Воспитателей относительно тела 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Воспитателей относительно тела



И внешнего состояния детей

Область сердечных чувствований и движений простирается не на душевные только силы, но и на потребности, во-первых, тела и, во-вторых, внешней жизни. Поэтому древнее детоводитель-ство, имевшее целью насаждение страха Божия в детском сердце, обнимало в то же время и теле­сную и внешнюю сторону детской жизни.

I. ОТНОСИТЕЛЬНО ТЕЛА

§ 32. В первом отношении воспитатели стара­лись исключительно о том, чтобы образовать дет­ское тело в достойное орудие духа, посвящаемо­го ими Иисусу Христу. Поэтому и детей приуча­ли смотреть на тело, как на временное орудие духа, подчинять тело господству духа, оставлять на долю тела только удовлетворение его сущест­венных потребностей, необходимых для поддер­жания и продолжения телесного существования, и соблюдать строгую умеренность и простоту в пище, питии, сне, одежде и вообще внешнем поведении.

§ 33. Относительно пищи и пития, — предо­храняли детей от сластолюбия, лакомства, роскоши и неумеренности,[74] предлагая им пищу, легкую для желудка, простую, безыскусственную, не многосоставную, полезную для укрепления телес­ных сил, вообще более удовлетворяющую потреб­ности поддержания жизни и здоровья, нежели прихотливому вкусу,[75] и безвредную для благочес­тивой деятельности духа.[76] Приучаемые к умерен­ности и воздержанию дети не скучали скудным столом и довольствовались овощами, рыбой, во­дой,[77] воздерживаясь от мяса и даже молока, сы­ра, яиц, яблок и других садовых плодов, которые более всего нравятся детям.[78]

§ 34. Такая же скромность, умеренность, про­стота и естественность наблюдаема была и в одежде. Одежда, по мнению древних христиан, имеет и должна иметь только две цели, с кото­рыми и должна быть сообразна, именно: содер­жать тело в надлежащей теплоте, защищая его от вредного влияния воздуха, и прикрывать неприличные части тела и тот стыд, который грехи навлекли на человеческий род. Посему одежда для блеска и пышности не могла бытьдопущена и введена в употребление для детей.[79] «Смотри, — говорит один учитель Церкви ма­тери семейства, — смотри, чтобы дочь твоя не привыкла играть золотом и пурпуровой одеж­дой. Ее одежда должна быть сообразна с досто­инством Того, Кому ты посвятила ее как христи­анку. Лица, посвященного Христу, не украшай румянами и притираньями, не стесняй шеи золо­тыми и жемчужными ожерельями, не обременяй головы драгоценными каменьями, не подделывай цвет волос. У нее есть такие жемчужины, про­дав которые она купит жемчужину самую драго­ценную».[80] «Мы в телесной красоте не поставля­ем добродетели; однако приятности от нее не отнимаем: поскольку скромность, изливая на ли­це стыд, делает его приятнее. Как художник искуснее живописует на материи хорошей, так и добродетель в красоте тела яснее выказывает свое сияние. Но это тогда, когда оная красота не притворная, природная, простая, когда мы облекаем ее не в драгоценную красивую одежду, но в простую и обыкновенную, дабы только че­стность или нужда не терпела никакого недо­статка, а к красоте ничего бы не было прибав­ляемо».[81]

§ 35. Самый сон, живитель наших сил, до­пускаем был не для праздности, бездействия и удовольствия, но единственно как необходимое средство для восстановления и оживления сил, утомленных дневным бодрствованием, и только в такой мере, в какой он способствовал к достиже­нию сей цели. Посему детское ложе было про­стое, не мягкое, чуждое искусственных и богатых украшений, способствующее к скорейшему пище­варению и легкому, непринужденному пробужде­нию. Сон дозволяем был легкий, не продолжи­тельный и не простирающийся далее требования природы, да и тот был прерываем призыванием к молитве.[82]

