Спящий медведь и черная хозяйка

 

Когда на глазах у изумленной толпы они пересекли барьер так легко, словно его и вовсе не существовало, грешник не смог удержаться от желания ткнуть палкой в осиное гнездо – он повернулся и торжественно произнес:

– Прощайте, жители Эйлама! Благодарю за гостеприимство…

Горожане зашумели, закричали; кто‑то попытался преодолеть границу следом за двумя изгнанниками, но усилия оказались тщетны. Им вдогонку полетели проклятия и крепкие выражения. Фиоре знала: скоро настанет черед камней.

– Отойдем‑ка подальше, – сказал Теймар, будто прочитав ее мысли.

Так они и сделали.

Мир за пределами Эйлама был тих и спокоен. Вечерело; вдоль запущенной дороги, по которой семь лет никто не ходил и не ездил, распустились бледные ночные цветы, чей запах был приторно‑сладким и тяжелым. Ночная птица перелетела с одного дерева на другое и спряталась в листве. «Время еще есть, – подумала Фиоре. – Стемнеет не скоро». Краем глаза заметив какое‑то шевеление у обочины, она повернула голову и увидела, как шестилапый зверек с длинной шерстью изумрудного цвета шмыгнул в кусты.

– Что там? – спросил грешник. – Я слышал какой‑то звук.

– По‑моему, лесной фаэ, – неуверенно ответила девушка. – Зеленый такой. И лап у него много… слишком много… Что дальше, Теймар? Будем идти, пока не наступит ночь?

– Зачем? Устроимся на ночлег где‑нибудь поблизости, разведем огонь. Одеяла я захватил, так что будет намного удобнее, чем прошлой ночью. Дело за малым – выбрать место, но это уж ты как‑нибудь сама. Здесь я никогда не бывал, поэтому слеп как крот.

– Но я тоже здесь никогда не была! – растерянно воскликнула Фиоре. – Я понятия не имею, что нужно делать! Ох, боюсь, этой ночью нас съедят…

– Не съедят, – тон грешника сделался философским. – Что ж, есть единственный способ избежать мук выбора: ночевать будем прямо здесь.

– Где?!

– Здесь, – невозмутимо повторил Теймар и, дернув плечом, сбросил на землю свой мешок – его грешник успел прихватить лишь в самый последний момент, и Фиоре даже не заметила, как именно это произошло.

Мешок оказался с секретом. В него помещалось куда больше, чем можно было предположить, – по крайней мере, два больших одеяла уж точно должны были занять все свободное место, но после того, как Фиоре их вытащила, внутри осталось еще много вещей, о назначении которых можно было лишь гадать.

«Мощный дьюс, – подумала она. – Такой же, как Пестрые сестры».

Ремень на запястье сжался, будто откликаясь: «Я тут!»

– А мы так и останемся привязанными друг к другу? – спросила Фиоре. – Я не привыкла все делать левой рукой…

Теймар пожал плечами, и Пестрая сестра, распустив несколько витков, обхватила их запястья по‑другому – они по‑прежнему были связаны, но получили свободу действий, которой сам грешник немедленно воспользовался. Он запустил левую руку в мешок, выудил оттуда нечто похожее на короткую палочку и застыл, погрузившись в раздумья.

– Не смогу, наверное… – донесся до Фиоре невнятный шепот. – Но попробовать стоит…

Это была дудочка. Когда грешник приложил ее к губам, полился протяжный печальный звук, и Фиоре немедленно захотелось плакать. Играл Теймар очень странно, и она не была уверена, что он играет неправильно, – просто эта музыка была не той, которая предназначена для людских ушей.

Ее даже музыкой назвать было сложно…

– Получилось, – сказал он, перестав играть. – Они пришли.

«Кто пришел?» – хотела спросить Фиоре и вдруг увидела нечто в высшей степени странное. В нескольких шагах от них стояли три зеленых существа – недавно замеченный ею шестилапый зверек, его собрат побольше размером и нечто похожее на ожившую кочку, поросшую травой.

А перед этими существами лежала охапка хвороста.

 

Навь

– Смотри‑ка, – сказала Фиоре. – Что случилось с барьером?

Место невидимой преграды заняла стена из серого камня, мощная и невообразимо высокая – до самого неба. Ее верхний край терялся в ночной мгле, не оставляя надежды даже на то, чтобы перелететь обратно в Эйлам на крыльях ночных птиц, – а после того, как Теймар зачаровал лесных фаэ, Фиоре уже не пыталась понять, где находится предел его способностей. Она видела невозможное – она видела, как лесные духи пришли послушать музыку, которая предназначалась именно для них…

– Восхитительно! – восторженно прошептал грешник, уставившись на стену. – Это намного лучше, чем я ожидал.

