Беды и несчастья герцога Виндзорского

 

Одно из наиболее обсуждаемых событий 1930-x годов было отречение короля Англии Эдуарда VIII в 1936 году. Официальной причиной была страсть к американской разведенной женщине Уоллис Симпсон. В то время разведенная женщина не могла стать королевой. Но были и другие причины, которые принудили Эдуарда к отречению.

 

С. Однажды вы говорили о документах или папке которые вы имеете на герцога Виндзорского. Насколько значительно это дело? Это оригиналы или фотокопии и могли бы мы посмотреть на них?

М. Оно весьма значительно. Некоторые бумаги представляют собой оригиналы. Многие – скопированы, и, конечно, вы можете взглянуть на них. Я сказал «взглянуть», когда захотите, но не взять.

С. Герцог больше не является фигурой большой значимости в обществе, но интересна его связь с Германией до и во время войны.

М. Предполагалось, что герцог станет объектом интереса до и во время войны. Реальная его власть прекратилась в день отречения, во Гитлер рассматривал его как личность, которую можно использовать для создания определенного впечатления у британцев. Герцог был свергнут с трона не из-за его подружки, а потому, что сильные люди в Англии обратили внимание на его прогитлеровские взгляды – с подлинным гневом и некоторым страхом. «Хрустальная ночь» еще не случилась, но для еврейских групп в Англии и в США становилось очевидным, что их соплеменники в Германии впали в немилость и выдворяются из страны. Я полагаю, что это сформировала своего рода блок антинацистски настроенных людей в британском банковском и финансовом сообществе. Соедините антисемитизм с гитлеровской системой, и вы поймете страх и ужас английских евреев. Он совершенно не помогал делу своими прогитлеровскими заявлениями и махинациями своих немецких родственников. В конце концов, семья Виндзоров до войны 1914 года называлась Саксен-Кобургами и была связана родством со всеми правящими семьями и династиями в Европе.

С. Беттенберги изменили свое имя на Маунтбеттен в то же время, насколько я помню.

M. O да, это совсем другое дело. Бетгенберги были родственниками по линии морганатического брака принца Гессенского. Вы знаете, принц Александр Гессенский женился на еврейке в XIX веке, семья не позволила их потомкам носить фамилию Гессен и они придумали фамилию Беттенберг. Вот почему я называю их морганатическими Гессенами. Насколько я помню, нынешний глава их дома женился на внучке Эрнста Кассела, банкира Эдуарда VII. Это тоже евреи. Но Маунтбеттены малозначимы, хотя они сильно помогали столкнуть своего кузена с трона по той же причине, что и лондонские банкиры. Женщина по фамилии Симпсон стала единственным оправданием. Новый король был слабоумным, как и другие члены этой семейки, и едва мог говорить. Если бы не его жена, я сомневаюсь, имел бы он достаточно здравого смысла, чтобы раздеться перед тем, как принимать ванну. Я должен сказать, что я не уважаю членов королевской семьи. Они представляются мне имбецилами, потому что они женятся на своих кузинах и рожают детей с интеллектом цыплят.

С. Королева шотландка.

М. Да, она как бы исключение среди идиотов. Ее дядя, к слову сказать, был связан с нами до войны и интересовался Гитлером больше, чем король. Кусочек истории вам для пережевывания. Теперь вернемся к герцогу. Хотя, как король, он имел очень небольшую реальную власть, он мог читать все важные политические сообщения и посылал многие из них нашему послу в Лондоне. Я не думаю, что вы должны рассматривать это как потенциальную измену, но, с точки зрения короля, это было весьма полезно его немецким друзьям. Мы, конечно, были более полезны ему, но слухи, что мы подтолкнули нынешнюю герцогиню в его постель – это нонсенс. Во-первых, герцог предпочитает солдат, а во-вторых, я сомневаюсь, что он и герцогиня когда-либо спали вместе. Наблюдая за ними и читая многие страницы репортажей, представляется, что она была его мужем, но не в сексуальном смысле. Я встречал их обоих на приеме в Берлине в октябре 1937 года и действительно имел интересный разговор с герцогом. Жена, конечно, не говорила по-немецки, но герцог говорил свободно, хотя немного высокопарно. Он был на самом деле хороший и занимательный собеседник, а она сидела рядом с ним, глядя очень сосредоточенно на нас обоих. Кто-то сказал герцогу, что я – глава секретной полиции, и он хотел задать мне некоторые вопросы об английских секретных службах. Герцог чувствовал, что после депортации из Англии он был постоянно под наблюдением, возможно, МИ-6. Это, конечно, было правдой, и я обсуждал это с ним. Было непросто для британцев присматривать за ним в Германии, так как мы наблюдали за их агентами так же пристально, как они наблюдали за герцогом. Конечно, мы использовали это тоже, и я объясню это позже.

