Стрела, запущенная в вечность

       Из лекции, прочитанной 8 декабря 1989 г. в ДК им. А.С. Серафимовича

<...> Когда-то покойного архиепископа Луку, известного врача-хирурга Войно-Ясенецкого, спросили, неужели он верит в существование души, в то время как он столько раз вскрывал мертвое тело человека. На что он ответил: «Я много раз вскрывал тело человека, но я никогда не видел в нем ни мыслей, ни разума. Я видел только органы, мертвые органы». Значит, в принципе невозможно увидеть то, что составляет самое существо человеческой природы.

       Я думаю, что многие из вас слышали о книге Раймонда Моуди. О ней была большая пресса как у нас, так и за рубежом. Опрашивая многочисленных людей, которые пережили клиническую смерть, доктор Моуди пришел к выводу, что сегодня уже нельзя повторять, как говорили наши древние предки, что «оттуда» еще никто не возвращался. Сегодня мы уже имеем людей, которые возвращались «оттуда».

       Много лет тому назад, еще задолго до выхода книги «Жизнь после жизни», я сталкивался с подобными явлениями. Я записывал рассказы людей, которые на операционном столе скончались, но потом благодаря усилиям реаниматоров вернулись к жизни. И <...> они мне рассказали о том, как видели свое тело со стороны, как они слышали слова врачей, сестер, находившихся рядом, как они переживали необыкновенную, ни с чем не сравнимую легкость и чувство счастья, как при этом ясно работала голова, словно смотревшая со стороны на свою физическую голову.

       Один из таких людей рассказывал мне, что, переживая это чувство счастья, он сам себе говорил: «Вот, я нахожусь в Царстве Божием. Наверное, это Царство Божие, и здесь нет времени, а у нас только минуты и секунды». Хотя на самом деле он видел вокруг себя ту же больничную палату, но он каким-то образом сумел увидеть мир, странный мир. Казалось бы, все тот же, но в то же время иной, как будто с него снят некий покров.

       Это напоминает известное стихотворение Владимира Соловьева о грубой коре вещества, которая скрывает духовную силу и красоту мироздания. Так вот, такие рассказы очень совпадали между собой, и, когда появилась книга «Жизнь после жизни», я уже нисколько не удивился, потому что все оказалось для меня достаточно знакомым. И вообще для христиан здесь не было ничего неожиданного, потому что мы всегда стояли в этой вере. <...>

       Единая структура жизни заложена во всю биосферу. Она работает по единой системе, по единому принципу генетическому. И построена биосфера на основании тех элементов, которые она уже нашла в природе. Вы все прекрасно знаете, что главный компонент жизни, дезоксирибонуклеиновая кислота, состоит из веществ, которые встречаются в неживой природе. Но вот среди царства биосферы зарождается таинственным образом новое царство, которое Вернадский и Тейяр де Шарден называют ноосферой, сферой разума (от греческого noos — мышление, разум).

       И вот удивительное свойство ноосферы: она не берет за основу то, что есть в предыдущих фазах. Хотя некоторые элементы мышления мы встречаем в мире, но нет в природе того, что мы должны назвать духом, — творчества нового, нравственного выбора, глубинного самосознания, стремления к бесконечности. Когда самка осьминога откладывает яйца, она убивает себя, срабатывает определенная железа, которая уносит ее из жизни. Почему это так? Она выполнила свое предназначение. То же самое происходит со многими живыми существами. Те, кто видели иногда над вечерней рекой кружащиеся стаи полупрозрачных легких стрекозок-поденок, думают: что это за праздник и танец? А это праздник любви и смерти. Ибо рождаются эти поденки даже без ротового отверстия, они даже не могут поесть. Их единственное призвание, в этот единственный вечер их жизни, когда они выходят из воды, из личинок, — это плясать в воздухе, парить, дать начало новой генерации и в этот же день погибнуть. И утром мы видим целые пласты серебристые этих погибших насекомых на поверхности реки. Они выполнили свою функцию здесь.

       Альфред Рассел Уоллес, как и Дарвин, разработавший теорию эволюции путем естественного отбора, был поражен <...> тем, сколько заложено в дух и сознание человека всего, что не нужно ему для приспособления к окружающей среде. Стремление к высшему познанию, стремление к бескорыстному знанию, способности самые разнообразные, присущие гению человека, — все это не нужно для выживания человека. Более того, именно владея этими дарами, человек часто подвергает себя и опасности, и даже угрозе смерти.

