Который не нашёл своё место в жизни.

Но это не значит,

Что Он нашёл его Здесь,

а уж Там, тем более…

 

Спустя много лет после его смерти, Нина Андреевна случайно нашла на чердаке, в большом сундуке толстую папку, полную стихов. Оказалось, что её муж всю жизнь сочинял стихи и никому не выдал своей тайны, даже ей. Стихи были смешные и печальные. «Фантазии о Жизни, Смерти и Любви…» – было написано на папке. Вечные темы совсем не вечной жизни… Воспоминания прошлых лет, как фото в семейном альбоме…

Когда заглянут гости в дом

На рюмочку портвейна –

Не торопитесь им альбом

Показывать семейный.

В нём больше мёртвых, чем живых,

На снимках пожелтевших –

Черты знакомых и родных,

Навеки улетевших.

Веранда. Дачное крыльцо.

Дым от еловых шишек.

И бабки юное лицо

Среди толпы мальчишек.

Уже не разглядеть глаза,

Подёрнутые дымкой

И не расслышать голоса

С надорванного снимка...

Они растаяли вдали

Со звуками романса,

И вот теперь среди пыли

Лежат под слоем глянца.

Но, приглашенным в дом гостям –

Скучны пустые грёзы.

Чужая жизнь. Ненужный хлам.

Случайные вопросы.

Что им до бабкиных страстей

Среди былого смеха,

Среди холодных тополей

И канувшего эха?..

Там, за окном – морозный дух.

И словно в перекличке:

То – снег летит, то – лёгкий пух

Знакомой фотоптички.

Они засыплют двор и дом,

И вырастут сугробы...

Вот и захлопнулся альбом,

Как будто крышка гроба...

 

Все стихи были набраны типографским шрифтом и отпечатаны в единственном экземпляре.

Могила Матвея Натановича лежала, засыпанная прошлогодними листьями, и Нина Андреевна, устыдясь внуков, отругала себя за то, что не была здесь с конца прошлого года. Да, работала без выходных, работала с утра и допоздна, но, даже уйдя на пенсию, она не спешила сюда прийти. Не раз и не два оправдывала себя, что ходить на кладбище нужно лишь в День рождения и на День Памяти. Ну, ещё, может быть, в день их свадьбы. Но всякий раз бранила себя, и… не приходила. И только недавно призналась самой себе, что не приходила сюда не потому, что не хотела, а оттого, что каждый её приход был мучителен для неё, особенно когда его взгляд с фотографии на памятнике встречался с её взглядом, обжигая надолго и сердце, и душу. Потому что, так как они любили друг друга, мало кто любил. Недаром оставшись вдовой, она больше не вышла замуж, была слепа и глуха ко всем намёкам со стороны ухажёров, к их пылким речам, к их манящим нежным взглядам. И только ночью, засыпая в удушливом одиночестве, шептала его имя: «Матвеюшка, Матвей…», плакала и шептала, шептала и плакала…

Нина Андреевна принялась вычищать могилу от прелых листьев. Ева бросилась ей помогать, и вскоре огороженный от живого мира прямоугольник за железной оградой, под которой лежал Матвей Натанович, сиял чистотой. Лёвка протёр от пыли могильный камень с фотографией деда.

– Ба Нин! – сказал он. – А, правда, что дед сочинял стихи?

– Правда.

– Я тоже хочу, как он! – признался Лёвка.

– Ты уже давно всё сочиняешь, – ехидно заметила Ева. – «Сочинитель»!

– Если Бог дал тебе этот Дар, – ответила бабушка, – то большего и желать нечего! Хотя Ева права: ты уже давно стал сочинителем разных историй.

– Но все называют меня вруном и обманщиком! – с обидой ответил Лёвка и с вызовом посмотрел на сестру.

– Это неправда, – заверила его бабушка. – Ты – сказочник. А сказочник всегда фантазёр.

– Слышала? – спросил он у Евы и показал ей кончик языка.

Ева на это только рассмеялась – она любила Лёвку и прощала ему почти всё.

Потом Нина Андреевна сходила с детьми к ручью, из которого набрали воды в банку, чтобы поставить в неё садовый букет.

Когда работа была закончена, они немного задержались у могилы деда.

– До свиданья, мой дорогой… – тихо сказала ему баба Нина. – Даю честное слово, что теперь буду приходить к тебе чаще.

Ева незаметно сфотографировала бабушку у могильной ограды.

– Ба Нин! А он тебя слышит? – спросил Лёвка.

– Конечно, слышит, – ответила бабушка. – Любящие души не расстаются никогда!..

Теперь, когда их корзина опустела, в неё можно было собирать землянику.