Я находил герцога разумным интеллигентом, но не вполне нормальным. Он казался одержимым своей женой и совершенно запутавшимся в мыслях о силах, которые вынудили его отречься. Гиммлер однажды узнал, что герцог хочет поговорить со мной, и приказал быть очень осторожным. Я говорил, что герцог был ценным инструментом и важно было не напугать его, а убедить, что мы – его настоящие друзья. Это было нетрудно сделать: герцог верил нам и я дал ему информацию, чтобы подтвердить его ожидания.

Его ближайший соратник, некий Бедо, был на нашей стороне в 1914 году и использовался для шпионажа в вашей стране. Позднее мы с ним ссорились по причине растраты наших фондов, но потом мы все поцеловались и помирились.

М. Я в курсе. Вы связаны с этим?

С. Нет, не лично, но один из моих начальников был связан и рассказывал мне об этом позже.

М. Ваши люди все-таки неосмотрительны. Но точно таким же был и герцог, В 1937 году у герцога не было доступа к государственным документам, его больше не принимали в Англии, новая королева ненавидела его за то, что он засунул ее тупоумного мужа на трон, и после этого между братьями началась вражда.

С. У вас такой негативный взгляд на англичан.

М. Вы знаете, что у меня гораздо более негативный взгляд на Советы, во чтобы остаться вежливым, я должен сказать совсем немного и о вашей стране, исключая дискуссию по поводу вашей привычки вешать черных, истреблять индейцев и прочее. По крайней мере, в вашей стране, если вы избираете идиота в президенты, вы можете всегда отвергнуть его по истечении 4 лет. Конечно, Рузвельт мог бы еще быть у власти, если бы его мозги выдержали.

С. Рузвельт был очень популярен в определенных кругах.

М. Конечно», и особенно в Москве. Теперь герцог вьется альбатросом вокруг шеи Англии, и я уверен, они убили бы его, если бы не опасались скандала. Они наблюдали за ним, как орел наблюдает за зайцем.

С. Вы сказали, Гитлер использовал его. Вы можете объяснить это?

М. Конечно, мы расшифровали британскую линию агентурной связи и поняли, что ситуация в Европе накаляется. Британцы боялись, что мы можем вторгнуться к ним, и использовать герцога как номинального короля, чтобы сохранить в Англии порядок. Герцога и герцогиню встречали в Германии с большой помпой и церемониями. Поэтому, когда их поезд прибыл на Берлинский вокзал, на платформе было только немного низших служащих из английского посольства, но полный состав наших высших чинов при всем параде. О да, герцога и герцогиню встретили прекрасно: приемы, визиты к лидерам и так далее. Это привело в ярость тех в Англии, кто вынудил короля уйти, и, естественно, они начали шептать и болтать в своих клубах, что мы планируем восстановить герцога на троне и посадить его жену рядом с ним. В эти дни я имел мало прямых контактов с Гитлером, не то, что впоследствии. Но Гиммлер объяснил дело очень ясно, когда сказал, что фюрер использовал Виндзоров как карту, которую надо разыграть, когда придет время.

С. И время пришло, когда разразилась война?

М. Да, тогда карта Виндзоров была разыграна вместе с другими. Вы должны понять, что Гитлер совершенно не был настроен против Британии. Он чувствовал после Польской кампании, законченной с блеском и очевидным военным успехом, что Англия и Франция должны будут вести с ним переговоры. Все, что он хотел, – чтобы его оставили в покое и не вынуждали нападать на каждую из этих стран. Но этому не суждено было сбыться. Становилось очевидно, что переговоры невозможны, особенно покуда Черчилль у власти.

С. Я уверен, что Черчилль не хотел поражения Англии или потери ею колоний.

М. Я уверен, что не хотел, но и Гитлер не имел намерений отнять что-то у Англии или Франции. Он только хотел перевести дух и решить, должен ли он выступать против России или нет. Итак, чтобы заставить Британию сесть за стол переговоров, он прошел длинный путь к плану – очевидному плану – вторжения в Англию. С точки зрения военных, такое вторжение было бы успешным, но не имело практического смысла. Но мы распространяли слухи в нейтральных столицах о готовящемся вторжении и даже напечатали тысячи специальных карт и книг для наших войск, мы допускали утечку этой информации к известным английским агентам и недружественным дипломатам. В то же самое время мы представили дело так, будто герцог станет нашим марионеточным правителем в оккупированной Англии. Все это имело некоторый эффект, а королевская семья даже строила серьезные планы улететь в Канаду. Король хотел сразу же уехать, но супруга удержала его. Как я сказал, она грозная женщина, и, конечно, не глупая кузина Кобургов.

