Традиционные народные верования и представления.

В подавляющем большинстве верующие бело­русы были христианами, основными течениями христианства у них были униатство, православие и католицизм, но наряду с ними были широко распространены верования и представления дохристианского времени. Считалось, что те или иные люди обладают особыми маги­ческими способностями, их называли чаровниками, колдунами, знахарями, ведьмаками и др. Их боялись, перед ними заис­кивали, чтобы они не навредили, их приглашали на семейные торжества—родины, свадьбу, к ним обращались при пропаже имущества и людей, болезнях, когда хотели нанести вред кому-то и т. д.

Существовало представление о магической силе различных объектов природного происхождения, например, камней, кото­рые излечивают болезни—слепоту, глухоту, паралич, около них оставляли жертвоприношения: лен, шерсть, холсты, деньги. Считалась чудодейственной вода некоторых источников — она излечивала болезни, брать ее надо было с соблюдением обряд­ности, например, зачерпывать только один ковш и нести домой, не оглядываясь.

Широко были распространены представления о различных духах—домашних, природных, олицетворяющих те или иные явления действительности. К домашним духам в первую оче­редь относился ДОМОВОЙ (ГОСПОДАРЬ, ПОДПЕЧНИК), его представляли похожим на старика заросшего седыми волоса­ми, с длинной бородой, в белой одежде. Довольный хозяевами, он им помогает: кормит домашних животных, сушит хлеб, но нерадивых наказывает тем или иным способом. В празднич­ные и поминальные дни его звали к столу и чествовали луч­шими блюдами. Другим домашним духом была КИКИМОРА — воплощение умершего маленького ребенка. Считалось, что в доме может быть несколько кикимор. Кикимора по ночам мо­жет помочь женщине в начатой работе—прядении, шитье, но, если она недовольна хозяевами, то портит ее. Других домашних духов народное сознание поселяло в хозяйственных постройках. Это были ХЛЕВНИК, близкий к домовому, ЕВНИК, или ГУМЕН­НИК, — он мог устроить пожар при сушке хлеба, в жертву ему приносили сноп ржи, ЛАЗНИК —злой дух бани, который мог сжечь ее вместе с людьми.

Разнообразны были в представлениях белорусов духи при­роды. В лесных местах бытовало поверье о ЛЕШЕМ (ЛЕШУК, ПУЩЕВИК, ДОБРОХОТ) —старике с белым лицом и в белой одежде, который увеличивает свой рост до высоты деревьев. При желании он может принять облик животного — медведя, волка, он помогает охотникам и грибникам, но его козням при­писывали буреломы, плутание в лесу, пропажу людей и домашних животных. В последнем случае при поисках лешему делали «относы»—на перекрестке лесной дороги с заговором оставля­ли хлеб, соль, горшок с кашей, блины. С водоемами связыва­ли ВОДЯНИКА, — в виде старика, покрытого тиной и зелеными волосами, с клинообразной головой. Он вредит людям—рвет сети, разрушает плотины, топит людей и домашнюю скотину. Люди, чья деятельность была связана с водой, задабривали его, мельник, например, бросал под мельничное колесо кусок мяса. Считалось, что в воде обитают РУСАЛКИ (КУПАЛКИ, КАЗЫТКИ ), по народным поверьям весной и летом они выхо­дят на поля и стерегут хлеб во время его созревания. Надо отметить, что образ русалки у белорусов больше связывается с лесом и полем, нежели с рекой.

В безлесных местах бытовало представление о ПОЛЕВИКЕ, обычным местом его обитания мог быть овражек, пригорок, от­дельный камень или межевой столб. Считалось, что полевик способствует росту культурных растений, но может и навре­дить— устроить засуху, наслать на поле вредителей. Зимой разгулявшиеся полевики уничтожают вешки на дорогах, сби­вая путников. Близок к полевику ЖИТБНЬ —хозяин поля— маленький дедок, помогающий рачительным хозяевам. Жен­ской ипостасью его была ЖИТНАЯ БАБА, которую предста­вляли женщиной с колосьями на голове. Так же называли и по­следний сноп хлеба, который, обрядив в женскую одежду, тор­жественно уносили с поля.

Существовали у белорусов и представления о других духах, обычно злых: ЧЕРТЕ —с козлиной бородой, рогами, копыта­ми, старающемся всячески навредить человеку; МАРЕ (МОРО­ВАЯ ПАННА ) —антропоморфном воплощении смерти, иногда считалось, что кожа ее покрыта короткими перьями, ей при­писывалась способность летать, во время мора для защиты от нее вокруг селения проводили борозду, ТРЯСОВИЦАХ —духах различных болезней, например, малярии, они представлялись в виде босых простоволосых женщин; КАРАЧУНЕ —воплощении смерти, а в более раннее время и зимы, и др.

