Откуда взялись индейские женщины

 

Педве отправился работать в огород. Сын его остался дома.

У меня глаз болит, пожаловался он матери.

Женщина наклонилась, внимательно рассматривая глаз.

Ты с кем-то совокуплялся, сделала она вывод, и я на тебя

сержусь!

И вдруг добавила:

Сделай это со мной!

Сын послушался и они легли: пенис мальчика в лоне матери.

В это время вернулся Педве. Наблюдая за любовной сценой,

он машинально поправлял хвостовое оперение на своих стрелах.

Тут появилась дочь, неся корзину со сладким картофелем.

Стыдно мне за твою мать и за брата, проговорил отец. Нога

моя больше не ступит в этот дом!

Вскоре жена вышла на улицу справить нужду.

Ты чего не заходишь? удивилась она, увидев Педве.

Не хочу. Я и говорить-то с тобой не стану, развратница!

После обеда Педве молча ушел. "Во что бы такое мне

превратиться? размышлял он, стоя посреди огорода. Пожалуй, что

в маниок!". Педве попробовал, но сразу же передумал: "В маниок

не годится: вытащат из земли, разотрут, положат на сковородку и

станут печь. Тогда. может быть, в яме? Или в батат?".

В конце концов Педве превратился в коня. Он пощипывал

травку у края тропы, когда появились его три дочери

Вроде его следы...

Да вот он! воскликнула старшая.

А ну-ка, станем и мы кобылами!

Две сестры выполнили это пожелание, но младшая облика не

изменила. Держа в руках раскрашенный сосудик из тыквы, она

зашагала с лошадьми рядом.

Пришли к озеру. Аутшетпируре ловил рыбу. Отец с дочерьми

снова обернулся индейцами, а потом птичками-зимородками, и

принялись воровать рыбу. Только младшая сестра по-прежнему ни в

кого не превращалась, стояла на берегу и смотрела.

Как тебе удалось так красиво раскраситься? спросил

Аутшетпирурэ у зимородка-Педве.

Проще простого: надо немного полежать в земляной печи.

По просьбе Аутшетпирурэ отец с дочерьми вырыли яму,

положили туда рыболова вместе с его рыбой, накрыли соломой и

засыпали землей.

Теперь скорее! велел Педве.

Все бросились бежать, но младшая девочка с полдороги

вернулась забыла свой сосудик из тыквы. Когда она подошла к

печи, ей захотелось попробовать рыбки и она стала разгребать

землю. Аутшетпирурэ высунулся и спросил:

Ну, как, я уже красив?

Полежи немного еще! ответила девочка.

Аутшетпирурэ полез назад в печь. В это время Педве со

старшими дочерьми забрался на пальму, надеясь спрятаться от

Аутшетпирурэ, когда тот за ними погонится. Разыскав свой

сосудик, младшая сестра присоединилась к ним.

Аутшетпирурэ долго сидел в яме. Наконец, выкарабкался и

огляделся вокруг: никого. Изрыгая проклятья, он пошел по

следам, которые обрывались у пальмы. Тут младшая дочь случайно

плюнула вниз. Аутшетпирурэ поднял голову.

Как вы туда забрались? спросил он.

С помощью петли из лубяных волокон.

Помогите и мне!

Педве бросил вниз полоску коры. Аутшетпирурэ схватился за

нее и его стали подтягивать кверху. Затем одна из девочек

перерезала эту веревку, Аутшетпирурэ упал.

Так дело не пойдет! сказал он себе и превратился в краба.

А Педве с дочерьми велели пальме нагнуться, спустились с

нее, стали оленями и ускакали. Только младшая снова сохранила

человеческий облик.

Теперь она зашагала одна и пришла к селению птиц

длинноногих серием. Там она спряталась на берегу водоема.

Отец-сериема послал сына за водой. Девочка плюнула. Сосуд в

руках мальчика немедленно раскололся, и тот с плачем вернулся

домой. А отец как раз пек бананы.

Дай банан, расскажу кое-что! заявил вдруг сын.

Отец дал. Сын взял банан и рассмеялся:

А вот и не расскажу!

Отец отобрал банан. Мальчик заплакал:

Отдай, отдай, там на берегу девочка в кустах прячется!

Все жители деревни поспешили к водоему. Мужчины-сериемы

начали совокупляться с девочкой. Они совсем потеряли голову:

вводили свои пенисы под мышки, в глаза, в рот, в нос, в уши. В

результате девочка испустила дух: она не выдержала шума,

поднятого насильниками. Сериемы разрезали ее вульву на части и

каждый кусочек перевязали веревочкой. Из этих кусочков возникли

настоящие индейские женщины.

