Вергилий на меня взглянул в молчанье,

И вид его сказал: "Будь молчалив!"

Но ведь не все возможно при желанье.

Улыбку и слезу родит порыв

= 207 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

Душевной страсти, трудно одолимый

Усильем воли, если кто правдив.

109 Я не сдержал улыбки еле зримой;

Дух замолчал, чтоб мне в глаза взглянуть,

Где ярче виден помысел таимый.

112 "Да завершишь добром свой тяжкий путь! -

Сказал он мне. - Но что в себе хоронит

Твой смех, успевший только что мелькнуть?"

115 И вот меня две силы розно клонят:

Здесь я к молчанью, там я понужден

К ответу; я вздыхаю, и я понят

118 Учителем. "Я вижу - ты смущен.

Ответь ему, а то его тревожит

Неведенье", - так мне промолвил он.

121 И я: "Моей улыбке ты, быть может,

Дивишься, древний дух. Так будь готов,

Что удивленье речь моя умножит.

Тот, кто ведет мой взор чредой кругов,

И есть Вергилий, мощи той основа,

С какой ты пел про смертных и богов.

К моей улыбке не было иного,

Поверь мне, повода, чем миг назад

О нем тобою сказанное слово".

Уже упав к его ногам, он рад

Их был обнять; но вождь мой, отстраняя:

"Оставь! Ты тень и видишь тень, мой брат".

133 "Смотри, как знойно, - молвил тот, вставая, -

Моя любовь меня к тебе влекла,

Когда, ничтожность нашу забывая,

136 Я тени принимаю за тела".

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Уже был ангел далеко за нами,

Тот ангел, что послал нас в круг шестой,

Еще рубец смахнув с меня крылами;

И тех, кто правды восхотел святой,

Назвал блаженными, и прозвучало

Лишь "sitiunt" - и только - в речи той;

= 208 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

И я, чье тело снова легче стало,

Спешил наверх без всякого труда

Вослед теням, не медлившим нимало, -

10 Когда Вергилий начал так: "Всегда

Огонь благой любви зажжет другую,

Блеснув хоть в виде робкого следа.

С тех пор, как в адский Лимб, где я тоскую,

К нам некогда спустился Ювенал,

Открывший мне твою любовь живую,

К тебе я сердцем благосклонней стал,

Чем можно быть, кого-либо не зная,

И короток мне путь средь этих скал.

Но объясни, как другу мне прощая,

Что смелость послабляет удила,

И впредь со мной, как с другом, рассуждая:

Как это у тебя в груди могла

Жить скупость рядом с мудростью, чья сила

Усердием умножена была?"

Такая речь улыбку пробудила

У Стация; потом он начал так:

"В твоих словах мне все их лаской мило.

Поистине, нередко внешний знак

Приводит ложным видом в заблужденье,

Тогда как суть погружена во мрак.

В твоем вопросе выразилось мненье,

Что я был скуп; подумать так ты мог,

Узнав о том, где я терпел мученье.

Так знай, что я от скупости далек

Был даже слишком - и недаром бремя

Нес много тысяч лун за мой порок.

И не исторгни я дурное семя,

Внимая восклицанью твоему,

Как бы клеймящему земное племя:

40 "Заветный голод к золоту, к чему

Не направляешь ты сердца людские?" -

Я с дракой грузы двигал бы во тьму.

Поняв, что крылья чересчур большие

У слишком щедрых рук, и "этот грех

В себе я осудил, и остальные.

= 209 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

Как много стриженых воскреснет, тех,

Кто, и живя и в смертный миг, не чает,

Что их вина не легче прочих всех!

И знай, что грех, который отражает

Наоборот какой-либо иной,

Свою с ним зелень вместе иссушает.

И если здесь я заодно с толпой,

Клянущей скупость, жаждал очищенья,

То как виновный встречною виной".

55 "Но ведь когда ты грозные сраженья

Двойной печали Иокасты пел, -

Сказал воспевший мирные селенья, -

То, как я там Клио уразумел,

Тобой как будто вера не водила,

Та, без которой мало добрых дел.

Раз так, огонь какого же светила

Иль светоча тебя разомрачил,

Чтоб устремить за рыбарем ветрила?"

64 И тот: "Меня ты первый устремил

К Парнасу, пить пещерных струй прохладу,

И первый, после бога, озарил,

Ты был, как тот, кто за собой лампаду

Несет в ночи и не себе дает,

Но вслед идущим помощь и отраду,

70 Когда сказал: "Век обновленья ждет:

Мир первых дней и правда - у порога,

И новый отрок близится с высот".

73 Ты дал мне петь, ты дал мне верить в бога!

Но, чтоб все части сделались ясны,

Я свой набросок расцвечу немного.

Уже был мир до самой глубины

Проникнут правой верой, насажденной

Посланниками неземной страны;

И так твой возглас, выше приведенный,

Созвучен был словам учителей,

Что к ним я стал ходить, как друг исконный.

