Глава 48. Легенда о вольном граде

 

Петька с Дашей почувствовали себя в безопасности. Их окружали златоглавые воины, богатыри, как на подбор, готовые в любой момент прийти к ним на помощь.

 

Один из богатырей поглядел на ребят и сказал:

 

— Ну, пострелята, а теперь, коли не секрет, сказывайте, кто вы такие, куда путь держите, и какое у вас дело в царстве подземном.

 

— Какой там секрет, — махнул рукой Петька, и они с Дашей наперебой стали рассказывать, что привело их в Царство теней.

 

— Нам бы теперь до Зорьки добраться. Говорят, там мы Избранного найдем. Только он нам может помочь Хрустальный ключ освободить и домой вернуться, — закончил Петька.

 

— К Зорьке дойти — дело нехитрое. Мы — Зорькино воинство, подземная рать. Так что к Зорьке мы вас доставим, — пообещали ребятам богатыри.

 

— Правда? — обрадовался Петька. — Вот спасибо.

 

— А с кем вы воюете? — вступила в разговор Даша.

 

— Мы воинство особое, и зовут нас блажины. Не за брань мы, а за мир стоим, — ответили ратники.

 

— Разве так бывает? — удивилась Даша.

 

— Бывает, милая. Ведь на земле мы воинами не были, и лишь здесь взялись за оружие. Так уж сложилось.

 

— Расскажите! — хором воскликнули Петька с Дашей.

 

— Чтоб далекий путь скоротать, можно и рассказать, — закивали богатыри, и один из них повел рассказ:

 

«Давно это было. Жили мы в граде стольном, в граде богатом. Всякого добра у нас в достатке было. Жили люди не тужили, не бедствовали, ни в чем нужны не знали, а все оттого, что мастеровой у нас народ был. Работу мы любили, и любого дела не чурались. И вот пошла о нашем граде молва, что богаче и краше его нету.

 

Стали к нам гости наезжать. Мы всех с почестями принимали, в красный угол сажали. Не было у нас и в мыслях худо заподозрить. Однако, беда уж на подступах стояла. Стала людские сердца зависть снедать, зло, страшнее которого и помыслить нельзя. Стали злые языки говаривать, что неправильно это, не по справедливости, что жителям чудо-города лучше всех живется. Мы и тут беды не усмотрели. Зазывали всех, кто пожелает: „Приходите, поглядите да поучитесь, как в вашей стороне жизнь краше сделать. Мы секретов ни от кого не держим. Нам лучше и радостнее будет, ежели все вокруг станут жить в счастии да в довольствии“.

 

Ан нет, не захотели люди послушать советов добрых. Разума люди лишились, потому как зависть им взор застила. Не захотели свое счастье строить, порешили чужое отнять, да только забыли, что чужим счастьем никто счастлив не бывает. Однажды, проснулись мы поутру, а город наш воинством окружен, и несть тому воинству числа. Шатры вороги вокруг нашего града раскинули. Копьями их лагеря ощетинились, а у нас против них — ни защиты, ни оружия. Жили-то мы не во вражде, а в мире.

 

Послали мы тогда послов в неприятельский стан с такими словами: „Образумьтесь, люди, неужто для войны вы на белый свет народились? Нешто рушить лучше, чем строить? Давайте жить в мире, да помогать друг дружке, тогда и довольствия и счастья на всех хватит. Не йдите войной на наш град, ведь на чужой беде счастья не построишь“.

 

Да не послушали нас вороги. Над послами нашими надсмеялись, прочь прогнали, да велели передать, что дают они нам один единственный день, а на следующее утро на заре, ежели мы ворота не отопрем, да город на разграбление добровольно не отдадим, возьмут они его приступом и сожгут дотла.

 

Закручинились мы, запечалились. Поняли, что града нам безоружным не отстоять, да и числом наши недруги сильно нас превосходили. Однако, в решимости своей стоять до последнего были мы едины. Весь оставшийся день и всю ночь мы молились, чтоб град наш ворогу не достался, да волю вольную сохранил, и на восходе солнышка свершилось чудо.

 

Едва заря заниматься начала, восток румянцем подернулся, да небосвод светом налился, чтобы брызнуть на землю первыми лучами восходящего солнца, как зашевелились наши супротивники, ожил их стан. И в тот же миг содрогнулась земля, загрохотал гром среди ясного неба, ветер засвистал, стал палатки вражьи рвать, а рать их несметную сметать, словно это были и не люди вовсе, а сухие листы по осени.