С. Были слухи, что герцог снабжал вашу сторону ценной военной информацией, которую он получал в то время, когда был прикреплен к штабу британских войск во Франции?

М. Да, он это делал. Он поставлял очень важные сведения о позициях войск и совместных англо-французских военных планах. Это был насущный материал, обеспечивший нам удачный прорыв к Седану в 1940 году. Кстати, герцог не отдавал эти материалы нам. Он уехал в Париж и обо всем рассказал мистеру Бедо. Герцог был такой, вы знаете. Он витал в облаках, абсолютно не контактируя с реальным миром, и, как наследник сильного трона могучей державы, чувствовал себя выше политики и большинства людей. Он не мог понять отношений между людьми. Когда я общался с ним в 1937 году, он совсем не чувствовал вины; скорее, я чувствовал себя виноватым перед ним. Он никогда не был способен понять мир за пределами Букингемского дворца. Я знал нескольких представителей королевской семьи во время моей службы, и все они были непрактичными людьми, не имеющими представления о чем-либо, кроме придворных сплетен и протокола.

Мистер Бедо приехал прямо в Голландию, в то время нейтральную, и рассказал все в нашем посольстве. В этом смысле герцог был не предателем своей страны, но абсолютно неопытным человеком, сильно озлобленным против своей семьи за то, что они его унижали. Герцог не был настроен против Англии, он только возмущался обращением с ним. Нам было велено называть его жену «Ее королевское высочество», хотя это было запрещено в Англии. Это было сделано публично, и это возмутило его врагов в Англии.

С. Документы доказывают все это?

М. Я бы так сказал. Герцог не был нацистом, но он был весьма прогитлеровски настроен, и очень сочувствовал Третьему рейху. Другое дело – это то, что герцог не любил евреев и они, разумеется, не любили его. Но они были намного умнее, чем он, и знали, как остаться в тени, пока они плетут свои заговоры.

Вы должны понять, что если бы я был евреем, а тем более евреем-банкиром в Англии в те дни, я тоже был бы зол и напуган прогитлеровски настроенным королем и, несомненно, хотел бы видеть на троне кого-то другого. Но тот, кого они в конце концов получили, был маньяк в качестве премьер-министра. И напоследок война разрушила их финансовую империю, и я полагаю, что, подделывая их деньги, мы не замедляли этого процесса. Большинство людей не заглядывают далеко вперед. Даже если король носит свастику на шее и портрет Гитлера висит над его кроватью, у него нет реальной власти в Англии и он, конечно, блокирован от любых рискованных предприятий прогерманского характера.

С. Были некоторые слухи о последних днях герцога в Испании и Португалии. Существовала версия, что вы собираетесь захватить его или что он собирается поехать в Германию, с тем чтобы ожидать возвращения через Ла-Манш в Англию в качестве короля.

М. Была такая идея, но я знаю, что Гитлер никогда не имел намерения вторгаться в Англию и герцог был только пешкой в этой игре. С тех пор как было решено не проводить вторжения, отпала необходимость держать герцога в морозильнике, чтобы вытащить его, когда он станет нужен. Но англичане верили, что мы собираемся напасть, и верили нашим подложным историям о том, что мы проводим заключительные переговоры с герцогом. Британское правительство тактично предупреждало герцога, что если он не уедет на Багамы в качестве губернатора, убьют его жену и тогда ему придется уехать. Это было бы облегчением для Берлина, так как если бы герцог прилетел в Германию, что мы должны были делать с ним? Посадить его в старый замок как бельгийского короля и выслушивать поток его жалоб на еду и сервис?

С. Вы знаете, что британцы сильно хлопотали, чтобы получить после войны максимум документов. Шла большая охота за всеми этими материалами. У нас были некоторые, и мы отдали их им.

М. Вы когда-нибудь видели какие-то из этих материалов?

С. Мы все скопировали, хотя Эйзенхауэр запрещал это.

М. Мне лично герцог безразличен. Так или иначе, по моему профессиональному мнению, он был всего-навсего тщеславным, глупым человеком, злым, но он не был намеренным предателем. Случайным – возможно, но не намеренным. Его солнце уже давно закатилось, и в любом случае все это сейчас открыто для спекуляций журналистов.

