Уже ничто, как будто не тревожит

Перешагнувших с болью за кромку у конца.

Но не напишут, кто им строил рожи,

Кто выл у катафалка и начал там плясать.

Ни слова ни в одном посмертном извещенье

Из сотни лет, как души исторгались.

Никто сам по себе, ты точно станешь чей-то,

У Ангела «за пазухой» иль с кочергой рогатой.

А это-то есть главное и предстоит всем нам

Увидеть, ужаснуться, до основанья вздрогнуть.

Родные только слышат, как начнём стенать

И в жутком одиночестве любой артист народный.

Так почему ж никто из борзописцев шустрых

Ни даже пол словечка о началах муки.

Тогда б в иной поток направить русло грусти

И речи о посмертном заняли трое суток.

А он лежит недвижим и к телу безразличен.

Не только все заботы о нажитом добре,

Но и к авторитету, к тому, что было личным,

Покойник безучастен - здесь многое во вред.

Душа уже покинула бесчувственность храмины,

И тело околело, покрывшись желтизной,

А мы его лелеяли, от боли столь хранили

И на других спроваживали невыносимый зной.

Но кто с Христом сроднился и свыше возродился

И жил, как Божий Дух на сердце положил,

Голодных напитал, дал жаждущим водицы,

За истину боролся против всякой лжи,

Таким на смертном одре Ангел предстоит,

Рукописанье демонов сурово отвергает…

Пока ещё живой, к Христу в мольбе прострись,

Ведь кто не примирился, уже покрытый гарью.

Об этом возвещать по силам и сверх сил,

Со смертью не окончилась трагедия скитаний.

«Любишь ли Меня?» – Иисус Петра спросил,

Экзамен на ответ пусть в этот миг настанет.

ИгЛа (Игнатий Лапкин).10.08.09.

 

Уже отъезд маячит невдали.doc

 

Уже отъезд маячит невдали,

Пожитки собраны и отданы наказы.

И кстати вспомнится про журавлиный клин,

Который высмотрел Расул Гамзатов.

Прощайте книги с мыслями святых,

Меня учили вы почти полвека.

Вам обещаюсь, и свидетель стих, -

Там песни есть, – пока что не пропеты.

Моё богатство и друзья мои,

Суровые и нежные подруги.

Меня готовили вы честно для зимы,

Нередко били, обличали грубо.

Не обижаюсь, утирая слёзы,

Но радуюсь, прощупывая шрамы.

Как хорошо, что было то не поздно,

Вы не кривили, наставляли прямо.

Есть многое, что походя добыто,

Подарено и куплено так кстати,

Но книга Библия и в ней псалтирь Давида,

Которой до скончанья солнца хватит.

Прощайте, ухожу в непрерванный полёт -

Экзаменатор не один придирчив;

Лжи океан, наследственный поклёп

От тех дождей про демонов из притчи.

Друзья, родные, близкие по вере,

Учителя, ученики в запасе.

Я рад, мы вместе выдрались от смерти,

Христосовались и не только в Пасху.

Востребованы будьте, нам пример

Оставлен благовестниками всюду;

Всё сказанное на себе примерь,

Кого из что мы беззаветно любим.

Сигнал условный стуком по стеклу…

Поклонимся три раза на дальнюю дорогу.

Со мной язык, – для проповедей плуг, –

И Библия – оружие. Рука и глаз не дрогнут. 14.10.08. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

Украдкой стих пишу, скрываясь в слово.doc

 

Украдкой стих пишу, скрываясь в слово,

Сбивает враг запорами клыков.

Всё прежнее просматриваешь снова

Из-под заржавленных запаянных оков.

Душа моя заполнена до края

Водою горных рек и птичьих голосов.

Как медленно земное отмирает,

К ушедшему влюблённо так присох.

Увижу дерева мятущиеся ветви

За ощетинившейся каменной стеной.

И руки опускаются, как плети,

И не понять, что сделалось со мной.

Я это не ценил зачем и почему,

Как разухабисто по жизни пробирался.

Благословляю монастырь-тюрьму,

Что видел в ней и с чем соприкасался.

Она открыла мне неведомые грани,

И синусоиду иного измеренья.

Воспоминания – разодранные раны,

Терзающие грудь без сожаленья

Я умолчу о лепете ребёнка,

О запахе цветов и чабреца;

Сквозь жалюзи окна лишь синяя каёмка,

А ниже бездна зла над пропастью конца.

Какая-то тоска и жажда прежней воли…

По камере шагаешь взад-вперёд,

Ты свет угасший, соль без силы соли,

Ты – пилигрим, бредущий без дорог.

Лопаются прежние основы,

Сам себя совсем не узнаёшь,

Прежнее всё видишь по-иному,

По-иному песни все поёшь.

Ты отрезан проволокой колючей,

От родных и дорогой семьи;

Всё кровоточит в тебе и мучит.

Чувство непрощенья – страшный миг.

Прежние придирки и упрёки,

Стрелами распарывают совесть;

И коришь себя, свои пороки,

К переходу к вечности готовясь.

Жизнь свою просматриваешь строго,

Ахаешь, мотаешь головой,

Чувствуешь себя за тайной гроба,

За границей страшной, роковой.

Пройдены тюремные этапы,

Под глазами борозды из слёз,

Падший дух у плачущих и слабых

Подкрепляет Иисус Христос. Тюрьма. 1980 г.

 

Украсили жизнь мою братья и сёстры.doc