 

Разбушевалась стихия, буря налетела доселе невиданная. И только над градом нашим все тихо, и небо алеет. Расступилась тут земля, и стал наш град под землю уходить, медленно да плавно, так что ни одна постройка не колыхнулась, ни один камень не дрогнул. Аккурат когда последние купола под землю ушли, вышло солнце, осветило их прощальным лучом, и земля над нашим градом сомкнулась. Тотчас стихла буря. Вороги наши многого числа своего воинства не досчитались, а как посмотрели туда, где град наш высился, так и обмерли. Нет там ничего, только чистое поле. Так вот наш град вольным под землю ушел, а варварам не дался. С тех пор стал наш город стольным градом Золотого Царства Восхода, а все мы верными слугами Зорьки ясной. И дали мы обет, что будем мы воинством, да только не тем, что разруху и горе несет, а тем, что справедливость блюдет, и людям в беде помогает».

 

За рассказом ребята не заметили, как вышли из леса. Перед ними простиралась широкая река, а за рекой высились золотые купола стольного града. Луковицы куполов отражались в воде, и от этого казалось, будто город стоит не на твердой земле, а плывет по воздуху. В нем было столько света и тепла, и был он так невообразимо красив, что сердце у Петьки захолонуло от восторга. И только Даша почему-то погрустнела. В душе ее боролись разные чувства: то ей хотелось побродить по улицам вольного города, то ей становилось не по себе при виде его золотых куполов. Девочке стало трудно дышать, как-будто камень давил ее грудь.

 

Возле берега ребят и ратников поджидала ладья. Путники поднялись на борт, воины тотчас же сели на весла, и ладья заскользила к другому берегу.

ГЛАВА 49. МУДРОСТЬ И ЗНАНИЕ

 

Вода тихо плескалась под веслами. Гордая, словно лебедь, ладья, плавно покачиваясь, приближалась к берегу. Теперь город казался еще прекраснее, чем издали. Вокруг него не было ни крепостных стен, ни защитного рва. Он стоял открытый, как на ладони, и любовался в реку, словно в зеркало.

 

— А я думал, раньше города стенами окружали, — сказал Петька.

 

— Верно думал, но наш город особый. Это вольный град. И хоть открыт он на все четыре стороны, а войти в него можно лишь через врата, в другом месте град наш лучше всяких стен невидимая сила защищает. Ворот в городе четверо, и смотрят они на четыре стороны света. Коль кто с добром к нам пришел, так милости просим через парадный вход, а у кого зло в сердце, тот ни через ворота не зайдет, ни окольно не проберется.

 

Нос ладьи ударился о прибрежный песок. Ребята и сопровождающие их ратники оказались перед золочеными воротами распахнутыми настежь. Без стен ворота выглядели нелепо. Чем ближе Даша подходила к входу в вольный город, тем больше ей хотелось бежать отсюда. Казалось, какая-то неодолимая сила толкает ее прочь от ворот. Даша еле-еле передвигала ноги. Поглядев на сестренку, Петька ободряюще сказал:

 

— Устала? Ничего, потерпи еще немного. Уже пришли.

 

Даша молча кивнула. Она и сама не могла понять, что с ней творится. То ее вдруг охватывала безудержная злость на Петьку, будто он был виноват во всех их бедах, то вдруг ей становилось страшно, и хотелось броситься к Петьке и искать у него защиты, но не от Горыни и Дубини, а от чего-то более жуткого, неведомого и невидимого.

 

Воины выстроились в шеренгу по двое и строем зашли в ворота. Петька с Дашей последовали за ними. Вдруг дорогу им преградили стражники.

 

— Чужих пускать не велено.

 

— Как же так? — опешил Петька. — Мы разве чужие? Скажите им, попросил он богатырей.

 

Но златоглавые воины лишь покачали головами:

 

— Мы власти не имеем в город пускать или не пускать. Раз так Зорька решила, так тому и быть.

 

— Да вы что? Мы шли, шли, а теперь нас не пускать? Тут, наверное, ошибка какая-то. Вы доложите ей, что мы от сестер ее, Вечорки с Полуночкой, — настаивал Петька.

 

— Она в докладах не нуждается. Она и сама все видит да знает, сказали богатыри и, поклонившись, пошли в город.

 

— Погодите, куда же вы? — Петька ринулся за ними, но стражники подхватили его под руки и выставили прочь.

 

— Ах так! — крикнул Петька и с разбегу бросился в город мимо ворот, но тут же отскочил, как мячик от невидимой стены.

 

— Приехали, — мрачно сказал Петька. — Мы к этой Зорьке, как к человеку шли, а она. Чего ей только надо?

 

— Ключ! — отозвались стражники.

 

Петька обернулся к ним и крикнул:

 

— Какой еще ключ?

 

— Хрустальный, — услышали дети в ответ.

 

— Где ж мы его возьмем? Мы думали, она нам подскажет, — возмутился Петька.