       Жизнь животных, хотя и имеет в себе элементы психики и сознания, является отражением их телесной жизни. Когда животное удовлетворило потребности телесной жизни, ему больше ничего не надо, и животное спокойно. Немецкий исследователь Шаллер, когда он жил в лесу с гориллами, высокоразвитыми живыми существами, поразился тому, насколько они неизобретательны, флегматичны, даже безынициативны. Потому что у них нет врагов, им не от кого прятаться. У них пища всегда под руками. У них, как бы мы теперь сказали, решены все основные проблемы, и поэтому жизнь их проходит в сонном таком состоянии.

       Но если человек удовлетворит свои потребности, если он одет, сыт, если все у него есть — если он нормальный человек, он на этом не успокоится. В красноречивом утверждении этого факта заключается величайшее значение гетевского «Фауста». Мефистофель слишком низко ставил человека. Что он обещал доктору Фаусту? Молодость, любовь, богатство, власть, славу. Все это он дал. Но никогда, ни на одно мгновение Фауст не успокаивался. И только в конце дней своих, только в конце своих дней он почувствовал драгоценность мгновения. Когда? Когда получил что-то?

       Нет. Когда он отдал, когда он стал служить другим людям. Напрасно Мефистофель думал, что выиграл пари. Бессмертная часть Фауста уносится в небо, как пишет Гете в конце своей трагедии. А Мефистофель оказывается обманутым. Потому что тот, кто не для себя искал счастья, тот всегда оказывается победителем низших начал.

       Так вот, человек, «мятежный, ищет бури». Человек, если успокаивается, деградирует. Человек, ноосфера — это некая стрела, запущенная в вечность. Вся поэзия, все искусство, вся тайна музыки — все это не относится к области удовлетворения материальных нужд и потребностей человека. Да, конечно, для того, чтобы существовать в своем теле, человек в этом во всем нуждается. Но здесь происходит трансформация, как в случае с углем и алмазом. Небольшая структурная перестройка, и — получается алмаз. Грязная земля — и из нее поднимается прекрасный цветок.

       Это вовсе не значит, что дух человека порождается его телом. Я с самого начала сказал вам, что существует качественное различие между нашим нематериальным духом и материальным, биологическим телом. У нас нет ни логических, ни фактических доказательств того, что материальное может создать духовное. И если человек скажет вам, что вот умерло тело, и душа больше не существует, это будет равнозначно тому, что вы перерезали телефонный провод, и аппарат не говорит, и вы думаете, что на другом конце провода все умерли. Контакта нет, но где доказательства, что дух прекратил свое существование? И, кроме того, что означает «прекратил»?

       Да если я зажгу здесь свечу или костер, а потом погашу, что произойдет — с точки зрения физики, а не беллетристики? Только изменение формы существования материи. И если дух теряет возможность реализовать и проявлять себя через тело, это вовсе не означает, что дух аннигилировался и испарился. Он возвращается в свойственную ему сферу.

       Тело человека ведь тоже не испаряется. Оно возвращается в объятия земли, в объятия матери-природы, в ее круговорот. И ни один атом нашего тела не погибает, а он будет слит вместе с этим круговоротом мироздания. Но какое основание у нас думать, что мощный фактор — дух человека, который меняет, искажает и украшает одновременно целую планету, который проникает своим острием в прошлое, в будущее, в далекие страны, который может совершать мгновенные акты постижения, который всегда парадоксален, всегда неожидан, — что этот фактор является столь ничтожным, что может быть ниже, чем тело, которое меняет лишь форму существования? Дух тоже меняет. Но как?

       Если биосфера сохраняет в целостности жизнь, древо жизни, то для ноосферы важно не древо, важно не целое, важна не сумма только лишь, а важны элементы. Ибо у духа есть одно величайшее свойство, и я думаю, вы все его знаете: его личностный характер. Дух — это не стихия. Сознание, мысль, творчество сконцентрированы вокруг магнитного полюса, который мы называем «Я». <...>

       Это великий и важный факт и свойство ноосферы. Когда пытаются отбросить этот факт, то забывают о презумпции существования, о том, что, как говорит Бергсон, надо еще доказать: пусть докажут, что душа исчезает. Тех фактов, которые мы имеем, еще недостаточно, и, наоборот, есть немало фактов, которые показывают иное.