– Я знаю одну волшебную поляну, – таинственно сказала бабушка Нина. – Даже не одну, а целых три… Так что, земляникой мы обеспечены. – Она огляделась вокруг и сказала привычным командирским тоном: – За мной!

 

…Поляна, куда привела детей Нина Андреевна, была и впрямь волшебной – земляники было столько, что ступать нужно было осторожно, чтобы не раздавить сандалиями лесное чудо.

Часу не прошло, как и поляна не опустела, и корзина до половины наполнилась ягодами.

– Устали? – спросила бабушка.

– Ещё как! – воскликнули дети.

От непривычки болела спина, пальцы были красны земляничным соком, а рот полон ягодного аромата.

– Тогда – домой, – сказала баба Нина и посмотрела на стрелки ручных золотых часов. – Время обеда!

И они отправились в обратный путь. Но не успели даже углубиться в чащу, как откуда-то раздалось тревожное конское ржание.

– Слышали?.. – остановилась бабушка.

– Слышали! – вслед за ней остановились и внуки.

– А если это Тучка… – сказал Лёвка.

И тут же, в подтверждение его слов, раздался ещё один голос – тонкий и жалобный, как у ребёнка.

– Молодец, Лёвка! – понизила голос бабушка. – Тучка и есть… А это её жеребёнок Град... – И прижав указательный палец к губам, сказала почти шёпотом: – Только тихо… Чтобы ни одна травинка не зашелестела…

И они медленно пошли на конское ржание.

Учуяв приближение людей, кони тут же подали голос во всю мочь.

– Прячьтесь! – шикнула бабушка детям.

Все присели в кустах за старой елью.

Сквозь еловые ветки они увидели изгородь, за которую были привязаны похищенные лошади. За ней виднелся бревенчатый охотничий домик.

На тревожное ржание вышли двое – егерь Игнат и незнакомый солидный мужчина в белом костюме и соломенной шляпе, подмышкой у которого был новенький портфель.

– Кто там?.. – нервно поинтересовался он у егеря, стоя на крыльце и с беспокойством оглядываясь по сторонам.

Игнат повертел головой и прислушался:

– Никого…

– А чего они ржут?

– От смеха, – пошутил егерь и добавил: – Чего испугались, Пётр Андреич? Забрали нашего цыгана в милицию. Так что, бояться вам теперь нечего. Да и мне тоже. Сейчас выведем их к машине, погрузим в кузов, и – прямиком в ваш передвижной цирк! Кстати, не забудьте пригласить на представление!

– Не забуду, – буркнул неизвестный мужчина, которого Игнат назвал Петром Андреевичем.

– Вот и отлично! Пойдёмте, пересчитаем деньги и в путь!

И оба скрылись в лесном домике.

– Вот, кто лошадей украл!.. – шёпотом произнесла бабушка.

– Уйдут… – тихо сказала Ева. – Нужно, как можно быстрей, заявить в милицию…

– Не успеем… – засомневался Лёвка.

– Надо успеть!.. – возразила ему бабушка. – За мной!.. Я знаю короткий путь к шоссе…

– Зачем нам к шоссе?.. – спросила Ева.

– Там ходят машины. Попросим подвезти.

И они неслышно повернули в обратную сторону от охотничьего домика. А когда отошли на порядочное расстояние, припустились бежать со всех ног. Бабушка бежала первой, легко и молодо, и догнать её было, к удивлению детей, совсем непросто.

Вскоре деревья расступились, и они выбежали к пустому шоссе. Ни слева, ни справа машин не было. Ни мотоциклов, ни велосипедов. Даже деревенской телеги.

– Что делать? Ведь уйдут! – уже не на шутку забеспокоилась баба Нина.

И тут вдалеке раздалось тарахтенье. Оно становилось всё чётче и громче.

– Танк! – сказал Лёвка.

И ошибся. Из-за поворота вынырнул трактор.

– Ни с места! – отдала приказ детям бабушка, а сама бросилась ему наперерез. – Стой! – закричала она трактористу, маша руками, как ветряная мельница. – Остановись!

Тракторист – совсем молодой парень – от неожиданности попробовал объехать Нину Андреевну слева, но она поняла этот маневр и, рванувшись в сторону, вновь встала на его пути. Тракторист повернул вправо, но бабушка опять не дала ему проходу. В конце концов, трактор заглох посреди дороги и остановился.

– Эй! Вы чего?! – крикнул ей парень из открытого окна. – Старый человек, а балуетесь?! Сейчас милицию вызову!

– Я не старая! – с вызовом ответила ему баба Нина, подбоченившись. – А в милицию нам как раз и нужно!

– А чего случилось? – спросил тракторист уже другим тоном.