С. Британцы стали столь одержимы и скрытны по таким ничтожным поводам, что я не удивлюсь, что каждый связанный с ними видит заговор на каждом углу. Слухи из нужника, как мы называли это, определили герцога в нацистские шпионы, но я подозреваю, что вы правы.

М. Конечно, я прав. Естественно, если бы мне приказали подготовить бумагу для Гитлера, в которой говорилось, что герцог сочувствует коммунистам, я стал бы делать это без колебаний. И не поднимайте брови, когда я говорю такие вещи. Я уверен, что вы, и особенно м-р Даллес, делали то же самое. Вы сказали то, что вы хотели сказать, и забыли все остальное. Это верно? Но в частном – в частном – разговоре мы говорим то, что мы действительно думаем, не так ли?

С. Я бы сказал, так. Но, не в обиду вам, вы всегда правдивы со мной?

М. Когда это устраивает меня и вас. Мои комментарии по поводу Виндзора не имели иной цели, нежели рассказывать вам о моих впечатлениях. Вы не собирались арестовывать его, и Гитлер больше не существует, чтобы оказывать поддержку, таким образом вердикт по поводу герцога войдет в историю надлежащим образом приукрашенным, дабы заинтересовать третьеразрядных авторов и их издателей.

Я слегка озадачен тем, что кто-то будет писать мою историю. Я буду изображен как монстр, который носится по Европе и вытаскивает у старух ногти раскаленным пинцетом. Я пытаюсь представить себе коммунистического писателя, обсуждающего меня в печати. Вам следовало бы делать записи и польстить мне в них. Я могу отдать вам царский портсигар, если вы согласны. С другой стороны, если вы когда-нибудь упомянете мое имя за пределами этого кабинета, писаки прочешут местность и найдут вас.

С. Я напишу о Моне. Но не о вас.

М. Хорошо, можете забирать Моне. Но отдайте мне Дюрера. Скажите, есть ли еще любопытствующие по поводу герцога?

С. Есть те, кто хотел бы пересмотреть ваши дела по нему. Ему был запрещен въезд в Соединенные Штаты во время войны, вы знаете. Гувер был причастен к этому, но Рузвельт приказал запретить.

М. Что же могли делать герцог и герцогиня в вашей стране?

С. Я не могу обсуждать это здесь.

М. Так, значит, вы хотите получить все виды информации от меня – и не хотите упомянуть, почему герцогу отказали во въезде в вашу страну.

С. Это неважно. Черчилль просил Рузвельта не пускать герцога и его жену. Он думал, они будут болтать о нем, если контроль будет слабее, чем это возможно на Багамах. Ничего другого.

М. Вы чувствуете, какие в конце концов простые ответы на все? Тогда мы закончим с герцогом и герцогиней и прервемся для кофе и булочек.

 

Падение Муссолини

 

Итальянский дуче был первым союзником Гитлера, хотя, пока Гитлер не пришел к власти, Муссолини имел обыкновение высмеивать его в приватном общении. Очень мало людей за пределами его собственного круга, которые когда-либо воспринимали Гитлера серьезно, пока стало слишком поздно, чтобы исправить этот промах. Дуче был интеллектуал, искусный политик, который когда-то был социалистом и который сформировал фашистское движение в Италии и имел несчастье руководить итальянским народом По мере того как разворачивалась Вторая мировая война, итальянская общественность, верхушка фашистской партии и представители Савойской династии наблюдали с тревогой, как итальянцы потеряли колонию в Ливии и несли серьезные человеческие потери в России, все более подвергаясь угрозе вторжения. И Мюллер и его американский интервьюер имели представление о ситуации в Италии из первых рук: один из них – о прежней, до падения Муссолини, второй – о последующем развитии событий.

 

 

С. Гестапо, как я понимаю, имело внутреннюю информацию о неудовлетворенности в Италии перед тем, как произошло падение власти Муссолини?

М. Правильно. Но не только гестапо, а почти все немецкие службы – такие, как Министерство иностранных дел, абвер, СД и так далее. Было очевидно, что существовало значительное сопротивление идее дальнейшего участия Италии в войне и также возрастала неудовлетворенность самим Муссолини. В 1942 году ему было 60 лет, его мучили боли в желудке, которые возникали, возможно, на почве истерии.

С. У Гитлера были подобные проблемы, не так ли?