       Знаменитый американский психолог Уильям Джеймс проводил массу опытов, в которых ему удалось как-то соприкоснуться с сознанием умерших людей. Его отчеты были опубликованы. Этим занимались многие общества в конце XIX и XX веков. Огромный материал дала парапсихология. Всевозможные открытия и, в частности, одно из удивительных открытий, что дух действует в мире, не зная границ.

       Мать может почувствовать трагедию или смерть своего ребенка, если с ним это случилось на другом конце земного шара, почти в то же мгновение. Воздействие духа на дух не экранируется ничем. Любые лучи, любые поля можно экранировать, но нельзя экранировать дух. Кстати, этим объясняется, почему происходит воздействие на расстоянии. Сейчас много говорят о телевизионных сеансах Кашпировского... Казалось бы, нет человека рядом, есть только изображение. Но на самом деле дух — способный гипнотизер. Кстати, что такое гипноз, никто не знает, но фактически это есть воздействие одного духа на другой. Причем воздействие самое парадоксальное. Хорошее ли, плохое ли — мы не будем сейчас решать. Я говорю о фактах.

       Я сам присутствовал на экспериментах Мессинга. При мне — я убежден, что это не фокус, — с завязанными глазами он был способен найти вещь, которую спрятал другой человек. И это не было, как он сам потом рассказывал, <...> фиксацией каких-то микродвижений. Я видел своими глазами, что он не брал за руку этого человека, что он сам с повязкой на глазах шел по сцене и находил этот предмет. Значит, дух действует очень своеобразно, ему не нужны проводники, столь необходимые при движении, скажем, электрической энергии.

       Таковы удивительные свойства духа. Нематериальность. Единство, особое единство. Сверхвременность. Потому что время внутри духа течет по-другому. Я объясню вам на простом примере. Когда вы сидите, ждете чего-то, 10 минут вам кажутся вечностью, и наоборот, когда вы действуете. Есть восприятие времени духом, которое не соответствует объективной фиксации длительности времени.

       Дух творит. Вы можете сказать, что творят и животные. Да, биосфера творит многое. И соты пчел, и гнезда птиц, и многое другое. Но подумайте о том, можно ли назвать это творчеством, когда инстинктивно, бессознательно, из поколения в поколение, тысячи лет повторяя с неким автоматизмом движения своих отдаленных предков, бобры или пчелы делают все эти движения? А человек создает то, чего не было. Любой из вас признает, что достоинство художника, и поэта, и писателя в том, что он создает небывалый мир — мир, которого не существовало. Даже если он пишет пейзажи реальные, даже если мы видим картину Рериха «Брахмапутра», то это не та Брахмапутра, которая была бы уловлена объективом фотоаппарата, а это таинственное состояние реки, преломленное через творческое воображение художника.

       Только дух способен создавать фантомы, изобретать, склеивать, разрывать. Только дух может трепетать от красоты и величия. В конце концов, высшие проявления человеческого духа — в религиозном творчестве, в искусстве, музыке, любви. И думать, что это мусор эволюции, что это можно отбросить как нечто не заслуживающее внимания, значит не понимать закономерностей мира, не понимать, как в нем сберегается все самое главное. Личность стоит на вершине. Она любит, она творит, она постигает, познает. И она не гибнет.

       Те люди, которые с XVIII века пытались отбросить идею иммортализма, бессмертия, говорили примерно как врач Кабанис: «Мозг производит дух, как желчь производится печенью». Но это лишено смысла. И желчь, и печень материальные вещи, которые можно увидеть и измерить. И в трупе все это можно найти. А попробуйте найти мысль! Можно увидеть все движения нейронов, но никогда не увидеть самой мысли. Разве только что в фантастическом романе.

       Далее. Когда человек открывает для себя свою сверхвременность, свою необычность, говорят: «Это бегство от жизни». И я скажу вам откровенно, что считаю главным и наиболее серьезным аргументом, направленным против идей иммортализма, бессмертия, этот нравственный упрек. Нравственный упрек заключается в том, что люди надеются на тот свет и поэтому не хотят ничего делать по-настоящему в этой жизни. Снижается их социальная активность, появляется позиция аутсайдера, позиция мещанина, позиция гедониста и так далее.

       Справедливо ли такое обвинение? Я много думал над этим, в течение многих лет наблюдая сотни, может быть, и тысячи людей как священник. И я в конце концов убедился, что это неверно. Это неверно потому, что как раз мысль о том, что человек трудится и в вечности отзовется его дело, она, эта мысль, обогащает жизнь и по эту сторону смерти. Ведь тогда уже нельзя сказать, что все поглотит жерло вечности, бесконечности и смерти.

