Я думаю, что иногда важно встретиться с актерами-ровесниками, что может вылиться в пожизненное сотрудничество.

Я, в общем-то, в 26 лет не встретил своих ровесников, всем было по 18. Но у нас был прекрасный директор школы RADA, который был убежден, что студенты должны быть любого возраста. Я в 18 лет не был готов учиться, это была бы катастрофа.

Правда?

Правда, я думал совсем о другом. Тогда для меня более важно было то, что раньше я посещал художественную школу. Поэтому в школу актерского мастерства я попал уже после художественной.

Вы учились дизайну, и имели свою дизайнерскую студию, правильно?

Правильно.

Пригодилось вам впоследствии что-нибудь из этого вашего опыта? Например, вы могли бы для себя придумать костюм?

Конечно. Позже, когда я выступил в качестве режиссера, как в театре, так и кино, опыт художественной школы оказался вообще бесценным. В этом несомненно был смысл – учиться сначала в художественной, а потом в актерской школе. Конечно, я вечно вмешиваюсь в художественную сторону в фильмах, где играю. Просто я хорошо знаю, какую выразительность персонажу может придать костюм. С другой стороны, стараюсь не спорить и просто надевать то, что предлагают.

Был ли в актерской школе предмет, с которым у вас были проблемы?

Было море проблем с педагогами по технике голоса.

Да? Это последнее, что мне пришло бы в голову…

Один педагог мне говорил, что мой голос звучит, как из колодца, что я говорю невнятно… и это была правда. Поэтому над этим пришлось много работать. Но у меня были хорошие учителя, которые учили направлять звук вперед, а не внутрь.

Я думаю, что именно о вас можно сказать, что голос – ваша фирменная «фишка», в жизни бы не подумал, что с этим могли быть проблемы.

Никто не слышит свой голос так, как его слышат остальные. Когда я слушаю себя на экране или в записи, то с трудом понимаю, что это я.

Одна из ваших первых работ была в Royal Shakespear Company.

Ну, я работал в разных местах по всей Англии. По окончании театральной школы нужно проработать 44 недели в разных маленьких театрах, прежде чем начать мечтать о работе в такой компании, как Royal Shakespear Company.

Это неплохая идея.

Да, это было что-то вроде практики, где можно было ошибаться без риска поставить крест на своей карьере.

Royal Shakespear Company – это один спектакль за другим, очень плотный график. Сколько спектаклей в неделю у вас было?

В общем-то, их не может быть больше восьми. Но это репертуарный театр, я был дважды ангажирован, и за сезон ставили четыре пьесы.

Это не так уж и много, четыре пьесы, но количество самих спектаклей большое. Таким образом, вы играли каждый день, а по воскресеньям дважды?

В воскресенье обычно выходной, спектаклей нет. Может, я путаю, я играл и на Бродвее, а там и в воскресенье есть спектакли, а выходной в понедельник, что весьма радует.

У нас в театрах считается, что по воскресеньям в театре странная публика.

Почему?

Не знаю как объяснить… как будто в воскресенье в театр ходят странные люди. Другие люди, с другим настроением, и сразу понятно, что сегодня воскресенье. Что вы об этом думаете?

В нью-Йорке такого нет. Воскресная публика очень хорошая, потому что на улицах уже нет обычной суеты, перед спектаклем люди успевают пообедать. Представление начинается в 3 часа дня, и люди счастливы, потому что знают, что в 6 они освободятся аж до вторника, и в зале царит праздничная атмосфера.

Конечно, здорово работать с хорошими режиссерами. А может принести пользу работа с плохим режиссером?

Конечно. Как минимум, накачаете мышцы. Потому что поймете, что должны режиссировать сами. Должны найти контакт с остальными актерами, чтобы создать нужную энергетику. Но я бы не хотел делать это часто.

Вы умеете спорить с режиссерами?

Конечно. Я убежден, как говорит один мой друг, что съемочный процесс подобен рынку. Я очень трепетно отношусь к этому – и в качестве режиссера, и в качестве актера. Нужно задавать вопросы, неясность и сомнения – это нормально на съемочной площадке, и лучший ответ, который может дать режиссер в начале съемок – «я не знаю». Если режиссер не уверен – значит, у него есть предчувствие, интуиция, и ответы на вопросы мы найдем все вместе в процессе съемок.

Хорошо, когда есть покупатель, когда вы приходите на рынок с чем-то хорошим, и кто-то это покупает. Но есть режиссеры, которые ничего не покупают, а только продают свои собственные идеи.

Да, вам может попасться такой режиссер, который оглядит ваш товар и скажет, что это ерунда (делает вид, что что-то выбрасывает).