Я видел в них таких святых людей,

Что в дни Домициановых гонений

Их слезы не бывали без моей.

= 210 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

Пока я жил под кровом смертной сени,

Я помогал им, и их строгий чин

Меня отторг от всех других учений.

И, не доведши греческих дружин,

В стихах, к фиванским рекам, я крестился,

Но утаил, что я христианин,

И показным язычеством прикрылся.

За этот грех там, где четвертый круг,

Четыре с лишним века я кружился.

Но ты, моим глазам раскрывший вдруг

Все доброе, о чем мы говорили,

Скажи, пока нам вверх идти досуг,

Где старый наш Теренций, где Цецилий,

Где Варий, Плавт? Что знаешь ты про них:

Где обитают и осуждены ли?"

100 "Они, как Персии, я и ряд других, -

Ответил вождь мой, - там, где грек, вспоенный

Каменами щедрее остальных:

То - первый круг тюрьмы неозаренной,

Где речь нередко о горе звучит,

Семьей кормилиц наших населенной.

Там с нами Антифонт и Еврипид,

Там встретишь Симонида, Агафона

И многих, кто меж греков знаменит.

Там из тобой воспетых - Антигона,

Аргейя, Деифила, и скорбям

Верна Йемена, как во время оно;

Там дочь Тиресия, Фетида там,

И Дейдамия с сестрами своими,

И Лангию открывшая царям".

Уже беседа смолкла между ними,

И кругозор их был опять широк,

Не сжатый больше стенами крутыми,

И четверо служанок дня свой срок

Исполнило, и пятая вздымала,

Над дышлом стоя, кверху жгучий рог,

121 Когда мой вождь: "По мне бы, надлежало

Кнаруже правым двигаться плечом,

Как мы сходили с самого начала".

= 211 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

124 Здесь нам обычай стал поводырем;

И так как был согласен дух высокий,

Мы этим и направились путем.

127 Они пошли вперед; я, одинокий"

Вослед; и слушал разговор певцов,

Дававший мне поэзии уроки.

Но вскоре сладостные звуки слов

Прервало древо, заградив дорогу,

Пленительное запахом плодов.

Как ель все уже кверху понемногу,

Так это - книзу, так что взлезть нельзя

Хотя бы даже к нижнему отрогу.

С той стороны, где замкнута стезя,

Со скал спадала блещущая влага

И растекалась, по листам скользя.

139 Поэты стали в расстоянье шага;

И некий голос, средь листвы незрим,

Воскликнул: "Вам запретно это благо!"

142 И вновь: "Мария не устам своим,

За вас просящим, послужить желала,

А лишь тому, чтоб вышел пир честным.

У римлянок напитка не бывало

Иного, чем вода; и Даниил

Презрел еду, и мудрость в нем мужала.

Начальный век, как золото, светил,

И голод желудями услаждался,

И нектар жажде каждый ключ струил.

Акридами и медом насыщался

Среди пустынь креститель Иоанн;

А как велик и славен он остался,

154 Тому залог в Евангелии дан".

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Я устремлял глаза в густые чащи

Зеленых листьев, как иной ловец,

Из-за пичужек жизнь свою губящий,

Но тот, кто был мне больше, чем отец,

Промолвил: "Сын, пора идти; нам надо

Полезней тратить время под конец".

= 212 =

Электронная библиотека «Я книга»: http://www.ya-kniga.ru

Мой взгляд - и шаг ничуть не позже взгляда -

Вслед мудрецам я обратил тотчас,

И мне в пути их речь была отрада.

Вдруг плач и пенье донеслись до нас, -

"Labia mea, Domine", - рождая

И наслажденье, и печаль зараз.

13 "Отец, что это?" - молвил я, внимая.

И он: "Быть может, тени там идут,

Земного долга узел разрешая".

Как странники задумчиво бредут

И, на пути настигнув проходящих,

Оглянут незнакомцев и не ждут,

Так, обгоняя нас, не столь спешащих,

Оглядывала нас со стороны

Толпа теней, смиренных и молчащих.

Глаза их были впалы и темны,

Бескровны лица, и так скудно тело,

Что кости были с кожей сращены.

Не думаю, чтоб ссохся так всецело

Сам Эрисихтон, даже досягнув,

Голодный, до страшнейшего предела.

28 "Вот те, - подумал я, на них взглянув, -

Которые в Ерусалиме жили

В дни Мариам, вонзившей в сына клюв".

31 Как перстни без камней, глазницы были;

Кто ищет "omo" на лице людском,

Здесь букву М прочел бы без усилий.

Кто, если он с причиной незнаком,

Поверил бы, что тени чахнут тоже,

Прельщаемые влагой и плодом?

Я удивлялся, как, ни с чем не схоже,

Их страждущая плоть изморена,

Их худобе и шелудивой коже;

И вот из глуби черепа одна

В меня впилась глазами и вскричала:

"Откуда эта милость мне дана?"

Ее лица я не узнал сначала,

Но в голосе я сразу угадал