Многие из этих представлений, очень древние по происхо­ждению, тем не менее отчетливо сохранялись до недавнего вре­мени, особенно в таком регионе Белоруссии, как Полесье, кото­рое можно назвать заповедником архаических форм славянской культуры.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Процесс развития восточнославянских этносов имел слож­ный характер. Период их этногенеза представлял собой этни­ческую дифференциацию, в результате которой единая древне­русская народность распалась на три этноса—* русских, укра­инцев и белорусов. Формирование великорусской и украинской народностей завершилось в XV в. Более глубокие этнические процессы проходили на северо-западе территории расселения восточных славян, где только в XIX в. окончательно сформиро­валась белорусская народность. У всех трех народов до насто­ящего времени сохраняется близость традиционных культур, восходящая к восточнославянской/древнерусской общности как единой подоснове русских, украинцев и белорусов. Вместе с тем у них есть и этнически специфические формы националь­ных культур.

Сложные этнические процессы у восточнославянских наро­дов не прекратились с завершением их этногенеза. В ходе внутриэтнической консолидации сглаживались диалектные разли­чия и нивелировались культурные комплексы отдельных терри­ториальных групп населения. Наряду с этим шел процесс внутриэтнической дифференциации, в результате которой офор­млялись группы населения со специфическими формами куль­туры— этнографические группы и субатносы.

Одни группы унаследовали своеобразие со времени суще­ствования древнерусской народности, что в основном характер­но для этнографических групп, другие—формировались в про­цессе внутриэтнической дифференциации, это прежде всего суб­этносы. Однако некоторые этнографические группы возникли в процессе этнического развития, например, юго-восточная—у русских, а у ряда субэтносов их особенности существовали еще в период восточнославянского единства, например, у полещуков Полесья.

В XIX-XX вв. вновь начинают преобладать консолидационные процессы. Название «белорусы» распространяется на всю территорию современной Белоруссии, а такие этнические груп­пы, как литвины, брещуки и др., становятся субэтносами бело­русского народа. Этноним «украинцы» воспринимается груп­пами населения в Карпатах, говорящими на восточнославян­ских диалектах—бойками, лемками и гуцулами. Сглаживают­ся различия между этнографическими группами, многие субэт­носы растворяются среди представителей данной этнической общности. Особую роль в усилении этнической однородности украинцев и белорусов сыграло вхождение и затем длительное пребывание их в составе одного политического образования— сначала Российского государства, затем Советского Союза.

Общеизвестно, что сохранность традиционной культуры ха­рактерна в большей степени для народных масс, нежели для верхушки общества, и для сельского населения, нежели город­ского. Основным носителем тех форм культуры, которые имеют этническую окрашенность, уже с феодальной эпохи становит­ся крестьянство. Индустриальное развитие общества влечет за собой распространение общемировых форм культуры, измене­ние его социальной структуры, в первую очередь в городах. Уменьшается процент сельского населения, которое является основным носителем традиционных форм культуры, что ведет к сужению сферы ее распространения. В России бурное про­мышленное развитие, пролетаризация значительной части кре­стьянства и увеличение доли городского населения, для которо­го характерна высокая степень интернационализации культуры, наблюдаются со второй половины XIX в. после отмены крепост­ного права. Этой тенденции способствовала столыпинская ре­форма, направленная на разрушение общины и индустриальное развитие сельского хозяйства.

В советское время эти процессы еще более усилились. Силь­нейший удар традиционному культурно-бытовому укладу кре­стьянского населения страны нанесла коллективизация сельско­го хозяйства. И, тем не менее, сохранились не только общая этническая специфика каждого из трех восточнославянских на­родов, но даже своеобразие культур отдельных районов про­живания этих этносов, например, отличия сельских жилищно-хозяйственных комплексов у русских юга и севера Европейской России, особенности карпатского региона—у украинцев, полес­ского— у белорусов.

