Глава 10. Пожиратели смерти – слуги зла

 

…Он принялся нашептывать мне о какой-то оскверненной могиле, об изувеченной до неузнаваемости женщине в смертном саване, но еще дышащей, корчащейся, – еще живой [438].

Эдгар Алан По

 

Береника

 

Если ты не будешь контролировать свой разум, это будет делать кто-то другой.

Джон Алстон

 

Многие любят книги, фильмы и игры про зомби, но мало кто знает, что ходячие мертвецы фигурируют даже в серьезных научных работах. Например, канадские математики посвятили им целую главу в книге по эпидемиологии. В этой главе, называющейся “Когда нападают зомби! Математическое моделирование вспышки зомби-инфекции”[439], ученые рассказали, почему люди и зомби не могут долго жить вместе. Дело все в том, что либо мы их уничтожим, либо они нас. Во втором случае наступит зомби-апокалипсис и конец цивилизации. Конечно, нашествие зомби вряд ли возможно, однако разработанные авторами математические модели описывают и вполне реальные эпидемии.

Совсем другие зомби, никак не связанные с инфекциями, встречаются в фольклоре гаитян. Там это лишенные воли мертвецы, воскрешенные магией колдунов (бокоров). Гаитяне считают, что у оживших покойников нет моральных суждений и самоконтроля, они покорны воле хозяина. Рецепт создания зомби прост: человека отравляют особым зельем, родные его хоронят, а затем труп “воскресает”.

В гаитянском уголовном кодексе есть такие строки[440]:

 

Отравление человека веществами, которые, не причиняя смерти, вызывают более или менее продолжительное состояние летаргии, считается покушением на жизнь независимо от того, как эти соединения использовались и какими были последствия. Если человек захоронен из-за такого состояния летаргии, считается, что совершено убийство.

 

Приведу клинический случай, описанный в медицинском журнале Lancet [441]. Жительница деревни “умерла” после непродолжительной лихорадки, и в тот же день ее похоронили в семейной гробнице. Три года спустя женщину видели бродящей по округе. Ее опознали многие жители деревни, в том числе мать, семилетняя дочь, муж и другие родственники. При вскрытии гробницы вместо трупа обнаружили лишь камни. Женщина не разговаривала, не интересовалась происходящими событиями и не могла самостоятельно питаться. Родители “восставшей из мертвых” обвинили ее мужа в том, что он превратил супругу в зомби за измену. В психиатрической больнице женщине поставили диагноз “кататоническая шизофрения”. В статье приведены еще два расследования “зомбификации”. Но анализ ДНК показал, что те “зомби” – не родственники людям, принявшим их за воскресших членов своей семьи.

В конце XX века канадский антрополог Уэйд Дэвис выяснил рецепты пяти магических зелий бокоров[442]. Для приготовления яда требовались ингредиенты растительного и животного происхождения, содержащие самые разные активные вещества – галлюциногены, токсичные алкалоиды, раздражающие кожу субстанции. Последние, по-видимому, облегчают проникновение зелья сквозь кожу – жертвы расчесывают место нанесения.

Ингредиенты зелий разнились, но были и универсальные: сожженные человеческие останки, маленькая древесная лягушка, многощетинковый червь, жаба и иглобрюхие рыбы, родственные ядовитой рыбе фугу. Слизь лягушки раздражает кожу, червь, предположительно, токсичен, в железах жаб содержится множество активных веществ, от потенциальных галлюциногенов до сильных ядов, нарушающих работу мышц и дыхательного центра.

Однако самый интересный ингредиент зелья – рыбы, содержащие тетродотоксин. Этот яд обладает нейропаралитическим действием: вызывает аритмию, конвульсии, нарушения работы мозга и иногда кому. В некоторых случаях парализованный человек сохраняет сознание почти до самой смерти. Обычно она наступает в течение нескольких часов из-за остановки дыхания. Поэтому при отравлении тетродотоксином прежде всего необходима искусственная вентиляция легких.

Тетродотоксин не всегда убивает[443]. Исход отравления зависит от дозы яда. Дэвис ссылается на ряд литературных источников, где описаны случаи “воскрешения из мертвых” после отравления рыбой фугу. Например, один человек “ожил” после того, как пролежал парализованным несколько дней, в сознании, в страхе быть похороненным заживо. Подбирая дозу, бокоры взвешивают ингредиенты, стараясь не касаться их и надевая маски. По мнению Дэвиса, не все жертвы гаитянских колдунов превращаются в зомби. Многие умирают. Но участь выживших незавидна. Несчастные просыпаются в гробах, откуда их затем вынимают и жестоко избивают. Потом “воскресших” нарекают у креста новым именем и кормят едой с дурманом. Типичный конец истории таков: жертву продают в рабство на сахарные плантации.