       Мы знаем то, что открывает нам Священное Писание. Оно говорит нам о невозможности для человека (таковы слова апостола Павла) по-настоящему представить и адекватно передать переживания потусторонние. Характерно, что и люди, описанные в книге «Жизнь после жизни», не могли или с большим трудом подыскивали подходящие выражения, чтобы описать свой посмертный опыт.

       Я обращаю внимание ваше, каждого из вас, кому приходилось читать Евангелие: ведь Христос там, подразумевая вечную жизнь, подразумевая бессмертие человека, почти никогда не описывает этого состояния. И почти всегда говорит лишь о том, что человек должен делать в посюстороннем бытии, здесь и теперь, на земле. Значит, нам достаточно знать центральную практическую истину: что мы сеем в этой жизни, то будет прорастать и в вечности. Эхом будет отдаваться в вечности. И это так ясно и так логично.

       Мне встречались люди, которые имели серьезные жизненные проблемы, внутренние, нравственные, всякие. И они пытались решить это, уехав из страны куда-то далеко. Но, получая от них письма, я убеждался, что все проблемы остались с ними. Человек несет их с собой. То же самое и смерть. Человек уносит в своем духе все свое: и добро, и зло, и ничтожество, и величие. Естественно, ничтожество будет как бы перегорать, как бы отходить, как бы терять свой смысл. Но что будет с тем человеком, вся жизнь которого погружена была во зло, который сеял зло, который жил этим ничтожеством и элементарными стихиями, элементарными потребностями? Вот все это отрублено в одночасье, и он сразу лишен прежних возможностей. Он не развивал себя духовно. Все те, кто описаны у доктора Моуди, говорят: «Мы убеждены в бессмертии, но мы убеждены, что оно обязательно отражает в себе нашу жизнь, особенно два элемента ее — любовь и мудрость, познание».

       Таким образом, учение о бессмертии является важным движущим фактором той ответственности, которую человек несет за себя, за других, за свои деяния, за свои слова. И даже мысли. В человеке спрятаны, скрыты, закодированы величайшие возможности, огромные, превосходящие вообще всю нашу земную жизнь. Поэтому раскрытие этих возможностей ожидается лишь в процессе бесконечной эволюции, бесконечного становления духа. А бесконечное становление здесь, на земле, невозможно.

       Основатель экспериментальной психологии Г. Фехнер говорил, что человек живет вовсе не один раз, а три раза. Первый раз он живет девять месяцев в утробе матери; он в одиночестве, и он спит. И в это время создаются органы его тела, которые принадлежат еще биосфере. Потом он рождается, он переживает свое рождение как смерть — вы понимаете, почему. Ребенок задыхается, он отрывается от матери и, пока у него не раскрылись легкие, с ним происходит нечто подобное агонии.

       И вот наступает вторая жизнь. Здесь уже сон чередуется с бодрствованием, здесь уже не одиночество, а общение с определенным кругом людей. Здесь физический биосферный элемент человека расцветает до конца и довольно быстро начинает увядать. Но здесь же развивается, раскрывается, обогащается и растет или, точнее, может расти его духовное начало.

       И потом наступает третья жизнь. В ней нет сна, это вечное бодрствование. И она распахнута для бесчисленного количества духовных существ. Пророки, ясновидцы, мистики, да и каждый человек в особые моменты своей жизни могут пережить на секунду такие мгновения, когда «внял я неба содроганье, и горний ангелов полет, и гад морских подводный ход, и дольней лозы прозябанье». В такое мгновение кажется, что вся вселенная вмещается в тебя. Соприкосновение этому опыту будущего, космического сознания — это то, что ожидает человека. Но ожидает его не даром, а как результат его упорного труда.

       Математически доказать бессмертие души нельзя, как нельзя и опровергнуть. Почему это так? Когда знаменитый русский химик Бутлеров пытался с помощью материалов по медиумизму доказать бессмертие души, комиссия, возглавляемая его коллегой Менделеевым, признала эти факты недостаточно убедительными. Но в отчете Менделеев писал, что доказательств нет, но как человек, выросший в христианской традиции, он предпочитает сохранять веру в бессмертие.