 

 

Женщина в ветвях дерева

 

Однажды индейцы племени чамакоко должны были переселиться

с одного места на другое. Мужчины ушли вперед, а девушки

занялись по дороге играми и отстали. Увидели растущую у тропы

дикую дыню и отрезали кусочек плода попробовать. Сели вокруг,

принялись есть. А ежели кто не хотел, тот не ел. Затем вот что

устроили. Одна схватила дыню, а другая вонзила в плод свою

палку-копалку. Потом обе начали швыряться друг в друга

кусочками дыни. Дыра в плоде становилась все шире, дыне это

надоело, дыня стала расти. Из отверстия хлынул сок, потом вода

и в ней рыбы, получилось целое озеро.

Дальше из дыни полезли духи. Тут девушки намеревались

удрать, но духи окружили их плотным кольцом. Первыми из числа

духов появились те, кого зовут уакака, а после них уже все

остальные, например, каймо.

Ведите нас на восток, туда где селение, где стоит хижина

для обрядов! велели женщинам духи.

Женщины послушались. Близ селения расчистили поляну в

лесу.

Вечером, громко крича, духи приблизились к деревне

чамакоко. Мужчины похватали детей и бросились прочь: они

понятия не имели, что происходит.

Что это? в ужасе спрашивали мужчины. А женщины

успокаивали:

Не бойтесь, это духи. Стойте в сторонке и спокойно

смотрите, никто вас не отравит и не убьет. А вот мы будем для

духов работать, ведь это мы, женщины, их нашли!

Не пугайтесь, все верно, подтвердила старуха. Эти самые

девушки и вызвали духов из дыни.

Вокруг площадки для танцев духи очистили деревья от

листьев и веток, остались одни голые стволы. К рассвету все

было готово.

Танцуйте же! предложили теперь духам женщины.

Начался танец. Девушки остались стоять на поляне, а

мужчины отошли подальше.

Дня через два еще одна группа духов присоединилась к

танцующим. Девушки продолжали следить, чтобы окружающие деревья

были очищены от листвы, чтобы ветки не царапали танцующих:

пусть стволы будут голые, площадка красива! С приближением

духов мужчины всякий раз хватали детей и отступали подальше.

Они не так боялись, как в начале, ибо видели, что духи

интересуются только женщинами. И все же мужчины не смели вблизи

смотреть на танцующих, считали, что не стоит впутываться в

женские дела.

Тем временем женщины ни на шаг не отходили от духов,

особенно от тех, которые вылезли из дыни первыми. Очень им духи

нравились, привлекали своей разноцветной окраской. Женщины так

стремились к близости с духами, что сбегать поесть и то считали

для себя в тягость. Лишь совокупляться они желали, и стали-таки

совокупляться. Одной очень нравился дух каймо, он был так

чудесно раскрашен! Эти двое занимались любовью только друг с

другом.

Миновало три или четыре дня. Женщины не отходили от духов,

никуда не отлучались из обрядовой хижины. На мужей своих и

детей не обращали внимания, лишь совокуплялись с духами.

Мужчины и на это даже возразить ничего не могли, слишком

боялись. Так как духи женщин не кормили, тем все же приходилось

иногда заходить домой поесть, получить еду от мужей. Но была

одна женщина, которая даже этого не делала, а просила подруг

захватить для нее еды. Пока она оставалась в обрядовой хижине,

дома ее маленький сын беспеременно плакал от голода. Другая

женщина пришла и говорит:

Слушай, сестрица, сын твой скоро помрет, в голос кричит!

Тогда неси его сюда, отвечала первая, я сама никуда не

пойду!

Она так влюбилась в духов, что ну никак не могла от них

оторваться. Наконец, какая-то индеанка принесла ей младенца, и

мать дала ему грудь. Дать-то дала, но даже не смотрела при этом

на сына только на духов. Совсем разомлела от счастья. А

младенец взял да сбросил одеяльце и помочился. Духи сбежались и

спрашивают:

Это кто, мальчик или девочка?

Девочка, девочка!

Нет, дай посмотреть!

Тут-то все и разглядели, что мальчик.

А раз мальчик, то вокруг должны быть и прочие люди

мужского пола, сообразили, наконец, духи.

И вот получилось, что спустя всего лишь три или четыре дня

после встречи духи выгнали женщин вон. До чего же нравились

женщинам духи, и как недолго они вместе пробыли! А все из-за

одного проголодавшегося младенца.

Ступайте, ступайте! кричали духи. И младенца забирайте с

собой. Зато пришлите его отца и других мужчин.

Женщины отправились за мужьями. Те как узнали, куда их

ведут, принялись плакать, упираться. Пятерым-шестерым женщинам

приходилось тащить каждого мужчину к обрядовой хижине. И вот

мужей они приволокли, но сами-то теперь остались снаружи.