 

 

У гаитян нет страха перед зомби. Они боятся ими стать.

Теория Дэвиса красива, но не лишена недостатков. Через несколько лет после публикации его статьи группа ученых провела независимую проверку двух образцов зелья, предоставленных антропологом. Обнаружилось лишь небольшое количество тетродотоксина[444]. Авторы анализа отметили, что образцы были сильнощелочными, а в такой среде яд быстро разлагается.

Впрочем, более свежие образцы зелья ранее проверял коллега Дэвиса – доктор Розин. Он выяснил, что в больших дозах яд вызывал у крыс полный паралич. Грызуны не реагировали на боль и не шевелились, но энцефалограмма подтверждала мозговую активность. Малые дозы яда приводили к снижению мозговой активности и локальным параличам, которые со временем проходили без видимых последствий для животных. По расчетам Розина, чтобы ввести в кому семидесятикилограммового человека, необходимо вколоть ему около трех граммов зелья.

Количество описанных в литературе “зомби” невелико, так что мы довольно мало о них знаем. А свидетелям трудно доверять. Подобрать концентрацию яда так, чтобы человек показался мертвым, но потом “ожил”, достаточно сложно даже с доступом в современную лабораторию. Вот почему большинство отравленных умирают – и лишь некоторые отделываются повреждениями мозга вследствие нехватки кислорода, действия дурмана, других трав или чего-то еще.

К слову, дурман содержит психоактивные вещества, вызывающие амнезию, боязнь света, агрессивное поведение, галлюцинации и полную неспособность отличать фантазии от реальности[445]. Зачастую те, кто пробовал это растение, говорят, что употребление дурмана – самый страшный опыт в их жизни, и никому не рекомендуют его повторять.

Человек, парализованный тетродотоксином, на ощупь отличается от трупа: через несколько часов после смерти настоящие мертвецы коченеют, а тетродотоксин, наоборот, расслабляет мышцы[446]. Хотя потенциальных зомби наверняка хоронили деревенские жители, не знающие таких деталей.

Так или иначе, гаитянские зомби больше всего похожи на “восставших из мертвых”. Если даже эта история вызывает оправданный скептицизм, едва ли можно считать убедительными другие подобные свидетельства. Однако понятно, почему такие сказки вдохновляют режиссеров и писателей. Пытаясь избежать брака с нелюбимым графом Парисом, Джульетта решилась имитировать свою смерть. Выпив особое снадобье, девушка погрузилась в глубокий сон – и всем показалось, будто она умерла. Шекспир знал, что для хорошей истории нужны зомби.

 

Обсуждение голливудского варианта зомби потребует совсем иных знаний, относящихся скорее к биологии, чем к антропологии. Если мы хотим вообразить инфекцию, подчиняющую себе разум хозяина, достаточно обратиться к природе.

Ланцетовидная двуустка (Dicrocoelium dendriticum) – паразитический плоский червь, проникающий в нервную систему муравьев. Ночью зараженное насекомое взбирается на высокую травинку и прикрепляется к ней челюстями[447]. Его съедает корова или овца. Копытные животные – конечные хозяева паразита, внутри которых он размножается половым путем. Если муравей полезет на травинку днем, то изжарится на солнцепеке вместе с паразитом. Поэтому лишь ночью червь превращает своего хозяина в зомби и отправляет на поиски смерти.

Плоские черви рода Leucochloridium заражают улиток: меняют размеры, форму и цвет их щупалец и заставляют щупальца пульсировать. Те становятся похожими на движущихся раскрашенных гусениц, что привлекает внимание птиц – конечных хозяев паразита[448].

Гриб кордицепс однобокий (Ophiocordyceps unilateralis) паразитирует на муравьях[449]. Зараженное насекомое покидает муравейник, отыскивает место с подходящими для паразита температурой и влажностью и взбирается на растения как можно выше. Там из головы муравья и прорастает коварный гриб. Чем выше взобрался муравей, тем дальше распространятся споры гриба по ветру.

Круглый червь Myrmeconema neotropicum заставляет зараженных муравьев ползать очень медленно, приподняв кверху покрасневшее брюшко. Предположительно, птицы путают зараженных насекомых с ягодами, съедают – и разносят паразитов на новые территории[450].