М. Да, верно Морелль, его доктор, говорил мне, что он не может понять, как Гитлер до сих пор жив. Гитлер должен был все успеть, и груз работы был достаточным для того, чтобы убить большинство других людей. Я думаю, что то же самое применимо и к Муссолини, даже в большей степени, так как он осознавал, что руководство хочет избавиться от него. Гитлер, несомненно, поддерживал его, и Муссолини чувствовал, что сильное немецкое присутствие в Италии может предотвратить государственный переворот. С другой стороны, для меня было очевидно, что итальянцы ненавидели нас и наше присутствие могло иметь негативный эффект. К слову, эта враждебность восходит корнями к немецкой победе при Капоретто в войне 1914 года, когда австрийцы призвали нас поддержать их против итальянцев. Мы нанесли им сокрушительный удар и ужасно унизили их. Они никогда не простят нам это.

С. Они были не лучшими солдатами, прямо скажем. Я вспоминаю допотопную греческую армию, сдерживавшую их неделями в 1941 году.

М. Греки в конце концов сдались нам… Зеппу Дитриху, собственно говоря… и я знаю, что Гитлер искренне уважал их и был взбешен, что Муссолини напал на них. Это перевернуло его планы на востоке, он предпочитал греков, а не итальянцев в любом случае. Нет, они были не лучшими солдатами. На юге, на Балканах, они могли либо безжалостно убивать отдельных людей или призывать их на военную службу для мародерства. Было бы намного лучше для Германии, если бы Италия не вступала в войну и оставалась нейтральной. Ведь по-прежнему сохранялась возможность, что Италия может изменить свою ориентацию без предупреждения.

С. Наполеон однажды сказал, что если итальянцы заканчивают войну на той же стороне, что и начали, они, должно быть, поменяли сторону дважды.

М. Прозорливый человек. Сам итальянец, разве нет?

С. Не говорите этого французам.

M. По-моему, лучше ничего не говорить французам, но я определенно предпочту их как военных союзников итальянцам. Они хорошие солдаты и не судите их за действия в 1940 году. У них не было реального интереса в этой войне, англичане втянули их в нее, а йотом оставили расплачиваться за последствия.

С. Чтобы вернуться к Муссолини, опишите ваши собственные наблюдения за крушением фашизма.

М. Он исчез в считанные секунды, как облачко сигаретного дыма на ветру. Просуществовав 21 год, испарился мгновенно. Демонстрирует непостоянство вещей, не так ли? Наблюдения… Партийные руководители, особенно Дино Гранди, спорили с Муссолини годами. Они с самого начала сопротивлялись войне, как и король и его окружение. И я в самом деле не могу им вменять в вину их взгляды, но раз уж Италия приняла нашу сторону, мы не могли просто разрешить ей уйти. Готовилось вторжение в страну, и нам пришлось бы тогда сражаться еще на одном фронте. Лучше было удерживать итальянцев в войне, несмотря на их чувства, так что в конце концов теоретически они должны были бы поддержать нас. Но как только стало очевидно, что) они потеряли свои владения в Африке я их (бомбят, любая реальная поддержка Муссолини пошла на убыль. Большинство заговоров, направленных на то, чтобы свергнуть его и утвердить мир, исходило от их короля. Это единственное, что я знаю об этом. Очень маленький человек, скрытный и абсолютно недоверчивый. Он и его окружение ненавидели нас и только и ждали шанса, чтобы сбросить Муссолини и сдаться союзным силам. Они могли не переживать по поводу того, что русские могут вторгнуться к ним, так что выбор был простым. Британцы были очень близки к королевскому окружению и несколько раз пытались подкупить короля, чтобы Италия вышла из войны. Сам Черчилль принимал в этом участие. Он проделывал это во время войны 1914 года и надеялся повторить это опять. Были кое-какие письма…

С. О да, раз вы закончили с этим, мы могли бы поговорить о них. У вас они, может быть, имеются?

М. Нет, а у вас?

С. Нет. Мы, конечно, приложили немало усилий в этом направлении. Мы думали, что они у Муссолини, и поэтому его застрелили. Пожалуйста, продолжайте.

М. Вы знаете, что мы захватили архивы итальянского Министерства иностранных дел, но множество значительных документов пропало. Я должен сказать это здесь: итальянцы были с нами абсолютно вероломны. Монархисты хотели скинуть дуче в качестве гарантии продолжения царствования Савойской династии. Фашисты хотели сбросить его, поскольку тогда они остались бы у власти, а армия поддерживала короля. В октябре 1942 года Гиммлер отправился в Рим, чтобы своими глазами увидеть, что происходит. Гитлер попросил его об этом, ведь Гиммлер имел нюх на заговоры, потому что постоянно строил свои собственные. Может быть, он надеялся подобрать парочку идей для собственного государственного переворота – кто знает? Я был в Португалии примерно в это же время, и моя информация о визите была из вторых рук. Чиано, министр иностранных дел, явился на станцию, устроил большой прием с множеством фальшивых улыбок и чуть ли не клятв верности. Гиммлер не был дураком, но из его последующих слов, сказанных мне, было видно, что ему так же плохо, как маршалу Кессельрингу, который отказался верить, что итальянцы нарушили слово, данное ему, о прекращении сопротивления.

