Давно ли хлеб блокадный берегли,

Не смели и помыслить о пшеничном;

От стука, шороха, шагов любой пуглив,

Все знали, «чёрный ворон» жертву ищет.

И то забыть, тирана прославлять?!

За власть кровавую безумцы голосуют.

Мессиям лживым табуны ослят

Готовят изверги – евреи-толстосумы.

Давид в псалмах клеймил наперечёт

Сигона, Ога, прочих живодёров.

Бог Иегова всех их пропечёт,

С Аманом вместе на эшафоте вздёрнет.

Не забывайтесь, неучи, сквернавцы!

Бог наказующий всё Тот же, что вчера.

Иной развязки ожидать напрасно, –

А как же иначе нас можно отстирать?!

О прежних шрамах, ранах и болячках

Не вечно помнит битая скотинка.

О нарушителях дубина где-то плачет –

Такие «пироги» с кровавою начинкой.

Крушения царей по милости Господней

Освобождают пленных, прекращают войны;

С постели к стенке в тёпленьком исподнем, –

Подвал июльский не остыл спросонья.

Давно ли не было проходу и продыху

От своры коммунистов, лиходеев лютых!

Как можно ныне при свободе дрыхнуть,

На благовестие повсюду тупо плюнуть?!

Колхозов страшных крепостное право

Бог разодрал и выбросил на свалку, –

Марксизм и ленинизм – лютейшую отраву…

И никому нормальному тех извергов не жалко.

Дай памяти, Господь, и трезвости ума,

На опыте погибших лиходеев!
Ценить тепло – грядёт опять зима…

О благовестии Христовом порадеем. 11.10.08. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

Давным.doc

 

Давным-давно ушло на слом,

Что сердцу есть и было мило,

Там с крышей глиняной пригон,

Забор и смятая малина.

Никчёмна жизнь... во сне топчу

С разъезда путь... шепчу губами.

В окно под лестницей стучу,

«Кто тут крешшоный?» – спросит мама.

Скворцы и голуби в снегу,

Весна и Пасха – вынос рамы.

Без жизни этой не могу,

Как не могу прожить без мамы.

Гляжу на тучи, свет и тьму.

Как жить вдали, тот дом покинув?

Рассудок жив, а не пойму, –

Отняли жизни половину.

Кизяшный запах, баня, тын,

В скворешнях старая ветлина,

Там без отца и я не сын,

Томлюсь и плачу на чужбине.

Вам не понять моей тоски,

Поля, околки, и елбаны.

И жизнь без радости вести,

Как все безродные Иваны. ИгЛа (Игнатий Лапкин) (1962-72)

 

 

Даже у Христа нет супротивных столько.doc

 

Даже у Христа нет супротивных столько,

Как у Божественного слова Иеговы;

Там кровь протухшая, где недостаток соли,

Там в тростнике безбожные и тощие коровы.

Чего им стоило за долгие века,

Противникам понятности Христовых изречений!

Октоихов, триодей не одна река,

Антигольфстримы пенья и прочих лжеучений.

Притом никто не скажет, что не надо

Читать Евангелие, книги из посланий,

Но на пути к познанию всё новые преграды -

Нас привязали к яслям – жить с ослами.

Псалом сто восемнадцатый - семнадцатой кафизмы

Нам лучше бы не видеть, не претворять их в звуки.

Сто восемьдесят пять упрёков, укоризны

Так и хватаются с листа за наши руки.

Чего мы мелем: «Твой устав, закон Твой,

Твои все откровенья, повеления люблю».

Слова лепечутся - язык стал мощной помпой,

Сорокоуст кормильцем - покойникам салют!

Века, тысячелетия на первом месте
Задача: скрыть Божественную Книгу.

Библии нашли замену – крестик,

Духовно жаждущих в отвал, в попы-расстриги.