       Еще раз скажу, почему нет этих доказательств. Потому что если бы они были ясными и неопровержимыми, то призыв к творчеству, к добру и совершенствованию звучал бы как приказ, звучал бы как навязанное, как жестокая мысль. Человек был бы приперт к стенке и не имел бы свободы выбора, личность была бы унижена. Перед лицом Творца человек только тогда является Его образом, когда он свободно и добровольно идет к Нему навстречу, когда он совершает прыжок через пропасть, когда он осуществляет, как говорил Блез Паскаль, риск веры, идя навстречу Ему.

       И поэтому, каковы бы ни были научные данные, которые будут подкреплять наше представление о бессмертии, в основе всего должно быть направление нашей воли, вектор и стрела нашей воли, которая направлена в вечность, к добру, которая идет навстречу призыву Творца, звучащему в Евангелии: «Будьте совершенны». Человек, будь совершенен, бесконечно, как Отец твой небесный, совершенен.

       И тогда мы познаем на практике, познаем в глубине нашего духа, что есть бесконечная божественная любовь, которая обнимает человека, которая обнимает мироздание, навстречу которой выходит человек, если он действительно хочет пойти по пути совершенствования. Не своими силами, но силой духа. И тогда мы поймем, что имел в виду наш великий поэт и философ Владимир Соловьев, когда писал:

       Смерть и время царят на земле.

       Ты владыками их не зови.

       Все, кружась, исчезает во мгле,

       Неподвижно лишь солнце любви.

        

ЖИЗНЬ БУДУЩЕГО ВЕКА

       Из беседы шестой на «Символ веры», проведенной 16 декабря 1989 г. в ДК фабрики «Дукат»

<...> Меня в юности поразило высказывание Мопассана о женщине, которая погубила себя, бросилась в колодец, и, как он говорит, душа ее, то, что называлось ее душой, «угасло на дне колодца». Это звучало очень мрачно. Но тогда уже — хотя я был еще школьником, — тогда я уже понимал, что угасание — это не аннигиляция, это процесс перехода из одного состояния в другое. <...>

       Самое высокое из созданий Творца, которое мы только имеем в мире, — это личность. Все стихии безличны, в животном проявляются первые зачатки индивидуальности, но творящая личность — это только человек. Об этом говорил Паскаль в своей бессмертной книге «Мысли». Обязательно посмотрите эту книгу, она легко читается, потому что это афоризмы. Он говорит о том, насколько хрупок человек и как мало нужно для того, чтобы прервать его жизнь, но все стихии мироздания, огромные бездны и скалы, которые могут его раздавить, как муху, в одно мгновение, ничего не стоят перед ним, потому что только человек, он один, может сознавать, что с ним происходит.

       <...> Можно понять, откуда наша способность мыслить, — спросите у биолога, и он вам расскажет, как процесс усвоения кислорода начался у первых наземных животных. А мы их наследники. Мы знаем, почему мы поддерживаем свою жизнь с помощью пищи, — эти энергетические процессы совершенно ясны химику, физику, физиологу, биологу. Мы знаем, откуда происходит все в нашей телесной жизни, но только не знаем, откуда появилось духовное «Я», творящее, мыслящее, выбирающее между добром и злом, меняющее облик планеты.

       И Священное Писание нам открывает эту тайну. Оно говорит о том, что человек в его духовности создан по образу и подобию Самого Творца; вот где разгадка, вот почему мы иноприродны. Вот почему человек, который дышит, ест, пьет, размножается, как любое другое существо, духовно отличается, качественно отличается от всей природы. Он отражает в себе всю созданную Богом Вселенную: царство минералов, элементы таблицы Менделеева, царство растений. Ведь каждая клетка нашего тела точно повторяет модель клетки любого растения, любого животного — но дух наш есть гость в этом мире, и не просто гость, а перед ним поставлена определенная задача возрастания. <...>

       <...> Вот образ для вас: текут реки, моря, поднимается утренний пар, и вот земная вод в виде пара восходит вверх, и вот белые облака уже кружатся и стелются над землей. Какое огромное значение имеют облака для жизни: они несут в себе живительную влагу в те пустынные места, где так мало жизни, в те пустынные места, над которыми раскинулось лишь беспощадное голубое чистое небо.

       И история духа имеет свои живительные облака: потоки душ, восходящих вверх (то есть вверх не в пространстве, а в иное измерение), создают бессмертную сокровищницу человеческих душ. Мы называем это высшим измерением жизни. Иные называют его потусторонним, посмертным бытием, в котором тоже развитие, в котором тоже движение, в котором тоже жизнь, но иная жизнь.