– Лошадей поселковых увели, а мы нашли воров. И если не успеем сообщить, куда следует, только их и видели!

Тракторист снял кепку, вытер ею лицо и шею, вновь надел и сказал:

– Ладно, влезайте!

– Дети, за мной! – крикнула бабушка Лёвке и Еве и на глазах ошарашенного тракториста, все втроём влезли в кабину.

Мотор взревел и трактор понёсся на всех парах в Лесной посёлок. Спустя четверть часа он уже подъезжал прямёхонько к отделению милиции.

На крыльце показался участковый Кривошеев.

– Это ещё что такое?! Неприятностей захотел?! – закричал он трактористу, но увидев бабушку Нину с детьми, очень удивился: – Нина Андреевна! Вы чего?..

Бабушка Нина по-молодому спрыгнула с подножки на землю:

– Всё в порядке, товарищ Кривошеев. Похититель найден. И не один!

– Какой похититель?.. – не понял участковый.

– Лошадиный, – ответила бабушка. – Мы нашли настоящих конокрадов.

– Ну-ка, ну-ка… – с недоверием произнёс милиционер. – Давайте-ка всё по порядку!

– У меня как раз всё в порядке, – ответила бабушка. – Это у вас непорядок, товарищ Кривошеев!

– То есть?.. – опешил милиционер.

– А то, что задержанного вами цыгана придётся отпустить.

И рассказала ему всё, что они только что увидели и услышали в лесу.

– Значит, говорите, директор передвижного цирка? – записывал Кривошеев.

– Он самый, – кивнула Нина Андреевна.

– Пётр Андреевич?

– Пётр Андреевич.

– А фамилию знаете?

– Может быть, вам ещё адрес его сообщить и количество детей? – ехидно спросила бабушка. – Вы с егерем поговорите – он вам на все ваши вопросы и ответит. И вообще ответит за всё!

– Ну, спасибо за информацию, – поблагодарил её участковый. – И вам, товарищ, лично от меня благодарность! – кивнул он трактористу. – Как поймаем похитителей – непременно доложу о вашем благородном поступке председателю совхоза!

Затем Кривошеев вывел из сарая мотоцикл «Харли-Дэвидсон» и сел в седло.

– А как же цыган Марко? – удивилась бабушка. – Его ведь жена ждёт. Убивается, небось, от несправедливости!..

– Как только арестую воров – тут же Марко и выпущу.

Участковый взвёл мотор и помчался ловить конокрадов.

 

…Когда бабушка с детьми вернулись домой, все вспомнили о корзине с земляникой, забытой у охотничьего домика.

– Не пропадёт, – успокоила детей бабушка. – У нас ведь остались ещё не собранными две волшебные поляны. Вот завтра и продолжим.

Тем же вечером они с радостью узнали, что настоящие конокрады арестованы, а цыган Марко выпущен на свободу. А ещё в тот же вечер бабушка определила, кто из котят мальчик, а кто девочка.

 

Июня.

 

Снова пришла суббота.

Но в дни каникул, что суббота, что понедельник – значения не имеет. Тем более, в Лесном посёлке не было ни одного верующего еврея. И вообще, после Матвея Натановича евреев здесь больше не было, если не считать полукровок Еву и Лёвку.

Во второй половине дня, после второго похода за земляникой, когда нашли забытую в лесу корзину и доверху наполнили её ягодой, бабушка решила сварить варенье на зиму и попросила Еву помочь.

Варили на плите в медном тазу на медленном огне, помешивая длинной деревянной ложкой розовую пенистую шапку.

Земляничный аромат навис над всем двором и, казалось, что земляникой пропахнет весь Лесной посёлок, все деревья и даже облака. И полетят они в сторону Зуева, и выпадет из облаков земляничный дождик, и каждый в городе улыбнётся и скажет: «Знаем-знаем!.. Это бабушка Нина варит варенье!..»

– Эге-ге-гей! – раздался с небес знакомый голос. – Ну, кто бы сомневался! Конечно же, бабушка Нина варит варенье!

– Яник прилетел! – радостно крикнул Лёвка.

Ева едва успела сфотографировать его в полёте, верхом на козе, как Тася уже приземлилась во дворе.

– Милости просим! – сказала небесному гостю Нина Андреевна. – Ну, ты прямо, как чувствуешь!

И это было действительно так, из года в год: стоило ей лишь зажечь огонь под медным тазом, полным ароматных ягод, как тут же прилетал в гости городской шут, и не улетал, пока его не напоят чаем со свежим вареньем.

Пёс Вулкан лениво вышел из будки.

– С лёгкой посадкой! – сказал он Тасе.

– Спасибо, – ответила коза Вулкану.

