Какие существуют свидетельства

Воскресения Христа?

 

Позвольте мне ответить максимально кратко. Мой отец прочёл мою длинную книгу «Воскресение Сына Божьего», когда ему было восемьдесят три года. У него ушло три дня на то, чтобы прочитать семьсот страниц. Он прочитал её полностью; он попросту больше ничего не делал. Он позвонил мне и сказал: «Я закончил её». Я спросил: «Уже?». Он ответил: «Да. И мне она начала по-настоящему нравиться где-то только после 600-ой страницы». Я тогда ещё подумал, что у него отлично получилось сделать сомнительный комплимент. Мой отец раньше занимался торговлей лесоматериалами. Я сказал: «Пап, ты должен знать, что первые пятьсот страниц (или около того) представляют из себя корневую систему. А если у дерева нет корневой системы, оно не сможет вырасти и не принесёт ни единого плода». А он ответил: «Да, я это как бы понял. Но лично я всегда предпочитал ветви, растущие над землёй».

Итак, я всё же должен немного коснуться корневой системы. Одной из вещей, которая мне действительно нравилась, когда я писал ту книгу, было возвращение к моей традиционно излюбленной теме – к изучению древних убеждений (греческих, римских и египетских) относительно жизни после смерти. И существует большое количество убеждений относительно жизни после смерти, но «воскресение» не фигурирует в греко-римском мире. По сути, Плиний, Эсхил, Гомер, Цицерон и все остальные из ранних писателей утверждают: «Разумеется, мы знаем, что воскресения не бывает». В то же самое время евреи разработали вполне конкретную теологическую концепцию воскресения: народ Божий телесно воскреснет из мёртвых в конце времени. Временной элемент очень важен, поскольку большинство христиан в западном мире используют слово воскресение в качестве несколько неопределённого слова для обозначения «жизни после смерти», однако оно никогда не имело такого значения в древнем мире. Оно всегда было весьма определённым термином для того, что я называю жизнью после жизни после смерти. Другими словами, сперва вы умираете, вы мертвы, но живы бестелесно, а затем вы «воскресли», что означает, что вы начали новую телесную жизнь – новую жизнь после всего, что может в себя включать «жизнь после смерти».

Мы можем проследить путь, по которому в иудаизме проходит возникновение веры в воскресение. Воскресение представляет из себя двухэтапный процесс: сразу после вашей смерти вы мгновенно оказываетесь в зоне ожидания или в неком состоянии ожидания; а затем в вашем распоряжении эта совершенно новая жизнь под названием воскресение. Мне доставило большое удовольствие рисовать в моей книге карту еврейских убеждений насчёт жизни после смерти, которая находилась на более крупной карте, охватывающей древние убеждения относительно жизни после смерти в целом. При этом внутри самого иудаизма существуют дополнительные разновидности этих убеждений. Фарисеи верили в воскресение, и это, по-видимому, было преобладающим убеждением в палестинском иудаизме времён Иисуса. Саддукеи не верили в жизнь после смерти в целом и, естественно, не верили в воскресение. При этом люди, подобные Филону и, возможно, ессеям (хотя это и спорный вопрос), верили в одноэтапное бестелесное бессмертие, что означает, что после смерти вы вместо того, чтобы переживать последующее воскресение, переходите в то измерение, в которое переходите, и остаётесь в нём.

Всё это вызывает большой интерес, поскольку во всех сообществах, которые изучались на предмет такой веры, убеждения относительно жизни после смерти весьма консервативны. Оказавшись перед лицом смети, люди склонны придерживаться убеждений и обычаев, которые им знакомы, возвращаться в то место, откуда они пришли, и обращаться к тому, как в их семье, в их местности и согласно их традициям совершались погребальные обряды. Таким образом, действительно поразительным является то, что все из известных нам ранних христиан вплоть до конца второго столетия, когда гностики начали использовать слово воскресение в совершенно ином смысле (однако это мы оставим без внимания), на протяжении четырёх-пяти поколений верили в будущее телесное воскресение, и это при том, что большинство из них были выходцами из языческого мира, где такая вера считалась явным и полнейшим абсурдом.