       <...> Но христианство говорит нам о чем-то большем. Оно говорит нам о жизни будущего века — не просто о естественном бессмертии каждого человеческого «Я» в ином измерении, а о новом этапе космической эволюции. Слово «век» (по-гречески «эон») означает огромное пространство во времени, почти уходящее за пределы истории. Грядущий эон, жизнь грядущего эона — это уже взгляд в отдаленнейшее вселенское будущее, это тот взгляд, который проникает за завесу того, что может сегодня представить ограниченный человеческий рассудок, это не просто естественное бессмертие души, вернее, духа.

       Я сразу должен оговориться: речь идет всегда о духе, потому что душа — это психика, которая есть у животных и по-своему — у растений, это реакция организма на окружающую среду; а дух — это то, что творит, то, что является неповторимым, личностным, обладающим свободой. Все религии и философии так или иначе говорят о бессмертии духа, и христианство не открывает нам эту естественную истину. «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века» — это упование и эта вера родились не на пустом месте, а родились они в таинствах Пасхи Нового Завета, когда Иисус Христос победил смерть.

       Мы говорим о людях, оставивших нам великие произведения искусства, литературы, науки, как о бессмертных по-своему. Поэтому и Пушкин говорит: «Весь я не умру, душа в заветной лире мой прах переживет...» Это все остается, но остается временно, потому что нет бесконечной памяти у человечества. Вечной остается жизнь, погибают отдельные организмы, но для человека, для его ноосферы, то есть для сферы духа, важен каждый человек, важна каждая личность.

       И когда Христос явился перед учениками, — это не была память о Нем. Память была о пророке Исайе, о великих учителях человечества, о великих философах. А Христос вовсе не жил в их памяти — Он явился им живой. Вот что было важно. Бессмертие в легендах и памяти было у Моисея, но никто не говорил, что он явился живым; бессмертным в памяти учеников был и Сократ, но никто не говорил, что он явился живым; наконец, бессмертны в памяти нашей великие святые христианские, и многие их видели во сне, имели с ними внутренний контакт, но все-таки мы знаем, что они умерли, и гробницы их об этом свидетельствуют, и мощи их явно об этом свидетельствуют.

       Христос не ожил, а изменился, поэтому святой апостол Павел говорит, что мы все изменимся. Это трансформация, мутация, новая ступень эволюции. Все души, которые когда-либо были созданы в мире, — мы все изменимся. И тогда нам вновь будет возвращено телесное бытие, но то телесное бытие, которое открылось ученикам в явлении Воскресшего. Апостол Павел говорит, что есть тело душевное, а есть тело духовное: некое иное тело, которое не подвержено в такой степени жестоким, неумолимым законам <...> природы, тело, которое подчиняется духу, поэтому не знает ни старости, ни усталости.

       Опыт учеников, видевших Воскресшего, был особенным. Это не было смутное видение, а Он пришел к ним и сел за стол, и показал им знаки на Своих руках, и ел с ними. Но никто и не думал, что Он, может быть, очнулся, что Он ожил, что Он реанимировался, — потому что лицо Его изменилось, они узнавали Его не сразу. Он не входил к ним в дверь, а появлялся сразу в комнате; для Него не существовало тех преград, которые существовали для Него же до того, прежде. И Он сказал: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле». Он стал иным.

       И апостол Павел, продолжая Его мысль, учит нас, что Христос в этом отношении явился Первенцем, — Первенцем не как Богочеловек, а как человек — как человек, обретший новую жизнь. Среди всех нас Он первый обрел духовное тело, первый вошел в вечность в духовно-душевно-телесном единстве личности. И вот это и есть то, чего желает, чает христианство.

       «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Тело побеждается, миры побеждаются, и наша душа, скомканная, маленькая и жалкая, вырывается на колоссальную свободу. И между нею в ее нынешнем состоянии и тем раскрытием огромным, которое ее ожидает, такая же гигантская дистанция, как между молчаливым эмбрионом в утробе матери и гением (скажем, Леонардо да Винчи или Эйнштейном), который из этого эмбриона развился.