Наши люди в Риме были не из лучших, что и говорить. Долман из СД торговал произведениями искусства, он полностью итальянизировался, я его ненавидел. Капплер был на своем месте, но Канарис стремился скинуть Муссолини и установить сепаратный мир. Я говорил вам, что Гиммлер хлебнул горя, составляя свое мнение обо всем этом. После падения Муссолини, когда мы должны были наконец оккупировать Италию, нас очень слабо поддержали или вообще не поддержали те, кто рассматривал нас как причину превращения их страны в поле битвы. Настоящие проблемы исходили так или иначе от коммунистов, которые проявили себя весьма жестокими, как и обычно. Они взорвали бомбу на улице Расселла в марте 1944 года и убили более 30 солдат СС, возвращавшихся в казармы после учебных стрельб. Спалить их всех в аду было бы мало, чтобы заплатить за этот инцидент. Гитлер потребовал расправы, на которую по международному законодательству он имел право. Заложники, в основном заключенные коммунисты, были взяты в соотношении 10 к 1 и расстреляны Капплером, действовавшим по специальному приказу сверху. Даже Папа Римский не имел возражений по этому поводу, потому что, если вы знаете, Пачелли в должности нунция находился в Германии во время коммунистического террора в нашей стране и был в ужасе от этого. Однажды он дал мне аудиенцию, и должен сказать, что его мнение по этому вопросу было очень жестким. Так что 300 или более бандитов были вывезены в карьер и расстреляны.

После этого Рим стал намного спокойнее, но на севере было больше проблем с коммунистами.

С. Вы знаете о бригаде «Красная звезда»? Я имел некоторые дела с ними, когда был в ОСС.

M. Где они были?

С. Недалеко от Болоньи, в горах. Монте-Соле, Марцаботто.

М. Вероятно, нет. Там было, я вспоминаю, большое восстание в этой области в сентябре или октябре 1944 года. Это могли быть подразделения «Красной звезды».

С. Коммунист, прозванный Волк, El Lupo, возглавлял его.

М. Я не говорю ио-итальянски. По-немецки, по-прусски, по-английски, конечно, когда мне нужно, и немного по-русски. Так вот: «Народная бригада Минска», к примеру. Это была горстка напуганных крестьян, фанатичных коммунистов и мальчишек. Всего человек 30. Вы знали об этих людях? Зачем тогда вы спрашиваете меня?

С. Якобы тысячи мирных итальянцев были истреблены ОС в конце 1944 года.

М. Тогда люди уничтожались везде. Французы и итальянцы срывались после того, как мы покидали оккупированные территории, и зверски убивали друг друга за старые долги, по политическим соображениям, по поводу собственности на корову и так далее. Я думаю, что, если в данном случае было бы подобное смертоубийство, я бы слышал об этом, но я что-то не припоминаю. Это не означает, что ничего не было, но о стольких смертях мы бы должны были знать. Вы знали мистера Волка?

С. Мы взаимодействовали с ним и поставляли вооружение.

М. Которое они сейчас используют против вас или итальянского правительства, что одно и то же.

С. Я так не думаю. Эти подразделения полностью были стерты с лица земли карательными отрядами.

M. Неплохо для наших карательных отрядов. Если вы полагаете, что я зарыдаю, то не ждите. Вы знаете мои взгляды на бандитизм. Теперь все эти криминальные элементы переключатся на американцев и будут ночью им втыкать ножи, а вы придете к нам за советом, если не за помощью.

С. Почему, вы думаете, я здесь?

М. Я думаю, что это очевидно. Что-нибудь еще по поводу Муссолини?

С. Я повял, что он хотел бы уйти на покой после того, как Скорцени спас его из заточения в горах.

М. Точно. Его больше не интересовало все это. И Скорцени почти убил его, взяв с собой в самолет, когда тот взлетал с посадочной полосы.

С. Было бы лучше, если бы Муссолини умер тогда.

М. Я сказал вам, что итальянцы были коварными, разве нет? Повесить его на площади как дохлую корову! Что вы мне собирались сказать о его бумагах?