Отныне женщины утратили всякое уважение равно к мужчинам и

к духам. Ночью в хижине духи плясали н пели, а женщины слушали

и потешались: Ха-ха-ха! Они уже все знали про духов и только

смеялись. Это мужчины духов боялись, в благоговейном страхе

перед ними молчали, а женщины не боялись, громко болтали и

хохотали.

Айштувенте, глава духов, была этим весьма раздосадована.

Как это может быть, чтобы женщины ни мужчин, ни духов не

уважали! Разозлив Айштувенте, женщины сами себе все дело

испортили. Вели бы себя иначе, не попали бы в безнадежное

положение. Чего уж лучше, ни духов не уважать, ни мужчин!

Айштувенте сказала:

Мне это не нравится. Когда мы, духи, встретились с

женщинами, вы, мужчины, чинно молчали, ни криков ни шуток не

было слышно. А теперь, когда духи общаются с мужчинами, женщины

потешаются. Придется женщин всех перебить и сделать новых. Ибо

когда духи пляшут на танцевальной площадке, вокруг тишина

должна быть, а этим женщинам все смех да забава!

Хорошо, отвечали мужчины, а какими будут новые женщины?

Вот такими, показала Айштувенте рисунок. Это моя дочь. А

нынешних женщин убивайте смело. Мою дочь, младшую дочь, которую

вам отдам, вы потом тоже убьете и из нее получатся новые

женщины.

Ладно, женщин мы перебьем, обещали мужчины.

Вот что, сделайте высокий забор и заманите за него женщин,

чтоб ни одна из них не ускользнула, учила Айштувенте.

В тот же день, после полудня, мужчины выбрали участок и

окружили его изгородью, а женщины и не подозревали о нависшей

опасности. Айштувенте подозвала одного мужчину и говорит:

Дочь моя станет тебе женой. Найди место, где бы ей сесть у

всех на виду и лепить из глины кувшин.

Айштувенте придумала так отметить дочь: пусть наутро

мужчины увидят женщину, которая лепит кувшин, и сообразят, кто

перед ними.

После обеда мужчины перебили всех женщин, а наутро дочь

Айштувенте села лепить кувшин. Мужчины ее заметили и говорят:

Почему эта осталась? Покончим с ней живо!

Они бросились на нее, а женщина вскочила и бежать. Но дочь

Айштувенте только делала вид, что боится: если бы захотела, она

могла бы превратиться во что угодно, а не то всех людей

уничтожить. Но она просто побежала. Бросила свой кувшин,

перескочила через изгородь и приняла облик оленя. А потом в

лесу забралась по лианам на дерево.

Мужчины долго безуспешно разыскивали женщину-оленя. Когда

под деревом проходил ее муж, дочь Айштувенты бросила на землю

колючку. Муж наступил, укололся, задержался, и тут женщина

плюнула вниз. Муж поднял голову.

Спускайся, не бойся, сказал он.

Нет уж. Хочешь, наверное, чтоб и меня убили как моих

сестер? Если желаешь заняться со мной любовью, полезай ты ко

мне.

Мужчина попробовал вскарабкаться по стволу, но не смог.

Беспомощно держался за лиану, по которой поднялась его жена.

Хочешь меня убить, а самому даже на дерево не залезть!

Хватайся за другие лианы!

Наконец, он залез, и они совокупились. Когда кончили,

женщина сказала:

Теперь зови остальных мужчин. И смотри: пусть никто не

останется дома! Пусть все залезут сюда на дерево и совокупятся

со мной! Затем положите на землю циновку, помогите мне

спуститься и убейте меня. После этого режь меня на части и

каждому дай кусочек, пусть хоть пальчик. Для себя же срежь мясо

у меня с бедер и живота, тогда получишь женщину вроде меня.

(Последнего совета этот человек не послушался. Ему как-то

все равно показалось, взял кусок, какой первый под руку

подвернулся.)

Мужчина вернулся к соплеменникам и говорит:

Пошли. Она желает совокупиться с вами со всеми.

Толпа направилась к дереву. Как подошли, то увидели, что

женщина сидит среди ветвей, ноги широко развела и показывает

вагину. Мужчины остановились и стали смотреть.

Поднимайтесь и начинайте! велела женщина.

Мужчины полезли, но от возбуждения сразу же так забрызгали

спермой ствол, что стали по нему скользить вниз.

Да по лиане же подымайтесь! учила женщина. Спешить некуда,

забирайтесь по одному.

Наконец, один добрался до женщины и совокупился с ней. Его

сменил другой и так по очереди.

Теперь все, объявили, наконец, мужчины.

