Наука детского коллектива от олега газмана

 

В основе воспитания - поиски смысла. Часто спорят, является ли педагогика наукой. Может быть, всё-таки искусство? Или, точнее, наука об искусстве воспитания детей? Или вовсе псевдонаука, лженаука, сродни астрологии или алхимии? Или того хлеще - наука о правилах подчинения себе других людей. Вспомните у классика: «Воспитание есть возведённое в принцип стремление к нравственному деспотизму». Сказано, как отрезано. Вот и пойди опровергни Толстого!
Но вот я готовлю посмертное издание книги моего друга, перечитываю «всего Газмана», невольно делая подчёркивания и пометки на полях (для себя, для собственной работы в школе), удивляюсь прозорливости, масштабу, строгости, глубине его мышления, и думаю: нет, всё-таки наука.
Смелая, свободная, выверенная в мелочах и очень высокая по цели.
Главное - точная настолько, что по её формулам можно рассчитывать, нет, не движение спутников и кораблей, а нечто качественно более сложное - динамику развития детских коллективов, рост человеческого «Я», многие общественные явления. Потому, наверное, она и неклассическая, педагогика от Газмана?
В этой неклассической науке мой друг шёл путём, который для меня очень понятен: из идеи рождается практика, а из осмысления практики выводятся смыслы педагогической деятельности.
Именно смыслы, потому что к педагогике трудно применять такие термины, как «законы», «закономерности». Возникают смыслы, которые насыщаются условиями, методами, приёмами.
Так Газман создавал когда-то вместе с единомышленниками и друзьями «Орлёнок», не имея первоначального проекта, а опираясь только на ценности, размышления о будущем подрастающего поколения.
Он отметал то, что было формальным, неестественным для детей, наполняя педагогическую деятельность живым, ценностным отношением к ребёнку.

 

* * *

 

Это было на взлёте «оттепели» в стране. После окончания института Газман несколько лет был директором школы в Сибири. Когда ЦК ВЛКСМ набирал вожатых в пионерлагерь «Орлёнок», Олег попал в эту группу и довольно быстро стал заместителем начальника по воспитательной работе. В качестве вожатых в лагерь приезжала интеллектуально одарённая молодежь: студенты МИФИ, МФТИ. Они спорили до хрипоты, им хотелось официальную педагогику коренным образом изменить - и это им удалось: создалось своеобразное «орлятское» братство. Обстановка в стране позволяла это сделать. А дети на живое и честное отношение к ним всегда очень хорошо откликаются.
В чём был секрет успеха этих людей? Они были честными, преданными детям и ничего не хотели делать формально. И они опирались на «коммунарскую методику», педагогику общей заботы, разработанную Игорем Петровичем Ивановым и воплощённую первоначально во «Фрунзенской коммуне» в Ленинграде.
Так лагерь «Орлёнок» стал своеобразным генератором демократических идей внутри советского общества. Что-то из их опыта вошло потом в манифесты педагогов-новаторов, выплеснулось на страницы «Учительской газеты» Владимира Матвеева и стало обычной практикой во многих школах.
Вообще имя учёного и организатора детской жизни Олега Газмана неотделимо от имён главного редактора «Учительской газеты» Владимира Матвеева, журналиста и писателя Симона Соловейчика. Вместе им удалось почти невероятное - сплотить людей гуманистической направленности, сделать достоянием учительства идеи «Орлёнка», ценности умной и доброй педагогики без наказаний, лицемерия и показухи.

Ресурс временного коллектива. Когда-то Олег написал диссертацию, которая до сих пор имеет большое значение. Она была посвящена временным детским коллективам.
Газман обнаружил, что ребёнку трудно избавиться от комплексов в привычном для него детском коллективе, так как там уже распределены роли и ребёнок вынужден придерживаться традиционной для него позиции середнячка, «шута», лидера и т.д. А в летнем лагере эти привычки и связи разрываются, стереотипы меняются, и можно гораздо эффективнее помочь подросткам многое поменять в себе.
Олег Газман показал динамику влияния на подростка временного коллектива: от периода первоначального сплочения через состояние конфликта и до ценностного единства.
Как потом подтвердили психологи, этот конфликт неизбежен. Но он может либо стать деструктивным (и зафиксирует сложившиеся негативные отношения), либо превратится в позитивный. Олег придумал очень простой ход. Он говорил ребятам: «И что это мы между собой ругаемся? Ведь рядом работают люди, идёт уборка урожая, а мы, как дураки, выясняем отношения между собой!» Это звучало вроде бы наивно: предложить помогать совхозу, но этим он добивался главного: переключал детей на что-то значимое и ценностное.
Такой приём использовал А.С.Макаренко, который объяснял: «Начинать надо с чего угодно: с сытного обеда для ребёнка или похода в цирк, расширяя его перспективу до масштаба всего Советского Союза». И если отбросить идеологию, то это психологически мудрый ход.
Основная идея Газмана заключается в том, что дети должны обсуждать цели образовательного процесса и средства их достижения вместе со взрослыми. Им надо создавать условия для самоорганизации (про это много говорится в методике коммунарского движения), они должны постоянно быть включенными в деятельность, насколько это возможно.
Это всё формулировалось в то время, когда в нашей стране ничего не было известно о динамике групповых процессов.
Вообще наши педагоги-экспериментаторы (Игорь Иванов, Фаина Шапиро, Олег Газман, Виктор Малов и другие) в 1960-1970-е гг. параллельно с западными психологами и независимо от них открыли целый ряд психологических закономерностей (в области социальной психологии, теории малых групп), о которых мы узнали значительно позже, когда стали читать западную психологическую литературу.
Это лишнее доказательство объективности психологических закономерностей в сфере человеческих взаимоотношений. Но и лишнее доказательство того, что психолого-педагогические задачи могут решаться на пути педагогических исследований, а не только «психологизации» школы.