С. Ах, да! ОСС был чрезвычайно активен в северной Италии, и мы должны были по специальному приказу высших властей схватить Муссолини и попытаться найти документы, которые исходили от Черчилля. В приказе значилось сначала найти бумаги, а затем сразу же убить Муссолини. Они оба – Рузвельт и Черчилль – ненавидели его.

М. К тому времени Рузвельт был мертв.

С. Да, но Черчилль не был мертв?

М. Вы поймали его?

С. Нет, мы работали с группами партизан-коммунистов, которые в действительности произвели захват, а мы занимались поиском бумаг и не нашли их. Мы приказали коммунистам убить его так быстро, как это было возможно, вместе с любым, с кем они поймают его, и оставить себе золото, которое они найдут у него.

М. Его любовницу также убить, я полагаю.

С. Таков был наш приказ.

М. Довольно варварский, не так ли?

С. Совсем нет… Это была война.

М. Совсем не так. Вы что, убивали невооруженных старых итальянцев или женщин, потому что какой-то сумасшедший от политики приказал это?

С. Вы что, не проделывали таких же вещей?

М. Не лично и не по такому поводу. И вы не нашли никаких бумаг, не так ли?

С. Нет, не нашли.

М. Таким образом, вы убили их ни за что.

С. Перейдем к другому. Ваши люди нашли эти бумаги?

М. Вы уже спрашивали меня об этом.

С. Но вы не ответили?

М. Я не помню ничего об этом.

С. Генерал, вы помните все. Я уверен, вы помните все адреса тех домов, где вы когда-либо жили, номерные знаки всех машин, которыми когда-либо владели, все ваши телефонные номера и даже дни рождения ваших домашних животных.

М. Теперь вы мне льстите. Я действительно помню многие вещи, но не все. Своевременная потеря памяти – это удобное качество, которое очень вам рекомендую. Мы не будем обсуждать дуче и его документы, потому что в этом я не могу вам помочь. В память о том, как вы жили в Италии и получали удовольствие от итальянцев, я мог бы заказать моему повару приготовить для вас прекрасный итальянский завтрак.

С. Было бы прекрасно, если бы у нас были документы.

M. Было бы еще прекраснее, если бы мы поговорили о другом. Мы закончили с Муссолини?

С. Может быть, еще немного о расстрелах в Риме. Кто отдавал приказы об этом?

М. Эти приказы исходили от Гитлера и направлялись городскому коменданту Рима, генералу Люфтваффе, и также от Гитлера к Гиммлеру и от него к СД в Риме, которым руководил Капплер. Знал ли я об этом? Конечно, знал. Я сказал Гиммлеру, что мы могли бы согнать всех коммунистов в Риме и присоединить к остальным. Но он не соглашался со мной. Я временами пугал Гиммлера, так как знал, что он верит мне. Гиммлер был как школьный учитель: приличный, педантичный, всегда правый. Если бы он последовал моему совету, Италия была бы более стабильной сейчас, разве нет? Или я обижаю вас, человека, который снабжал коммунистов оружием и, возможно, ел с ними жареные сосиски, сидя у костра? Прямо как бойскауты, не правда ли?

Было приказано расстрелять любого офицера связи союзников. Мы истребили некоторых в Югославии. Итальянские гарнизоны на некоторых островах восточного Средиземноморья не только сдались британцам, но и предлагали сражаться с нами. Когда мы вновь захватили эти острова, такие, как Лерос и Кос, мы относились к британцам, которых мы взяли, как к законным военнопленным, но расстреляли всех итальянцев, включая даже одного адмирала.

Могу рассказать вам об одном из таких эпизодов. Я замещал Гиммлера и в это время получил телекс об итальянцах, задержанных нами. Я помню свой ответ: «Расстреляйте большинство немедленно». Я не шокировал вас? Вы выглядите расстроенным. Вы слишком много съели во время завтрака? Я полагаю: то, что мы делали, было ужасно, но если и вы педали это, значит, это было абсолютно допустимо и даже похвально.

После Дьеппа мы допросили многих канадских пленных, и когда я узнал о приказах коммандос убивать заключенных или любых мирных жителей, попадающихся на их пути, я доложил Гитлеру: это бандиты. Это не боевые действия, а гангстеризм. Они должны быть немедленно расстреляны. Гитлер был в принципе согласен и отдал приказ. В октябре, я думаю, 1942 года он приказал этих коммандос (но только не настоящих военнопленных) расстреливать при задержании. Это правила военных действий, в конце концов, принятые как кодекс и практикуемые между цивилизованными людьми. По крайней мере между людьми, которые были цивилизованными. Большинство этих жестокостей началось в 1870 году, когда коммунары во Франции начали стрелять в немецких солдат, одетых в гражданское. Они были незамедлительно расстреляны за это, как только мы поймали их. Я должен отметить, что это незаконно, когда мирное население убивает солдат.