       «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века...» Я убежден, что эта жизнь охватит не только нашу планету, а и то, что в Библии названо новым небом и новой землей. Я убежден, что столь сложное существо, как человек, его организм, должен был подготавливаться колоссальным количеством процессов, которые происходили в необъятной Вселенной. Для того чтобы создать одно мыслящее человечество, по-видимому, нужно было запустить столь гигантский котел урановый, как наша галактика, а может быть, и все наше мироздание.

       <...> Иисус Христос проповедовал нам о Царстве Божием. Не о чем-то другом, а Весть Его прежде всего была о Царстве Божием, «ибо не царствует Бог в этом мире, ибо князь мира сего сатана». Так сказал Господь, и мы сами прекрасно знаем, что в мире действуют слепые разрушительные силы природы и общества, злые страсти распада, ненависти. Бог не царствует, а мир этот — поле боя, в которм участвуют и добро и зло, и стихии, и свободная воля человека.

       А что же такое Царство Божие? Это такое состояние бытия, в котором воцарилась полнота жизни и гармония, воцарилась мысль Божия, бесконечно прекрасный замысел Творца. Недаром Господь Иисус говорит, что это Царство приходит незаметным образом. Да, оно давно вошло в мир, потихоньку проникая в него, еще до того, как человек появился: в гармонии частей природы, в ее красоте оно уже присутствует, в духе человеческом, в любви человеческой оно присутствует, в творчестве человеческом оно присутствует, в милосердии человеческом оно присутствует. Царство Божие — это не просто футурология, не просто слова о будущем. Оно уже здесь.

       Вот почему Господь Иисус говорит, что Царство Божие внутри вас, «среди вас» — буквальный перевод. Оно врастает в этот мир. Там, где царствует совершенство, мощь красоты и любви, там Царство Божие все громче и громче заявляет о себе. Это не очевидность, которую можно пощупать руками, это надо уловить интуитивно, постичь сердцем, это то, что открывает нам Христос.

       Он говорил нам: «Покайтесь, приблизилось Царство Божие». <...> Принесите Ему стремление изменить свою жизнь, потому что к вам, к вашей душе, к вашей жизни приблизилось это Царство, и оно даст вам силу духа, силу противостояния, силу причастности вечности в этой быстротечной жизни. «Побеждающему дам вкушать небесную манну, — говорит Христос, — небесный хлеб», и каждый, хоть немножко достигший этого Царства усилиями устремленной любви к Нему, — тот победитель на своем месте. На своем месте в жизни и он получит небесный хлеб жизни.

       И потому Царство Божие есть наше величайшее упование и цель. И <...> мы понимаем, <...> почему Богочеловек, придя на эту грешную землю, сказал нам: «Ищите прежде всего Царствия Божия и правды его, и все остальное приложится вам».

        

ВОСКРЕСЕНИЕ

       Из лекции, прочитанной 20 февраля 1990 г. в ДК им. А.С. Серафимовича

<...> Если вы обратитесь к христианскому православному Символу Веры, то вы не найдете там слов: «Верую в бессмертие души». Я, может быть, рискну даже сказать, что христианство не верует в это, а просто, по-видимому, считает это чем-то достаточно естественным. И можно к этому прибавить, не исключено — я не настаиваю, но не исключено, — что в ближайшем будущем, в обозримом будущем этот факт переживания сознанием своего тела станет объектом познания уже научного.

       В Символе Веры сказано так: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века» — не бессмертия души, а воскресения мертвых. В этом было и остается принципиальное отличие христианского учения об эсхатоне, христианской эсхатологии от эсхатологии всех остальных философских концепций и религиозных учений. Ибо для христианства бесконечно дорого, что человек есть существо воплощенное, во плоти, что Бог внедрил дух в материю, что игра плоти, игра природы, многоцветие материального мира стало тем лоном, в котором искрится дух.

       Развоплощение человека есть не только освобождение от немощей плоти, но это есть ущербление человека, ибо человек задуман как существо, вписанное, вросшее в плотское мироздание. «Я связь миров», — говорит поэт. Связь миров — значит, в нас живет и физический мир, и химические тайны, и все элементы, на которых зиждется мироздание. Дух через нас заключает союз со всей природой, неживой и живой. И было бы, по-видимому, ошибкой, с христианской точки зрения, принимать полностью знаменитую греческую концепцию, что тело — это гробница.

       Тело, говорит апостол Павел, — это храм Святого Духа, а раз храм, значит, нечто священное. Значит, природа — это не просто какое-то испытания для нас, тело — это не просто нечто, что должно нас удручать: повесили жернов на шею, а потом дух освободился и полетел, как птица. Нет, здесь есть какой-то великий замысел: воплощенное существо — дух, который может стать, по слову поэта, мессией природы.