 

— Ежели вам совет нужен, так не здесь ищите. Идите по берегу, встретите двух людей: Мудреца и Знатока. Они вам расскажут, где ключ искать. Когда найдете, милости просим, — отвечали стражники, и створки золотых ворот захлопнулись.

 

К своему удивлению, Даша почувствовала облегчение оттого, что ей не придется заходить в вольный город.

 

— Ну и не нужен нам их город. Злючка эта Зорька, — презрительно фыркнула она.

 

Петька не стал возражать. Он был сердит на Зорьку. Он-то думал, что теперь, когда они, наконец, добрались до Царства Вечного Восхода, все их мытарства остались позади, но его надежды рухнули, и он был мрачнее тучи.

 

Петька с Дашей молча брели по берегу реки. Вдруг они увидели возле воды одинокую фигуру.

 

— Гляди, кто-то сидит. Может это и есть Мудрец? — сказала Даша.

 

— Вряд ли. Их должно быть двое, — недоверчиво проговорил Петька.

 

Ребята решили все-таки подойти к человеку и спросить у него, где можно найти Мудреца и Знатока. Приблизившись, они увидели, что на берегу сидит и неотрывно смотрит на течение реки, старик с длинной белой бородой. Он был не один. Рядом с ним лежал грудной младенец. Ребенок увлеченно грыз беззубым ртом розовый кулачок.

 

Ребята подошли к сидящему, но тот был так погружен в раздумья, что даже не заметил их. Потоптавшись возле старика, Петька решился заговорить.

 

— Здравствуйте, — начал он. — Вы не могли бы нам сказать, где найти Мудреца и Знатока?

 

— Вы нашли их, — отвечал старик.

 

Петька с удивлением покосился на младенца — ничего себе Знаток! — и опять обратился к старику:

 

— Господин Мудрец, нам нужно найти Хрустальный ключ. Говорят, вы можете подсказать, где его искать.

 

Младенец загукал. Старик в задумчивости поглаживал седую бороду. Так и не дождавшись ответа, Петька робко спросил опять:

 

— Так как насчет ключа-то?

 

Старик заговорил:

 

— Вы спрашивали ответа у Мудреца, и он ответил вам, но вы разучились понимать его язык. Люди забывают этот язык, общий для всех, как только научаются говорить на разных языцех.

 

— Это Мудрец? А кто же тогда вы? — Даша удивленно уставилась на старика.

 

— Я лишь Знаток.

 

— Что же, выходит, он умнее вас? — недоверчиво спросил Петька, кивнув на ребенка.

 

— Не умнее, но мудрее. Не удивляйся, отрок. И я раньше думал, что мудрость приходит с годами. Всю жизнь я посвятил учению, чтобы стать мудрецом, и только к старости понял, что мудрость дается каждому при рождении, но со временем кто-то меняет ее на знания и ум и становится знатоком, а кто-то просто утрачивает.

 

— Значит, вы не знаете, где найти Хрустальный ключ? — Петька был в отчании.

 

— Почему не знаю? Знания — это то, чем я владею. И я могу дать вам ответ на языке понятном вам, — сказал старик. — Идите вдоль реки. Неподалеку увидите остров. Живет на том острове змий по прозвищу Усыня.

 

— Как Горыня? — перебила Знатока Даша. Петька дернул ее за руку, чтоб молчала, но старик не рассердился. Он продолжал:

 

— Горыня и Дубиня его старшие братья, а он меньшой. Ведает он не горами и не лесами, а водами, да реками. Стережет Усыня остров день и ночь, потому что на острове том лежит заветный камень Алатырь. Из-под этого камня все земные реки и ручейки проистекают. А еще под тем камнем много таких речек имеется, что до поры под замком спрятаны. И ваш Хрустальный ключ там. Сумеете с Усыней договориться, отдаст он вам ключик, а не сумеете, так уж пеняйте на себя.

 

— А что надо, чтобы с ним договориться? — спросил Петька.

 

— Сердце чистое, — ответил старик и исчез вместе с младенцем, как сквозь землю провалился.

 

Петька с Дашей с удивлением смотрели на то место, где только что были Знаток с Мудрецом. Они даже пошарили по земле руками…

 

— Ничего толком не объяснят, — покачал головой Петька. — Чистое сердце. Если б знать, чистое оно или не чистое.

 

Даша молча шла рядом с братом. Смутная тревога нарастала в ней.

ГЛАВА 50. УСЫНЯ

 

Остров и впрямь оказался совсем недалеко. Не успели Петька с Дашей пройти и сотни метров, как увидели настоящее чудо. Небо над рекой чуть посветлело, как бывает на земле перед рассветом. Свет исходил от небольшого островка, густо поросшего изумрудно-зеленой травой. Он был окутан белой утренней дымкой, и казался призрачным зеленым облачком, повисшим над темными водами реки.

