданского оборота: сб. ст./ С. Г. Васильев/ отв. ред. М.А. Рожкова. - М., 2007. –316 с.

7. Гражданское право. Часть особенная. Вещное право / орд. проф. Ю.С. Гамбарова. 1894 - 95 г. - М., 1895. –364 с.

8. Гумаров И. Понятие вещи в современном гражданском праве России / И. Гумаров// Хозяйство и право. - 2000. - N 3. –С. 79-82.

9. Иоффе О.С. Обязательственное право / О. С. Иоффе. - М., 1975. –418 с.

10. Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части третьей (постатейный) / Отв. ред. Н.И. Марышева, К.Б. Ярошенко. - М., 2014. –649 с.

11. Лунц Л.А. Курс международного частного права: В 3 т. / Л. А. Лунц. - М., 2002. –552 с.

12. Масляев А.И. Понятие и виды вещных прав / А. И. Масляев // Закон. - 2004. - N 2. –С. 13-16.

13. Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве/ И. Б. Новицкий, Л. А. Лунц. - М., 1950.–451 с.

14. Российское гражданское право: учебник / Отв. ред. Е.А. Суханов. - М., 2011. Т. 1. –549 с.

15. Синайский В.И. Русское гражданское право/ В. И. Синайскй. - Киев, 1912. –473 с.

16. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 1. / Г. Ф. Шершеневич. -М., 2005. –385 с.

17. SovtransavtoHoldingv. Ukraine, ApplicationsNo. 48553/99. European Court of Human Rights, Judgment of 25 July 2002. URL: https://www.juridice.ro/wp-content/uploads/2016/05/001-60634-1.pdf (дата обращения: 28.03.2018).

18. Sprankling J.G. The Global Right to Property // Columbia Journal of Transnational Law. 2014. Vol. 52. P. 464.

 

УДК 347.736

ББК 67.404