– Как в городе? Всё ли в порядке? – спрашивал он её каждый раз, сам ни разу не побывав в Зуеве. Вулкан родился здесь, в посёлке, но считал своим долгом, как воспитанный пёс, поинтересоваться о городских событиях.

– Всё хорошо, – успокоила его Тася. – Надеюсь, и у вас всё в порядке?

– Лучше не бывает, – отвечал Вулкан.

Обменявшись, таким образом, несколькими фразами с козой, он возвращался в будку, волоча за собой цепь.

– Какие новости в посёлке? – поинтересовался Янкель у детей.

– Вагон и маленькая тележка, – ответили они и рассказали о пожаре на мельнице, о ссоре с Пашкой Жёлтиковым, о похищении лошадей и наказании конокрадов, а ещё о том, как упал с крыши сосед Юрий и, конечно же, о летающих котятах.

Янкель очень удивился их рождению – он-то думал, что единственное на свете чудо – это его летающая коза Тася, а оказалось, что есть ещё и крылатые котята.

Рассмотрев их, Янкель спросил:

– Как же вы их назвали?

– Пока никак, – ответила Ева.

– Почему? – удивился Янкель.

– Тебя ждали, – пошутил Лёвка.

– Вот спасибо! Тогда давайте придумывать имена!

– Тут и думать нечего! – сказал Лёвка. – Летающих котят нужно назвать именами птиц.

– Здорово! – воскликнула Ева. – Отличная мысль!

– Вы думаете?… – с сомнением произнёс Янкель. – Ну, и как бы ты их назвал?.. – спросил он у Лёвки.

– Девочку Сойкой, – сказал Лёвка.

– А мальчика?

– Голубем!

– Тогда уж лучше не Голубь, а Голуб! – поправил его Янкель.

– Почему Голуб? – не понял Лёвка.

– Потому что Голуб – еврейская фамилия.

– А при чём тут еврейская фамилия? – спросила Ева.

– Даже очень при чём! – ответил Янкель, как само собой разумеющееся. – Ведь все котята евреи по матери.

– Ты хочешь сказать, что наша Айка еврейка?! – удивилась Ева ещё больше.

– А кто же ещё?! Если кошка родилась в еврейской семье – то кто она, по-вашему? Китаянка? – рассмешил детей Янкель. – А раз так, то и девочку нужно назвать еврейским именем. И не Сойка, а Сонька. Вот! Сонька и Голуб – отличная парочка получилась!..

Он обвёл глазами детей и увидел расстроенный взгляд Лёвки.

– Не нравится? – спросил его Янкель.

– Не очень, – честно признался Лёвка. – Птичьи имена для летающих котят были бы в самый раз.

– Ну, что ж, я не настаиваю, – великодушно ответил Янкель. – Только советую подыскать имена голубиные, раз их папаша… – он «глубокомысленно» хмыкнул, – …раз их папаша голубь! Знаешь, сколько пород у голубей? Полсотни, не меньше!

– А если их отец сокол или попугай? – спросила Ева. – Как тогда?

– М-да! Проблема! – задумался Янкель. – Ну, тогда только один выход! Назвать каждого тем именем, которое соответствует его характеру. Например, этого франта… – он показал на крылатого котёнка, – …я бы назвал Щёголем. А девчонку Чайкой. На этот раз нет возражений?..

– Нет! – ответил повеселевший Лёвка.

– Отлично! – сказал Янкель. – Кстати, имя Чайка есть в названии пород голубей… – И он стал перечислять: – Чайка московская, ржевская, немецкая, китайская, красночистая, польская… Вот их сколько!.. – Янкель перевёл дыхание. – Ура!..

Тут и чайник вскипел.

И все стали пили чай, с только что сваренным земляничным вареньем. Это было так необычно – горячее варенье! Янкель попросил у бабушки Нины положить ему на блюдце как можно больше розовой пены, которую он очень любил.

– О ваших руках, Нина Андреевна, нужно писать поэмы! – торжественно сказал он. – В следующий раз, когда я буду в гостях у Пушкина, непременно подам ему эту идею!

– Ах, какой же ты, Яник, льстец! – весело рассмеялась бабушка. – То же самое ты говорил и Берте Ильиничне!

– А я не отказываюсь. Говорил и скажу ещё! У вас обеих золотые руки! Как и у Арины Родионовны! А вот у меня, к сожалению, они растут не из того места.

– А из какого? – задал провокационный вопрос Лёвка, заранее зная на него неприличный ответ.

– Ой! Не за столом будь сказано! – ответил Янкель, и все рассмеялись.