Волосатики – длинные червеобразные паразиты. Многие из них (например, Spinochordodes tellinii) вынуждают зараженных кузнечиков и сверчков прыгать в воду[451], где, извиваясь, выбираются из своей жертвы и уплывают на поиски партнеров для спаривания.

Ленточные черви Flamingolepis liguloides заставляют рачков социализироваться – сбиваться в стаи, заметные издалека. Так носители паразитов привлекают птиц[452].

Усоногий рак Sacculina carcini делает крабу, на котором паразитирует, операцию по смене пола[453]. Самец краба, становясь похожим на самку, ухаживает за яйцами, которые паразит откладывает на брюшко хозяина.

Осы-наездники умеют откладывать яйца внутрь живых гусениц. Обычно их личинки просто съедают гусеницу изнутри. Однако особи рода Glyptapanteles оставляют ее в живых, превращая в зомби. Личинки паразита выползают из тела жертвы и окукливаются, а гусеница сторожит их, защищая от хищников[454]. Наездники Cotesia glomerata – настоящие мастера зомбификации. Зараженная ими гусеница не просто защищает куколок паразита – она укутывает их собственным шелком[455].

Личинка наездника рода Hymenoepimecis вылупляется внутри паука и питается его гемолимфой. Прежде чем убить хозяина, паразит заставляет его сплести необычную защитную паутину, не предназначенную для ловли насекомых. Расправившись с пауком, личинка окукливается и вскоре превращается во взрослую особь[456].

Изумрудная тараканья оса (Ampulex compressa) жалит жертву дважды. Сначала она парализует передние ноги таракана, а затем вводит яд в скопление нервных клеток в голове. Это не убивает жертву, но делает ее послушной. Оса отводит таракана за усик к себе в нору, где откладывает яйцо ему на брюшко[457].

Вирус желтой карликовости ячменя паразитирует на злаках, но переносится тлей. Зараженные насекомые (в отличие от незараженных) предпочитают питаться здоровыми растениями, тем самым еще больше способствуя распространению паразита[458]. Аналогичным образом вирус желтой курчавости листьев томата манипулирует поведением своего разносчика – табачной белокрылки[459].

Колючеголовые черви (скребни) Pomphorhynchus laevis заставляют рачков плыть на свет, прямо в рот пернатым хищникам. Интересно, что для достижения этой цели паразиты используют нейромедиатор серотонин.

Нейромедиаторы выбрасываются в синапсах – местах контакта между нейронами – и тем самым обеспечивают передачу сигналов в нервной системе. Инъекции серотонина влияют на поведение рачков так же, как заражение скребнями[460], причем эффект нивелируется некоторыми антидепрессантами[461]. Это говорит о том, что довольно грубое изменение концентрации отдельных химических веществ в организме хозяина может привести к существенному изменению его поведения. Похожим образом паразиты используют самые разные соединения для достижения своих целей[462].

По-видимому, на создание популярного образа зомби режиссеров вдохновил вирус бешенства. Исследователь бешенства доктор Ричард Джонсон писал, что “ни один другой вирус не умеет столь дьявольски адаптироваться… что способен заставить хозяина в неистовстве передавать свои копии другим животным”[463]. Вирус передается через укусы и, попав в рану вместе с зараженной слюной, начинает долгий путь по нервным отросткам в центральную нервную систему, а затем в разные органы, включая слюнные железы. Достигнув мозга, вирус вызывает прогрессирующий энцефалит, гибель нервных клеток и впоследствии смерть хозяина[464]. Но сначала болезнь вызывает агрессивное поведение. Механизм этого явления до конца не изучен. Предположительно, он связан с нарушением работы нейронов, выбрасывающих серотонин.

Пожалуй, самый интересный и изученный манипулятор – одноклеточный организм токсоплазма (Toxoplasma gondii). Это распространенный внутриклеточный паразит, способный заражать многих млекопитающих и птиц. Его конечные хозяева – представители семейства кошачьих, в их кишечнике токсоплазма размножается половым путем. В результате образуются ооцисты – защищенные формы паразита, выходящие наружу с продуктами жизнедеятельности хозяина. Ооцисты попадают в организм грызунов и мелких птиц, съедаемых кошками. Так жизненный цикл паразита замыкается.

Здоровые грызуны избегают запаха кошки. А вот зараженных токсоплазмой мышей и крыс запах врага, наоборот, привлекает[465]. По-видимому, паразит также повышает активность своих жертв[466] – и выигрывает от того, что кошки чаще съедают грызунов, утративших страх перед хищниками.