«Психологическое» отступление. Как-то совпало, что одновременно с исчезновением в школах разговоров о воспитании детей накатилась волна «психологизации»: стало модным утверждать, что учителя страдают прежде всего от недостатка психологических знаний, под все образовательные программы стали подводить фундамент из какой-нибудь психологической теории, и появилась масса школьных психологов.
Выглядит это так, словно школьное дело решили разделить на две части.
Вот учителя с их педагогикой - они отвечают за предметное преподавание, а вот психологи - они будут о личностном развитии заботиться.
Я думаю, что это дурная, безнадёжная утопия.
Я убеждён, что повальное увлечение психологией в школе далеко не безвредно ¹.
Есть принципиальная разница между работой психолога и педагога. Учитель должен не просто уметь чувствовать ребёнка, ему нужно уметь создать условия для того, чтобы в ребёнке что-то вырастало. Но на создание этих условий психолог вовсе не настроен. В лучшем случае он может показать на проблемы, на трудности, на то, что чего-то в детской жизни не хватает.
Но требуется-то не просто диагностика, а конструирование этих условий, да ещё совместное с детьми.
Классный руководитель должен быть педагогом в самом прямом смысле - детоводителем. Что для него в особенности важно? Доверие ребят, способность организовывать жизнь детского коллектива, готовность к равноправным отношениям.
Психологов учат организовывать детскую жизнь? Не слышал об этом. Какие отношения для них привычны? - консультант-клиент, психотерапевт-пациент. Это настраивает на равноправие? А насколько открыта, искренна и состоятельна позиция психолога в школе, чтобы завоевать доверие подростков?
На деле школьные психологи чаще выступают либо в роли консультанта (ведущего психологический приём в специальном кабинете), либо тренера, обучающего детей набору психологических навыков (умению договариваться, навыку саморегуляции и т.п.), либо учителя психологии, дающего некий набор знаний о науке психологии.
Это очень частные вещи. Но на этом фоне учителя в деле заботы о детях словно переведены рангом ниже психологов; куда уж им о личностном развитии заботиться, когда психологическая наука не справляется!
Такое положение вещей - беда для школы.
Большую часть жизни ребёнка занимает образовательный процесс. Следовательно, любое воздействие школьного психолога на ребёнка, не приводящее к изменениям в характере обучения, в системе отношений или в позиции школьника, кончается тем, что у ученика остаётся лишь хорошее воспоминание о доброй тете-психологе. И, возвращаясь в свою среду, он попадает в привычную обстановку, где все сформированные навыки у него пропадают.
Осмысленно работающий в образовании психолог - это тот человек, который использует принятые в психологии средства и на основе полученных данных о ребёнке вместе с педагогом меняет образовательный процесс. Если психолог не может этого делать, то он (на мой взгляд) не работает в образовании, а лишь применяет к образованию методы психологии в каких-то целях, своих или чужих, но совершенно частных.
Поэтому любое серьёзное дело психолога в школе должно начинаться с выстраивания его равноправных и равноуважительных отношений с учителями.
Для психолога вполне возможно встать на позицию не консультанта, не тренера, а проектировщика образовательной среды. Тогда ему открывается путь для участия в жизни класса, порой он и на себе может испытывать положение педагога. В нашей школе образовательное проектирование - привычная практика. Мы видим, как такое взаимодействие двух людей служит источником их профессионального развития и самореализации.
Замечу, что в проектировании образовательной среды не обязательно должен участвовать человек с психологическим образованием, но именно здесь его знания будут востребованы. Следующей его задачей могло бы стать и обучение разных учителей школы психологическим знаниям, используемым в таком проектировании.