Современный миф, распространяющийся в настоящий момент, утверждает, что только мы являемся теми, у кого в распоряжении имеется современная наука, возникшая после эпохи Просвещения, и теми, кто обнаружил, что мёртвые люди не воскресают. Люди того времени, как бы их ни было жаль, были непросвещены, поэтому они верили во все эти безумные чудеса. Но это просто-напросто не так. Скорее это похоже на один из случаев, замечательно описанных К.С. Льюисом. Он говорит о концепции непорочного зачатия Иисуса и утверждает, что причина, почему Иосиф был обеспокоен беременностью Марии, крылась не в том, что он не знал, откуда этот ребёнок, а в том, что он это знал. То же самое касается и воскресения Христа. Люди в античном мире испытывали недоверие, когда сталкивались с христианским утверждением, поскольку они превосходно знали о том, что когда люди умирают, они остаются мёртвыми.

А затем мы обнаруживаем (и это приводит меня в невероятный восторг), что можно проследить некоторые изменения в традиционном еврейском взгляде на воскресение в период раннего христианства. Во-первых, вместо разговоров о воскресении, которое является чем-то, что должно было случиться с Божьим народом в самом конце, ранние христиане говорили, что оно уже предварительно произошло с одной личностью. Теперь подумаем о том, что ни один еврей первого века, насколько нам известно, не верил, что будет одна личность, которая воскреснет раньше всех остальных. Так что это было весьма радикальным нововведением, однако они в него поверили.

Во-вторых, они верили, что воскресение будет включать в себя трансформацию физического тела. Похоже, те евреи, которые верили в воскресение, выбрали для себя одно из двух направлений. Одни утверждали, что воскресенье заново создаст физическое тело, которое будет точно таким, как это, а другие говорили, что появится светящееся тело, которое будет сиять подобно звезде. Ранние христиане не упоминали ни о чём из этого. Они говорили о новом виде телесности (это очень легко заметить в словах Павла и не только) – новом типе воплощённости, которая определённо является телесной в смысле своего пребывания в трёхмерном и материальном состоянии, но которая, судя по всему, изменилась таким образом, что перестала быть восприимчивой к боли, страданиям или смерти. И это является чем-то совершенно новым. Такая картина воскресения не свойственна иудаизму.

В-третьих, они, разумеется, поверили, что из мёртвых воскрес именно Мессия, а в это во времена Второго Храма не верил ни один еврей, поскольку, согласно иудаизму времён Второго Храма, Мессия вообще не должен был быть убит. Таким образом, это также было чем-то совершенно новым.

В-четвёртых, они применяли к концепции «воскресения» совершенно новые подходы. В иудаизме эта концепция использовалась в качестве метафоры, обозначающей «возвращение из изгнания», о котором говорится в 37 главе книги Иезекииля. Но в раннем христианстве (и я имею в виду очень раннее христианство, например, времён Павла) мы обнаруживаем, что данную концепцию связывали с крещением, святостью и некоторыми другими аспектами христианской жизни, что не имело отношения к иудаизму и использованию в нём идеи «воскресения». Всё это вновь представляет из себя довольно радикальное нововведение – явное изменение по сравнению с тем понятием воскресения, которое соответствует еврейской точке зрения.

В-пятых, мы видим, что для ранних христиан «воскресение» выступает в роли чего-то, чему фактически Божий народ способствует в настоящем времени. Христиане призваны сотрудничать с Богом, чтобы осуществить то, что началось во время Пасхи, и, таким образом, приблизить появление нового мира, который Бог сотворит в конечном счёте. Это также является чем-то абсолютно новым, хотя и может быть объяснено неким изменением внутри иудаизма.

В-шестых, мы видим, что «воскресение» в раннем христианстве, вместо того чтобы быть лишь одной из множества различных доктрин (важной, но не настолько) и занимать то положение, которое оно занимает в иудаизме, стало центром всего. Уберите его, скажем, из посланий Павла, или из Откровения и Первого послания Петра, или из работ выдающихся отцов церкви второго столетия – и вы разрушите всю систему их взглядов. Мы вынуждены сделать вывод о том, что нечто должно было случиться, чтобы доктрина о «воскресении» покинула задворки и переместилась в центр, на первый план.