После чая Ева позвала всех отправиться на реку купаться. Но бабушка предложила куда лучший вариант – пойти до утра в ночное. Разжечь костёр на берегу Искры, напечь картошки, потом петь песни и рассказывать друг другу «страшные истории». Бабушка Нина была по натуре «юным ленинцем», то есть настоящей пионеркой, и всегда говорила, что старость «не её профсоюз».

Когда наступил летний вечер, и лёгкие облака окрасились закатом, все вещи были уже собраны для ночёвки у реки. С собой взяли несколько покрывал, чтобы сидеть не на песке, и две корзинки – одну с провизией, включая сырую картошку, другую с посудой – не пить же воду из ладоней. А ещё захватили сумку с трусами для купания и тёплыми свитерами – лето летом, но ночи у реки даже в июне бывали прохладными. Кроме того, не забыли перочинный нож, спички, фонарик, подаренный бабушкой Ниной, надувной мяч и коробку с домино – вдруг будет скучно! – хотя, если вспомнить прошлые посиделки у костра, то скучно никому не было.

Всю поклажу взвалили на спину козе Тасе и направились на реку.

Лёвка шёл впереди и пел песню из фильма «Волга-Волга»:

– Я моряк, бывал повсюду,

Видел сотни разных рек.

Никогда я врать не буду,

Не такой я человек!

 

За Лёвкой шла коза Тася, беспрерывно что-то жуя, словно Янкель вечно морил её голодом. Вот и сейчас она то и дело срывала на ходу листья лопуха. За козой шли бабушка с Евой. Замыкал весёлую компанию Янкель-Сирота, аккомпанируя Лёвке на скрипке.

– Да, да, да! Я врать не буду,

Не такой я человек!

 

– подпевал он Лёвке.

Придя к реке, все сделали привал на крутом берегу – от него к воде сбегала узкая дорожка. Сверху было хорошо видно всё вокруг – леса, луга, посёлок.

Место, где они остановились, служило всем поселковой «лесной гостиной». Здесь можно было отдохнуть с друзьями или всей семьёй. В стороне лежали поленья для костра. Негласное правило гласило: «отдохнул – заготовь дрова другому». И каждый, уходя домой, оставлял для другого новую поленницу.

Янкель отдал приказ детям набрать сухого топлива для розжига – хвороста и мха, а также «паутинок» – не самых настоящих, а тонких веточек, торчащих внизу на стволах деревьев, сам же принялся сооружать костёр.

Из всех существующих на свете конструкций, он выбрал наиболее простую: на толстое бревно уложил одним концом ряд поленьев, словно выстроил новую городошную фигуру. Эту конструкцию Янкель называл «таёжной», хотя сам в тайге никогда не бывал. И когда дети принесли «сухого топлива», затолкал его под полое пространство от поленьев, лежащих углом, и запалил огонь.

То ли вечер был тёплым, то ли дрова были сухими – не прошло и минуты, как они уже громко потрескивали в ярком пламени.

Над костром среди огневых искр носились любопытные мотыльки, обжигая свои прозрачные крылья, похожие на крылышки родившихся котят.

Пространство вокруг костра стало по-домашнему уютным – настоящая «лесная гостиная», где хотелось отдохнуть после трудового дня. Но за гранью этого тёплого пространства краски вечера как-то сразу почернели и, казалось, что всего в десяти метрах живёт Беспросветная Мгла. Даже глядеть туда было страшновато. Только Лёвка веселился вовсю. А может быть, под этим весельем он просто скрывал свой страх.

– Сейчас из темноты-ы-ы… – низким голосом загудел Лёвка, – выйдет леший на липовой ноге-е-е… и заберёт Еву с собою в ле-е-ес!... – И громко завыл: – Ууууууу!..

– Перестань! – не на шутку испугалась Ева.

Лёвка захохотал.

– Не зови лихо, пока оно тихо… – посоветовал Янкель.

– Так ведь я шучу, – ответил Лёвка. – Уже и пошутить нельзя!..

И тут же после его слов в темноте чащи затрещал сухой валежник.

– Это ещё кто там?.. – тихо спросила бабушка, вглядываясь в ночные деревья.

Ева в испуге округлила свои большие карие глаза.

– Наверное, леший… – тихо ответил Лёвка, испугавшись сам.

Янкель встал во весь рост и взял в руки толстую палку, чтобы, если придётся, защитить детей.

Треск валежника становился всё громче.

– Эй, кто идёт?! – крикнул в темноту Янкель.

Все замерли.

– Это мы! – раздались из темноты два детских голоса.

В тёплом кругу костра появились брат и сестра Жёлтиковы. В руках Паши было две авоськи – одна с огурцами и помидорами, другая с яблоками.