 

Подойдя к острову, ребята в нерешительности остановились. Возле берега не было ни мостика, ни лодчонки. Петька прикинул, что сам он, если поднапрячься, мог бы добраться до острова вплавь, но Даша плавать не умела, значит надо было что-то придумать.

 

Вдруг остров зашевелился. Вода вокруг него забурлила и вспенилась, и часть острова стала подниматься из реки. Вот из воды показались глаза, ноздри и пасть исполинского дракона. Дети в ужасе попятились. Вслед за драконьей головой показалось длинное змеиное тело такой толщины, что и вдесятером не обхватить. Чешуя змия отливала золотистым и зеленоватым цветами, как-будто чистейшие изумруды были вставлены в дорогую оправу.

 

Много веков никто не тревожил богатырский сон Усыни. Змий лежал, свившись кольцами вокруг острова, но сон его был чуток, потому что даже во сне он охранял чудесный остров, на котором хранилось одно из самых драгоценных сокровищ земли. За долгие годы пучки травы выросли на голове у змия, и клевер цвел пышным цветом, отчего казалось, что голова чудища увенчана пестрым венком. Усыня разворачивал свое длинное тело, поигрывая кольцами. Околдованные дети помимо своей воли подходили все ближе к воде.

 

— Кто потревожил мой покой? Никак, опять смельчаки биться пришли?

 

— Усыня говорил густым басом.

 

— Мы не биться, — заикаясь произнес Петька.

 

— А зачем же тогда пожаловали? — недоуменно спросил Усыня и, близоруко прищурившись, оглядел берег.

 

— Нам Знаток посоветовал к вам прийти. Мы за Хрустальным ключом, объяснил Петька, стараясь придать своему голосу твердость.

 

Усыня только теперь заметил на берегу ребят.

 

— Ха! — произнес он и, немного помолчав, повторил: — Ха-ха! — И вдруг разразился хохотом.

 

От смеха Усыни вода в реке забурлила, волны поднялись так высоко, что Петьку с Дашей чуть не смыло с берега. Змий смеялся долго и раскатисто. Дети стояли притихшие. От буйной веселости Усыни, так же как и от веселья Горыни, ничего хорошего ждать не приходилось.

 

«Ключа он нам точно не отдаст», — обреченно подумал Петька.

 

Отсмеявшись, Усыня сказал:

 

— Видать, люди за эти века поумнели, ежели прислали вас.

 

— Почему? — осмелилась спросить Даша, видя что Усыня настроен миролюбиво.

 

Усыня хмыкнул и ответил:

 

— Может, жизнь научила. Раньше-то, все кто являлся, сразу в бой рвались, мечами размахивали. И невдомек им, что Усыней меня оттого зовут, что я реки усом запруживаю, да вспять поворачиваю. Нету в свете силы могучее, чем моя, а они мне грозились голову с плеч долой снести. Голова-то у меня всегда на месте, а вот плеч отродясь не было. Вот и приходилось богатырей пришлых почтительности да уважению учить. А теперь, значит, детишки пожаловали, не доспехами бряцать, а с миром, — кивнул Усыня.

 

— С миром, — поспешно подтвердили дети.

 

— Неужто люди стали понимать, что миром да ладом больше получишь, чем силой да угрозами? — усмехнулся Усыня. — Что ж, коли по-хорошему, на остров я вас пропущу. Ежели сумеете, возьмете ключ, а ежели не сумеете, не моя в том вина.

 

С этими словами Усыня положил хвост на берег у ног ребят и перекинулся через реку живым мостом. Дети не без опаски ступили на него. Чешуя дракона отливала радугой и с каждым шагом детей меняла цвет, словно шли они по волшебной цветовой дорожке. Нельзя было заранее угадать, какой цвет выплеснется из-под ног: лиловый или зеленый, синий или розовый. По такой дороге можно идти сколько угодно и не соскучишься, но сейчас Петька с Дашей почти не замечали окружающей их красоты. На душе у них было тревожно.

 

Наконец, ребята ступили на остров и увидели множество полевых цветов: белые снопы ромашек, розовые конусы иван-чая, лиловые головки клевера, синие звездочки васильков, голубые глазки незабудок. Венчики многих цветов были еще закрыты, капли росы густо покрывали траву.

 

— Мы все еще в Царстве теней или уже на земле? — не веря своим глазам, спросил Петька.

 

— Границу Царства теней вам еще предстоит пересечь, — ответил Усыня.

 

— Как же под землей все это растет? — удивился Петька.

 

— Это ведь не простой остров. Тут Алатырь стоит, бел-горюч камень. Слыхали про такой? — спросил змий.

 

— Да, нам Знаток говорил, — кивнула Даша.