       Знаменитый американский психолог Уильям Джеймс анализировал множество фактов, связанных с попытками установить контакт с душами умерших людей. <...> И вот что любопытно. Джеймс был психолог-экспериментатор, крупнейший ученый, и он всегда замечал, что, вступая в контакт с душами умерших, не мог избавиться от мысли, что они в чем-то ограничены, в чем-то ущербны, что, в общем, они уже не те. Я думаю, что это можно объяснить по-разному, тем не менее задуматься над этим фактом стоит серьезно.

       В Библии сказано, что Господь «пробудит спящих во гробах», — над этим тоже надо подумать. Что значит «спящих во гробах»? Некоторые христианские богословы, протестантские, полагают, что речь идет о бессознательном состоянии душ человеческих после смерти — до конца истории. В конце концов, можно было бы и это принять, в конце концов, время для умершего человека, по-видимому, исчезает, во всяком случае, течет иначе. Но у нас есть другие свидетельства.

       Есть свидетельства о покойных родителях, которые помнят детей. Я знаю массу случаев, когда умершая мать предостерегала сына или дочь во сне или каким-то иным тайным образом. Есть множество свидетельств о том, что контакт существует. Даже Карл Густав Юнг описывает такие вещи. Он не был христианином; своеобразный философ со своеобразным мировоззрением, он описывает конкретные случаи из своей жизни.

       В одной из автобиографических книг Юнг рассказывает, как умер один из его знакомых, и вот он видит во сне, что тот подходит к нему, к его кровати, берет за руку, поднимает, ведет к своему дому, вводит в свой кабинет и показывает книгу. Потом Юнг просыпается, и решает проверить этот сон, и отправляется в дом своего знакомого. Вдова впустила его в кабинет, он нашел книгу, которую тот указал, и она называлась «Память мертвых» или что-то в этом роде, что-то о мертвых. Юнг понял, что это был сигнал, может, какой-то неумелый, может, немного даже и бессильный, но сигнал того, что «я жив, я есть — вот тебе знак».

       Известный английский писатель Клайв С. Льюис во время войны ходил читать лекции, беседовать с людьми онкологического отделения больницы. Там он встретил замечательную женщину, больную раком, они очень подружились, у них была огромная духовная близость, и в скором времени она стала его женой. Они прожили лет пять вместе, и она умерла. И для Льюиса это был невероятный удар — он был человеком уже в возрасте, и он ее безумно любил, именно духовно, душевно. И вот он записал для себя в дневнике страшные слова, они опубликованы посмертно.

       Я даже не знаю, насколько имели право люди публиковать это описание его состояния — такое у него было чудовищное отчаяние разлуки. И вдруг все это кончилось — она ему явилась. Он не пишет, как. Он говорит, что она дала <...> знак: <...> я здесь, я о тебе помню. И у него жуткое, тяжелое состояние прошло совершенно. Надо сказать, что состояние Льюиса было настолько отчаянным (а он был человек сдержанный, скептический, не фанатик, не энтузиаст, не фантазер), что должно было произойти действительно что-то подлинное, факт какой-то жизни, который повернул бы его.

       Итак, полностью признать мнение, что умершие спят до какого-то финального эсхатологического момента, мы не имеем права. Во всяком случае, не все. И уж если говорить о святых, то они играют какую-то очень важную роль в жизни людей даже через столетия: не только память о них — об этом я не стал бы говорить, — а именно участие. Как бы существуют два мира, — Даниил Андреев об этом очень интересно пишет, — как бы облако, стоящее над страной, над культурой, где сосредоточиваются ушедшие по ту сторону силы духа, носители культуры. Он даже называет их такими словами, как «небесный кремль».

       Связь продолжается и осуществляется. И тем не менее в итоге Библия говорит, что, пробудившись, то есть встав оттуда, они, умершие, воссияют, как звезды. Они обретают новую жизнь, но не чисто духовную, бесплотную, а они перевоплощаются наконец. Мы с вами говорили уже о перевоплощении <...>. Человек создан принципиально как существо инкарнированное, воплощенное, и этим должна завершиться его история на земле. Если смерть тела есть момент развоплощения, то нельзя считать его венцом и финалом нашего бытия. Финал — это «воскресение мертвых и жизнь будущего века».