– А мы вас по костру нашли! – радостно объявила Любочка. – Тётя Рая сказала, что вы пошли в ночное.

– А вас отпустили или сами пришли? – строго допросила их бабушка Нина.

– Папка разрешил, – ответила Любочка.

Паша положил авоськи у костра.

– С нашего сада и огорода… – по-хозяйски сказал он. – Угощайтесь…

Янкель отбросил палку.

– Спасибо! Печёные яблоки это дело, – сказал он. – Когда-то меня научил их печь Исаак Ньютон.

И этому факту никто не удивился.

– А ты, значит, пришёл мириться? – спросил он у Паши напрямик, зная об их ссоре с Лёвкой.

– Ага… – смущённо ответил тот.

– Мир – дело хорошее, – согласился Янкель. – Что ж, милости просим к нашему костру!

Паша протянул руку Лёвке, а Лёвка Паше, и они зацепились средними пальцами.

– Мири-мири навсегда, кто поссорится – балда! – прочла нужные стихи Любочка, а затем «разбила» их руки.

Потом все искупались в Искре и теперь сушились у костра и пели песню:

– Взвейтесь кострами, синие ночи!

Мы пионеры – дети рабочих!

Близится эра светлых годов.

Клич пионеров – «Всегда будь готов!».

Огонь потихоньку становился всё меньше, превращаясь в горящие угли. Отложив скрипку в сторону, Янкель осторожно положил на них сырую картошку, а яблоки нанизал на тонкие веточки и приспособил их на бревне, поближе к жару.

– Как твои «ухи»? – тихо спросил Лёвка у Паши, чтобы никто не слышал.

Впрочем, каждый был занят своим делом – бабушка вязала маме Ане шерстяной шарф в подарок, девочки о чём-то шептались, а коза Тася с аппетитом жевала прошлогодние сосновые шишки, которых в траве было видимо-невидимо.

– Как видишь, не отвалились, – ответил Паша и тут же до них дотронулся, как будто хотел проверить – на месте ли.

– Болят? – спросил Лёвка.

– Уже нет… А ты правильно сделал, что подстригся… Я бы тоже так сделал, если б меня Кудряшкой дразнили…

– Яник, расскажи, пожалуйста, сказку, – попросила Любочка. – Только, чур, новую.

Янкель-Сирота посмотрел на Любочку, прищурил глаза, затем сел у костра по-турецки.

– Ну, слушайте!.. – сказал он. – Называется сказка «Маленький почтовик»…

И стал рассказывать…

МАЛЕНЬКИЙ ПОЧТОВИК

– Жил-был гном. И работал он в городе почтальоном.

Чтобы маленький человечек мог легко до­тя­нуться до почтовых ящиков, все горожане перевесили их пониже.

Так и шагал он от дома к дому, в дождь и в снег, зимой и летом, принося каждому разные новости – трубочисту и мороженщику, дворнику и постовому, артисту и учёному, словом, всем горожанам. И всегда радовался, когда люди получали добрые вести.

Только одной девочке, что жила в доме на углу площади, за целый месяц Маленький Почтовик не принес ни одной весточки! Каждый раз, проходя мимо, он видел в окне её вопросительный взгляд, но только виновато разводил руками. Гном знал, что девочка ждёт письмо от своего отца, который работал на Южном Полюсе Главным Исследователем, но ничем не мог ей помочь.

И вот однажды летним утром Маленький Почтовик разнёс почту, достал из сундука шубу, валенки, варежки и ушанку, сел на корабль и поплыл к Антарктическому Океану, окружающему Южный Полюс.

Славно сверка­ли айсберги под южным солнцем! Вскоре корабль причалил к Земле Открытого Ветра. Прямо на берегу стоял дом Пингвина. Сам же хозяин ка­тал на санках двух пингвинят.

– Рад тебя видеть, братец! – обрадовался Пингвин. – Входи в мой дом!

– Некогда, – ответил гном. – Дело у меня важное. Пропал без вести Главный Исследователь – отец одной девочки. Может, тебе что-нибудь известно?

– Сейчас узнаем. – И Пингвин крикнул в океанский простор:

– Пусть на ледяном сияньи,

словно на большом экране,

мы увидим путь полёта

вертолёта!..

И тут на огромной вздыбленной льдине, как на экране, появилось изображение: вертолёт кидало из стороны в сторону, а он отчаянно боролся с вихрем. Вверх-вниз! Вправо-влево! Но вот налетел новый шквал ветра сбросил вертолет в глубокую расселину…

– Он упал в Ущелье Свистящего Ветра! – воскликнул Пингвин.

На ледяном экране показались вездеходы.

– Смотрите! – закричали пингвинята. – Его ищут спасатели!