– Что такого восхитительного ты увидел? – возмутилась Фиоре. – Нам через нее вовек не перебраться. Или будем делать подкоп?

Теймар обернулся к ней.

– Черная хозяйка бросила все силы на то, чтобы не позволить мне вернуться обратно в город. Раз она раньше не воздвигла такую стену, значит, это не так уж просто! Что из этого следует?

Фиоре пожала плечами.

– Из этого следует, что она сейчас слабее, чем прошлой ночью.

Она все же попыталась возразить:

– Но ты‑то свою силу не вернул!

– Значит, мы с ней оба не в лучшей форме, – ответил грешник, пожимая плечами. – Так или иначе, я и не собирался возвращаться к тебе домой пешком. Мы ведь один раз уже переместились в Эйлам почти мгновенно, и при этом расстояние преодолели куда большее…

Фиоре обомлела.

– Не хочешь ли ты сказать, что… Теймар, нет! Только не Спящий!!

Его лицо вдруг стало другим – исчезла напускная веселость, на лбу появилась хмурая морщина, а в глазах мелькнул отблеск тщательно скрываемой боли, – но длилось это едва ли мгновение, а потом грешник устремил взгляд куда‑то за спину Фиоре.

– Ты пришел, – сказал он очень почтительно. – Мы приветствуем тебя, Хозяин.

Она обернулась.

 

…Когда‑то давно – в те годы еще не был заложен на перекрестке двух дорог поселок, превратившийся с течением времени в большой и процветающий город Эйлам, – на вершине безымянной горы обитал огромный черный медведь. Зверь этот одним ударом мощной лапы ломал столетние деревья, словно прутики, и одна его тень способна была вогнать в трепет целую деревню. О нем говорили только шепотом, всякий раз выдумывая новые имена и прозвания, чтобы ненароком не привлечь чудовище, не вызвать его из леса. Ни один из окрестных жителей даже помыслить не мог об охоте, которая избавила бы гору от грозного хозяина; мало того, они следили за тем, чтобы никто из чужеземцев случайно или преднамеренно не забрел на земли страшного создания.

Так продолжалось почти триста лет.

«Он уже не просто зверь, – говорили старики. – Звери не живут так долго! Он превратился в духа, который теперь будет пребывать на горе вечно». Для медведя время словно остановилось, но весь остальной мир изменился: люди стали смелее, хотя старики упрямо твердили, что вместе со смелостью растет и глупость. Так или иначе, однажды в одной из деревень объявился чужеземец, назвавшийся печатником. «Слыхал я о вашей горе, – сказал он старейшинам. – Правда ваша, медведь из живого создания стал фаэ, и случилось это давным‑давно. Но фаэ, хоть и не любят людей, все же не нападают на всех подряд! Позвольте мне подняться на гору, чтобы побеседовать с хозяином и узнать, что стало причиной его гнева».

Мудрые люди, недолго посовещавшись, единодушно признали его безумцем, а с умалишенным спорить бессмысленно – и потому печатнику разрешили идти к горе, навстречу верной смерти. Он отсутствовал пять дней и вернулся, когда в деревне уже собирались писать письмо в Цитадель семи печатей.

Он обнаружил на склоне горы домик, разрушившийся от старости еще лет сто назад, а в самом домике – кости двух людей, мужчины и женщины. Разбудить дьюса было нелегко, но печатник справился, и домашний дух поведал ему, кем были эти двое: они сбежали из одной деревни, спасаясь от гнева родителей, и стали жить в лесу.

А дух горы почему‑то решил их охранять.

Время шло, они постарели.

Дух горы не осознавал, что люди не вечны.

Настал последний день…

Фаэ и тогда ничего не понял.

«Я все ему объяснил, – таковы были слова печатника. – Теперь он больше не станет терзать округу своими жестокими проделками, ведь это происходило из‑за того, что фаэ выдумал себе предназначение, цель своего существования. На самом‑то деле он вовсе не злой!» Странствующий маг был прав: Медведь‑гора стала очень мирной, и огромный черный зверь иногда даже помогал заплутавшим путникам, выводил их к человеческому жилью.