Происшедшая трансформация традиционных этнических культур имеет свои особенности—одни элементы их, практи­чески, полностью исчезли, другие сохранились, причем степень этой сохранности весьма различна. Кардинальные изменения отличены в хозяйственной сфере, особенно в общественном про­изводстве, меньше они затронули личные хозяйства колхозно­го крестьянства. Большая сохранность элементов традицион­ной культуры—особенностей планировки населенных пунктов и крестьянских усадеб, техники строительства, употребляемых материалов — характерна для сельских жилищно-поселенческих комплексов. С другой стороны, произошли значительные изменения во внутреннем членении и интерьере жилых стро­ений— отоплении и освещении, используемой мебели и утва­ри. Исчезли некоторые виды хозяйственных построек, умень­шились размеры существующих. Традиционная одежда восточ­нославянского населения с распространением покупных тканей и форм так называемого общеевропейского покроя стала выхо­дить из употребления. К настоящему времени в широком повсе­дневном бытовании сохранились только некоторые общие виды ее—шапки-ушанки, валенки, тулупы, но у некоторых групп и сейчас используются специфические формы одежды—сарафан у устьцилемцев, кептар — у западных украинцев и др. При зна­чительном распространении заимствованных продуктов и блюд характерно сохранение этнических традиций питания: борщ и вареники—у украинцев, щи—у русских, традиционные блюда из картофеля—у белорусов.

Более кардинальные, нежели в сфере материальной культу­ры, изменения произошли в общественных отношениях и духов­ной культуре восточнославянских народов. К началу 30-х го­дов полностью исчезла такая форма хозяйственного объедине­ния, как крестьянская община, хотя на селе сохранились раз­личные виды взаимопомощи. Произошли изменения в семейных отношениях — повысился брачный возраст, подавляющее боль­шинство браков стало заключаться по взаимному согласию мо­лодых, почти исчез такой тип семьи, как большая, в сельской и в городской среде преобладает малая семья, численность кото­рой уменьшилась из-за снижения уровня рождаемости.

В обрядности жизненного цикла наблюдается исчезновение родильных обрядов, сохраняются только некоторые из них, на­пример, отведки (посещение роженицы и новорожденного с по­дарками) у белорусов. Большее количество обрядовых элементов присутствует в современной свадьбе восточных славян, особенно в сельской местности. Что же касается погребальной обрядности, то она сохранила и свою структуру, и значитель­ное количество характерных для нее обрядовых действий.

Отправление календарной обрядности, как тесно связанной с христианской религией, в послеоктябрьский период подвер­глось преследованию и более или менее последовательно со­вершалось только людьми старших возрастов. Лишь особо значимые праздники, например, Пасха, Троица отмечались значи­тельной частью населения. Но при этом, как правило, совер­шалось небольшое число приуроченных к ним обрядовых дей­ствий: так, на Троицу они обычно сводились к украшению по­строек ветками деревьев. В советское время делались попыт­ки создания новой безрелигиозной обрядности как жизненно­го цикла, так и календарной. Некоторые вошли в традицию — участие в демонстрации 1 Мая и 7 ноября и праздничное засто­лье после нее, профессиональные праздники.

Что касается религиозной сферы, то целенаправленная борь­ба с христианством дала свои плоды —количество верующих резко сократилось. Примечательно, что в области дохристиан­ских верований у части 'населения, особенно в сельской местно­сти, до сих пор сохраняется комплекс связанных с ними пред­ставлений — заговорная традиция, обращение к колдунам и зна­харям, вера в существование домовых, леших и прочих существ так называемой низшей демонологии.

Длительное пребывание русских,, украинцев и белорусов в со­ставе одного государства обусловила межэтническую интегра­цию—взаимодействие % взаимовлияние этих этносов. Важную роль в ней играло перемещение населения за пределы его этни­ческой территории и расселение среди представителей других народов, в том числе и родственных восточнославянских, либо дисперсном либо компактными группами (русских—в Лобассе, украинцев — на Кубани). Взаимоотношениям восточнославян­ских этносов друг с другом способствовали близость 'их язы­ков, хозяйственных и культурно-бытовых особенностей, рели­гиозная принадлежность.

Одним из следствий этих контактов явились изменения в язы­ковой сфере. Для украинцев и белорусов становится характер­ным знание в той или иной степени русского языка. Оно уси­ливается в советское время в связи с массовым распростране­нием печатной продукции, большая часть которой издавалась на русском языке, под влиянием радио-, а затем телевизионных передач, которые велись в основном по-русски. В то же вре­мя часть русского населения, проживающего среди украинцев или белорусов, овладевала соответственно украинским или бе­лорусским языками.

В районах, где сходились границы трех восточнославянских республик, распространялось русско-украинско-белорусское трехъязычие. У части украинцев и белорусов, проживающих среди русского населения, особенно дисперсно во втором-третьем поколении русский язык становится родным. Такое же явле­ние, хотя и в меньшей степени, наблюдалось и у русского на­селения, проживающего в украинском или белорусском окру­жении. В западных районах Украины и Белоруссии в опре­деленные исторические периоды происходило распространение польского языка. Наряду с языковыми заимствования косну­лись хозяйственных навыков, а также материальной и духовной культуры.