– Только совсем в другом месте, – огорчённо произнёс Пингвин. – Ступай берегом, – сказал он гному, – и ты найдёшь его быстрее. Тут неподалёку живет мой друг Ушастый Тюлень. Он поможет тебе.

И Маленький Почтовик отправился дальше.

Трудно было ступать по глубокому снегу: то и дело он проваливался в сугробы, даже потерял одну варежку. Но всё равно упрямо шёл вперёд.

Наконец он очутился у жилища Ушастого Тюленя. Сам Тюлень купался среди льдин.

– Ныряй ко мне!.. Уф, как жарко!

– Пингвин сказал, что ты можешь помочь, – сказал гном и рассказал ему, почему он здесь.

– Несколько дней назад, – вспомнил Тюлень, – в Ущелье Свистящего Ветра действительно попал вертолёт!.. Садись на меня. Я доставлю тебя к Снежному Буревестнику, который летает везде и знает обо всём.

Быстро плыл Ушастый Тюлень. Крепко держался на нём храбрый человечек. И вот они очутились в лагуне Сонного Ветра.

– Кто здесь? – спросил Снежный Буревестник. Его глаза были прикрыты: он отдыхал.

– Это я, сосед, – откликнулся Ушастый Тюлень.

– Какие принёс новости?

– Новость – это я! – крикнул Маленький Почтовик, спрыгивая на снег.

Снежный Буревестник, наконец-то, раскрыл свои зоркие глаза и увидел странного гостя.

– Помоги мне спуститься в Ущелье Свистящего Ветра, – попросил его гном.

– Туда попал вертолёт, – добавил Ушастый Тюлень, – а в нём Главный Исследователь, которого он ищет.

– Это, наверное, случилось в пур­гу… – задумчиво промолвил Снежный Буревестник. – Спуститься в Ущелье Свистящего Ветра нетрудно. Много раз я там бывал…

– О, неутомимая птица! – обратился к нему гном. – Помоги одной девочке найти её отца.

Снежный Буревестник широко раскрыл свои сильные крылья:

– Я готов! Для доброго дела сокращаются расстояния, а сил становится больше. Садись на меня!

Немного времени понадобилось Буревестнику, чтобы опуститься на дно расселины, где лежал на боку упавший вертолёт. Около него на мешках с письмами сидел огорчённый Главный Исследователь – отец девочки.

– Маленький Почтовик!.. Вот так встреча! – обрадовался он, завидев городского гнома. – Хотел передать письма полярников на корабль, который плывёт на Большую Землю, и вдруг – такая неприятность! Рация здесь не работает. И как отсюда выбраться – не представляю…

– Собирайтесь! Мы прилетели за вами! – сказал ему гном.

– На чем же мы полетим?.. – удивился учёный. – Не на этой ли уважаемой птице? – Он кивнул на Снежного Буревестника.

– На вашем ветролёте, вот на чём!

– К сожалению, – сказал Главный Исследователь, – при падении заело лопасти винта, так что на нём уже не взлететь.

– Ошибаетесь! – сказал гном. – Нужно только забросить всю почту обратно! Помогите же!

Отец де­воч­ки знал Маленького Почтовика, как очень ответственного гнома, поэтому без лишних слов стал ему помогать. Когда же все мешки были заброшены на борт, а Маленький Почтовик с Главным Исследователем сели в кабину, гном крикнул:

– Добрые вести!

Не лежите на месте!

Нам помогите!

Нас поднимите!..

А так как добрых вестей в почтовых мешках оказалось больше, чем плохих, случилось необыкновенное! – вертолёт стал подниматься без помощи винтов, пока, наконец, не вылетел из расселины.

– Прощайте! – махнул им крылом Снежный Буревестник.

– Спасибо тебе! – поблагодарил его гном.

Вскоре они догнали корабль, который плыл на Большую Землю.

Папа девочки передал Капитану материалы исследований, а Маленький Почтовик пересел на судно вместе с мешками писем. После этого лопасти винта вертолёта вновь завертелись, и Главный Исследователь уле­тел на базу.

…Как только гном вернулся домой, он тотчас же сбросил с себя зимнюю одежду и поспешил на площадь, чтобы передать девочке письма от папы.

 

…– Вот и вся история! – закончил сказку Янкель.

– Это ты о нашей маме рассказал?.. – тихо спросила его Любочка. – Для нас с Пашкой?..

– Для вас, – подтвердил городской шут. – Потому что я хочу, чтобы вы не горевали. Всё будет хорошо. И скоро получите от мамы ещё не одно письмо.

Тут и картошка испеклась, и яблоки покрылись румянцем. И начался вокруг костра ночной пир.