Токсоплазма умеет проникать в мозг[467], минуя его защиту – гематоэнцефалический барьер, лежащий между кровеносной и центральной нервной системами. Авторы статьи, опубликованной в журнале Nature Microbiology, визуализировали этот процесс. Ученые генетически модифицировали токсоплазму, встроив ей гены красных флуоресцентных белков. Помеченными паразитами заражали генетически модифицированных мышей, у которых стенки кровеносных сосудов светились зеленым. Этот метод позволил увидеть, как токсоплазма заражает клетки сосудов, размножается в них, а потом разрушает[468]. Так паразит оказывается в центральной нервной системе хозяина.

Как именно токсоплазма изменяет поведение зараженного организма, до конца неизвестно. Гипотез множество[469]. Согласно одной из них, для манипуляции хозяином токсоплазма активно использует дофамин. У паразита обнаружены гены, позволяющие производить L-дофу – предшественник дофамина[470]. В некоторых исследованиях показано, что зараженные нервные клетки производят этого нейромедиатора больше[471], хотя не у всех ученых результат воспроизвелся[472].

Дофаминовые нейроны участвуют в обеспечении памяти и обучения, в системе вознаграждения, в организации сна, поиске нового, регуляции агрессии, принятии решений и многих других важных функциях мозга[473]. У людей недостаток дофамина в определенных отделах мозга приводит к развитию болезни Паркинсона, при которой пациент плохо контролирует свои движения. L-дофа – наиболее распространенное лекарство для таких людей[474]. Сам дофамин через гематоэнцефалический барьер не проходит.

Человек тоже может заразиться токсоплазмой, но он тупиковый хозяин, поскольку не так часто становится добычей тигра или льва. Люди обычно цепляют паразита, когда едят сырое мясо и немытые овощи, а иногда – не помыв руки после уборки кошачьего лотка. В среднем около 30 % людей заражены токсоплазмой[475]. Впрочем, для человека с нормальным иммунитетом токсоплазма не опасна: инфекция протекает бессимптомно (или почти бессимптомно).

Обобщенные результаты десятков исследований указывают на то, что у людей, инфицированных токсоплазмой, почти вдвое выше риск развития шизофрении[476]. Важно оговориться, что под этим диагнозом скрывается целый ряд заболеваний, имеющих разные причины. Да и сама по себе корреляция не доказывает причинно-следственную связь, правда, есть и другие аргументы. Например, некоторые лекарства от психических заболеваний, предположительно, замедляют размножение токсоплазмы, хотя данные противоречивы[477].

Существует гипотеза, согласно которой избыток дофамина в некоторых отделах мозга вызывает развитие шизофрении. Эту гипотезу подтверждают два основных довода. Во-первых, большинство эффективных лекарств от шизофрении блокируют рецепторы именно к дофамину<Beaulieu J. M., Gainetdinov R. R.: The physiology, signaling, and pharmacology of dopamine receptors. Pharmacol Rev 2011, 63 (1): 182–217.>. А во-вторых, амфетамины приводят к увеличению количества дофамина в синапсах[478] и усиливают психозы[479]. Так что несложно представить себе механизм, благодаря которому токсоплазма, попав в мозг, могла бы влиять на наше поведение или работу нервной системы с весьма неожиданными последствиями.

Больные шизофренией часто видят, слышат и ощущают то, чего нет. Например, голоса предков, ангелов или демонов. Поэтому некоторые пациенты считают, что ими манипулирует дьявол или спецслужбы. У больных рождаются делюзии – крайне стойкие заблуждения, которые не удается устранить логическими аргументами[480].

Иногда делюзии носят религиозный характер[481]. Приведу одну цитату, сохраняя анонимность автора:

 

Я страдаю от шизофрении, а также испытывал религиозные психозы и гиперрелигиозность. Слышал голоса Бога, Сатаны и демонов, а также видел демонические лица в зеркалах. Бог сказал мне, что я возрожденный Иисус. У меня была мания величия. После принятия лекарств я начал подвергать сомнению все, что со мной происходило. Теперь я атеист и думаю, что я бы поверил в существование Иеговы, только если бы после молитвы все люди исцелились от болезней или отрастили ампутированные конечности.