Но не стоит полагать, будто человек и фаэ способны понять друг друга…

 

Медведь не явился во плоти, поскольку был скован печатью, но и одной его тени хватило, чтобы привести Фиоре в состояние благоговейного ужаса. Это была совсем не та тень, что рождается из‑за преграды, возникающей на пути у солнечного света, – нет, это было полное отсутствие света, лоскут абсолютного мрака, дыра в мироздании.

Огромное, безумно опасное создание.

Оно хранило безмолвие, оно ждало.

– Теймар! – Если бы не Пестрая сестра, которая по‑прежнему связывала их руки, Фиоре убежала бы без оглядки. – Теймар, ты сошел с ума! Это же Спящий!!

Грешник словно не слышал ее. Он смотрел на тень грозного фаэ, почти не мигая, и от этого взгляд его темных глаз сделался почти таким же неживым и жутким, как бывало наяву. И Спящий, что было удивительнее всего, тоже смотрел именно на Теймара, не обращая внимания на Фиоре, хотя накануне он едва ее не убил.

Казалось, они проверяли друг друга на прочность…

– Я знал, что ты придешь, – сказал Теймар со странной кривой усмешкой. – Ты ведь понял, что мне все известно о сонной болезни – откуда она взялась, в чем ее предназначение. Как мы теперь поступим? – Спящий не ответил, и тогда грешник продолжил: – Тебя заточили в темницу, но она оказалась не такой уж надежной. Ты отыскал лазейку в снах… и с ее помощью уже давно воровал время у жителей Эйлама, у тех, кому оно все равно не требовалось. У спящих. Там – секунда, тут – час. И вот однажды ты вошел в сон смертельно больного человека. Сон этот был слишком глубоким, длился дольше обычного, поэтому ты решил украсть время целиком. Верно?

Тень шумно вздохнула и одним плавным движением приблизилась к ним почти вплотную. Фиоре ощутила хорошо знакомый запах – тот самый, звериный, – и невольно зажмурилась. Хоть Спящий был лишь тьмой во тьме, очертания его лап, увенчанных серповидными лезвиями, виднелись вполне отчетливо. Ему достаточно было одного удара, чтобы разом покончить с ними.

– Не начни ты красть детей, никто бы ничего не заметил. И почему дети, кстати говоря? А‑а, я понял. У них больше времени, и спят они спокойнее, чем взрослые…

«Я устал».

Фиоре схватила Теймара за руку и почувствовала, что он дрожит.

«Жить – ждать – спать».

Ветер нави прошелся по кронам деревьев, уткнулся в серую стену, закрывающую город, и миг спустя взмыл куда‑то к облакам – должно быть, в надежде преодолеть неожиданное препятствие там, наверху. Фиоре зажмурилась, но это не помогло: голос Спящего шел со всех сторон, проникая в ее сознание сквозь плоть и кровь.

«Вы проживаете свои жизни так быстро, но все равно не цените время, хотя сами же его и придумали. Я не понимал, что такое время. Теперь понимаю. Научился. Но я больше не хочу ждать. Хочу проснуться».

– Проснувшись, ты уничтожишь город, – сказал Теймар.

«Нет».

– Ты разрушишь его!

«Нет. Я не причиню людям вреда. Я потратил на них время, которое собирал с самого начала. Оно ушло все до последнего мгновения, и мне пришлось собирать заново… по крохам… по секундам. Я не причиню никому вреда, кроме той, которая правит городом по ночам. Отпустите меня».

– Ох, ну вот только этого мне не хватало! – проговорил грешник с тяжелым вздохом. – Что будем делать, Фиоре? Эй, да ты хоть слушала его?

– Слушала, – откликнулась девушка, словно эхо.

– Можно оставить все как есть, но тогда никто не помешает ему и дальше забирать детей к себе в Приграничье, в навь. Можно исправить печать Арейны – хотя я сомневаюсь, что это кому‑нибудь по силам… уж точно не мне. Есть еще и третий путь. – Он ненадолго замолчал. – Я могу уничтожить печать и освободить их обоих – Арейну и Спящего.

«Да‑а!!!»

От оглушительного рева у Фиоре потемнело в глазах.

«Освободи меня!»

– Ты обезумел? – тихонько спросила она у грешника, но тот вовсе не был похож на сумасшедшего. – Ты в самом деле хочешь освободить его? Хочешь отомстить городу за то, что тебя изгнали?