Звёзды висели над головой низко-низко, казалось, встанешь – и стукнешься о них макушкой.

Внезапно закуковала ночная кукушка.

Все стали считать, сколько счастливых лет она подарит каждому. Эта оказалась очень щедрая птица, потому что подарила она всем больше ста лет жизни. И так же внезапно замолчала.

– Ого! – удивился Пашка. – Столько люди не живут!..

– А может быть, это наша Куся подшутила? – спросил Лёвка.

Никто ему не успел ответить, как в темноте леса снова затрещали сухие ветки.

– Наверное, медведь… – тихо сказал Лёвка.

– Почему медведь? – спросил Пашка. – Папка говорил, что в лесу объявились волки.

Девочки прижались к бабушке, а Янкель снова потянулся за палкой. Только на это раз её конец он сунул в пылающие угли.

Но и опять опасность миновала.

Из-за кустов вышли цыгане – старый вожак Ион, а с ним – молодой цыган Марко, которого по ошибке обвинили в воровстве, со своей юной женой Зарой.

– Мир вам! – сказал Ион всем сидящим у костра.

– Доброй ночи! – Янкель быстро затоптал огневой конец палки.

– Здравствуйте! – радостно приветствовала их бабушка Нина.

– А мы к вам в гости!

– Милости просим! – сказал Янкель цыгану-вожаку.

– Хотим отблагодарить за нашего Марко, – сказал Ион и преподнёс бабушке узорчатую цыганскую шаль.

– Ну, что вы, что вы!.. – засмущалась бабушка Нина.

– А тебе она очень идёт! – улыбаясь с хитринкой, воскликнула Ева.

– Перестань! – оборвала её бабушка и обернулась к цыганам: – Не стоит, право, не стоит!

– А это вашим внукам, – сказал цыганский вожак, делая вид, будто не расслышал её слов. Он кивнул Марку, и тот положил на покрывало у костра цыганский амулет в виде монеты для Лёвки.

– А это от меня… – сказала Зара и положила рядом с подарками мужчин яркое ожерелье для Евы.

– Спасибо вам! – поблагодарила цыган бабушка. – Может быть, посидите с нами?

– Прости, хозяйка, – ответил старик. – Вещи уже собраны, лошади впряжены в кибитки, дорога ждёт. Когда-нибудь увидимся! Счастья вам и долгих лет жизни!

– А вам удачи, – пожелала бабушка.

И цыгане исчезли в темноте леса. Даже хруста валежника никто не услышал.

Девочки с интересом стали рассматривать ожерелье. Оно было сделано из разукрашенных деревянных бусинок, глиняных цветных шариков, обожжённых в огне, и переплетено разноцветным бисером.

– Смотрите, не порвите, – сказала им бабушка.

Мальчики же разглядывали в свете фонарика цыганский амулет. Внутри ромбического узора по кругу монеты, была изображена змея, лежащая на квадрате с четырьмя точками по углам. Над змеёй сияли две звезды с четырьмя лучами каждая, а между ними в кругу был вычеканен какой-то тайный знак – наверное, от колдовства, проклятий и сглаза.

– Добрые дела всегда отзываются добром, – сказал Янкель, зазвенев своим колокольчиком.

После его слов глаза у детей стали слипаться.

– Ложитесь поближе к костру, – сказал он им, и спустя минуту-другую, они уже видели сны под тёплыми свитерами.

– Скоро утро, – тихо сказал Янкель бабушке. – Нам с Тасей пора возвращаться в город. Спасибо за варенье!

– Прилетай ещё на чай!

– Обязательно прилечу! На будущий год! – пообещал Янкель-Сирота и взмыл на козе в предрассветное небо.

Раннее солнце нового утра медленно поднималось из-за леса, румяня облака и заглядываясь на себя в реку. Начинался двадцать второй день июня…

Дети крепко спали.

А бабушка Нина сидела у догорающих углей, шепча стихи дедушки Матвея:

– …И вот опять горят костры,

И ночью запахи остры.

А ветер пламя раздувает.

А ветер пламя развевает,

Как разноцветные плащи.

Прости меня, молю, прости!

За все сомненья, неудачи –

Ведь я удачником не слыл.

Прости, что каждый день чудачил.

Прости, что каждый час любил.

Прости за время злых дождей,

За время белых журавлей,

За время жёлтых городов.

…Остался пепел от костров…

 

БРОНЗОВАЯ МЕНОРА

 

 

Седьмая Свеча.

НАЧАЛО БЕДЫ

Вы пролили много крови

и затеяли большие войны:

Не возвести вам храма

Во имя Моё.

Библия – Царств, 22:8

Война – это большое болото,