И наконец, в-седьмых, мы видим, что в раннем христианстве фактически нет многообразия мнений относительно того, что происходит после смерти. В иудаизме было несколько различных точек зрения на этот счёт, и в языческом мире их было великое множество, но в раннем христианстве была только одна: происходит воскресение как таковое. Это является по-настоящему поразительным, учитывая, насколько консервативным является большинство людей в своих взглядах на жизнь после смерти. Выглядит так, как будто у ранних христиан были серьёзные основания для того, чтобы пересмотреть даже такой наиболее личный и важный вопрос веры. И когда мы смотрим на многообразие в раннем христианстве, мы видим, что мнение ранних христиан расходилось по многим вопросам, однако они были весьма единодушны не только в своих взглядах на воскресение как на предмет своей веры, но так же и на то, как происходит воскресение и по каким принципам оно работает. Всё это во всех деталях рассмотрено в моей книге.

И всё это вынуждает нас, как историков, задать очень простой вопрос: почему все известные нам ранние христиане, начиная с тех наиболее ранних времён, о которых у нас сохранились свидетельства, имели это очень новое, но весьма единодушное представление о воскресении? Этот исторический вопрос сам по себе является по-настоящему интересным. Разумеется, все известные нам ранние христиане сказали бы: «Мы таким представляем себе воскресение, поскольку верим в определённые вещи относительно Иисуса». Таким образом, если идея о том, что Иисус воскрес из мёртвых, появилась лишь спустя двадцать-тридцать лет с момента возникновения христианства, как предполагают многие скептически настроенные специалисты, то вы обнаружили бы большое количество направлений в христианстве, среди которых вряд ли бы нашлось место для воскресения, а если бы вы всё-таки наткнулись на воскресение, оно имело бы размытую форму по сравнению с той весьма конкретной, которой оно обладает в раннем христианстве. Следовательно, широта охвата и единодушие в раннехристианском представлении о воскресении вынуждают нас говорить о том, что в далёком прошлом произошло нечто определённое, что сформировало и дало определённую окраску всему раннехристианскому движению.

И тут мы обязаны спросить: «Ну ладно, а что насчёт евангельских рассказов?». Что насчёт 28-ой главы Евангелия от Матфея, или того короткого рассказа в 16-ой главе Евангелия от Марка, и длинного в 24-ой главе Евангелия от Луки, и ещё более длинного в 20-ой и 21-ой главах Евангелия от Иоанна? Разумеется, я, как в сущности и все исследователи Евангелия, верю, что они были записаны намного позднее. Я не знаю, когда в действительности были записаны Евангелия. Никто этого не знает, хотя исследователи предпочитают говорить нам, что они знают это. Они могли быть написаны ранее 50-ых годов первого века; некоторые сказали бы, что даже раньше. Они могли быть написаны позднее 70-ых или 80-ых годов; некоторые даже сказали бы, что позднее 90-ых. Но на данный момент это вообще не имеет никакого значения для приводимых мной доводов.

Суть состоит в следующем: евангельские рассказы о воскресении (и имеющие к ним отношение места в начале Книги Деяний) имеют определённые ключевые особенности, которые являются общими для всех четырёх Евангелий и которые, согласно историческим фактам, говорят о том, что, хотя Евангелия и были записаны гораздо позднее, они восходят к наиболее ранним устным преданиям, не претерпевая при этом существенных изменений, за исключением незначительных корректировок. И этот факт, несомненно, имеет огромное значение.