 

— Теперь немногие о нем ведают, а раньше каждый знал, что этот камень — всем камням отец. Имя «Алатырь» с трепетом произносили. Все реки и ручейки из-под Алатыря начало берут, но это еще полправды, а правда в том, что спрятан под ним ключ живой воды. Ежели хоть капля той воды в земную реку или озеро попадет, то река и озеро целебными станут. Держите путь к Алатырю, а как в слезах горючих искупаетесь, найдете его в самой середине острова.

 

— В каких слезах? — с беспокойством спросил Петька.

 

— Не спрашивай прежде увиденного, — уклончиво ответил змий и медленно погрузился в воду.

 

На острове не было ни тропинки, ни дорожки, и дети пошли прямо по высокой траве. Кое-где она росла чуть не в человеческий рост, но какое-то неведомое чутье вело Петьку, и он был уверен, что они не заблудятся. Воздух был чист и свеж, какой бывает только в бескрайнем поле ранним утром. Петька втягивал в себя запахи трав и цветов, и казалось, это придавало ему сил. В душе у него поселилась необъяснимая радость, словно в предвкушении праздника.

 

Даша не замечала ни душистого воздуха, ни красоты предрассветного луга. Она шла раздраженная и сердитая. Ей было тяжко, будто на шее висела пудовая гиря, а тут еще Петька весь прямо светится от счастья.

 

— Чего это ты веселишься? — мрачно произнесла Даша.

 

— Не знаю, просто так, — вдруг осекся Петька. Радость его померкла так же неожиданно, как и возникла. И он с удивлением осознал, что радоваться, вроде, нечему.

 

Даша продолжала:

 

— Нам еще в слезах горючих купаться, а он сияет.

 

Настроение у Петьки окончательно испортилось, и он зашагал рядом с Дашей такой же поникший и мрачный, как и сестра.

 

Было свежо. Одежда ребят намокла от росы. Предрассветный туман стелился низко над землей, словно кто разлил молоко. Чуть поодаль он так сгущался, что за непроницаемой белой пеленой ничего не было видно. Ребята подходили все ближе, но дымка не рассеивалась. Скоро они увидели, что это вовсе не туман, а огромная каменная глыба. Ни единое пятнышко не нарушало ее безупречной белизны. Это был не известняк, не мрамор, не гранит, и никакой другой известный камень. Дети никогда не видели камня, который мог бы сравниться с ним по красоте и чистоте. Петька от восторга открыл рот.

 

— Так вот он какой, Алатырь! — восхищенно выдохнул он.

 

Даше было не до любования красотой камня. Она силилась понять, что гнетет ее. Чувство тревоги не покидало ее ни на минуту.

 

— А может это и не Алатырь вовсе? — возразила Даша. — Мы же в слезах не искупались.

 

И тут они услышали чье-то всхлипывание.

 

— Кто это плачет? — насторожился Петька.

 

— Ну вот, началось. Чтоб не радовался слишком рано, — язвительно сказала сестра.

ГЛАВА 51. РЕШЕНИЕ

 

Ребята обошли камень и увидели босоногую девушку, одетую в простой русский сарафан и незатейливую полотняную блузку. На ней не было никаких украшений, кроме венка, сплетенного из полевых цветов, но и в скромном сарафане девушка была несказанно хороша собой, и самым большим украшением были ее волосы. Они золотой волной струились почти до пят. Глаза девушки были ясно-голубыми, хотя из них беспрерывно текли слезы. Они падали жемчужинами, и стоило им коснуться земли, как жемчужины обращались в белую дымку, которая оседала росой на траве.

 

— У вас что-то случилось? — участливо спросил девушку Петька.

 

Красавица молча кивнула.

 

— Может мы можем помочь?

 

— Спасибо за доброе участие, да только вы мне ничем не поможете, поклонилась девушка. — Может, я вам помогу? Ведь не зря вы сюда пришли, да моими горючими слезами умылись — вон вся одежа на вас промокла.

 

Даша поглядела на траву, густо покрытую росой, и удивленно покачала головой:

 

— Ну и плакса! Прямо царевна Несмеяна!

 

Петька сердито посмотрел на сестру.

 

— У Несмеяны слезы всем в горесть, а мои слезы земле нужны, чтобы травы поутру перед жарким днем напоить, — спокойно возразила девушка. Однако, поведайте мне, почто пришли к моему камню заветному?

 

— Так это ваш камень? А кто же Усыня? — спросил Петька.

 

— Усыня — страж мой верный. Хоть и крут и зол порой бывает, да Алатырь исправно стережет. Погодите-ка, уж не те ли вы ребятки, что за Хрустальным ключом пришли? — спросила девушка.

 

— А как вы узнали? — удивился Петька.