Совместное проживание русских, украинцев и белорусов спо­собствовало бракам между их представителями. Этническая принадлежность детей в смешанных семьях определялась по-разному: чаще по отцовской линии, что вообще характерно для славянских народов, но в советское время нередко в зависимо­сти от «титульной» нации в данной славянской республике. На­до отметить, что этническое самосознание этой части населения находилось в переходном состоянии, наблюдались колебания в определении собственной этнической принадлежности. Но в целом межэтнические браки способствовали ассимиляционным процессам, особенно при дисперсном проживании этноса в иноэтничном окружении в условиях города.

В заключение надо отметить, что за пределами Российского государства, а затем Советского Союза восточнославянское на­селение расселялось в основном дисперсно и довольно быстро ассимилировалось. Исключение составляют немногочисленные случаи компактного проживания, например, украинских пересе­ленцев—в Канаде или русских староверческих общин—в Бра­зилии, которые на протяжении жизни нескольких поколений со­хранились как особые этнические группы.

 

РЕКОМЕНДУВМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Народы мира: Народы европейской части СССР. Т.1 / Под, рад.
В.А.Александрова, К. Г. Гуслистого, А.И.Залесского, В.К.Соколовой;
Отв. ред. К. В. Чистов. М., 1964.

Этнография восточных славян: Очерки традиционной культуры /
Отв. ред. К. В. Чистов. М., 1987.

Зеленин Л.К. Восточнославянская этнография. М., 1991.

Алексеева Т.И. Этногенез восточных славян. М., 1973.

Филин П. Происхождение русского, украинского и белорусского
языков. Л., 1972.

Агеева Р. А. Страны и народы. Происхождение названий. М., 1990.

Петрухив В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XIвеков.
Смоленск, 1995.

Восточнославянский этнографический сборник / Отв. ред. С. Д. Токарев // Тр. Ин-та этнографии, нов. сер. Т. 31. М., 1956.

Маслова Г.С. Народная одежда в восточнославянских традицион­ных обычаях и обрядах Х1Х-иач. XX вв. М., 1984.

Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, укра­инцев, белорусов. М., 1979. •

Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб., 1993.

Токарев С. А. Религиозные верования восточнославянских народов XIX—начала XX века. М., 1957.

Русские

Народы России: Энциклопедия / Гл. ред. В.А.Тишков. М., 1994
(статья «Русские»).

Мавродии В.В. Происхождение русского народа. Л., 1978.

Озерова Т.Н., Петрова Т..М О картографировании групп русского народа на начало XX века // Сов. этнография. 1979. Л». 4.

Бежкович А.С. и др. Хозяйство и быт русских крестьян. Памятни­ки материальной культуры. Определитель. М., 1959.

Русские: Историко-этнографический атлас / Гл. ред. С. П.Толстое. Вып. 1. М., 1967; Вып. 2. М., 1972.

Громыко М.М. Мир русской деревни. М., 1992.

Крестьянская одежда населения европейской России: Определи­тель / Отв. ред. А.А.Лебедева. М., 1971.

Работнова И.П. Русская народная одежда. М., 1964.

Ковалев В.М., Могильный Н.П. Русская кухня: традиции и обы­чаи. М., 1990.

Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения
русских крестьян. М., 1986.

Прокофьева Л.С. Крестьянская община в России во второй поло­вине XVIII—первой половине XIX в. Л., 1981.

Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX —начала XX в. Л., 1988.

Русский народный свадебный обряд: Исследования и материалы / Под ред. К. В. Чистова и Т. А. Бернштам. Л., 1978.

Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. СПб., 1995.

ЧичеровВ.И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI-XIX веков // Тр. Ин-та этнографии, нов. сер. Т. 40. М., 1957.

Украинцы

Гуслистый К.Г. К вопросу об этногенезе и начальном этапе этни­ческого развития украинской народности. М., 1964.

Украинский народ в его прошлом и настоящем / Под ред. проф. Ф.К.Волкова, проф. М.С.Грушевского, проф. М.М.Ковалевского и др. Т. 1, 2. СПб., 1914.

Наулко В.М., Миронов В.В. Культура и быт украинского народа.
Киев, 1977.,

Белорусы

Гринблат М. Я. Белорусы: Очерки происхождения и этнической истории. Минск, 1968.

Пилипеико М.Ф. Этнография Белоруссии. Минск, 1981.

Белорусы. Историко-этнографический очерк традиционной культуры. М., 1992.

Молчанова Л. А. Материальная культура белорусов. Минск, 1968.

Этнаграфия Беларуси Эяцыклапедыя / Гал. ред. ГГ.Шамякш. Минск, 1989.