Первой особенностью является портрет Иисуса в рассказах о воскресении. Снова и снова кто-то говорит о том (и когда я изучал большую книгу*, я устал читать об исследователях, которые так утверждают), что (1) Евангелие от Марка было написано первым, и в нём почти ничего не говорится о воскресении; (2) следующим было Евангелие от Матфея, и там содержится не намного больше информации об этом; а затем (3) в конце первого столетия появились Евангелия от Луки и Иоанна, и лишь потом и только потом мы находим истории об Иисусе, который ест печёную рыбу, готовит обед на берегу, предлагает Фоме прикоснуться к Нему и т. д. Таким образом, согласно этой теории, в конце первого столетия были христиане, которые начали думать, что Иисус не был в действительности реальной фигурой, что Он на самом деле не был настоящим человеком, и поэтому Лука и Иоанн выдумали эти истории в тот период времени для того, чтобы сказать, что да, Он на самом деле был человеком, воскресший Иисус действительно имел телесное обличье и т. д.

Проблема с этой теорией (которая, как я уже сказал, является весьма популярной) заключается в том, что эти рассказы (об Иисусе, который готовит обед на берегу, преломляет хлеб в Эммаусе, предлагает Фоме прикоснуться к Нему и т. д.) говорят о том же самом Иисусе, который является и проходит через запертую дверь, которого иногда могут узнать, а иногда нет, который произвольным образом появляется и исчезает, и который, наконец, возносится на небо. Позвольте мне прокомментировать это следующим образом. Если бы я выдумывал рассказ, скажем, в году 95 н.э., причиной которого было наличие у меня сведений о том, что некоторые представители моего народа имели некоторые сомнения насчёт того, действительно ли Иисус был человеком из плоти и крови, я бы не добавлял всё эти истории. Ведь это было бы сродни «голу, забитому в собственные ворота».

С другой точки зрения, если бы вы были евреем первого века, который хочет сочинить историю о воскресающем из мёртвых Иисусе, то естественной библейской основой, которую вы могли бы для этого использовать, была бы 12-ая глава Книги Даниила, которая является одним из наиболее важных мест о воскресении для иудаизма времён Второго Храма. В 12-ой главе Книги Даниила говорится, что праведники будут сиять как звёзды в царстве Отца их. По сути, Иисус цитирует это место в одном из более ранних отрывков, который находится в 13-ой главе Евангелия от Матфея. Таким образом, ещё больший интерес вызывает то, что ни один из рассказов о воскресении не говорит о сияющем как звезда Иисусе. Его следовало бы представить именно в таком виде, если идеи для своего рассказа они брали из Писания.

Таким образом, в виду этих двух точек зрения, портрет Иисуса в рассказах о воскресении является очень-очень странным. Это явно не то, что следовало бы ожидать. В иудейских рассказах того времени вы не встретите похожего портрета. И ещё, что удивительно, этот портрет совпадает у Матфея, Луки и Иоанна (Марк в этом отношении слишком краток, из-за чего мы не можем предположить, что он мог бы ещё написать, если бы сделал это). Итак, произошло нечто очень необычное. Звучит так, будто евангелисты пытаются сказать нам: «Я знаю, что ты склонен считать это слишком сложным, чтобы поверить в это, но именно так всё и произошло». Произошло нечто удивительное, что оставило свои отпечатки в этих рассказах. Человек не смог бы просто взять и выдумать это из головы. Любой, кто пишет выдуманный рассказ о Пасхе, сделал бы Иисуса более легко признаваемым.

Разрешите мне сделать здесь небольшое отступление. Если вы возьмёте из Евангелий от Матфея, Марка, Луки и Иоанна рассказы о воскресении в греческом оригинале и сравните их шаг за шагом, вы увидите в них немало отличий, даже если они описывают одни и те же события, повествующие о женщинах, идущих ко гробу, и др. Каждый рассказ повсюду использует выражения, не характерные для остальных рассказов. Таким образом, они не выглядят просто скопированными друг с друга.