 

— Слухами земля полнится, — улыбнулась девушка сквозь слезы, которые, все текли и текли по ее щекам. — Здесь Хрустальный ключ, и целебная капля живой воды в нем есть, как и прежде. Отодвиньте камень, ключ наружу и выйдет.

 

— То есть как отодвинуть? — растерянно проговорил Петька.

 

Тут было от чего растеряться. Алатырь был не просто камень, а настоящая глыба. Дюжина сильных мужчин не сдвинули бы его с места не то, что двое ребят.

 

— Как пожелаете: хоть рукой, хоть плечом. Только Алатырь можно двигать в одиночку. Решайте, кто из вас ключ освободит.

 

Глаза девушки были полны слез, но Петьке в ее голосе послышалась насмешка. Обида комом подкатила у него к горлу, так что слова не сразу сорвались с его губ. Наконец, он заговорил срывающимся голосом:

 

— Все вы тут у Зорьки вашей под стать хозяйке. Та нас даже на порог не пустила. И тут одни насмешки. Эх вы! — Петька махнул рукой и отвернулся, чтобы никто не видел слез обиды, навернувшихся у него на глаза. Им с Дашей так много пришлось пережить, преодолеть так много опасностей, и теперь, когда он думал, что все позади, у него не осталось сил для борьбы.

 

— И не думала я над вами насмешки чинить, — чистосердечно ответила девушка.

 

— Как же! Этот камень бульдозером не стащишь, — проговорил Петька и, незаметно смахнув слезы рукавом, повернулся к девушке.

 

— Камень этот не простой, а волшебный. Гуртом его и сотня человек с места не сдвинет, а кому-то он может легче перышка показаться. Только условие есть одно непременное. У того, кто камень сдвинуть решится, должно быть, сердце чистое доброты несказанной. Тогда камень с легкостью с места сойдет, и любую реку или ручей на волю выпустит, какую пожелаете. Но если есть в сердце у смельчака червоточинка, то, как ни старайся, не шелохнется камень, словно в землю вросший. Раз уж вы вдвоем пришли, то будет вам и второе условие. — Девушка указала рукой на Петьку: — Тебе решать, кто камень двигать будет. Как скажешь, так тому и быть.

 

— Чего тут решать, если он не тяжелый, тогда, конечно, пусть Дашка двигает, — не задумываясь, сказал Петька.

 

— Ой ли, так ли ты уверен? — спросила вдруг девушка, пристально посмотрев на Петьку, а потом на Дашу.

 

Даше вдруг стало невыносимо душно. Она ловила ртом воздух, но не могла дышать. Что-то сильнее, чем прежде, давило ей на грудь, и вдруг Даша поняла — это подковка. Некогда блестящая серебряная подковка была черной, словно покрытой густым слоем копоти. Даша с силой дернула за цепочку и, сорвав с себя медальон, отшвырнула его прочь. Подковка затерялась в густой траве. Даша вздохнула полной грудью.

 

Петька с удивлением смотрел на сестру.

 

— Дашка, ты чего?

 

— Ничего. Она мне разонравилась. Мне, говоришь, камень двигать? усмехнулась Даша.

 

Петька остолбенел. Это была Даша и не Даша. Ее хорошенькое личико в обрамлении темных кудряшек было прежним, родным, но глаза девочки стали чужие, темные, словно бездонные омуты.

 

— Ты — не Даша, — отпрянул от сестры Петька.

 

— Можешь выпустить Хрустальный ключ сам, — подсказала Петьке хозяйка Алатыря.

 

Петька сделал шаг в сторону белого камня и остановился.

 

— Нет, не могу. Это было Дашкино желание. Камень должна отодвинуть она.

 

— Но она ведь поделилась с тобой желанием, разве не так? — спросила вдруг девушка.

 

— А вы откуда знаете? — удивился Петька, но девушка лишь загадочно улыбнулась в ответ.

 

— Так кто же из вас камень с места сдвинет? Решение за тобой, повторила красавица.

 

Петька опять обернулся к Даше. Он уже давно стал замечать, что с сестрой творится что-то неладное. Почему почернела подковка? Ведь это означает, что Даша стала другой, и если у нее не получится сдвинуть камень, Хрустальный ключ навсегда останется под землей.

 

Вдруг Дашина тень приняла очертания огромной летучей мыши. Она поднялась и встала за спиной Даши. Мышь распахнула крылья-плащ, обратившись в женщину. Петька стоял лицом к лицу с Моррой. Не тень, а злая и могущественная ведьма прикрывалась девочкой, словно щитом.

 

— Ты проиграл, — злорадно прошипела Морра. — Девчонка моя, но не стоит огорчаться. Ты можешь освободить Хрустальный ключ сам, и вы с сестрой выйдете на землю. Ты будешь героем, но твоя сестра станет колдуньей. Ей будет дарована власть, красота и бессмертие. Не так уж плохо для одной малютки? — ведьма расхохоталась.