– Меня много раз выгоняли из городов, – сказал Теймар. – Подумай хорошенько о том, что он сказал: «Я потратил на них время, которое собирал с самого начала…» На людей, Фиоре. На то, чтобы спасти Эйлам. Не ты ли рассказывала мне о битве суши и моря, что произошла пятнадцать лет назад?

Фиоре молчала. Теймар все ждал ответа, а Спящий возвышался над ними, не давая ни малейшей возможности сосредоточиться, собраться с мыслями.

Чтобы объяснить причину ее страха, нужно было кое в чем признаться…

– Ладно, – вздохнул грешник, не скрывая разочарования. – Нам нужна твоя помощь. Мы должны попасть в город – попасть очень быстро и в нужный нам дом. Только тебе по силам проделать такое.

«Освободите меня, и получите что угодно».

– Наоборот, достопочтенный. Я не торгуюсь.

«Я тоже».

– И мы в тупике… – пробормотал Теймар. – А время‑то идет…

«Если я отпущу мальчика, которого забрал последним, вы поможете мне?»

– Геррет! – Фиоре вздрогнула от неожиданности и, забывшись, бесстрашно шагнула навстречу Спящему. – Ты действительно можешь его освободить? И больше не заберешь? Он сможет спокойно жить?!

«Как много вопросов. Да, я позволю ему уйти».

От переполнившего Фиоре восторга она едва не воспарила над землей. О таком невозможно было мечтать даже в нави – спасти Геррета! Вытащить его из когтей Спящего, навсегда излечить от сонной болезни! Вернуть счастье в дом Кьярана и, быть может, заслужить прощение Солы!

Геррет проснется, и…

…мечта разбилась с оглушительным звоном.

– Нет, – сказала Фиоре севшим голосом и почувствовала, как по щекам полились слезы. – Горожане не простят ему такую удачу. Они становятся слишком жестокими, когда речь заходит о детях… поэтому или ты освободишь всех, или…

«Тогда у меня совсем не останется времени».

– Но…

– Фиоре, это означает «нет», – перебил Теймар, взяв ее за руку. – Он не станет нам помогать. Все, это его последние слова.

– Значит, мы не сумеем уничтожить Черную хозяйку, – упавшим голосом произнесла девушка. – Мы выбрались из города, спасли свои шкуры – и все. Дети будут и дальше засыпать, дьюсы – развлекаться в нави, а она останется полноправной владычицей Эйлама. Впрочем, ты же не сможешь вечно таскать меня за собой на привязи… уж лучше отпусти прямо сейчас…

«Уничтожить Черную хозяйку?»

Вопрос Спящего застал обоих врасплох, но то, что за ним последовало, и вовсе нельзя было предвидеть даже в бреду. Фаэ разразился хохотом, от которого окрестные деревья едва не полегли на землю, и даже серая стена, казалось, дрогнула. Теймар и Фиоре еле устояли на ногах.

«Уничтожить?!»

И, не переставая хохотать, Спящий Медведь открыл дверь.

 

Их настигли очень быстро – окружили со всех сторон, растащили, отняли дорожные мешки. Можно было сколько угодно кричать и плакать, взывать к их милосердию и просить о снисхождении – это все равно не принесло бы никакого результата. Ненависть горожан к странной девчонке зрела давно, словно нарыв, и не нашлось подходящего лекаря, который вовремя излечил бы Эйлам от этого недуга.

Если бы Эльера не одолевали дурные предчувствия…

Если бы Орсо был в плохом настроении и не разрешил советнику взять десяток солдат и отправиться патрулировать улицы в непосредственной близости от дома Кьярана и Фиоре…

Если бы какой‑нибудь камень попал ей в висок…

Но ничего подобного не случилось.

Быть может, в этом и крылся корень всех несчастий, что пришли следом.

 

Плоская черно‑белая рыбина проплыла по стене, косясь на Фиоре одним глазом, в котором стоял немой вопрос: «Ты кто?» Оглядевшись, девушка поняла, что ее дом заполонили странные создания: они передвигались только по стенам и, судя по всему, находили такой способ передвижения весьма удобным и естественным. Рыбы являли собой большинство, но попадались и иные существа – жуки с бесчисленным количеством лап и длинными усами, бабочки с глазами на крыльях…

Лишь теперь Фиоре осознала, что у нее на шее больше нет серебряной цепи.

«Ты перестала за мной следить? Или просто слишком хорошо меня изучила?»

– Крыша на месте, – произнесла она вслух, чтобы отогнать неприятные мысли о Черной хозяйке, которая и так должна была появиться с минуты на минуту. – И то неплохо. Выходит, это все дьюсы печатей?