Второй момент заключается в том, что налицо почти полное отсутствие отголосков Ветхого Завета и ссылок на него в рассказах о воскресении. Если коснуться рассказов о распятии Христа, то вполне ясно, что история о смерти Иисуса неоднократно повторялась в сообществе ранних христиан, и она объединила 22-ой Псалом, 53-ю главу книги Исаии, Книгу пророка Захарии и другие соответствующие места Ветхого Завета в единый рассказ о распятии и даже погребении. Но затем вы перелистываете страницу на рассказ о воскресении и уже не находите этого ни у Матфея, ни у Марка, ни у Луки, ни у Иоанна. (Давайте вспомним, что Павел уже говорил в 15-ой главе Первого послания к Коринфянам, что Христос воскрес из мёртвых «по Писанию» – у Павла ещё в начале 50-ых годов был богатый арсенал ветхозаветных текстов, с помощью которых объяснялся факт воскресения.) Для Матфея, который любит говорить нам об исполнении Писания, не должно было составлять труда сказать: «Это произошло, чтобы сбылось Писание, которое говорит...». Но Матфей этого не делает. Подобным образом и Иоанн утверждает, что когда ученики вошли во гроб, они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых. Но Иоанн, как ни странно, не цитирует конкретное место Писания и не говорит нам, откуда оно. И у Луки Иисус изъясняет Писание по дороге в Эммаус, но опять же Лука не говорит нам, о каких местах из Писания идёт речь или что Иисус о них говорит.

Всё это очень странно. Либо мы должны согласиться, что ранняя церковь написала рассказы о воскресении, которые изобилуют прообразами Ветхого Завета, и что Матфей, Марк, Лука и Иоанн пошли независимым путём, убрав определённые ссылки на Ветхий Завет, либо мы должны признать, что эти истории восходят к ранним устным преданиям, которые предшествовали появлению этих теологических и экзегетических прообразов. На мой взгляд, из этих двух второй вариант является намного более вероятным.

Третьей поразительной особенностью рассказов является роль женщин. (О ней многие знают; для меня она также не является чем-то новым.) В античном мире, как у евреев, так и у язычников, женщины на суде признавались свидетелями, не заслуживающими доверия. И даже в то время, когда Павел обращался к народному преданию об Иисусе в 15-ой главе Первого послания Коринфянам, он писал: «Всё было именно так, как мы рассказали. Он был распят за грехи наши, по Писанию, воскрес в третий день, по Писанию, а затем Он явился...», – и далее Павел предлагает список мужчин, – «Кифе, Иакову, другим из числа первых учеников, пятистам братьям в одно время, а после всех и мне». Нам остаётся лишь поднять руки и сказать: «Прошу прощения, Павел, а где же женщины?». Ответ в том, что даже в начале 50-ых годов общественная традиция затирала образ женщин в рассказе, поскольку ей было известно, что это приводит к проблемам. И мы видим проблему, с которой они столкнулись, когда мы читаем работы Цельса, который спустя столетие выражает своё презрение к факту воскресения, говоря: «Эта вера основана лишь на свидетельстве нескольких истеричных женщин».

Так что является удивительным то, что у Мафтея, Марка, Луки и Иоанна мы читаем о Марии Магдалине, о других Мариях и обо всех остальных женщинах. Из всех людей Мария Магдалина (как нам известно, в прошлом она являлась представительницей древнейшей профессии) была выбрана в качестве основного свидетеля: именно она присутствует во всех четырёх Евангелиях. Как историки мы обязаны заметить, что если бы эти истории были выдуманы пять лет спустя, не говоря уже о тридцати, сорока и пятидесяти годах, они бы никогда не назначили Марии Магдалине исполнять такую роль. Поместить в них Марию – это (с точки зрения апологетов христианства, желающих объяснить скептически настроенной публике, что Иисус действительно воскрес из мёртвых) как выстрелить себе в ногу. Но для нас, как историков, данный факт является настоящим золотоносным песком. Ранние христиане никогда бы такого не придумали. Истории о женщинах, которые обнаружили пустой гроб, а затем встретили воскресшего Иисуса, должны рассматриваться в качестве полностью исторических.