Тут женщина спустилась, легла на расстеленную циновку и

муж перерезал ей горло. Тело стал потрошить, сперва резал

внутренности, раздавал кусочки печени. Помнил наставления жены:

Всю разрежь, даже голову, все кусочки раздай!

Взял кусок и себе.

Мясо отнесли в деревню, но не в старую, которую теперь

покинули. Чамакоко построили новые дома, расчистили новые

огороды. Свой кусочек мяса каждый укрепил на воткнутом в землю

шесте.

Затем люди двинулись на реку ловить угрей. Но многие

ворчали:

Зачем ловить, для кого?

Вот, вот, говорил один. Я поймаю сейчас штуки три для

себя, а коли проголодаюсь, так поймаю еще.

Вечером жарили угрей, спали под открытым небом. Утром

домой идти не хотелось. Как-то не верилось, что женщины

возродятся. "Наверное Айштувенте нас обманула, думали почти

все. Пойдем сейчас в деревню, а там и нас самих прикончат!".

Опасаясь возвращаться, люди провели у реки вторую ночь.

После этого отправили на разведку шамана. Но он не решился

войти в селение, повернул с половины дороги и объявил, что мясо

на шестах съели осы. Послали другого шамана. Тот подтвердил:

Мясо сгнило, поедено осами и никуда не годится.

Да только на самом деле ничего он не видел, тоже вернулся

назад, не дойдя до дома.

Дальше предложили пойти одному молодому человеку. Сказали

его отцу:

Пусть сын твой сходит посмотрит.

Юноша согласился и там, где шаманы посильнее его ничего не

добились, он одолел препятствия: пролетел до дерева птицей, а

спустившись и вновь став мужчиной, принялся вслушиваться и

вглядываться.

Около деревни женщины собирали хворост. Одна говорит

ребенку:

Разведи огонь и жди отца. Никого на дороге нет?

Слышался смех. Радость переполняла молодого шамана.

Что это? Что это за новые люди? повторял он.

Юноша вошел в селение, затем вновь превратился в птицу и

приблизился к женщинам.

Лови его, лови! закричал кто-то.

Но птица полетела к другому дому, облетела деревню и

вернулась на берег реки. Юноша принял свой человеческий облик,

подошел к отцу, попросил еды.

Вот рыба, ешь, отвечал старик. А что в деревне-то?

поинтересовался он, помолчав.

Ох, отец, там столько народу женщины, дети! Но только не

говори другим, пусть пока ловят рыбу и спят!

Тем временем мужчины утратили уже всякую надежду. Наловили

рыбы и легли спать.

Сходи принеси мне угрей покрупнее, велел отцу молодой

шаман, а если спросят, зачем берешь, то скажи, что хочешь в

сторонке покушать с сыном. Самых больших отбери!

Отец принес корзину угрей, и тут сын разрешил: теперь

расскажи обо всем остальным!

Старик объявил:

Быстро наловите еще рыбы. Сын мой вернулся н рассказал,

что жены дожидаются вас!

Люди кинулись в воду, все радовались, спешили. Юноша с

отцом первыми направились в деревню, за ними остальные, неся

свой улов.

В селении каждого мужчину встретила жена, каждого повели в

его дом.

Это твой отец! объясняли женщины детишкам.

Все, кто совокупился с дочерью Айштувенте, нашли себе

новых жен. Все обзавелись семьями и зажили счастливее, чем

когда-либо раньше. В тот вечер люди наелись, затем выспались, а

утром вспомнили о духах.

Мужчины сходили за ними и привели в деревню, а женщины

только молча робели. Ведь эти новые женщины понятия не имели,

кто такие духи. Духи обосновались на танцевальной площадке и

плясали теперь каждую ночь. Так они зажили с нашими предками.

Такова история о том, как чамакоко истребили женщин. С той поры

женщины поняли, как им надо себя вести, больше не вмешивались в

отношения духов с мужчинами. Женщины стали духов бояться и

уважать. Когда духи танцевали на поляне, женщин больше и не

слышно было. А мужчины хоть и знали, что им разрешается

говорить, но произносили они слова шепотом, с уважением.

 

 

Черная Земля

 

Великая Мать вырвала у себя росший на лобке волос, смочила

его менструальной кровью, подула и сделала первого человека.

Сначала человек получился без костей, потом он не имел плоти,

потом лишен был силы. Лишь четвертая попытка удалась, и человек

стал таким, как сейчас. Великая Мать назвала сына Синтана.

Когда Синтана родился, в мире не было еще ни земли, ни

света, ни луны, ни солнца, ни растений, ни животных. А у

Великой Матери не было мужа и она лишь вводила себе в лоно

длинную палочку. С ее помощью она родила девятерых сыновей,

праотцов, хозяев мира.