 

Зараженные токсоплазмой люди примерно в три с половиной раза чаще страдают от обсессивно-компульсивного расстройства и вдвое чаще становятся наркозависимыSutterland A. L. et al.: Beyond the association. Toxoplasma gondii in schizophrenia, bipolar disorder, and addiction: systematic review and meta-analysis. Acta Psychiatr Scand 2015, 132 (3): 161–179.. Дофамин, по-видимому, замешан и тут. Многие наркотики повышают концентрацию дофамина в синапсах, что вызывает приятные ощущения. В ответ мозг приспосабливается, уменьшая количество рецепторов к дофамину, – и человек становится менее чувствителен к обычным вознаграждениям[482]. При обсессивно-компульсивном расстройстве снижается чувствительность к дофамину. Это косвенно свидетельствует о том, что у пациентов значительно повышается концентрация этого нейромедиатора[483].

Едва ли перед паразитом стоит задача сделать из человека шизофреника или наркомана. Не думаю, что он отличает нас от грызунов. Скорее всего, необычное влияние токсоплазмы на людей (если вообще существует) – побочный эффект ее способности изменять поведение крыс и мышей. А может, это наследие тех времен, когда нашим предкам угрожали дикие тигры и львы. Предположение, что токсоплазма вызывает нашу любовь к кошкам, витает в воздухе, но пока не доказано. Хотя теперь мы знаем, что “тараканы в голове” – больше чем просто фраза.

 

Теперь давайте представим себе “правдоподобного” зомби и сравним его со стереотипным “ходячим мертвецом”. Подобно токсоплазме или вирусу бешенства, возбудитель зомби-инфекции мог бы поселяться в мозге человека. Нетрудно вообразить вирус, который медленно сводит человека с ума, делает его агрессивным, разрушает личность, лишает способности мыслить. И вот перед нами бесстрашный зомби, единственная задача которого – заражать всех, кто еще здоров.

В фильмах зомби часто не чувствуют боли. Такая особенность помогла бы вирусу распространяться: зараженный человек не боялся бы пострадать при передаче инфекции. Полная невосприимчивость к боли иногда встречается у людей из-за генетического дефекта, доставляющего много проблем[484]. Например, человек порой не замечает, что сломал ногу или прокусил язык. Некоторые вещества вызывают схожую степень обезболивания[485], так что паразит вполне мог бы их вырабатывать.

Подобно тле, зараженной вирусом желтой карликовости ячменя, зомби был бы способен отличать зараженных людей от здоровых и нападать только на последних. Впрочем, существование заметных отличий между “ходячими мертвецами” и простыми людьми совершенно не обязательно. Зомби мог бы выглядеть точь-в-точь как обычный человек.

Для зомби не имело бы смысла заниматься каннибализмом. Задача паразита – передаваться новым хозяевам, а не убивать их и съедать мозги. Любопытнее обратный сценарий, ни разу не встретившийся мне в кино: зомби скорее должен быть заинтересован в том, чтобы съели его тело или выпили кровь. Предлагаю вам самостоятельно развить эту мысль и представить себе ходячих мертвецов, покрытых сахарной глазурью или хрустящей хлебной корочкой. А еще лучше – пропитанных вином. Такие существа были бы подобны муравьям, зараженным ланцетовидной двуусткой, – их съедят, но паразиту только это и нужно.

Еще одна тема, почти не затронутая режиссерами фильмов, – способность зомби к половому размножению. Хотя некоторые паразиты вроде саккулины кастрируют своих хозяев, чтобы те не тратили ресурсы зря, это не универсальное правило. Например, токсоплазма способна передаваться от матери плоду, так что половой процесс паразиту выгоден. Поэтому зомби-инфекция могла бы даже подталкивать хозяина к тому, чтобы плодиться и размножаться.

Киношная способность зомби пережить массовую потерю крови неправдоподобна. Против зомби не подействовали бы ни святая вода, ни молитва или крест. Зато сработало бы все, что убивает обычного человека, включая бензопилу.

Зомби, как и здоровый человек, нуждался бы в еде, воде, тепле и кислороде. Он был бы мертвецом не больше, чем жертвы колдунов, о которых писал Дэвис. Теоретически зомби-вирус мог бы приводить к выработке какого-нибудь яда вроде тетродотоксина на ранних стадиях развития инфекции, создавая иллюзию смерти, только непонятно зачем.

Конечно, люди крайне далеки от создания полноценной зомби-инфекции в духе фильма “Обитель зла” или сериала “Ходячие мертвецы”, а ее возникновение в природе маловероятно. Но в каком-то смысле зомби уже сейчас живут среди нас. Только инфекция имеет совсем не биологическую природу.

 

Вирус в биологии – это последовательности ДНК или РНК в белковой оболочке. Наследственная информация вируса содержит инструкции, заставляющие зараженную клетку производить его копии.