 

По спине у Петьки побежали мурашки.

 

— Нет! — выкрикнул он.

 

Петька вдруг представил, что рядом с ним никогда не будет его забавной, открытой и доверчивой Дашки. Той самой Дашки, которая всегда готова всем помочь, которая вечно сочиняет небылицы и сама же в них верит, которая хвостиком бегает за ним. До похода за Хрустальным ключом Петька и не задумывался, что Дашка так много значит для него. Он и представить себе не мог, насколько сильно любит свою маленькую сестренку.

 

— Твоей сестры уже нет, — ледяным тоном произнесла Морра.

 

— Нет, есть. Дашка, скажи ей, — Петька подскочил к сестре и потряс ее за плечи.

 

Даша молча и безучастно смотрела на брата, будто была где-то далеко, и все происходящее не имело к ней никакого отношения.

 

— Убедился? — спросила Морра и насмешливо добавила: — Иди, выпускай свой ключ, герой.

 

— Как же так! — Петька подскочил к девушке, хозяйке Алатыря и заглянул ей в глаза, словно ища совета и защиты, но та стояла молча, не предлагая ему помощи. — Как же так?! — в отчаянии закричал Петька.

 

В висках у него стучало. Дыхание прерывисто вырывалось из груди. Он готов был сражаться за Дашку до последнего, чего бы это ему не стоило. Сжав кулаки, Петька выкрикнул:

 

— Моя Дашка есть!

 

— Уж не хочешь ли ты, чтобы она отодвинула камень? — с издевкой произнесла Морра.

 

Петька молча потупил глаза.

 

— Вот видишь, ты сам не веришь в то, что говоришь, — усмехнулась ведьма.

 

— Нет, верю, — упрямо произнес Петька.

 

— Тогда, может, докажешь свою веру? — Морра расхохоталась.

 

Порыв холодного ветра склонил головки цветов к земле.

 

— А вот и докажу, — сказал Петька и неожиданно для самого себя добавил: — Моя Дашка есть! Она освободит ключ! Это ее желание.

 

Над островом повисло молчание.

 

— Это твое последнее слово? — спросила хозяйка Алатыря.

 

— Да, — поспешно, скорее выдохнул, чем произнес Петька.

 

— Что ж, будь по-твоему, — сквозь слезы улыбнулась девушка, и Даша

 

пошла к белому камню.

 

Она шла медленно, словно вымеряя каждый шаг, а за ней тенью ступала Морра. Черный плащ ее развевался, словно два огромных крыла.

 

Чем ближе подходила Даша к камню, тем больше Петьку одолевали сомнения, правильно ли он поступил. Вот до камня девочке осталось два шага, один… Вдруг Петька рванулся с места и с налета оттолкнул Морру.

 

— Дашка отодвинет камень. Дашка самая добрая, понятно?

 

Не ожидая нападения, Морра на мгновение отлетела в сторону. В этот момент глаза девочки ожили, и она толкнула бел-горюч камень Алатырь. В следующий миг Морра вновь была возле Даши, но поздно. Камень, словно пушинка, с легкостью отошел в сторону, и из-под него фонтаном брызнула живительная влага.

 

Застонав, ведьма отпрянула. Она была повержена, но Морра не сдавалась так просто.

 

«Что ж, если мне суждено уйти в Черную Дыру, то я заберу с собой и мальчишку», — подумала она и вихрем налетела на Петьку, сбив его с ног.

 

Падая, Петька коснулся рукояти кинжала, подаренного гномами. Он выхватил его и неумело выставил вперед, обороняясь от очередного нападения. Морра взмахнула полой плаща, и выбила кинжал из рук Петьки. Теперь мальчишка был безоружен и в ее власти. Морра бросилась к нему, но Даша подскочив сзади, ухватила ее за плащ, изо всех сил стараясь оттащить прочь от брата.

 

— Петь, я ее держу! — крикнула она.

 

Морра без особого труда стряхнула девчонку. Ведьма схватила кинжал и направила его на Петьку, но тут произошло то, что предсказывали гномы. Сверкающий клинок вывернулся из ведьминых рук и молнией пронзил Морру насквозь. Колдунья вспыхнула, столб огня взметнулся в том месте, где она только что стояла. Пламя погасло, оставив за собой клубы черного дыма. Лишь одно мгновение темное, как сажа облако, висело над островом, а потом его стремительно засосало в Никуда.

ГЛАВА 52. ИЗБРАННЫЙ

 

Прозрачная струйка пробивалась из-под земли. Вокруг родника образовался небольшой бочажок. Вода в нем была чистая, словно горный хрусталь.