В то время только Великая Мать владела знаками жреческого

достоинства: сумочкой, палочкой и сосудиком из кожуры тыквы. В

сосудике держала она известь, в сумочке листья коки. Жуя

листья, она доставала палочкой из сосудика известь и клала ее в

рот, чтобы сок коки приобрел свои волшебные свойства. На лице

Великой Матери росли борода и усы. Сыновей Великая Мать

заставляла заниматься женской работой: велела им таскать воду,

готовить, стирать. Это было неприлично, так что сыновья совсем

не уважали ее, потешались над нею. Тогда Великая Мать отдала

сыновьям бороду и усы, вручила им сумочку, палочку и сосудик,

сама же принялась таскать воду, готовить пищу и стирать одежду.

Вот теперь стало как следует, и сыновья начали ее уважать.

В то время еще не было женщин, и потому сыновья Великой

Матери употребляли вместо жен все, что придется: пустой сосуд,

ткацкий станок, ручной жернов. Мужчины лишь мастурбировали и не

знали, что значит соединяться с женщиной. Чтобы женщины

появились, Синтана взял свою палочку и ее концом пропихнул в

лоно Великой Матери маленький камешек, ноготок и волосок. От

этого Великая Мать зачала и родила девятерых дочерей. Ими

оказались Земля Белая, Земля Красная, Земля Желтая, Земля

Голубая, Земля Песчаная, Земля Обожженная, Земля Пепельная,

Земля Каменистая и, наконец, Земля Черная.

Дай мне Землю, дай в жены одну из твоих дочерей! обратился

Синтана к матери.

Та дала ему Землю Белую, но эта земля оказалась вроде золы

и была ни к чему не пригодна. Синтана попросил в жены другую

дочь и получил Землю Обожженную, но она была тверда, словно

камень. Желтая Земля оказалась чистой глиной, Песчаная Земля

как морской пляж, Голубая Земля напоминала крахмал. Одна за

другой все невесты были отвергнуты.

Больше дочерей нет! отвечала Мать, но сыновья-то знали,

что за семью дверьми, в седьмой комнате сидит самая красивая,

плодородная Черная Земля.

Она родилась последней на седьмом месяце беременности.

Чтобы добыть Черную Землю, Синтана стал петь. Младшая дочь

Великой Матери услышала песню и вышла из своего убежища.

Синтана схватил ее, и они убежали.

Узнав, что младшую дочь похитили. Мать пожаловалась

Хальянтане, а тот послал крокодилов ловить беглецов. Однако

Великой Матери стало жаль Синтану, и она передала ему карту,

чтобы скитальцы не заблудились. По этой карте они обошли весь

свет, и всюду, куда ступала нога Черной Земли, появлялась

плодородная почва.

Между тем, крокодил не давал беглецам покоя. Однажды он

почти их настиг, но Гром спрятал беглецов в своей сумочке.

Крокодил подошел и спросил:

Не в твоей ли сумочке Синтана?

А Гром отвечает:

Отнюдь!

Когда крокодил догадался, где прячутся беглецы, Гром

перепрятал Синтану, поместив его в свое сердце. Оттуда крокодил

достать беглецов не смог.

Так Синтана с Черной Землей добрались до края света и сели

в лодку. Теперь их сопровождали братья Синтаны. Подошел

крокодил и спрашивает:

Это ты Синтана?

А все отвечают:

Нет, нет, это не он!

Крокодил ушел, а лодка превратилась в Отца Болезней.

Поэтому больных тошнит, будто они плавают по морю.

В конце концов Синтана и все, кто с ними были, вернулся к

Великой Матери.

Я боюсь! заплакал Синтана. Я едва убежал, я едва не погиб!

С тех пор люди плачут. Великая Мать же сказала:

Не стоит бояться, тебя я всегда спасу! Если спросят тебя,

где все это случилось отвечай, что под нашим небом. Если

спросят, зачем раздавались песни отвечай: для того, чтобы

братья наши владели доброй землей. Если спросят, для чего это

было отвечай: чтобы мы жили по-братски и любой занимался тем,

чем он хочет.

 

 

Мать Наова

 

В те времена, когда еще было темно и рассвет не настал,

мать Наова произвела на свет змей, гусениц, червяков и прочих

бескостных тварей. Людей же она не рожала.

Потом родила она разных птиц, однако людей, которые

питались бы птицами, опять забыла родить. Дальше она родила

ягуара, пуму и прочих зверей, но опять-таки не людей.

Отцу нашему Синтане все это надоело, он, наконец,

разозлился:

Почему Наова рожает одних лишь животных, гадов и птиц, а

людей не рожает?