Компьютерный вирус – это, как правило, вредоносный программный код, содержащий инструкции, которые заставляют компьютер рассылать копии программы другим машинам. Всякий компьютерный вирус тоже размножается за счет своих носителей.

Популярность всевозможных “писем счастья” показывает, что даже текст может стать успешным паразитом:

 

Предупреждение! Читайте дальше – или вы умрете! Девочка Чара жила в психиатрической лечебнице, потому что в десять лет убила своих родителей. Через несколько лет ее нашли мертвой в колодце. Теперь каждую неделю в день своей смерти девочка приходит к кому-нибудь, кто читал это послание. В полночь понедельника она прокрадется в вашу комнату и медленно убьет вас. Отправьте этот текст десяти людям, и ее дух будет преследовать кого-то другого. Это письмо настоящее! Если переслать его десяти людям, завтрашний день станет лучшим в вашей жизни – кто-то признается вам в любви и вы найдете много денег. В противном случае ждите Чару с ножом. Моя подруга не поверила в это письмо. Через пару дней она умерла.

 

Такой вирус использует для распространения наши страхи, доверчивость и предрассудки. Приведу еще один подобный текст, который апеллирует к другим чувствам, а потому мне скорее мил:

 

Здравствуйте, я молдавский вирус. По причине ужасной бедности моего создателя и низкого уровня развития технологий в нашей стране я не способен причинить какой-либо вред вашему компьютеру. Поэтому очень прошу вас, пожалуйста, сами сотрите какой-нибудь важный для вас файл, а потом разошлите меня по почте другим адресатам. Заранее благодарю за понимание и сотрудничество.

 

Уверен, что вы не ожидали обнаружить компьютерный вирус в научно-популярной книге о паранормальных явлениях.

У современных “писем счастья” были свои предшественники. Аналогичное явление происходило еще в XVIII веке, только содержание писем было религиозным и назывались они “небесными письмами” (Himmelsbrief). Типичное письмо претендует на роль копии послания, написанного Иисусом золотыми чернилами и доставленного на землю архангелом Гавриилом. Различные варианты письма, как правило, предостерегают от совершения греха, содержат молитвы и наставление следовать христианской вере. Отличительная черта послания – требование размножить его и распространить дальше. Оно предупреждает, что если человек не поверит тексту и не станет следовать изложенному учению, то будет навеки наказан и ответит за свои грехи лично перед Иисусом[486].

Приведу перевод фрагмента одного из таких посланий, предположительно датированного 1795 годом[487]:

 

Того, кто владеет копией этого письма, написанного моей рукой и продиктованного моими устами, и сохранит ее, не передав другим, не ждет благополучие. Но тот, кто передаст ее другим, будет благословлен мной. И пусть даже число его грехов столь же велико, как число звезд на небе, он будет прощен, если поверит. Если же он не поверит этому письму и этому наставлению, я нашлю на него казнь и истреблю его самого, его детей и скот.

 

Призывы распространять и повторять себя встречаются в самых разных молитвах, стихах и заклинаниях. Британский египтолог Уоллис Бадж описал изображения в гробницах фараонов, призывающие копировать себя. В книге “Боги египтян, или Исследование египетской мифологии” (The Gods of the Egyptians; or Studies in Egyptian Mythology)[488] он приводит такой текст:

 

Человек, который сделает изображение этих вещей… получит много пользы, как на небесах, так и на земле; тот, кто познает его, будет среди духов возле Ра, а тот, кто повторит слова Исиды и Сера, даст отпор Апопу [змею] в Аментете [загробном мире], и у него будет место на лодке Ра и на небе, и на земле. Человек, который не познает этого изображения, никогда не сможет дать отпор змею Неха-хра.

 

В 1976 году биолог Ричард Докинз в книге “Эгоистичный ген”[489] предложил концепцию мемов – единиц культурной информации, способных к воспроизведению. Ученый обратил внимание на то, что мемы, как биологические вирусы и другие репликаторы[490], обладают всеми основными свойствами, присущими эволюционирующим объектам. Идеи меняются и конкурируют за возможность быть переданными. Ошибки копирования передаются “по наследству” и иногда влияют на свойства этих элементов культуры, в том числе на их способность к “размножению”.