Теймар кивнул в ответ. Внезапная перемена, случившаяся со Спящим Медведем, заметно встревожила его, хотя должна была бы обрадовать – ведь они получили помощь в тот момент, когда план начал трещать по швам. Фиоре еще ни разу не видела его таким молчаливым и таким сосредоточенным.

Даже во дворце Черной хозяйки он был совсем другим…

– Что мы теперь будем делать?

– Ждать.

– Ты считаешь, она придет сама? А если сюда явится кто‑то из ее слуг – Орсо, к примеру?

– Ты как‑то сказала, что самый верный способ встретиться с Хозяйкой лицом к лицу – это разозлить ее, – проговорил Теймар. – Мы так и сделали. Если бы твой дом не был подготовлен должным образом, она сумела бы выдернуть нас отсюда и доставить хоть к себе домой, хоть в Обитель хаоса… куда угодно, одним словом. Не сумев этого сделать, она придет сюда.

– Я уже здесь, – раздалось с той стороны, где наяву располагалась входная дверь. – Какая вы все‑таки восхитительная пара – два тела‑без‑души, он и она. Жили глупо и умерли в один день.

Черная хозяйка вошла.

Она двигалась медленно, степенно. Шлейф платья волочился следом, ничуть не мешая, как не мешает кошке ее хвост. Длинные рукава опускались почти до пола, в прорезях виднелись изящные кисти рук, затянутые в перчатки. Подняв голову, Фиоре встретилась взглядом с горящими зелеными глазами, полыхавшими из‑под маски. «И почему Теймар решил, что эти глаза настоящие? – мелькнула тревожная мысль. – Они ведь не человеческие! Они не могут быть человеческими!»

Но что‑то менять уже было слишком поздно.

– Ну вот, я пришла, – провозгласила она, остановившись в нескольких шагах от Теймара. Было странно впервые слышать звук ее голоса, который вдруг показался Фиоре странно изменившимся… и вместе с тем знакомым. – Тебе наскучило жить? Или ты захотел получить обратно своего золотого дьюса? Нельзя иметь все, грешник. Раз уж в нави ты вновь стал человеком – плати. Таковы правила.

– Правила, которые ты сама придумала, – сказал грешник.

Из‑под маски послышался негромкий смех.

– Верно. Потому что я здесь… хозяйка.

Женщина в черном взмахнула рукой, указывая изящным пальцем на Теймара, и невидимая сила отбросила грешника на несколько шагов. Фиоре из‑за связывавшей их Пестрой сестры полетела следом, ударилась о стену, и все вокруг ненадолго окуталось туманом. Потом Теймар схватил ее за руку, прижал к себе.

– Держись! – прошептал он. – Все только начинается!

– Если бы ты не остановился на полпути, а просчитал мои мотивы до самого конца, – наставительным тоном произнесла Черная хозяйка, – то тебе бы многое сделалось понятным. Я не совершила ни одного необдуманного действия. Все мои поступки имеют под собой определенные причины.

– Это вовсе тебя не оправдывает, – ответил грешник. – Море тоже явилось сюда по определенным причинам, которые были справедливы для него и для Спящего, но ничего не объясняли жителям Эйлама!

– В моем случае все по‑другому, – сказала Хозяйка. – Я поступаю справедливо.

И она ударила опять.

На этот раз Теймар успел поднять руку и начертить печать, от которой в воздухе заплясали бесчисленные язычки пламени. Атаку Черной хозяйки это не остановило, но слегка ослабило – и все равно их обоих прижало к стенке так, что хрустнули кости. Некстати вспомнилось, что в нави человеческое тело подвержено тем же опасностям, что и наяву. «Мы здесь умрем, – подумала Фиоре. – Потому что нам никто не поможет».

Глупая черно‑белая рыба безмятежно плыла по потолку, не обращая ни малейшего внимания на творившееся внизу безобразие – для нее‑то как раз этого «низа» не существовало.

– Мерзкие безмозглые твари…

От нового удара дом содрогнулся, почти что подпрыгнул.

– …не знающие, для чего Создатель даровал им время! Ущербные создания, способные думать только о собственном благополучии и готовые уничтожить любого, кто поставит это самое благополучие под угрозу!

Еще один удар. Правую руку Теймара прижало к стене, и он, как ни старался, не смог ею даже пошевелить – так и застыл, будто приколотый булавкой мотылек. Фиоре замерла рядом с ним, не в силах поднять взгляд на ту, которая внушала ей куда больший ужас, чем тень Спящего или сам Спящий во плоти.