§ 36. Воспитатели не оставляли без внимания и наружного вида и положения своих воспитан­ников. Они заботились, чтобы и в самой наруж­ности детей выражалась христианская красота души, украшенной радостью, правдой, благора­зумием, мужеством, умеренностью, любовью к добру и стыдливостью, которых приятнее нет ничего.[83] Ни «на лице, ни в другой какой-либо части тела юноши, — писал св. Климент Алек­сандрийский, — не должно быть ни малейшего признака изнеженности: ни в движениях, ни в положении тела его не должно быть ничего, что безобразило бы великий и возвышенный дух».[84] Скромность надлежит наблюдать и в самых те­лодвижениях наших. Похвальна походка, когда она имеет в себе вид важности и знак спокойно­го духа, и когда притом в ней нет притворства, когда она — чистая и прс тая. Движение долж­но быть управляемо самой природой. «Скорую походку я не считаю делом честным, разве ког­да требует того какая-либо опасность или нуж­да: ибо те, которые спешат, запыхавшись крив-ляют ртом, и если делают это без достаточной причины, то, справедливо, спотыкаются и пада­ют... Некоторые и тихо ходя, подражают тело­движениям комедиантов, и как бы некоторому колебанию машин и статуй, так что при каждом шаге, по-видимому, наблюдают некоторую меру. Я не одобряю в последних как бы изображение статуй, а в первых как бы падение и разруше­ние вырезанных идолов».[85]

«Скромность и приятность должны быть на­блюдаемы не только в делах, но и в словах, дабы ты в сих последних не превзошел меру и не вы­сказал чего неприличного. Ибо слова наши суть зерцало нашего ума. Самое произношение долж­но быть растворено учтивостью, дабы грубо выго­воренная речь не скучна была слуху другого.

В самом пении первая наука есть скромность, как и во всяком роде речи».[86]

«Самый голос должен быть не слабый, преры­ваемый подобно женскому, как многие привыкли подделывать его, чтобы придать себе более важ­ности, но должен заключать в себе некоторый об­разец и правило мужества... Не одобряя излиш­ней нежности и притворства в голосе и телодви­жении, я не хвалю и грубости в оных: надлежит подражать природе... Более всего надлежит опа­саться, чтобы из уст наших не вышло чего-нибудь срамного».[87]

§ 37. «Юная девица должна иметь лицо чистое, брови не нахмуренные (не опущенные вниз), взор ни потупленный, ни обращенный вверх; ее шея не должна быть слишком нагнута и склонена к спине; члены тела должна она иметь не в небре­жении и расслаблении, но держать их прямо и в должном напряжении. Она должна быть каждую минуту готова слушать и хорошо помнить то, что ей говорят. В движениях и положении ее тела не должно быть ничего, что могло бы подавать ка­кую-либо надежду нецеломудренным и безстыд-ным людям. На ее лице должна выражаться стыд­ливость и своим взором она должна держать мужчину в почтительном от себя отдалении. Она совсем не должна и знать тех модных лавок, в которых продаются благовония, золотые вещи, до­рогие материи и тому подобное».[88]

§ 38. Заботясь о сохранении здоровья и крепо­сти тела детей, о предотвращении духа от изне­женности и расслабления и постоянном сосредо­точении и напряжении их внимания, воспитатели учили детей содержать тело в надлежащей дея­тельности. Предметом сей деятельности, кроме бдительного упражнения в молитве, исключи­тельно служили домашние и общественные обязанности, нужды и отношения, соответству­ющие полу, состоянию, предположенному роду служения в обществе и будущему образу жизни частной.[89] Отличительным ее свойством была со­образность с здравым и целомудренным умом, строгая подчиненность правилам христианского благочестия и приспособленность к укреплению тела в той мере, в какой безвредно и даже полез­но это для поддержания и укрепления благочес­тия в душе.[90] «Юношам нужно иметь телесное упражнение, — писал Климент Александрий­ский. — Не будет никакого зла, если они будут упражнять свое тело в том, что полезно для здо­ровья, питает желание и ревность к похвале, и не только образует тело, но украшает и дух, — лишь бы подобные занятия не отвлекали их отлучшего».[91] Сей детоводитель советует даже при­надлежащим к благородному сословию не чуж­даться и не считать неприличными простых заня­тий, относящихся к домашнему обиходству, как то: копать землю, ходить за водой, приготовлять дрова, — указывая в пример на святых патриар­хов, которые в молодых своих летах, несмотря на богатство и знатность, не считали для себя унижением пасти овец (Быт. 30: 36) и занимать­ся хозяйством (Быт. 26: 12). Не презирая так на­зываемых черных работ и занятий, он в то же время не унижает и не возбраняет тех телесных упражнений, которые в его время были в упо­треблении образованного юношества, как то: борьбу, игру в шары, прогулку пешком и чтение книг вслух, «лишь бы эта борьба, которую я до­пускаю, — говорил он, — производилась не для безполезного состязания и не из желания сует­ной славы, но для укрепления жизненных сил. Нужно иметь телесные упражнения не для того, чтобы выказать свое искусство в этом, но чтобы доставить нужное движение и гибкость шее, ру­кам и чреслам».