Он взял камень длинный (точнее, многогранную призму), а

другой с дыркой, и приложил оба к животу матери Наова, к тому

месту, где у нее был пупок. Перед этим он ее усыпил. Стоило

приложить камни, как мать Наова забеременела. Ведь наши

отцы-первопредки поступали с женщинами иначе, чем это делаем мы

теперь.

Кого же рожу я? размышляла мать Наова, чувствуя, что

беременна.

Ее мучили боли, и она не понимала, в чем дело, ибо рожая

животных, испытывала не больше неудобств, чем при отправлении

естественных надобностей. Она утратила аппетит и очень

страдала. "Может быть, сделать кесарево сечение?" думала мать

Наова, однако Синтана запретил.

Синтана внимательно считал месяцы. Когда наступил седьмой,

он вторично усыпил мать Наова и обмерил живот.

Мальчик! заключил он.

Вместе с братьями Синтана стал теперь особенно тщательно

следить за матерью Наова, ни на минуту не спуская с нее глаз:

существовала опасность, что мать съест ребенка. Синтана позвал

Бункуа-се и велел ему:

Все, что мать Наова делает, все, что она говорит,

записывай в книгу!

Бункуа-се стал писать. Кончилась первая книга начал

вторую, кончилась вторая начал третью, и так писал двенадцать

книг.

Коща Синтана насчитал девять месяцев беременности, мать

Наова почувствовала себя вовсе скверно. Это ее так наказали

страданьями, чтобы больше змей не рожала!

Целыми днями кричала:

Рожать хочу!

А не могла. Боли у нее были страшные. Наконец, Синтана

подошел, усыпил мать Наова, и та родила. Он положил младенца в

приготовленную заранее соломенную корзинку и принес в храм. А

самой матери ребенка не показал, а то она его сразу бы съела.

Мать Наова проснулась, увидела послед и сожрала. Вытекшую

из чрева кровь тоже слизала дочиста. А Бункуа-се все это

помечал в своей книге. Ни о том, где находился новорожденный

мальчик, ни о самом его появлении на свет, мать Наова ничего не

знала.

Между тем Синтана, Серайра и Бункуа-се решили, что

мальчика мало нужна еще девочка. Мать Наова опять усыпили и

приложили к ее телу две бусины большую и маленькую, одну левее

пупка, другую правее. Прикладывали камешки не руками, а с

помощью палочки, которой извлекают из сосуда наркотик. Мать

Наова забеременела снова и все повторилось: на седьмой месяц

Синтана померил беременной живот и убедился в том, что плод

девочка. На девятом месяце мать Наова опять наказали сильной

болью пусть помучается! Она уж и рыдала, и в голос кричала, и

по земле каталась. Наконец, Синтана ее усыпил, вынул младенца,

обрезал пуповину, положил новорожденного в корзинку и отнес в

дом своей жены. Мать Наова же, проснувшись, сгрызла плаценту и

выпила кровь. А Бункуа-се все вел да вел записи.

Когда мальчик подрос, Синтана передал ему сосудик для

наркотика знак того, что юноша вправе жениться. Когда у девочки

начались в первый раз месячные, Синтана поместил ее в особую

хижину, а затем дефлорировал, как подобает жрецу. Теперь

молодые люди были готовы к свадьбе. Поскольку иного выбора не

оставалось, Синтана велел сестре зачинать детей от брата. Мы,

индейцы коги, потомки этого супружеского союза.

Мать Наова же рожала с тех пор одних лишь людей, не змей.

Мальчики и девочки попарно выходили из ее чрева, став предками

всех народов земли.

 

 

Дочери луны

 

Один индеец всегда возвращался домой в темноте. Осторожно

входя в хижину, он приближался к двум своим спящим сестрам и

совокуплялся с обеими. Каждый раз девушки просыпались слишком

поздно и не могли застать любовника.

Кто это может быть? недоумевали они.

Однажды сестры пошли к дереву, которые европейцы в Южной

Америке называют генипа, а индейцы племени варрау хуматуру. Они

нарвали плодов и долго варили их, так что получилось темное

пачкающееся зелье, вроде маслянистых чернил. Этим зельем обе

девушки густо намазали себе груди.

Ночью, как всегда, появился любовник, а утром сестры

увидели, что руки и лицо их родного брата все в темных пятнах и

полосах. Юноша тяжело переживал разоблачение. От стыда он

поднялся на небо и стал луной.

Женщины дочери луны. В те ночи, когда луна красноватая, на

теле ее выступает кровь. Луна сочится кровью, и женщины

проливают кровь каждый месяц.