– И ради этих мелких людишек ты рискуешь жизнью? – вкрадчиво поинтересовалась Черная хозяйка, подойдя вплотную и взяв грешника за подбородок. – Ради них ты готов на все?

– Нет, – ответил он хриплым шепотом, глядя в пылающие гневом зеленые глаза. – Нельзя спасти многих, если не любишь кого‑то одного… если нет в твоей памяти человека, жизнь которого значит больше твоей собственной, – значит, ты не достоин победы и не способен на подвиг…

– Забавно, – усмехнулась владычица нави. – Так кому из жителей славного города Эйлама так повезло? Уж не этой ли бестолковой кукле, готовой валяться у меня в ногах, лишь бы я тебя пощадила?

От возмущения Фиоре забыла о страхе.

– Это меня ты назвала куклой?!

– Да, тебя! – яростно отрезала Черная хозяйка. – Ты с самого начала была всего лишь моей игрушкой! У тебя нет души, а тело дано взаймы и может быть отнято в любой момент! Мне весело было следить за тобой, но любая игрушка когда‑нибудь надоедает!

«У тебя нет души…»

Фиоре посмотрела на свои пальцы и увидела, что они перемазаны черной краской. На миг ею овладело очень странное ощущение – показалось, будто где‑то в прошлом осталась еще одна встреча с Черной хозяйкой, очень важная и неосмотрительно забытая встреча.

Воспоминания о ней были похожи на выцветший рисунок в старой книге…

«Это было ночью, в доме Кьярана!»

Кто‑то спрашивал ее: «Что мне сделать, чтобы ты не плакала?..»

– Ты ничего не поняла… – сказал Теймар, вновь отвлекая на себя внимание Черной хозяйки. – Ты так глубоко погрузилась в ненависть к людям, что разучилась их понимать…

– Говори! – раздалось в ответ. – Ради кого ты все это затеял?

Она лишь немного повысила голос, но стены дома вновь задрожали.

Черно‑белая рыба остановилась, в изумлении уставившись одним глазом на свою товарку, и спустя всего мгновение цапнула бедолагу за хвост. Та испуганно дернулась, попыталась извернуться и укусить обидчицу в ответ, но ей в зубы попался хвост третьей рыбы, которая, в свою очередь, схватила четвертую.

– Он пришел, – проговорил грешник изменившимся голосом. – Печать рождается.

На его лице расцвела и погасла улыбка; выражение напряженной сосредоточенности сменила необычайная усталость, какая свойственна человеку, завершившему трудное и опасное дело.

Было еще одно чувство – грусть.

– Какая печать? – Черная хозяйка отшатнулась. – Что ты сделал?!

Черно‑белые жуки цеплялись друг за друга длинными усами и суставчатыми лапками, бабочки и прочие создания срастались, образуя сплошной жутковатый узор из спин, глаз, крыльев, – и весь этот упорядоченный хаос был хорошо знаком Фиоре. Именно эти печати они с Имарис рисовали накануне почти полдня, только тогда черные знаки не соединялись в нечто единое, не были живыми, не несли в себе мощную силу, способную уничтожить любого.

Теймар сказал:

– А ведь ты знала, что мне нельзя верить…

И в этот миг Фиоре поняла, что грешник просто тянул время.

Эльер сдержал слово и пришел. От него требовалось не так уж много – подойти к входной двери, приложить к ней руку… и все. Она вдруг почувствовала его, почти увидела: человек, из‑за своей скупости оставшийся в одиночестве, стоял у дома приемной дочери своего друга и ждал, что произойдет. Ждал и надеялся.

Сила Эльера, дарованная навью, превращала дьюсов и людей в золотые статуи, но если к первым быстро возвращался нормальный облик, то вторые чаще всего погибали, лишаясь той сущности, что по ночам принимала облик волка.

И эту силу Теймар сделал частью своей печати…

Вопль Черной хозяйки был ужасен. Она упала на колени, заламывая руки, и подол ее роскошного платья превратился в смоляной водоворот, который начал затягивать владычицу нави куда‑то в небытие, на глубокие слои иномирья, в Обитель хаоса. За миг до того, как ее тело разорвало на части и на свободу вырвался огромный косматый волк, маска упала, и Фиоре наконец‑то увидела лицо Черной хозяйки.

Бледное лицо с яростно горящими зелеными глазами.

Свое собственное лицо.