Профессор классических и археологических исследований Грейем Андерсон в книге “Сказка в античном мире” (Fairytale in the Ancient World) приводит историю о девушке по имени Родопис. Пока героиня купалась, орел схватил ее туфельку и отнес в Мемфис, где подбросил царю. Тот восхитился этим необычным происшествием и самой туфелькой. Он приказал отыскать ее владелицу. Девушку нашли в другом городе, привезли к царю – и она стала его женой. Эту историю записал греческий географ между первым веком до нашей эры и первым веком нашей эры. Думаю, вы уже догадались, во что эволюционировал этот рассказ.

Люди придумывают песни, истории, анекдоты и афоризмы. Все эти и многие другие объекты нашей культуры способны размножаться – передаваться от человека к человеку в устной речи, текстах или фильмах. Копирование не всегда идеально: чаще всего вы пересказываете услышанные истории своими словами. Ваши пересказы могут быть интереснее оригиналов, а могут оказаться скучны, сложны для понимания или запоминания. Стихи, как правило, запоминаются легче прозы[491], а явления, нарушающие некоторые ожидания (кот-астролог, летающий шкаф или грустный ананас), – лучше обыденных[492]. Сюжеты, в которых задействуются необычные персонажи и содержится социально значимая информация, особенно хорошо врезаются в память.

Чарльз Дарвин писал “Происхождение видов”, не зная о генах, мутациях и законах Менделя. В его теорию не были заложены дискретность единиц наследственности, случайный характер большинства мутаций или какой-либо определенный механизм наследования. Понятно, что “мутации” идей далеко не случайны. Однако некоторые элементы культуры передаются с трудом, тогда как распространение других невозможно остановить. Здесь и возникает пространство для отбора.

Биологическая и культурная эволюции различаются между собой в деталях, но сходны в общих принципах и описываются похожими универсальными формулами[493]. Неважно, какие объекты скрываются за обозначениями в уравнениях: популяции животных, растений, клеток в человеческом теле, эволюционирующих компьютерных алгоритмов или идей[494]. Именно поэтому появляется все больше научных работ, в которых математические методы, разработанные для описания биологической эволюции, применяются для моделирования и реконструкции изменений в человеческой культуре.

В 2013 году в журнале PLoS One вышла статья “Филогенез Красной Шапочки”[495]. Антрополог Джейми Техрани проанализировал пятьдесят восемь версий этой сказки из тридцати трех культур. В некоторых историях присутствует не волк, а тигр или людоед. Героиню спасают, съедают, а иногда она обманывает зверя и убегает. Например, есть версия сказки, где Красная Шапочка отпрашивается в туалет. Волк отпускает ее, но привязывает веревкой. Девочка развязывается и убегает в лес.

Литературная версия сказки, написанная Шарлем Перро в 1697 году, считается притчей, “предупреждающей молодых девушек об учтивых и изящных двуногих волках, которые могут заманить сладкими речами в постель и погубить”Cox J. J. et al.: Congenital insensitivity to pain: novel SCN 9 A missense and in-frame deletion mutations. Hum Mutat 2010, 31 (9): E1670–1686.. Столетие спустя братья Гримм адаптировали эту версию под стандарты Викторианской эпохи, подчеркнув важность хорошего поведения и добавив сцену, где девочку спасает охотникKarsdorp F., van den Bosch A.: The structure and evolution of story networks. R Soc Open Sci 2016, 3 (6): 160071,[496].

Эволюционные биологи сравнивают генетические или физические признаки организмов, чтобы оценить их родство. Техрани оценивал сходство сюжетов: фигурирует ли в них один и тот же злодей, отличаются ли поступки персонажей, совпадает ли концовка. В итоге антрополог реконструировал происхождение сказки. Оказалось, что она начала свой эволюционный путь примерно две тысячи лет назад где-то между Европой и Средним Востоком, а ветвящееся дерево ее развития хорошо соотносится с географическим распределением различных версий.

Эволюционные подходы активно применяются при изучении самых разных элементов культуры – от языков и других средств коммуникации[497] до артефактов и технологий[498]. В 2016 году антрополог Алекс Месуди в журнале Evolutionary Biology написал подробный обзор исследований культурной эволюции. Он проанализировал около сотни публикаций. Существуют даже экспериментальные работы о том, как различная информация распространяется по цепочке от человека к человеку и от чего зависит успешность ее передачи. Игра в испорченный телефон оказалась не просто детской забавой – она послужила полезным инструментом для исследований.

На возражения, что культура не делится на отдельные устойчивые мемы, Месуди отвечает, что многие эволюционные модели учитывают возможность слияния идей и, более того, позволяют находить заимствования. Да и биологам известен горизонтальный перенос генов, что никак не мешает изучать эволюцию[499].