 

 

Злые женщины

 

Мужчины племени суя переселяются после женитьбы к женам, а

холостяки живут вместе в отдельном доме посреди деревенской

площади. Нередко какая-нибудь девушка пробирается туда поздно

вечером, покидая возлюбленного на рассвете, но если она не

ведет себя чересчур вызывающе, все смотрят на такие дела сквозь

пальцы и лишь тихонько посмеиваются.

Уже давно стемнело и разговоры утихли, когда один из

обитателей дома холостяков почувствовал, как кто-то опустился

рядом с ним на циновку. Утром гостья ушла так же тихо и

незаметно, как появилась. На следующую ночь все повторилось.

Напрасно юноша, вглядываясь во мрак, допытывался' у

посетительницы, кто она: девушка была предельно немногословной.

Последующие свиданья ничего не изменили и юноша не понимал,

почему любовница так упорно отказывается себя назвать.

История эта стала предметом обсуждения среди друзей. Один

из них предложил товарищу натереться черным отваром плодов

генипы.

Эту краску три дня ничем не отмоешь! уверял он. Едва

подруга прикоснется к тебе, так вымажется с головы до ног, и ты

легко опознаешь ее потом среди других женщин.

На следующий день юноша с приятелем нарвали плодов и

разрисовали друг друга пятнами. Теперь они стали похожи на

ягуаров. Вечером друзья возвратились в дом холостяков и

принялись ждать.

Женщина пришла посреди ночи.

Начнем! произнесла она коротко.

Хорошо, давай! ответил юноша.

Один из друзей лежал справа от него, второй слева, но

разглядеть они, как всегда, ничего не могли. Вскоре им надоело,

и они уснули. Когда взошла утренняя звезда, женщина бесшумно

поднялась и выскользнула наружу.

Утром мужчины гурьбой заторопились к реке. Как обычно, на

пляже было полно женщин, пришедших умыться. Друзья долго

присматривались, но ничего подозрительного не заметили.

Размышляя, чтобы это значило, юноша подошел к матери. Войдя в

ее дом, он с трудом узнал сидевшую на циновке сестру: все тело

ее было покрыто густой красной краской. Зачем сестра

перемазалась, молодому индейцу стало ясно в тот же момент, как

его взгляд упал на руки девушки. Она забыла их выкрасить и

теперь было видно, что ладони и пальцы перепачканы темным

соком.

Смотри, мама, сказал сын, ведь это дочь твоя приходила ко

мне. Я для того и вымазался, чтобы уличить развратницу!

Понимаю, ответила мать. Согласна, что сестра твоя нарушила

все запреты, выбрав родного брата в супруги. Но раз уж это

случилось, то теперь делать нечего и придется вам жить как муж

и жена. Хотя не скажу, чтобы мне такая история нравилась.

Мать продолжала говорить, а сестра молчала и слушала.

Потом встала и заключила хмуро и твердо:

Да, я спала с твоим сыном и собираюсь жить с ним и дальше.

И вот брат перенес свою циновку в тот самый дом, где

родился, и который покинул, казалось ему, навсегда. Он стал

жить под одной крышей с матерью и спать вместе с родной

сестрой. Так прошел день и второй, прошел третий. Злость и гнев

овладели юношей, происходившее казалось отвратительным сном. Но

что он мог сделать?

Слушай, сказал он как-то сестре. Пошли к омуту, наловим

речных сомов!

Сестра согласилась. Когда достигли берега, солнце стояло

совсем высоко.

Я, сказал брат, войду в воду первым. Вылезу станешь ты

ловить, хорошо?

Хорошо.

Юноша стал снимать свой наряд ожерелья, браслеты. Он

оставил только большие деревянные диски, которые почти до плеч

оттягивали мочки ушей, а намотанные на уши нитки бус тоже снял.

Разложив все это на песке, соскользнул в воду. Муж то и дело

нырял, хватал руками медлительных сомиков и бросал их жене.

Потом он озяб в холодной воде и стал выходить.

Теперь жена сняла украшения. Она положила на песок

погремушку, болтавшуюся на шее, вынула из ушей деревянные

диски. Женщина бросилась в воду и тоже ловко принялась хватать

рыб и кидать их на берег. С каждым шагом она приближалась к

быстрине и вот вода увлекла ее, она нырнула, вынырнула, потом

показалась над водой еще раз ниже по течению и пропала совсем.

Она была плохой женщиной, она исчезла, вода накрыла ее и

понесла. Брат, он же муж, долго искал сестру. Затем вернулся к

омуту, подобрал свои и ее украшения и пошел домой. А женщина

выплыла гораздо дальше, чем думал брат, достигла берега и

вылезла из воды. Весь ее облик преобразился, изменился в другую

сторону. На ее правом бедре вырос отвратительный пенис. Отныне

ее именем стало Кокомбю, что так и значит Пенис-на-Бедре. Она

села на берегу, дрожа от ярости и жажды мести.