«От телесных трудов и упражнений не нужно отклонять и женского пола. Но женщин не сле­дует побуждать к упражнениям, свойственным мужскому полу. Их дело: прясть, ткать, готовить и подавать кушанье, смотреть за приличием и чи­стотой одежды, наблюдать за порядком дома, по­давать милостыню нищим и этими занятиями поддерживать умеренное здоровье своего тела».[92] «Впрочем, во всех телесных упражнениях нуж­но знать меру: не нужно быть ни совершенно праздным и бездейственным, ни через меру пре­даваться трудам, поелику сколько похвален и по­лезен для здоровья труд умеренный, столько же вреден и неодобрителен труд неумеренный».[93]

II. ОТНОСИТЕЛЬНО ВНЕШНЕГО СОСТОЯНИЯ

§ 39. Главные стороны внешней жизни суть: служение обществу, дружественные домашние сношения и утверждение личных прав и благосо­стояния в обществе. Не устраняя от всего этого, детоводители приучали своих питомцев искать тут не личного чувственного удовольствия и не низкого своекорыстия, но назидания для их собственной души и средств быть истинно полез­ными для других. Детская душа, можно сказать, сосредоточивала в себе внимание воспитателей. «Мы, — говорил свт. Василий Великий юно­шам, — не называем благом того, что приносит какую-либо пользу только в этом веке. Когда мы не имеем земных благ, тогда и не желаем их, а имея, не останавливаем на них внимания, но да­лее простираем свои надежды, и делаем все, что нужно, для стяжания другой жизни. Поэтому и говорим, что нужно всеми силами искать тех ве­щей, которые могут нам содействовать к дости­жению оной жизни; а что не относится к ней, то презирать, как не имеющее никакой цены».[94]

§ 40. Посему удовлетворения естественной че­ловеку потребности общежития и дружелюбия учили детей искать в общественных молитвенных собраниях, на вечерях, которые именем и сущ­ностью означали любовь,[95] в принятии в свой дом и угощении странных,[96] в жилищах бедности и несчастья,[97] в обществе людей добрых, благочес­тивых[98] и благоразумных.[99] Но языческие собрания и общества, которые имели целью услаждение чувственности и удовлетворение корыстных же­ланий, были воспрещаемы детям и юношам.[100]

§ 41. Обезпечение будущего земного благосо­стояния также не было главным предметом вни­мания при воспитании детей. «Мы должны ду­мать не о том, — говорили воспитатели, — как бы оставить нашим детям золото и имущество, но о том, как бы сделать их благочестивыми и доб­родетельными».[101] «Если ты заботишься о приобре­тении своим детям более земного, нежели небес­ного наследства, — писали святые отцы Церкви родителям, — то вручаешь их более диаволу, не­жели Христу, и делаешь сугубое преступление, именно: не предуготовляешь своим детям помощи Бога Отца и даешь им повод любить более на­следство, нежели Христа». [102] «Передай Богу твое имущество, которое бережешь ты для наследни­ков. Пусть Он будет для детей твоих и опекуном и надзирателем и защитником против обид вре­менных».[103] «Всему нужно предпочитать воспита­ние детей в учении и наказании Господнем, — го­ворил свт. Иоанн Златоуст. — Если сын твой прежде всего научен быть любомудрым, то он приобрел богатство, большее всякого богатства. Ибо, научив его внешнему учению и искусству приобретать богатство, ты не доставишь ему такои пользы, какую доставишь, научив его искус­ству презирать богатство. Ибо богат не тот, кто обладает большим богатством, но тот, кто не име­ет ни в чем нужды».[104]