Романтик точных решений. Олег Семёнович Газман был как раз тем человеком, который совмещал педагогическое и психолого-педагогическое изучение практики.
Он расчищал науку о воспитании от псевдоидеалов, от глубоко впечатавшейся в гены целых поколений педагогической псевдоромантики.
При этом сам он оставался безусловным романтиком.
Но всё, за что он брался, о чём думал, становилось на поверку удивительно реальным, хотя во многом и опережало время. Так, впрочем, и должно быть в настоящей педагогике, науке о далёком будущем, которое взрослеет рядом.
Это органическое единство того, что казалось несочетаемым и позволило романтику-реформатору в наше смутное время не то смены, не то потери ценностей создать по существу новую, научно обоснованную и очень практичную концепцию воспитания детей в современных условиях.
Может быть, впервые в мировой педагогике именно Газман смог не противопоставить, а непротиворечиво свести воедино как цели воспитания идею социализации и идею выращивания индивидуальности вкупе со всем инструментарием средств, которые сопутствуют этому сложнейшему процессу.
Он объясняет: у воспитательного процесса две стороны. Это приобщение ребёнка к человеческому обществу - маленькому, большому. И это выращивание его индивидуальности и уникальности. Если две такие функции, два направления педагог понимает и чувствует, тогда у него получается быть воспитателем.

Индивидуализация и социализация: непривычное единство. Задачи социализации часто понимают как задачи адаптации: как приучение растущего человека пристраиваться к тем неизбежным трудностям, которые ожидают его в обществе взрослых людей.
Но что, если не менее важно показывать не типичную, а возможную лучшую сторону отношений людей? Приучать быть не только приспособленцем, но и активным деятелем, способным улучшать жизнь?
Попробуем взглянуть на вещи чуть глубже.
Мой любимый философ Эрих Фромм пишет:
«Если я воспринимаю другого человека поверхностно, я воспринимаю главным образом то, что нас различает, то, что нас разъединяет. Если же я проникаю в суть, я ощущаю нашу общность, я ощущаю, что мы братья.
Под братской любовью я понимаю чувство ответственности, заботу, уважение, знание другого человека, желание помочь ему в жизни. Именно о такой любви говорится в Библии: «Возлюби ближнего своего как себя самого»… Чтобы испытать эту общность, нужно с поверхности проникнуть в суть.
Братская любовь - это любовь равных; но в действительности, даже будучи равными, мы не всегда равны; поскольку все мы люди, всем нам нужна помощь».
Из этого этического постулата Фромма вытекает важная для учительских действий мысль. Это мысль о том, насколько важно накопление детьми привычек помощи, опыта заботы о людях. Эту идею развивал И.П.Иванов, на ней строилось в 1960-1980-е годы коммунарское движение.
Сейчас эта прекрасная педагогическая цель ушла на периферию школьных забот. Как будто бы разнообразная деятельность детских коллективов, очищенная от идеологической шелухи и догм, многие живые и действенные формы (акции милосердия, забота о стариках, помощь бездомным и инвалидам, различные агитбригады и следопытские рейды) может быть заменена уроками этики и риторики или изучением Закона Божьего.
Думается, что в учебный план школы необходимо включить особую образовательную область - социальная практика или социальные навыки. И эти часы использовать не для нравоучений, а для организации подобной работы. Её нужно оплачивать педагогам так же, как оплачивается их труд на уроках.
Нужны не насильно навязанный труд заботы, не повинности - а такая совместная творческая забота и о близких, и о малознакомых людях, в которой сами ребята открывали бы в себе и друг в друге уникальные личностные качества.
В этой точке заботы социализация и индивидуализация сливаются воедино.

На границах воспитания. Педагогика поддержки и договора. Про индивидуализацию образования мы говорили немало. Здесь же я напомню об идее, которая была обоснована Газманом как вывод из его многолетних размышлений об индивидуальной стороне воспитания. В последние годы жизни Олег Семёнович «разведал» и возглавил новое направление - педагогику поддержки.
Последователи Газмана подчёркивают, что педагогическая поддержка - это уже не совсем воспитание, это особая, третья сторона образовательного процесса. Есть обучение, есть воспитание - а есть педагогическая поддержка. Её особыми средствами обеспечиваются те условия, которые ведут к свободе личности и её умению обращаться со своей свободой, к самоопределению, к умению ориентироваться в непредсказуемых ситуациях и делать ответственный выбор.
Газман и его коллеги разработали представления о нескольких возможных «этажах» педагогической поддержки. Интересно, что верхний уровень их тактик связан с идеей договора. На тему договора провели очень интерес­ное исследование Семён Юсфин и Нина Михайлова. Свободоспособность человека испытывается и упрочается его договороспособностью. То есть он должен суметь выдвинуть и осознать значимую для себя цель, определить необходимые поводы, формы, правила для сотрудничества со взрослым, совместно с ним сформулировать условия договора и выполнить эти условия. Понятно, что для такого договора нужны две равно­правные стороны, обсуждающие условия саморазвития растущего человека.
Наследие Олега Газмана будит мысль учителя, призывает к спору и сомнениям. Прежде всего оно влечёт к особому направлению творчества, к самому упоительному занятию на свете: помогать растущему человеку стать личностью, личностью уникальной и неповторимой.