Когда юноша рассказал матери, что его сестра пропала,

женщина бросилась искать дочь, призывно крича:

Гери, Гери, куда ты делась, Гери?

И вот слышала в ответ гневный голос:

Хуу!

Подбежав ближе, увидела дочь. Та теперь сидела на берегу

совершенно неподвижно, словно окаменев. Издалека чувствовалось,

что ненависть переполняет ее.

Иди сюда, садись спокойно и слушай! приказала она матери.

Что с тобой, дочка? все еще волновалась женщина.

Слушай! повторила Кокомбю. Я жила с твоим сыном как с

мужем, любила его, желала, чтобы так продолжалось и дальше. Но

он привел меня к реке, к быстрине, вода увлекла меня. Теперь я

здесь и хочу предложить тебе вот что. Давай станем злыми, давай

убьем наших мужей, а?

Ты думаешь? засомневалась мать.

Да, я уверена. Если тебе безразличны твои отец, брат,

давай убьем их!

Мать согласилась.

Тогда сделаем так! заторопилась Кокомбю. Иди сейчас в

деревню, найди там сестер моего дяди, найди моих сестер. Скажи

всем, что я превратилась в нечто ужасное, что на бедре моем

вырос пенис, а на лобке и под мышками густые черные волосы.

Хорошенько запомни, как выглядит моя черная борода, и опиши ее

женщинам! А теперь скорее в деревню, скорее дай знать моим

сестрам и теткам, что я сижу здесь!

И вот мать вернулась домой и стала рассказывать женщинам,

какой нехорошей, недоброй сделалась ее дочь, как сидит она у

реки и ждет.

Давайте убьем всех мужчин! предлагала мать, а женщины

соглашалась:

Конечно, убьем! Начнем убивать мужей, кричали они, сделаем

себе воинское оружие и начнем убивать!

Ранним утром женщины направились вон из деревни. Они зашли

подальше в лес, чтобы оставшиеся дома мужья, братья и сыновья

не слышали стука топора. Топорами женщины стали вытесывать для

себя щиты точно такие, какие теперь носят воины. Юные девушки

покрасили щиты в черный цвет, как теперь делают молодые

мужчины. Затем женщины принялись вытесывать палицы. Лица свои

они размалевали отваром все тех же плодов генипы. Вечером

женщины потихоньку вернулись в деревню, и здесь Кокомбю велела

похитить оружие, которым владели мужчины. На следующее утро

женщины вновь двинулись в лес.

Кокомбю и ее подруги вышли на тропу в тот ранний час,

когда мужчины еще сладко спали. Только десятилетний Ниоте

проснулся и потащился за матерью. Напрасно она повторяла:

Ступай домой, мы скоро вернемся!

Не гони его, пусть идет, заметила какая-то родственница, с

него и начнем наше дело, его убьем первого!

Прийдя к месту сбора, женщины усадили мальчика на колоду,

а сами стали приводить в порядок свою боевую раскраску. Затем

подвязали волосы и прикрепили к ним яркие перья попугая. А

Кокомбю сочинила песню. Она велела всем встать в круг,

приплясывать и подтягивать вслед за ней.

УУУУУУУ! Зашумели женщины. УУУУУУУ!

Это была та самая песня, которую теперь исполняют воины,

отправляясь в поход на врашв, только многие слова нам уже

непонятны. Лишь те недобрые женщины знали и понимали песню

целиком, да и что удивительного, раз они ее и придумали.

Нуаааааааа! Ну-ну нананааааа! отзвучало в последний раз.

А как только голоса смолкли, юные девушки бросились

убивать Ниоте. Да только мальчика нище не было: он убежал.

Женщины между тем договаривались:

Ты убьешь моего брата, а я твоего!

Хорошо! А кто хотел бы моего брата убить?

Я!

Прекрасно, за это я расправлюсь с твоими!

Эй, кто лишит жизни моего дядю?

С удовольствием, если ты убьешь моего.

Хватит болтать, сейчас все быстро в деревню, Ниоте убежал!

вмешалась Кокомбю. Он может предупредить мужчин о нашем

заговоре.

И женщины побежали скорей, все скорей, а впереди всех

Кокомбю с черными волосами на лобке и черной бородой.

Перебираясь вброд через реку, они заметили следы на мокром

песке: значит Ниоте проходил здесь недавно! У преследовательниц

прибавилось сил, на следующей переправе они почти что настигли

мальчика. Вот и огороды вокруг селения. Ниоте бежит к дому

отца, а злые женщины за ним по пятам.

Отец, отец, женщины идут убивать нас! закричал мальчик.

Но было поздно. Размахивая палицами, женщины врывались в