Я бы сравнивал слияние идей с обменом генетической информацией между вирусами. Это может происходить, если два разных вируса заражают одну и ту же клетку, что порой приводит к появлению особо стойких инфекций[500].

 

Со времен Дарвина теория эволюции обросла множеством деталей. Мы понимаем, что источник генетического разнообразия организмов – мутации, неизбежно возникающие, например, при копировании цепочек ДНК. Детям достаются десятки новых генетических вариантов, отсутствующих у родителей[501].

Постоянно появляющиеся новые варианты генов служат материалом для естественного отбора. Полезные мутации распространяются вместе со своими носителями. Вредные мутации исчезают вместе с теми, кто их унаследовал. Со временем, из поколения в поколение, генетические отличия накапливаются – вплоть до того, что потомки перестают походить на предков. Однако эволюция не всегда ведет к чему-то, что мы могли бы назвать “хорошим”.

Эволюционные модели прекрасно описывают развитие онкологических заболеваний[502]. Раковые клетки – это успешные мутанты, отлично приспособленные к жизни внутри нашего тела. Если мутация позволяет клетке активно делиться, не умирать и скрываться от иммунной системы – она распространится. В итоге наши тела выступают средой для появления опасных “суперклеток”. Со временем они образуют опухоли и дают метастазы в другие органы.

Известны примеры, когда раковые клетки животных достигали такого совершенства, что превращались в одноклеточных паразитов, способных передаваться другим представителям вида через укусы или половым путем. Таковы, например, лицевая опухоль тасманийского дьявола[503] или венерическая саркома собак[504]. Похожую “раковую инфекцию”, передающуюся от организма к организму (иногда другого вида), обнаружили и у ряда двустворчатых моллюсков[505].

Гибель организма от рака можно сравнить с процессами, происходящими у флуоресцирующих псевдомонад (Pseudomonas fluorescens) при попытках построить многоклеточное общество[506]. Одиночные бактерии этого вида дрейфуют в питательной среде, но некоторые из них производят особый клей, благодаря которому сцепляются друг с другом, всплывают на поверхность и образуют пленку. Такая кооперация позволяет псевдомонадам получить доступ к важному ресурсу – кислороду. На этом этапе в эволюционных экспериментах наступает расцвет колонии псевдомонад.

Однако производить клей – дело затратное, а в условиях, когда вокруг кто-то и так им занимается, – необязательное. Бактерии, перестающие производить клей, высвобождают ресурсы на размножение. В то время как общественно полезные члены колонии оставляют лишь несколько потомков, бактерии-паразиты образуют “многодетные семьи”, процветающие за счет чужих заслуг и достижений.

В какой-то момент таких плодовитых эгоистичных бактерий становится слишком много – и колония распадается. Отчасти поэтому многоклеточным организмам и нужна иммунная система: она не только защищает от инфекций, но и выступает в роли внутренней полиции, наказывающей испорченные клетки.

Увы, эволюция слепа, недальновидна и бесцельна. Неудивительно, что случайные мутации и естественный отбор иногда порождают монстров, в том числе и изощренных паразитов.

Проблема мировой культуры в том, что научные факты – далеко не самые “приспособленные” идеи. Мало кто может точно воспроизвести их, и они часто проигрывают иным идеям. Взять, например, мифы об ужасах ГМО – устойчивые всюду, кроме узкого круга молекулярных биологов, генетиков и генных инженеров, хорошо знающих предмет, и любителей науки, следящих за публикациями ученых.

Мы уже не удивляемся, когда кто-то стучит в нашу дверь и предлагает поговорить о Боге. Зато вряд ли проповедник предложит обсудить квантовую механику. Потому что идеи квантовой механики отбирались в среде ученых по признаку достоверности и соответствия экспериментальным данным. У них не выработались характерные признаки вирусных идей. Квантовая механика не обещает вечной жизни и любви за распространение собственных постулатов или котла с раскаленным маслом за отказ поверить в нее. В уравнении Шрёдингера нет человеческой драмы, и оно не продиктовано горящим кустом.

Выживаемость идеи зависит от среды, в которой она обитает. Ученые вынуждены считаться с фактами. Бизнесменам важен приносимый идеей доход, проповедникам – число обращенных. Журналистам телеканала “РЕН ТВ” нужна сенсация. Так же как рыбы приспособлены жить в воде, но не на суше, научные идеи плохо выживают за пределами научных институтов и журналов. Хотите определить значимость идеи – оцените ее эволюционное происхождение, основных носителей и степень их самокритичности.