Итак, перейдём к четвёртой и последней невероятной особенности Евангелий. Здесь я говорю как проповедник, который проповедовал практически каждое пасхальное воскресение на протяжении последних тридцати пяти лет. В западной традиции проповедники, которые на Пасху проповедуют о воскресшем из мёртвых Иисусе, стремятся проповедовать о нашей собственной будущей жизни, о нашем воскресении или о нашей дороге на небо. Но в рассказах о воскресении у Матфея, Марка, Луки и Иоанна нет ничего о нашей будущей жизни. В противоположность этому, почти всякий раз, когда Павел упоминает о воскресении, он так же поднимает вопрос о нашей будущей жизни. В Послании к Евреям нам говорят о воскресении Иисуса и о нашем будущем воскресении; в Книге Откровения мы снова находим связь между нашим воскресением и воскресением Иисуса. Иустин Мученик, Игнатий Антиохийский и Ириней по уже сложившейся традиции единодушно заявляют: «Мы вспоминаем о воскресении Иисуса, чтобы поразмышлять о нашем собственном».

Но Матфей, Марк, Лука и Иоанн не говорили: «Иисус воскрес, поэтому и мы однажды воскреснем». Для некоторых людей это часто оказывается сюрпризом, но они говорили: «Иисус воскрес – следовательно Он действительно был Мессией. Бог начал творить нечто новое. У нас появилось поручение, которое необходимо исполнить. Более того, мы оказались в числе поклоняющихся этому Иисусу, поскольку мы обнаружили, что Он воплотил Бога Израиля, Творца Вселенной». Другими словами, эти рассказы, какими мы их видим в Евангелиях, возвращаются к простому описанию истории, в которой нет и намёка на утверждения типа «Иисус воскрес, поэтому и мы однажды воскреснем», которые мы без проблем находим у Павла, начиная с конца 40-ых годов. Таким образом, мы должны сделать вывод о том, что эти рассказы возвращаются к тому времени, когда послания Павла ещё не были написаны, когда перед нами предстаёт очень-очень ранняя церковь, пребывающая в шоке от такого совершенно неожиданного события, как воскресение, и пытающаяся понять, что оно значит.

На основании всего этого я прихожу к определённым выводам. Чтобы объяснить подъём раннего христианства и чтобы объяснить существование этих четырёх рассказов о воскресении, а также отдельных моментов из Книги Деяний и посланий Павла, мы должны признать, что наиболее ранняя церковь действительно верила, что Иисус телесно воскрес из мёртвых. У нас нет никаких сведений о ранних христианах, которые верили во что-то другое. Но каким образом мы, как историки, можем объяснить это?

Как христианин, вы, разумеется, можете в любой момент перечеркнуть всю значимость этого аргумента. К своему стыду, многие христиане фактически так и сделали, поскольку они упустили существенный момент. Часто люди говорят: «Разумеется, Он был Сыном Божьим. Он мог бы сделать всё, что угодно. Это и так понятно, не правда ли?»

Но я не хотел бы поступать подобным образом. Я хочу в точности следовать самому тексту, в котором не говорится об этом. Нам следует задать вопрос: как мы можем объяснить это невероятное явление (прежде всего факт раннехристианского подъёма), которое имеет столь специфическую форму и включает в себя столь специфические события, причиной которых и является? Поскольку я ищу этому историческое объяснение, я обнаруживаю, что должны были произойти две определённые вещи: (1) гроб, который, как известно, был именно тем самым гробом, должен был оказаться пустым; здесь ошибки быть не могло; (2) должны были происходить явления воскресшего Иисуса. Всё это должно было иметь место.

Почему? Потому что если бы гроб оказался пустым и не было бы явлений Христа, то любой в античном мире должен был бы сделать очевидный вывод (если не для нас, то, по крайней мере, очевидный для них): похитители трупов. Гробницы частенько грабили, особенно гробницы богатых и известных людей; там могли быть драгоценные камни или ещё что-нибудь ценное, что можно украсть. Т.е. они сказали бы то, что сказала Мария: «Они унесли тело. Я не знаю, что с ним случилось». Они бы никогда и не заикнулись бы о воскресении, если бы пустой гроб был единственным, что они увидели.