 

Петька с Дашей стояли онемевшие от счастья.

 

— Петя, получилось! Мы выпустили Хрустальный ключ, — воскликнула Даша. Глаза ее сияли. Эта была родная прежняя Даша.

 

— Ну, Дашка, ты меня и напугала, — с облегчением вздохнул Петька.

 

— Чем? — Даша недоуменно смотрела на брата.

 

— Еще спрашивает! Ты же чуть ведьмой не стала.

 

— Я — ведьмой?! Вечно ты, Петь, со своими шуточками, — надулась Даша.

 

— Ладно, дело прошлое. Теперь надо опять в вольный город топать.

 

— Возвращаться плохая примета, — покачала головой хозяйка волшебного камня.

 

Петька вздохнул.

 

— Ничего не поделаешь. Нам надо к Зорьке попасть.

 

— Так ежели вы сейчас домой отправитесь, аккурат к зорьке и попадете, — улыбнулась девушка. Она перестала плакать и глаза ее из голубых сделались золотистыми. От волос красавицы исходило теплое сияние, подобное солнечному свету.

 

— Значит, мы можем домой без Избранного попасть? — с надеждой спросил Петька.

 

— Нет, без Избранного никак нельзя, — покачала головой золотоволосая красавица.

 

— Тогда все-таки придется к Зорьке идти, — разочарованно сказал Петька.

 

— Так я и есть Зорька, — весело засмеялась девушка.

 

Даша поглядела на Зорькин простенький ситцевый сарафан, босые ноги и сказала:

 

— А мы думали, Зорька — царевна.

 

— Так оно и есть. Только я — царевна вольная, не привыкла я в царских одеждах ходить.

 

— Почему? У ваших сестер, знаете, какие наряды красивые? — восхищенно сказала Даша.

 

— Так на то они Вечорка, да Полуночка. По вечеру наряжаются, пиры затевают, да глубоко в ночь гуляют, а с утра какие наряды, да пиры? Спозаранку хорошо по траве босиком пробежаться, да ключевой водицей умыться. Вот почему мне ситцевый сарафан больше люб.

 

— А я, если бы была царевной, наряжалась бы с утра до вечера, вздохнув, честно призналась Даша.

 

— Дашка, отстань ты со своими нарядами, — перебил сестренку Петька. Его мучил вопрос поважнее. Петька обратился к Зорьке: — Где же нам теперь Избранного искать?

 

— А чем ты не Избранный? — звонко засмеялась босоногая царевна.

 

Петька опешил. Час от часу нелегче, опять новые загадки.

 

— Я серьезно, — сказал он.

 

— Да и я не шучу. С первого вашего шага в Царстве теней ты был избран, чтобы знак поставить в Таблице Судеб.

 

Эти слова так ошарашили Петьку, что он долго не мог прийти в себя.

 

— Значит, все об этом знали с самого начала? — спросил он.

 

— Конечно, — просто ответила Зорька.

 

— Так чего же тогда все молчали? Мы шли, мучались, Избранного искали, и никто даже не намекнул! — Петька был оскорблен до глубины души.

 

— Вот чудак! Ведь если бы ты заранее знал, что ты — Избранный, так только о том и думал бы. Надо, чтоб человек добрые дела делал не для похвальбы, а по совести. Никто из нас не мог вмешиваться, ибо все должно было быть, как должно. Каждым шагом на твоем пути ты зарубку в Таблице Судеб оставлял, а последним решением поставил окончательный знак. Не злая ведьма на землю вырвется, а целительный родник пробьется. Ты ведь сестренку только верой и любовью спас.

 

— Да я на Морру даже не думал нападать. У меня как-то само собой получилось, — смущенно пробормотал Петька.

 

— Дело тут в другом. Не даром Морра тебя подначивала, чтобы ты Алатырь сам отодвинул. Если бы ты не поверил, что сестра твоя может ключ освободить, оставаться б ей в плену у ведьмы, — сказала Зорька.

 

— Когда это я у ведьмы в плену была?! — удивилась Даша.

 

— Ты что, ничего не помнишь? — спросил ее Петька.

 

Даша замахала головой, в глазах ее был вопрос и искреннее недоумение. Петька понял, что не может сказать ей всей страшной правды.

 

— Она тебя схватила, но я ей показал пару приемчиков, и она отстала, сказал Петька, а про себя подумал: «Вру, не хуже самой Дашки. Вот уж, с кем поведешься, от того и наберешься».

 

— Память — странная вещь. Сегодня помнишь, а завтра забудешь, как и не было ничего, — улыбнулась Зорька. — Ну что ж, теперь путь наверх для вас открыт, но напоследок хочу вам подарки сделать, которых вы никогда не потеряете.