§ 42. Наконец, и на все внешние достоинства, права личности, гражданские отличия, степени общественной жизни, уважение и честь в глазах других, детоводители учили смотреть своих пи­томцев как на вещи относительные, имеющие достоинство только при внутренней чести и со­вершенстве, и как на внешние средства христи­анских добродетелей, предпочитая им честь и славу перед Богом.[105] Один мучитель, осудив на мученическую смерть юную девицу, которая про­исходила от благородных и богатых родителей, спрашивал ее: «Если ты знаменитого рода, то за­чем носишь худую одежду, как рабыня?» Святая отвечала: «Я Христова рабыня, и потому ношу рабский образ». Кинтиан (имя мучителя) сказал: «Как же ты называешь себя рабыней, если проис­ходишь от благородных родителей?» — «Наше благородство и свобода состоит в том, — отвеча­ла мученица, — чтобы работать Христу».[106]

§ 43. Вообще при воспитании детей было руко-водительным началом достоинство и имя христи­анина, «порядок жизни, пристойный летам, приличие лица и пола».[107] Так, рассуждая об одежде девицы богатого состояния, блаженный Иероним говорил ее матери: «Ее одежда должна быть со­образна с достоинством Того, Кому ты посвятила ее, как христианку».[108] «Во всяком действии, — го­ворил другой учитель юности, — должно наблю­дать, что прилично лицу, времени и возрасту. Ибо часто что одному прилично, то другому несвойственно: одно прилично юноше, а другое старику; одно прилично в бедствиях, а другое в благополучии».[109]

§ 44. Впрочем, строгость благочестия и христи­анская духовная деятельность не были простира­емы до совершенного безчувствия, презрения к благам внешним, до совершенного подавления ес­тественной человеку потребности телесного бла­госостояния. Боялись только преобладания сей потребности над требованиями духа. Воспитате­ли не чужды были законной снисходительности относительно детского возраста, не простирая ее до поблажки и делая строгое различие между удовольствиями позволительными и не позволи­тельными. «Должно любить правду, — говорит один учитель Церкви, — но в этой любви есть степени. Первая степень — не предпочитать любви к правде ничего приятного. Ибо, по самому устройству нашей природы, услаждают нашу сла­бость некоторые предметы, например, пища и пи­тие услаждают алчущих и жаждущих; услаждает нас свет солнца, луны, звезд; услаждает звучный голос, сладкая песнь, хороший запах. И между предметами, доставляющими удовольствие чувст­вам телесным, есть предметы позволительные. Ибо взорам нашим доставляют удовольствие, на­пример, величественные явления природы. Слух услаждается приятным пением священной песни: это позволительно. Обоняние услаждается цвета­ми и ароматами, — это творение Божие; но то же обоняние услаждается фимиамом на жертвен­никах демонов; то позволительно, это не позволи­тельно. Вкус услаждается незапрещенной пищей и услаждается пирушками от святотатственных жертвоприношений. Первое позволительно, вто­рое не позволительно. Видите, что для самых чувств тела есть позволительные и не позволи­тельные удовольствия. Правда должна услаждать нас так, чтобы препобеждала и самые позволи­тельные удовольствия».[110]

Таким образом, благочестивые воспитатели не оставляли в детях ни одной силы, ни одной спо­собности, ни одной стороны собственному ее стремлению, случаю и вредному влиянию языческих обычаев, но проливали свет веры и благоче­стия на самые сокровенные изгибы их сердца, да­бы наследственная сила греха не могла каким-ли­бо незаметным образом пустить отрасли и зара­зить своим влиянием те силы детской души, на которые не был бы обращен взор воспитателей. Христианское дитя первых времен Церкви мож­но уподобить музыкальному орудию, струны ко­торого детоводители настраивали так, чтобы они издавали стройные торжественные звуки христи­анского гимна, выражающего веру, надежду и любовь с самоотвержением.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2019-04-27; просмотров: 86; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 54.173.221.132 (0.02 с.)