А может статься и так, что режиссер возьмет ваш товар, вашу идею, и скажет – это мое.

… Что не вполне хорошо. Но бывают и такие, кто возьмут ваш товар, почистят, починят и скажут – вот так намного лучше.

Во время фестиваля в Карловых Варах у нас была гостья из Британии, актриса Ромола Гарай, вы ее знаете?

Лично нет, но видел ее фильмы, она хорошая актриса.

Она была, кА и вы, работала в Royal Shakespear Company, и говорила: «Вам здесь, в Чехии, повезло, что вы можете играть Шекспира в современном переводе, а мы должны пользоваться старым шекспировским языком». Что вы думаете об этом?

Думаю, что поссорился бы ней из-за этого.

Вы с ней не согласны?

Шекспир гениален, и язык является важной составляющей частью его гениальности. У него выбор слов, философия, интеллект и ритм его времени, не сегодняшнего. Но если вы позволите Шекспиру учить себя, то этот ритм и паузы покажут вам, что он хотел сказать. Он вам показывает, как произносить текст и как играть роль. Я не хотел бы переводить его на современный английский, в этом нет смысла, и я готов отстаивать это мнение.

У нас в Чехии много переводов Шекспира 20-х, 30-х годов, и современных тоже, и многие из них очень хороши.

Я верю вам, и это очень хорошо.

Но вы правы, потому что пьесы старых чешских авторов тоже никто не переводит на современный чешский.

Частью шекспировского гения является и то, что почти все его пьесы получили современную интерпретацию. Темы вечны и понятны всему миру. Вы можете одеть актеров в современные костюмы и дать пьесе современную энергетику, а текст использовать прежний.

Кажется невероятным, что все это написал один человек, и есть множество гипотез о том, действительно ли все написано Шекспиром. А что думаете вы?

Скептики говорят, что, скорее всего, пьесы не мог написать этот человек, потому что он не имел образования, его дети не умели читать и писать, и он не мог пользоваться таким языком, таким словарем. Поэтому существует версия, что автор – не Шекспир, а, скажем, Грапе (?) из Саутхемптона или кто-то еще. Единственный способ узнать правду – изобрести машину времени, полететь назад и выяснить, кто это был. Но меня это не очень волнует.

Должен сказать, что мне не нравится любой фундаментализм, включая фундаментализм в искусстве. Мне не очень по душе, что вы стали играть в боевике. Вы были шекспировским актером-интеллектуалом. Но это, наверное, было очень интересно, сниматься в «Крепком орешке»?

Так и было, ибо я вообще ничего не понимал. До того я никогда не снимался в кино, тем более в боевике. Никогда бы не подумал, что буду сниматься в подобном фильме. Я явно опередил время, потому что сегодня боевики снимает кто угодно. Недавно в Англии была премьера фильма, в котором Марк Райлэнс, один из известнейших шекспировских актеров, держит в руке пистолет. Теперь все снимают боевики, а тогда этого никто не делал, так что это был сюрприз для всех, включая меня. Одна из причин, почему этот фильм так хорош, и почему я в нем снялся – это прекрасный и остроумный сценарий. Это не глупое кино.

Конечно, в нем есть свой юмор. Скажите, а для боевика нужен другой актерский подход?

Вовсе нет. Я даже не знаю, какой еще может быть актерский подход, кроме того, что у меня есть. Чтобы воплотить персонажа, я должен знать, что он за человек, откуда он, что он ел на завтрак, о чем он думает. И потому, что я постиг его логику, я могу его сыграть. Вместо того, чтобы иметь на себе арсенал террориста, как это представлялось продюсеру и сценаристу, я сказал: а что будет, если мы его оденем в костюм? Так он будет более опасным. В результате в фильме появилась сцена, где я делаю вид, что я американец, а герой Брюса Уиллиса думает, что я один из заложников. Это пример того, как соблюдение логики персонажа улучшает общий эффект фильма.

Перехожу к вопросу, который вы уже слышали тысячу раз, но, тем не менее, он о вашем смертельном падении в конце. В те времена не было столько легко воплотимых спецэффектов, вы должны были сниматься в этом сами?

Да. Высота была 12 метров.

И без тренировки?

К счастью, был один день для тренировки. Иначе это было бы очень проблематично. Меня бросали сначала с 3-метровой высоты, потом с шести метров, с девяти, с двенадцати. Должен отметить, что важно было не развести руки-ноги в стороны. Если бы это произошло… Когда вы падаете и делаете в воздухе фигуру «звезды», то вас переворачивает, и вы скорее всего упадете на голову и погибнете.