Врагов у Слова сонмы, легионы,

Противников понятности, убийц у перевода;

Где непонятное, там всё с большим уклоном,

Богослужений дюны, но не арык и воды.

Лишь Слово Божие очистит и исправит,

Осветит, и научит, и возвысит,

Все заблужденья назовёт отравой,

И трусость – трусостью, корысть - корыстью.

Старообрядчество, католики, сектанты,

Лжеправославие, безбожье, мусульмане -

Враги у Библии, враждуют непрестанно,

Песок пустыни выдают за манну. 30.12.04. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

.

 

 

Дань чреву платит воздух и земля.doc

 

Дань чреву платит воздух и земля,

Моря бескрайние и водные глубины.

Всё от макушки до корней-комля

Пропитано утробушкой любимой.

Их чрево – бог, и гладят, и лелеют,

Сглотнув, удавом дрыхнут на диване.

Им не еда – жратва всего милее,

И всё вкусней и больше подавайте.

А праведник довольствуется малым,

Чтоб только жизнь продлить и сохранить.

Изысканным, как гурман рот не балуй,

В чревоугодии лишь жалобы и хрип.

Срок годности обжоры невелик,

Потел, сопел под доменную печь.

Быть невоздержным Бог нам не велит,

И не спеши на кладбище залечь.

Смотреть противно на уродство жирных,

Пузатый требуху не может охватить.

Маммону явно вывалил, а жрал за ширмой,

Все удовольствия вогнал в свой аппетит.

Кряхтит, едва поднявшись на подножку,

Такая бомба, домна, комбинат.

Глаза навыкате, и не лицо, а рожа,

Сиденья два кормой сумел объять.

И если совесть как-то шевельнётся,

Не сможет же себя не осудить.

Чужое мясо на своито кости

Навешал тунеядец-сибарит.

Избави, Бог, от лишних килограммов,

Шесть миллиметров – на животе предел.

Инсульт, инфаркт и бляшки на упрямых,

В полсрока жизнь проспал, пропил, проел.

Кто мало ест, посты все соблюдает,

У тех всегда отменный аппетит;

Обходится своим – малейшей данью.

Спокойный сон и очень мало спит. 08.11.08. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

Дар свободы успел развязать языки.doc

 

Дар свободы успел развязать языки,

Загудела, смеясь, подзаборная челядь.

Критиканы полезли, сморчки-босяки,

Ими путь до Нарыма наркомы устелют.

Что нам ясно из прошлого, язвы за что,

К несвободе с боями сумели пробиться?

Всех затарили, словно в железный мешок,

Страхом рот засмолили, толкнули на привязь.

Дар свободы был отнят, потерян шутя,

Не ценили и выперло зёвом ГУЛага,

Бузотёров-героев свезли, как котят,

Сами к Змею-Горынычу ухнули в лапы.

И сегодняшних дней суматошная вязь

С небывалой свободой приходит кончина,

На безвластье придёт сатанинская власть,

На чело и на правую руку по чипу.

Что хотел, говорил, о Христе возвещал,

Мог писать и печатать без цензоров жутких.

Кто в житейских сумел не застрять мелочах,

Тот бежал и трудился удвоенно в сутки.

Только реквием звучный о нашей свободе –

Для расцвета талантов совсем и не много.

В это время пожить Милосердный сподобил,

И по слову Христа посвящалось всё Богу.

Дар свободы… в России о нём не слыхали,

Никогда, ни при царском отмершем режиме.

Коммунисты-марксисты топили в лохани,

Волокли на расправу любого за шкирку.

Оценить дар свободы, свободу обнять,

Без церковной цензуры молиться и плакать.

В тьме кромешной темница, а ныне в огнях, –

Благодатный огонь разгорится ли в пламя?

Будем долго и тяжко скорбеть, изнывать:

«Почему не ценили свободу святую?»

Снова шпики под окнами будут сновать,

Память перья и совесть кроваво притупит. 04.12.07. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

Дарить подарки.doc