Когда Гитлер приказал расстреливать беглых английских военнопленных, это делалось не моими людьми, и я сильно возражал и говорил, что это право заключенных – попытаться сбежать. Рейхсмаршал соглашался со мной, но Гитлер не поддавался, и все было так, как было. СД делало свое дело. Я находил это возмутительным, но, естественно, ничего не мог поделать с этим. И если Рузвельт приказал убить Муссолини вместе с его любовницей, вы также подчинялись вашим приказам, не правда ли? Конечно, в итоге мы проиграли войну.

Что же до Муссолини, я думаю, в начале 20-х он впечатлил большинство итальянцев и был человеком момента, подобно Франко в Испании. Обе страны были в состоянии хронического переворота, обусловленного в обоих случаях отсутствием сильного централизованного правительства и постоянной агитацией коммунистов. Тем не менее сравним Испанию и Италию, Франко и Муссолини. Один оказался втянутым в войну на стороне Германии, которая, естественно, закончилась воздушными налетами союзных сил и ужасными разрушениями. Италия должна была остаться нейтральной. Муссолини завидовал Гитлеру и жаждал военных побед, а убийство черных в Эфиопии было не совсем то. Если бы он удержался и не ввязывался в избиение Франции, как шакал, или держался подальше от Греции, или сохранил нейтралитет Италии и ее жизненные стандарты, он мог бы до сих пор быть у власти, вместо того чтобы быть повешенным за ноги на автозаправочной станции. Стали бы ваши войска вторгаться в Италию? Страна трудна для вторжения, если она гористая; никто не стал вторгаться и в Испанию. Конечно, испанцы более грозные воины, чем итальянцы, но это не доказано. Это не моральная проблема, в конце концов, так как мне известны факты, подтверждающие, что Черчилль и Рузвельт всерьез подумывали о вторжении в нейтральные Португалию, Ирландию, Азоры, Канарские острова, и кто знает куда еще. Нравственность не могла их удержать. Разве что логистика.

Нет, если бы Муссолини не влез в войну, Гитлер был бы рассержен, но Италия избегла бы кошмара воздушных налетов, нападения на мирных жителей и разрушения великих произведений искусства. Помимо того, многие из наших союзников были менее чем бесполезны на фронте. Шведы, датчане и валлоны были первоклассными солдатами, но крушение под Сталинградом – на совести итальянцев, именно они привели к катастрофе, и вам известно, как их разгромили британцы в Ливии. Они потеряли все свои колонии, а если бы не вступили в войну, то, возможно, все еще владели бы ими и оставались доминирующей силой в Средиземноморье. Теперь они ушли навсегда, британцы потеряли свою власть, и вопрос закрыт, и этот район слишком далек от вас, чтобы всерьез беспокоиться. Там царит вакуум, и одно интересно: кто или что заполнит его? Британцы нанесли поражение коммунистам или, вернее сказать, Сталину в Греции, так что, возможно, не русские. Может быть, евреи получат сильное, полновластное государство, но, учитывая их малое количество, скорее, это будут арабы. Особенно если у них начнется что-то вроде религиозного возрождения. Новое еврейское государство могло бы стать толчком к этому, но я не вижу ничего хорошего от подобного возрождения. Вспомните, что произошло, когда сторонники Мухаммеда вышли за пределы своих границ.

Я знаю, что Черчилль имел контакты с Муссолини, пытался подкупить его и принудить к выходу из войны, и я полностью принимаю ваши комментарии о приказе убить дуче, чтобы заполучить документы и заставить его молчать. Муссолини был человеком с характером, я встречался с ним несколько раз. Он не произвел на меня дурного впечатления, и его кончина была, отвратительной.

С. Я надеюсь, что этот камень не в мой огород.

М. Отнюдь не в ваш. Я имел в виду коммунистов. Вы могли поощрять их, но я сомневаюсь в этом. Никому и никогда не нужно было поощрять коммунистов убивать людей.

 

Взрывная карьера

 

Профессиональная карьера Мюллера была отмечена взрывами бомб.

 

М. Я не считаю себя экспертом по взрывчатым веществам ни в коем случае, но спустя годы я стал довольно образованным в этом вопросе, поверьте мне.

С. Дело 20 июля, к примеру?

М. Да, и это тоже, но были и другие. Я был серьезно вовлечен в проект «Гинденбург» в 1937 году.

С. Я думаю, это была авария. Статическое электричество.