Подобным образом вы не можете объяснить рассматриваемые нами исторические данные, отделавшись простым заявлением, что ученики, должно быть, столкнулись с определённого рода переживаниями, которые они приняли за встречу с Иисусом. Они знали, что Иисус был убит. Но также все они знали и о галлюцинациях, призраках и видениях. Античная литература (как иудейская, так и языческая) полна подобных вещей. Их вы можете найти у Гомера; есть это и у Вергилия; они там повсюду. В последнее время, намереваясь доказать, что воскресения не было, некоторые люди пробовали делать заявления типа следующего: «Хм, ну что ж, когда те, кого вы любите, умирают, вы иногда чувствуете, что они находятся с вами в одной комнате, улыбаются вам, возможно даже говорят с вами; а затем они снова исчезают. Может это и есть то, что произошло с теми учениками». И это действительно имеет место быть; я читал об этом некоторую литературу. Это хорошо задокументированное явление, которое является частью переживаний во время скорби; и его вы можете объяснять как вам вздумается. Но проблема в том, что ранние христиане также знали о явлениях типа этого. Они отлично знали о таких вещах, как видения, галлюцинации, грёзы, призраки и т. д. Другими словами, если бы у них было ощущение (каким бы ярким оно не казалось) того, что Иисус находится рядом, и если бы гроб при этом не был пустым, то они сказали бы: «Вот это да, это было мощно, и даже дало, пожалуй, некоторое утешение; но Он, конечно же, не воскрес из мёртвых, поскольку мёртвые люди не воскресают (до тех пор пока все мёртвые не воскреснут в конце времён) – в любом случае, Его тело лежит во гробе».

В данном случае нам следует вспомнить о том, каким образом евреи хоронили людей в те дни. В то время большинство еврейских похорон проходили в два этапа. Сначала вы оборачиваете тело тканью с большим количеством благовоний и кладёте его на специальный выступ в каменной гробнице или возможно даже в подвале дома. Вы не «хороните» его так, как это делают люди в современном западном мире (в могиле, которую выкапывают в земле, а затем зарывают), поскольку вы вернётесь, чтобы забрать кости сразу после того, как произойдёт полное разложение плоти. (Именно для этого вам нужны благовония – по причине запаха разложения; у вас не было бы проблем и не пришлось бы тратиться на благовония, если бы вы положили тело под землёй.) Затем, после полного разложения плоти, вы соберёте кости, сложите их вместе и поместите в оссуарий*, ящик для костей, который вы будете хранить в локуле** (небольшая ниша, расположенная в задней части гробницы) или каком-либо другом подходящем для этого месте. Археологи продолжают в огромном количестве находить оссуарии в Иерусалиме всякий раз, когда строится новая дорога, новый отель «Хилтон» или новый жилой комплекс. В распоряжении археологов сотни и даже тысячи оссуариев.

А суть здесь вот в чём. Если тело Иисуса всё ещё было во гробе, то ученики смогли бы легко его отыскать. Затем они сказали бы: «Насколько реальными бы не казались те галлюцинации, с которыми мы столкнулись, Он всё равно не воскрес из мёртвых». Таким образом, как историки, мы должны признать, что гроб действительно должен был быть пустым и действительно должен был быть визуальный контакт или, если хотите, встреча с кем-то, в ком узнавался Иисус, даже если казалось, что в Нём произошли необычные преобразования, которых они не ожидали и которые нас, как читателей, в некоторой степени сбивают с толку.

И наконец мы приблизились к последнему ходу в шахматной партии. Поскольку я признаю существование этих двух фактов (пустой гроб, а также появления Иисуса и Его доступность зрительному восприятию), то как я, будучи историком, могу их объяснить? Простейшее объяснение, безусловно, заключается в том, что эти вещи происходили потому, что Иисус действительно воскрес из мёртвых и ученики действительно встретили Его, пусть даже Его тело и было обновлено и преобразовано таким образом, что казалось, что Он может жить в двух измерениях одновременно. (Это и впрямь возможно является наилучшим способом понять данный феномен: Иисус стал пребывать в Божьем и нашем измерениях (или, если хотите, на небе и на земле) одновременно.)

Воскресение Иисуса фактически предоставляет достаточное объяснение таким вещам, как пустой гроб и встречи с Христом. Изучив все остальные возможные гипотезы, которые я только смог найти в литературе, я думаю, что такое объяснение является к тому же и неизбежным.